Г.В. Мешковский. «Неизвестные герои известного сражения»

Итогом приостановленного Альминского сражения стал отход русской армии к Севастополю.

Пожертвовав малым, было решено сберечь большее.

Ни у кого не возникает сомнений, что героизм русского солдата в очередной раз был доказан. Самых храбрых участников боя наградили орденами, знаками и следующими чинами.

Но если о наградах офицерского состава пофамильно сообщалось в официальных печатных изданиях, то сведения о награждении рядовых можно отыскать только в архивах.

За более чем 150 лет определённая часть документов была уничтожена или утеряна.

Каждый новый документ с именами и фамилиями нижних чинов героев Альмы является для исследователя лучшим подарком.

Первые пленные Крымской кампании среди интервентов

Первыми пленными Крымской кампании 1854—56 гг. в период обороны Севастополя стали 9 французских пехотинцев зуавов, прибывших из Алжира. За два дня до Альминского сражения, они покинули расположение своего лагеря, решив полакомиться сочным крымским виноградом. В тот момент, когда зуавы беззаботно наслаждались сладкими ягодами, они были застигнуты врасплох разъездом донских казаков полка № 60.

Сконфуженных французов отвели в русский лагерь, накормили в расположении Владимирского пехотного полка, а потом поставили на довольствие в Суздальский пехотный полк¹.

Вот как о первых пленных писали в газете «Санкт-Петербургские ведомости»: «В Симферополь привезли первых пленных, такое торжество было для жителей! «Везут Французов!» кричали по улицам, и толпы народа валили к перекладным, теснясь к ним из всех сил. На этих перекладных сидели зуавы...»².

Рапортом № 407 от 2 декабря 1854 г. 6 донских казаков полка № 60 за действия против неприятеля в сражении 20 сентября были награждены Знаками отличия Военного ордена:

Юнкер Константин Хомутов № 98 276

Урядник Семен Кошкин № 98 286

Урядник Иван Чебатарёв № 99 405

Урядник Павел Петров № 99 738

Казак Абрам Моисеев № 98 287

Казак Илья Рякин № 99 391

Под рапортом подпись адъютанта: хорунжий Шапошников³.

За участие в Альминском сражении были отмечены и артиллеристы 12-й конно-легкой батареи:

Рапортом № 94 от 12.01.1855 года были награждены Знаками отличия Военного ордена:

Федор Сероглазов — фейерверкер 4-го класса — № 99 375

Петр Минтин — фейерверкер 4-го класса — № 99 372

Егор Насонов — бомбардир — № 99 379⁴.

Юнкер 12-й конно-артиллерийской батареи Пётр Гаврилович Аначен, будучи контуженым в правое плечо в Альминском сражении, остался при батарее; за этот поступок он был переведён в корнеты Гусарского Гросс Герцога Саксен Веймарского полка⁵.

Солдатским Георгиевским крестом за участие в Альминском сражении был отмечен и артиллерист Донской № 3 тяжелой батареи.

Урядник 1 класса Антип Еремкин получил знак отличия Военного ордена за № 99 380⁶.

Одним из ярких событий, отмеченных Георгиевским крестом, до Альминского сражения, стал случай с участием унтер-офицера Николая Зарубина гусарского Николая Максимильяновича Лехтенбергского полка. Гусар Зарубин пленил французского полковника генерального штаба.

19 сентября 1854 года, за день до Альминского сражения, произошло первое столкновение русской армии с неприятелем на крымской земле.

Вот как этот эпизод описал князь Барятинский:

«Неприятельские войска дошли до расстояния приблизительно от 3-х до 4-х верст от нашей позиции и расположились на биваках по ту сторону реки Альмы и деревни Бурлюк. Суда тоже остановились и заняли назначенные им места. Расстояние от неприятеля настолько сократилось, что слышно было ржание лошадей и разные звуки, может быть от передвижения орудий, и даже голоса людей, но все сливалось в один общий гул. Перед закатом солнца князь Меншиков послал сделать рекогносцировку к неприятельской позиции, состоявшей из одного или двух эскадронов гусар принца Лехтенбергского полка и нескольких орудий, которые переправились через речку Альму»⁷.

Двигаясь скрыто по лощине, эскадроны Лехтенбергского полка направили свою атаку на стоящих в авангарде 2 эскадрона английских 11 гусар и 2 эскадрона 13 легких драгун лорда Кардигана. Однако, из за несогласованных действий, одетых в белые кители Лехтенбергцев, русские артиллеристы приняли за французских кирасир. Выдвинутая вперед артиллерия 17-й арт. бригады от пешего авангарда открыла огонь по скачущим гусарам. В результате данной ошибки несколько русских кавалеристов были ранены⁸.

Продвижение Лехтенбергцев было обнаружено. Английская кавалерия, получив приказ от лорда Раглана, отступила, оставив взвод гусар для наблюдения.

Этот момент в своих воспоминаниях описал французский офицер по фамилии Эрбе из 2-го батальона, 20-го легкого полка: «Вскоре колонна русских из двух или трех эскадронов показалась из-за высот на левом фланге нашей передовой линии, состоявшей из 30 человек моего полка, и направилась в атаку, вследствие чего взвод английской кавалерии (25 гусар), стоящий за небольшим пригорком, быстро понесся галопом на значительную колонну русских и, сделав в упор залп из своих штуцеров, возвратился без преследования под прикрытие своей пехоты.

