Т.В. Чухлиб. «Генералы украинского происхождения в войнах Российской империи XIX в.»

Хто ж их маты? Хто родина
Об их печалыцца?
Их родына — Украина,
А маты — Царыця!

(П. Гулак-Артемовский, 1854 г.)

С такого точного эпиграфа известного украинского культурного деятеля средины XIX в. хотели бы начать свой доклад о генералах, «малой родиной» которых была Украина, а «большой отчизной» на долгое время стала царская Россия. Хотя здесь можно процитировать и слова современника Петра Гулака-Артемовского, великого поэта Тараса Шевченка, который называл представителей «украинской диаспоры» в российском генералитете не иначе как «няньки, дядьки отечества чужого» (1860). Как видим уже в тогдашней среде украинских интеллектуалов существовали разные и неоднозначные оценки военной службы своих земляков в армии Российской империи.

Не так давно известный швейцарский ученый Андреас Каппелер в своих книгах попытался предложить модель, которая бы учитывала полиэтничность Российской империи и наделяла исторической субъектностью ее «нерусских» подданных [1; 2]. Но еще задолго до его выводов, историки начали задумываться над местом и ролью украинского этноса в рамках многонациональной России второй половины XVIII — средины XIX вв. [3, с. 131—154; 4, с. 87—118; 5, p. 65—97; 6] Так К. Харлампович отмечал, что вопрос о культурном влиянии украинцев/малороссов на русское/великороссийское общество во второй половине XVII—XVIII вв. не подлежит сомнению [7]. Но если культурной экспансии украинцев посвящено десятки монографий и научных статей, то проблеме места и роли украинского этноса в военной истории России XIX в. уделяют не так много внимания.

Хотя сегодня имеем исследования грузинского, армянского, польского генералитета и офицерского состава российской армии имперского периода — 1721—1917 гг. [8; 9; 10; 11]. Отдельно можно отметить интересную работу историка В. Безотосного относительно изучения национального/этнического состава российского генералитета в войне с Францией 1812—1813 гг. В частности, российский ученый отмечал, что тогда в начале XIX в. «на русских православных приходилось 60% (с единоверцами иных национальностей — 66,5%), а каждый третий генерал носил иностранную фамилию и исповедовал иную религию» [12, с. 50—71].

Вместе с тем в последнее время были опубликованы книги В. Волковинского [13, с. 26—45] и О. Реента [14], Д. Васильева и В., Д. и Л. Ореховых [15], Лейберова [16], Е. и К. Горбуровых [17], где исследовалось участие украинского народа в Восточной (Крымской) войне 1853—1856 гг. Историками был отмечен огромнейший вклад украинцев в отбитие агрессии Турции, Франции и Англии: «Тысячи и тысячи украинцев стали защитниками своей земли, в том числе Крыма, и участниками героической обороны Севастополя — главной базы флота, кусочка родной земли. Тысячи украинцев — участников Крымской войны — лежат в крымской, придунайской, причерноморской, приазовской и других землях...» [17, с. 62].

Здесь нужно сказать, что украинцы начали пополнять офицерский корпус российской армии только со второй половины XVIII в. Так Кирилл Розумовский в 1748 г. был в чине подполковника лейб-гвардии Измайловского полка и генерал-адъютанта, а в 1750 г. получил «достоинство Малороссийского Гетмана с предоставлением в торжествах иметь место с генерал-фельдмаршалами, считаясь с ними по старшинству» [18, с. 241]. Сын предшественника Розумовского, гетмана Даниила Апостола, Петр в 1758 г. получил звание бригадира российской армии, а с 1761 г. генерал-майором (после — генерал-аншефом) был Андрей Гудович, сын влиятельнейшего генерального подскарбия Украины-Гетманщины Василия Андреевича Гудовича. Но одним из первых именно «боевым» генералом в Российской империи стал в 1771 г. представитель другого знаменитого казацко-старшинского рода Украины — генерал-майор Андрей Степанович Милорадович (в 1747 г. — бунчуковый товарище Войска Запорожского, а в 1749 — поручик и гренадер Лейб-компании).

Здесь нельзя обойти вниманием тот факт, что Украина-Гетманщина как автономное государственное образование на протяжении XVII—XVIII вв. была военной страной, и поэтому еще со времен Петра I и Екатерины II строились планы ее трансформации в удобные общевоинские имперские формы. И именно в связи с получением большим количеством казацкой старшины и шляхты дворянских прав («малороссийского шляхетства») в последних десятилетиях XVIII в. активность украинского сегмента в генералитете Российской империи неимоверно возрастает. Уже в русско-турецкой войне 1806—1812 гг., а особенно в войне с Францией 1812—1813 гг., мы видим значительное количество генералов украинского происхождения, которые были прямыми потомками украинской казацкой старшины с правами малороссийского дворянства: А.В. Богдановский, А.А. Богуславский, А.С. Глебов, А.И., Н.В. и П.В. Гудовичи, А.А. Ефимович, М.И. Карпенко, М.П. Коробка (Коробко), В.Г. Костенецкий, А.И. Красовский, В.Р. Марченко, М.А. Милорадович, Д.П. Неверовский, И.Ф. Паскевич, М.А. Петровский, К.М. Полторацкий, М.Ф. и П.Ф. Ставицкие, Н.С. Сулима, И.Е. Трощинский и И.И. Чарныш (Черныш).

Следует отметить и тот интересный факт, что после инкорпорации казаческой автономии и упразднения ее административно-территориального устройства, на территории новых наместничеств и губерний Российской империи с XVIII — начала XIX вв. начинают существовать военные структуры, административные образования, гражданские и художественные издания, которые включали в себя этнонимы «Украина», «украинский» (выдел. дальше — Т.Ч.): Украинский ландмилицский корпус (существовал с 1720 гг.) Украинская линия (с 1730-х гг.), Украинская дивизия (с 1763 г.), Украинская армия, Украинская инспекция, Украинское военное поселение, Украинский регулярный казачий (уланский) полк, Украинский мушкетерский полк, Украинский пехотный полк, Украинский егерский полк и т. д. В начале XIX в. хоть и не долго, функционирует не только Слободско-Украинская губерния (1765—1780; 1796—1835), но и Слободско-украинское главное училище и Слободско-украинская гимназия, а при Харьковском университете выходит «Украинский вестник» (1808—1823), и вообще начинают активно издаваться такие периодические издания как альманахи «Украинский журнал» (1824—1825) и «Украинец» (1859, 1864). В 1834 г. в Москве выходят книги М. Максимовича «Украинские народные песни» (1834), «Дни и месяцы украинского селянина» (1856), а в Петербурге — «Поэтические очерки Украины» И. Бороздны (1837) и т. д.

И, конечно же, незабвенный Николай Васильевич Гоголь со своим вечным вопросом-ответом в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»: «Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи...» (1832). Хотя в то же время параллельно существует и более официальные названия украинских земель — «Малая Россия», «Малороссия», «малороссийские» и прочее.

Анализируя научную литературу по вопросу изучения национального состава российских офицеров и генералов в XIX в., можно сделать вывод, что в офицерском корпусе были довольно широко представлены все народы России. Например, поляков и немцев насчитывалось по нескольку тысяч, по нескольку сот — латышей, литовцев, эстонцев, грузин; армян, татар, кавказских мусульман. Среди офицеров были также молдаване, финны, шведы, караимы, корейцы, удмурты, карелы, мордва, чуваши, цыгане (ромы), а также представители других этносов, которыми была так богата Российская империя [19]. Еще более разнообразным в этническом отношении был состав рядового состава армии и флота. Нужно отметить тот важный факт, что до 1912 г. графа «национальность» в служебных документах отсутствовала, и заменялась графой «вероисповедание» и только в «Военно-статистическом ежегоднике армии на 1912 г.» она уже появилась. Но это обстоятельство не может препятствовать исследованиям по национальному составу российской армии, ведь даже по вероисповеданию можно судить о том или ином происхождении офицера-генерала. Так известный современный военный историк В. Волков подает следующую характеристику офицерского корпуса по вероисповеданию на 1862 г.: православными было 69,37%; униатами (греко-католиками) — 0,05%; католиками — 20,06; протестантами — 9,33; армяно-григорианами — 0,34% и мусульманами — 0,9% [20].