Сражение на Альме. Атака Владимирского полка

В то же время английская артиллерия и наша 1-й дивизии построилась в развернутом боевом порядке и своими гранатами заставили русскую кавалерию возвратиться на то место, откуда пришла»⁹.

В тот момент, когда Лехтенбергцы построились для возвращения к своим позициям, прямо к ним подскакал французский полковник и оказался в окружении русских гусар. Вот как этот момент описал очевидец:

«Молодой офицер выскакал к нему первый и сказал: «vos armes, monsieur!» «из какой армии, монсеньер?» Но тут явился наш унтер-офицер, который просто схватил за узду полковничью лошадь»¹⁰.

В отчаянии от такой оплошности, француз прежде всего воскликнул: «Que diront de moi les journaux!» (Что напишут обо мне в газетах!)¹¹. Плененного француза сопроводили к князю Меншикову.

И снова воспоминания князя Барятинского: «Вскоре последовали выстрелы, и наш маленький отряд по исполнении порученного ему движения возвратился на позицию.

С высоты ставки главнокомандующего все было ясно видно, и конечно наши взоры были устремлены вниз. Вдруг показались несколько всадников, которые поднимались на гору, прямо по направлению к ставке князя. По приближении их мы увидали офицера в красных панталонах без шапки, сидящего на коне и конвоируемого несколькими гусарами, из которых двое держали его лошадь за узду. Князь Меншиков стоял со всем своим штабом, и всадники подъехали к нему. Князь спросил фамилию пленного офицера, но первые слова его были: «Monsieur le commandant en chef, je dois me plaindre de vos soldats, qui m'ont traite d'une maniéré tres rude et m’ont arrache les pans de mon uniforme». «Господин главнокомандующий, накажите своих солдат за грубые манеры, они испортили мою униформу». Действительно полы его мундира были оторваны гусарами, силившимися его удержать. Конечно, на его жалобу не было обращено никакого внимания. Оказалось, что офицер был полковник Французской армии comte de Lagondie, состоявший при главнокомандующем Английскою армии лорде Раглане (точно так же как при Французском главнокомандующем состоял английский офицер). Он рассказал, что во время вашей рекогносцировки он поскакал по направлению огня и очутился среди всадников, которых по причине своей близорукости он не мог рассмотреть и принял за своих. Наши гусары его схватили. Он был в отчаянии и не мог себе простить, что до ожидаемого сражения попал в плен. Князь Меншиков велел его сейчас же отправить в Севастополь, но находился в затруднении, в какой именно дом или в какое ведомство. Услышав это, так как я занимал, в Севастополе целый дом, в котором были прислуга и повар, я предложил на первых порах поместить его у себя. Князь очень был доволен и отправил его с мичманом князем Ухтомским в телеге»¹².

Позже полковника французской армии отправили в глубь России, а затем в Санкт-Петербург.

Перед депортацией Лагонди во Францию Российский император пригласил его к себе на беседу. После обоюдных соболезнований по поводу участия двух стран в кровопролитной войне, император перевел беседу на книгу, написанную Наполеоном III и изданную в то время в Брюсселе. Царь отметил, что «она очень интересна, поскольку там были описаны детали, о которых он не знал». Далее он добавил: «но мы не учимся у Вас. Все самое важное мы узнаем из английской прессы».

Joseph Guilhen, comte de Lagondie 1809 года рождения. Французский полковник; состоял при штабе английской армии с апреля 1854 года. 19 сентября попал в плен; 4 апреля 1855 года вернулся во Францию. С апреля по август 1855 года находился при генеральном штабе 1 дивизии, 1 армейского корпуса на севере Франции, а с августа 1855 года по январь 1856 года снова находился в Крыму и состоял при штабе¹³.

За пленного французского полковника унтер-офицер Николай Зарубин получил от князя Меншикова 150 рублей ассигнациями, и был представлен к Знаку отличия Военного ордена¹⁴.

Но пришедший на гусара солдатский Георгиевский крест за № 99 392 не был вручён.

25 (13) октября Николай Зарубин погиб в Балаклавском сражении во время рукопашного боя за Донскую № 3 батарею с кавалеристами легкой бригады лорда Кардигана¹⁵.

Литература

1. А. Розин. Сборник рукописей цесаревичу о Севастопольской обороне. СПб., 1872 г.

2. Санкт-Петербургские ведомости. № 95, 1855 г.

3. РГВИА. Фонд 9196, оп. 23, св. 4, д. 12, л. 7—76.

4. РГВИА. Фонд 9196, ол. 243, св. 38.

5. Газета «Русский инвалид». № 222, 1854 г.

6. РГВИА. Фонд 9196, оп. 23, св. 4, д. 12, л. 74—76.

7. Воспоминания князя Барятинского (1825—1855). Москва, 1905 г.

8. А. Розин. Сборник рукописей цесаревичу о Севастопольской обороне. СПб., 1872 г.

9. Письма французского офицера к своей семье в период Восточной войны 1853—56 гг. Париж, 1892.

10. Газета «Санкт-Петербургские ведомости». № 95, 1855 г.

11. «Каталог музея Черноморского флота», 1914 г.

12. Воспоминания князя Барятинского (1825—1855). Москва, 1905 г.

13. Winfried Baumgart. Английские документы и письма Крымской войны. Мюнхен, 1994 г.

14. «Каталог музея Черноморского флота», 1914 г.

15. РГВИА. Фонд 9196, оп. 243, св. 38.