Таким образом, в средине XIX в. армия Российской империи была «русской» (никто не станет отрицать, что представители российского этноса в основном были православными, а, например, среди униатов и католиков их было очень мало) только на 69%. Кстати, под «русскими», в восприятии официальной власти и науки, тогда понимались не только собственно этнические русские/великороссы, но и белорусы, а также малороссы — современные украинцы. Но обратимся к характеристике населения Российской империи в средине XIX в. и увидим, что на приблизительно 72 миллиона ее жителей русскими были около 37 миллионов, украинцев насчитывалось более 14 миллионов, а белорусов — около 8 миллионов. Легче всего было бы сказать, что в пропорциональном отношении сколько же было и генералитета, но этот вопрос остается открытым для современной науки.

Вместе с тем, очень важной научной проблемой является исследование всего количества украинцев в армии Российской империи на протяжении 1750—1917 гг. (кстати, как и в армиях Австрийской и Османской империй, а также Речи Посполитой) — как простых солдат, так и высших офицеров — генералов и адмиралов. Одними из первых эту тему стали изучать Е. Трощак [21] и Н. Грицак [22]. Вместе с тем еще в 1965 г. впервые в украинской и мировой историографии одесский ученый А. Бачинский определил этническую структуру Усть-Дунайского Буджацкого казаческого войска и доказал, что среди его казаков (в т. ч. старшинского состава) 73% составляли украинцы, 10,5% — россияне, 6% — поляки, 4,3% — молдаване и волохи, 2,3% — болгары, 1,6% — сербы, а остальные — венгры, греки и австрийцы [23, с. 132—137; 24, с. 129—136; 25, с. 56—59]. Кстати, известный советский историк Е. Дружинина в своей книге о Южной Украине в первой четверти XIX в. подтвердила эти ценные данные украинского ученого [26]. Уже в 1998 г. Е. Бачинская исследовала этносы, которые составляли иррегулярное Дунайское казаческое войско, которое принимало непосредственное участие в Крымской войне 1853—1856 гг.: на 6 тысяч 816 человек 34% составляли украинцы, 27,8% — молдаване, 22,7 — цыгане и 15,5 — русские [27, с. 261].

На разных театрах боевых действий во время Крымской войны 1853—1856 гг. отличились такие генералы и адмиралы родом с украинских губерний Российской империи: П.А. Антонович, М.П. Богацевич, А.З. Горихвостов (Горыхвист), Я.И. Данилевский, И.П. Жабокритский, А.Ф. Лишин (Лышень), А.В. Воронков (Воронко), М.И. и Ф.И. Дараганы, Д.П. Замыцкий, В.С. Завойко, Н.С. и Л.С. Кишинские, П.П. Ковалевский, Н.А. и П.А. Крыжановские, К.И. Лагода, Ф.Г. Левуцкий, И.П. Лобысевич, М.З. Лысенко, П.К. Меньков (Менько), О.О. Мусницкий, А.А. Неверовский, И.Ф. и Ф.И. Паскевичи, К.Н. Петриченко, А.Ф. Петровский, Г.В. Пиленко, В.Г. Политковский (Политика), Л.П. Рудановский, К.Р. Семякин (Семак), В.А. Стеценков (Стеценко), А.А. Шостак и др.

Какими принципами нужно руководствоваться при отборе генералов — представителей украинского происхождения в российской армии XIX века? Для этого предлагается 4 основных подхода: 1) определение места рождения будущего генерала/адмирала; 2) исследование его родословной или генеалогического древа; 3) анализ фамилии, имени, отчества; 4) изучение места начала службы, а также в каком военном заведении учился. Вместе с тем важными дополнительными сведениями к определению происхождения того или иного генерала должны быть такие данные из его повседневной жизни:

А) Какими языками владел (знал ли кроме русского и других языков свой родной) тот или иной генерал? Например, историк, член Государственного Совета Российской империи Дмитрий Багалей (1857—1932 гг.), который знал героя освобождения Болгарии в 1877—1878 гг., генерала Михаила Драгомирова, оставил такие сведения о нем: «Вспомним тут и о славном земляке М. Драгомирове, который, приезжая на Харьковщину, разговаривал по-украински и очень любил Украину и ее быт» [28, с. 230]. Очевиден и тот факт, что адмирал Василий Завойко, который родился в селе на Черкащине (совр. с. Прохоровка, Каневского района, Черкасской области) в детстве говорил только на украинском языке, как и многие другие военачальники — уроженцы украинских сел. Интересно, что сам великий российский писатель Николай Гоголь, по сведениям очевидцев, «говорил с хохлацким акцентом, немного ударяя на «о»» [29, с. 177], а как разговаривали генералы украинского происхождения на русском языке — чисто или с акцентом?

Б) Знал ли генерал историю своей родины, почитал ли «культ предков», какие книги читал или писал и т. д.? Например, поручик Алексей (Олекса) Мартос (дядя генерала от инфантерии Н.Н. Мартоса (1858—1933 гг.) в 1810 г. состоял во время русско-турецкой войны при командующем Молдавской армией, генерал-майоре И.П. Гартинге. Посетив могилу украинского гетмана И. Мазепы в Галаце (совр. Румыния) он оставил такую ценную запись в своем дневнике: «Мазепа умер в отдаленности от отечества своего, коего он защищал независимость; он был друг свободы и знание стоит уважение потомства. После его удаления из Малороссии, жители ея потеряли свои права, столь священны, которые Мазепа долго защищал с свойственною каждому патриоту любовью и горячностью. Его не стало, а имя Малороссия и сих храбрых казаков изгладилось из списка народов, хотя не великих числом, но известных своим существованием и конституцией. Теперь богатая Малороссия составляет на ряду с прочими две или три губернии» [30, с. 345].

А в 1830-х гг. генерал-майор Андрей Стороженко задумал написать историю своей родины, по поводу чего писал: «История Украйны наповняла воображение... Любезная сердцу родина, ее добрые жители, в числе коих я имею так много приятелей искренних, вещий дух старины нашей, описанный Нестором, и самое украинское небо, казалось, звали на покой труженика...» [31, с. 3]. Этот же «сентиментальный» генерал написал театральную пьесу об истории украинских казаков под названием «Запорозькая Сич» (1841). Сын адмирала, командующего Черноморским флотом Николай Аркас опубликовал книгу «История Украины-Руси», был основателем украинского общества «Просвита» в г. Николаеве, писал украинские стихи на историческую тематику [32].

Таким образом, видим, что определенная (пусть и небольшая) часть генералов, особенно те, которые происходили из знатных казацко-старшинских родов Украины-Гетманщины помнили свои корни и бережно чтили память о своих предках, прошлое своей страны. Известный российский генерал П. Скоропадский вспоминал: «Благодаря моему деду и отцу, семейным традициям.., несмотря на свою службу в Петрограде, я постоянно занимался историей Малороссии, всегда страстно любил Украину не только как страну с тучными полями, с прекрасным климатом, но и со славным историческим прошлым, с людьми, вся идеология которых разнится от московской...» [33, с. 34].

В) Какой быт предпочитал генерал? Очень часто офицеры пели «песни своей родины», рассказывали «малороссийские анекдоты», заказывали своим денщикам и поварам готовить борщ, вареники, галушки, фотографировались в салонах в одеждах украинских гетманов, запорожских казаков, писали и читали книги по истории своего народа и т. д. Например, во время Крымской войны в украинских губерниях Российской империи нередко можно было видеть черниговских и полтавских казаков, которые подражая запорожцам «бреют себе головы и на макушке оставляют клок длинных волос, от чего соседи их, русские, с давних времен называют малороссиян хохлами... Полковыми командирами избраны представители лучших из здешних старинных фамилий... И надо видеть, с каким восторгом эта новая картина здешней жизни принимается украинцами!» (запись 1855 г.) [34, с. 157]. Тот же писатель Н. Гоголь, живя в 1830-х гг. в Петербурге, постоянно готовил себе «вареники, галушки и другие малороссийские блюда», а его разговоры с друзьями «нередко склонялись на исчисление и разбор различных малороссийских кушаний» [29, с. 180].

Г) Какой круг общения имел тот или иной генерал, участвовал ли в культурной жизни своего народа? Известный российский генерал, «герой Кавказа» Платон Антонович дружил и переписывался с великим украинским поэтом Тарасом Шевченко. А тот же Михаил Драгомиров общался со многими представителями украинской культуры конца XIX в. — историками В. Антоновичем, Д. Яворницким и Д. Багалием, филологом П. Житецким, художником М. Пимоненко, композитором Н. Лысенко, драматургом М. Кропивницким и др.

Д) Имел ли генерал какие-то особенные «политические взгляды»? Симпатизировал ли кто-то из них, например, деятельности «проукраинского» Кирило-Мефодиевского братства или содействовал созданию других? Например, какое влияние имел генерал-майор Лука Михайлович Лукашевич на деятельность своего сына Василия по созданию им в 1826 г. масонской ложи «Малороссийское тайное товарищество», целью которого было достижение политической автономии Украины-Малороссии? Если уже говорить о проявлениях политического «украинского сепаратизма» в сознании военнослужащих середины XIX в., то можно привести выразительный пример: в 1862 г. особой Высочайше утвержденной следственной комиссией в Санкт-Петербурге под председательством князя Голицына разбиралось дело о коллежском секретаре Стронине, губернском секретаре Шевиче, штабс-капитане Лободе, учителе полтавского кадетского корпуса Шиманове, лекаре Португалове, кандидате университета Бекмане и лекаре Зеленском. Эти лица, включая военнослужащих, обвинялись в распространении «возмутительных сочинений и брошюр», а главное: «в деятельном участии в образовании кружков для возбуждения, под видом общества грамотности, неудовольствия народа к правительству с целью отделения Малороссии (выдел. — Т.Ч.)» [35, с. 171; 36, с. 175—181].

Но здесь нужно отметить, что не политическое сознание (его очень трудно определить среди военного сословия!), а именно фамилия, по нашему мнению, является основным индикатором определения происхождения. Ведь согласно способам словообразования фамилий, фамильных названий, которые в каждом этносе отличались, можно отличить украинца от великоросса, татарина от финна, грузина от армянина и т. д. Так К. Харлампович в своей известной книге сделал вывод: «Когда нет в документах обозначения национальности того или другого деятеля, показателем его происхождения может служить фамилия... Фамилии с окончанием ОВ и ЕВ, в большинстве патронимического, как и у великороссов, происхождения, очень нередки среди малороссов XVII и XVIII вв. Но еще чаще они приобретали такую форму под пером москвичей... Легче переделывались фамилии на великороссийский лад через присоединение окончания «В» (Савенко — Савенков) или «Н» (Штепа — Штепин)» [7, с. 24]. Думаем, что такие выводы справедливы и по отношению к XIX в. Но вместе с тем, в иерархии российского генералитета оставалось много представителей с отличительными от других в Российской империи фамилиями, с присущими украинскому языку «корнями» словотворчества фамильных прозвищ, а также «приставками», «суффиксами» и конечно же «окончаниями» на «енко», «ий», «ич», «ець», «ук», «юк» [37; 38, с. 21—34; 39; 40].

Конечно же, не все генералы осознавали себя политическими или этническими «украинцами-мазепинцами», «малороссиянами» и «хохлами» [41, с. 8—20], или хотя бы «волынянами» и «подолянами». Большинство из них все ж таки причисляли себя к господствующей государственной нации Российской империи и обозначали себя как «русские». Как говорил относительно этого явления министр внутренних дел Российской империи в начале XIX в. В.П. Кочубей: «Хоть и родился я хохлом, я больше русский, чем кто другой...» [42, с. 179]. Но в тоже время еще один из представителей этого известного казацкого рода, полтавский помещик С.М. Кочубей в письме князю Н.Г. Репнину-Волконскому от 11 февраля 1832 г. отмечал: «Наконец, чтобы преобразовать для пользы ее Малороссию, не можно ли бы и самое имя козака заменить другим? Это совершенно было бы для земли сей благодеяние. В Польше, оставшейся части Малороссии, имя сие исчезло и все слилось с именем поляка. Почему бы их не назвать, сих свободного состояния жителей, полтавскими украинцами и черниговскими украинцами? Можно бы и губернии назвать: Украинскою Полтавскою и Украинскою Черниговскою (выдел. — Т.Ч.)» [42, с. 212].

Где же брать основные сведения о генералах украинского происхождения? Первейшим источником является «Формулярные/Послужные списки» и «Офицерские сказки», а также «Списки генералов по старшинству». «Формулярный список» был главным документом служебного состояния каждого офицера Российской империи [43]. В этом списке значится: чин, имя, отчество, фамилия, должность, лета, ордена и знаки отличия, время рождения, вероисповедание, происхождение, где воспитывался, получаемое содержание, прохождение службы, бытность вне службы, семейное и имущественное положение, подвергался ли наказаниям, соединенным с ограничением прав по службе, бытность в походах и делах против неприятеля, раны и контузии [43, с. 12]. Документы по личному генеральскому составу российской армии находятся главным образом в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) в Москве [44], а также и в других архивах, в т. ч. — Центральном государственном историческом архиве Украине (ЦДІАУ) в Киеве [45].

«Списки генералов по старшинству» неоднократно издавались: за 1838, 1840, 1844, 1852, 1855, 1856, 1857 гг. и начиная с 1859 г. по 1914 г., эти выпуски печатались ежегодно. «Список генералов...» представляет собой краткую послужную справку, в которой указывается следующая информация: 1) фамилия, имя, отчество; 2) дата производства в первый офицерский чин; 3) дата производства в генерал-майоры и далее по необходимости в генерал-лейтенанты, в полные генералы; 4) занимаемая должность на момент составления списка; 5) основные ордена и поощрения с датой награждения (включая иностранные); 6) сведения о жаловании и прочих казённых выплатах. С 1890 г. начали публиковать сведения о дате рождения, вероисповедании, образовании и семейном положении, а также краткий перечень бывших должностей.

Среди списков генералов за разные годы можно найти единичные упоминания о голландской, швейцарской, греческой, датской, итальянской, шведской, финляндской и австрийской «нациях»; здесь фигурировали также французская, немецкая, лифляндская и сербская «нации» [12, с. 54]. Но чаще всего употреблялся термин «уроженец», в основном в качестве уточняющего дополнения к сведениям о социальном статусе военнослужащего. В третьей графе давались сведения о происхождении военнослужащего и об обладании им или его родителями имениями и крепостными крестьянами. От полковых писарей требовали также дополнительных указаний, что такой-то офицер происходит «из дворян» именно такой-то губернии и уезда, где за отцом его или матерью имеется недвижимое имение и какое-то количество «крестьян мужеска полу». Например: «Семен Семенов сын Магденко — 31, из дворян, за матерью его в Малороссии в Черниговской и Полтавской губерниях 200 душ крестьян» [46, л. 18].

Четвертая и пятая графы давали сведения о времени вступления офицера в военную службу с указанием названия полка или отдельного батальона, чина в котором он начал военную службу и следующих чинов, получаемых им за время прохождения службы с указанием числа, месяца и года, когда получал он эти чины, а также чисел, месяцев и лет, когда он переводился в другие полки. Пример первый: «Бунчуковый товарищ Иван Тризна — 30 лет — из малороссийского шляхетства, за собою 65 душ, в службу вступил 1770 января читать и писать умеет полковым канцеляристом январь 1770 значковый товарищ май 1772 сотником июля 1777» [46, л. 314—315]. Пример второй: «Семен Семенов сын Магденко... В службу вступил к штатским делам 1796 января 30 в Сосницкий (совр. с. Сосница Черниговской области, Украина — Т.Ч.) нижний земский суд юнкером 1804 сентября 1, фанен-юнкером—1806 июля 22...» [46, л. 19]. В случае окончания им военно-учебного заведения указывалось и само учебное заведение, и время его окончания.

Если бы украинцы Иван Тризна¹ «из малороссийского шляхетства» и «мало-российский дворянин» Семен Магденко [47, с. 248—262; 48] были бы генералами, а тот и другой род были представлены в генералитете Российской империи (Михаил Семенович и Иван Семенович Магденки), то как их классифицировать: «русские генералы», «малороссийские генералы», «российские генералы-малороссы», «генералы-украинцы» или все таки «генералы Российской империи украинского происхождения»? Очевидно, что последний термин, на наш взгляд, есть самым оптимальным для современного научного употребления как в Украине и России, так и в мировой историографии.

Завершить свой небольшой доклад хотел бы тоже цитируя известного деятеля. Из письма А. Данилевского к своему товарищу и земляку с Полтавщины Н. Гоголю за 1842 г.: «Я слышал между прочим мнение одного, который может служить оракулом этого класса господ, осыпавшего такими похвалами твои «Мертвые души»... «Как!» — говорил он. Миргородский уезд произвел до тридцяти генералов, адмиралов, министров...» [29, с. 133]. А теперь зададимся справедливым вопросом: если только небольшой Миргородский уезд Полтавской губернии стал родиной около трех десятков генералов и адмиралов в средине XIX в., то сколько же было их земляков с Украины в армии Российской империи на протяжении более длительного исторического периода?

Список использованной литературы и архивных материалов

1. Kappeler A. Rußland als Vielvölkerreich: Entstehung, Geschichte, Zerfall. Munich, 1992 (2001).

2. Каппелер А. Россия — многонациональная империя: Возникновение, история, распад. М., 1997.

3. Стороженко Н. К истории малороссийских Козаков в конце XVIII и в начале XIX века // Киевская старина. К., 1897, № 11.

4. Абалихин Б.С. Украинское ополчение в войне 1812 года // Исторические записки. М., 1962. Т. 72.

5. Kohut Z.E. The Ukrainian Elite in the Eighteenth Century and its Integration into the Russian Nobility // The Nobility in Russia and Eastern Europe, New Haven, 1983.

6. Saunders D.B. The Ukrainian Impact on Russian Culture, 1750—1850. Edmonton, 1985.

7. Харлампович К. Малороссийское влияние на великороссийскую духовную жизнь. Казань, 1914.

8. Гогититзе М. Грузинский генералитет (1699—1921). Биографический справочник. К., 2001.

9. Аветисян Г.А. Генералы — армяне в Российской империи. Ереван, 2007 (М., 2009).

10. Kijas A. Polacy w Rosji od XVII wieku do 1917 roku. Poznan, 2000.

11. Kosk H.P. Generalicja polska. Pruszków, 1998. T. 1.

12. Безотосный В.М. Национальный состав российского генералитета 1812 года // Вопросы истории. 1999, № 7.

13. Волковинський В.М. Східна (Кримська) війна 1853—1856 рр. і Україна // УІЖ. 2004, № 6.

14. Реєнт О.П., Волковинський О.М. Україна в Кримській війні 1853—1856 рр. (до 150-річчя Східної війни). К., 2006.

15. Орехова Л., Васильєв Д., Орехов В., Орехов Д. Кримська Іліада. Сімферополь, 2004.

16. Лейберов О. Участь населення Ніжинського повіту у Кримській війні 1853—1856 рр. // Нежинская старина. 2008. Вып. 6 (9).

17. Горбуров Е.Г., Горбуров К.Е. Известная неизвестная война. Восточная (Крымская) война 1853—1856. Николаев, 2009.

18. Бантыш-Каменский Д.Н. Генерал-фельдмаршал граф Кирилл Григорьевич Разумовский // Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. СПб., 1840. Часть 1—2.

19. Кабузан В. Народы России в XVIII веке. Численность и этнический состав. М., 1990.

20. Волков С.В. Русский офицерский корпус. М., 1993.

21. Трощак Е. Уроженцы Украины в белом движении на раннем этапе Гражданской войны. Режим доступа; http://www.belrussia.ru/page-id-154.html.

22. Грицай Н. Малороссийские офицеры и генералы Вооруженных сил Юга России 1917—1921 гг. Режим доступа: http://www.behnssia.ru/page-id-138.htrnl.

23. Бачинский А. Сербы и болгары в Усть-Дунайском Буджакском казачьем войске // Славянское источниковедение. М., 1965.

24. Бачинский А. Усть-Дунайське Буджакське козацьке військо і селянський рух на півдні України та Поділлі на початку XIX ст. // Питання історії народів СРСР. Харків, 1965. Вип. 1.

25. Бачинский А. Усть-Дунайське козацьке військо в російсько-турецькій війні 1806—1812 рр. // Тези доп. іст. фак. до наук. ювіл. сесії, присвяч. 100-річчю ун-ту, 29—30 листоп. 1965р. Одеса, 1965.

26. Дружинина Е.И. Южная Украина в 1800—1825 гг. М., 1970.

27. Бачинська О.А. Дунайське козацьке військо. Одеса, 1998.

28. Багалш Д.Г Історія Слобідської України. Харків, 1990.

29. Чухліб Т.В. Козацьке коріння Миколи Гоголя. К., 2009.

30. Записки инженерного офицера Мартоса о турецкой войне в царствование Александра Павловича 1806—1812 гг. // Русский архив. 1893. Т. 7.

31. Н. С-ко. Очерк литературной деятельности А.Я. Стороженка // Киевская старина. 1896, № 5.

32. Аркас М. Історія України-Русі. Одеса, 1994.

33. Скоропадський П. Спогади. Кінець 1917 — грудень 1918 рр. К., 1995.

34. Отечественные записки П. Свиньина. М., 1855.

35. Гуревич П. Дело о распространении малороссийской пропаганды // Былое: Журнал, посвященный истории освободительного движения. Петербург, 1907, № 7 (19).

36. Бачинська О. «Дело о восстановлении независимости Малороссии» 1855 р. (на матеріалах Державного архіву Одеської області) // Чорноморська минувшина. Одеса, 2009. Вип.4.

37. Масенко Л.Т. Українські імена та прізвища. К., 1990.

38. Єфименко І.В. З історії виникнення та розвитку українських прізвищевих назв // Мовознавство. 2002, № 5.

39. Редько Ю.К. Словник сучасних українських прізвищ: У 2-х тт. Львів, 2007.

40. Демченко В.М. Українські прізвища: історія, походження, правопис. Херсон, 2009.

41. Каппелер А. Мазепинці, малороси, хохли: українці в етнічній ієрархії Російської імперії // Київська старовина. К., 2001, № 5.

42. Когут 3. Російський централізм і українська автономія. Ліквідація Гетьманщини 1760—1830 гг. К., 1996.

43. Формулярные и послужные списки генералов, участников Отечественной войны и заграничной кампании 1812—1814 гг. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв. М., 1996.

44. Российский государственный Военно-исторический архив. Путеводитель. М., 2006. Т. 1.

45. Путеводитель. Центральный Государственный Исторический Архив УССР в городе Киеве. К., 1958.

46. РГВИА, ф. 489, оп. 1, т. 1, д. 7446.

47. Генеалогия украинского казацко-старшинского рода Магденко // Модзалевский В.Л. Малороссийский родословник. К., 1912. Т. 3.

48. Томозов В. Магденки // Енциклопедія історії України. К., 2009. Т. 6.

Примечания

1. Про родовод украинских казаков Тризн см.: Кривошея В.В. Національна еліта Гетьманщини (персональний склад і генеалогія козацької старшини. 1648—1782). К., 1998. Ч. І.