Не так давно...

Несмотря на разыскания ученых (прежде всего А.Л. Бертье-Делагарда¹,²), о Фуне известно немного: письменные источники об этом памятнике весьма скудны. Лишь в патриарших грамотах — 1384 г. и других — по поводу препирательства из-за приходов между митрополитами Херсонским (Херсонес с округой), Готским (территория юго-западного предгорья и южного побережья Крыма) и Сугдейским (Судак с окрестностями) в числе спорных деревень упоминается находящаяся возле Алусты Фуна, которую генуэзцы называли Фонна. Да еще в совсем уже поздних церковных записях, составленных в 1836 г. путем опроса переселенных из Крыма греков Мариупольского уезда, содержатся сведения, что в деревне Фуна была церковь, построенная в честь святого Феодора Стратилата (Федора-воителя), прославленного воина, жившего при византийском императоре Константине I Великом (IV в. н. э.). Вот, собственно, и все. Ничего принципиально нового из этих документов не следует, но они все же подтверждают наши выводы о местоположении селения и его названии, сделанные на основе анализа легенды.

Что же рассказывают о деревне, крепости и могильнике вещественные источники? Для ответа на такой вопрос потребовалось археологическое исследование этого комплекса. Необходимость столь подробного и трудоемкого изучения памятника была вызвана еще и тем, что в последнее время не только остатки крепости и поселения, но даже могильник интенсивно разрушаются — как в результате сельскохозяйственных работ, так и кладоискателями — туристами и жителями села Лучистого.

Храм крепости Фуна. Фото А.Л. Бертье-Делагарда. 1889 г.

Однако прежде чем приступить к раскопкам, необходимо было подробно ознакомиться с результатами изучения памятника прежними исследователями. Следовало выяснить, что уже известно о комплексе Фуны, что установлено точно, а что требует дополнительной проверки или подтверждения. В зависимости от этого предстояло наметить направление предстоящих раскопок, определить объем работ.

Большой интерес представляют для нас сообщения П.И. Кеппена³, который застал еще в хорошей сохранности церковь, а также следы крепостных сооружений. Петр Иванович Кеппен, известный своей научной добросовестностью, оставил не только общую схему укрепления, но и его краткое описание, сделал подробно комментированные планы обоих этажей, вычертил фасады и разрезы крепостной церкви, которая в первой половине ХIХ в. была еще совершенно целой. П.И. Кеппен, между прочим, обратил внимание на то, что почти все греческие укрепления и монастыри на южном побережье Крыма отличаются малой величиной. «Это произведения крайней надобности, плоды страха и бессилия», — писал он. Однако демерджийскую крепость П.И. Кеппен выделил из числа остальных, прежде всего благодаря ее стратегическому значению.

Во времена П.И. Кеппена еще заметны были следы двух зданий, расположенных внутри укрепления, и признаки входа в него, который, по мнению автора, защищала башня у восточной стороны ворот. Ученый находил «весьма правдоподобным», что укрепление, называемое им «крепостцей», построено для наблюдения над дорогой через Ангарское ущелье.

П.И. Кеппен отметил также, что «на полуденных скатах» Крымских гор оборонительные укрепления располагались «в систематическом порядке, так что из одной крепостцы нередко видно было вокруг несколько иных мест, таким же образом укрепленных...» К их числу относится и Демерджи.

Внутренний вид полуразрушенного храма Фуны. Фото П.А. Двойченко. 1911 г.

В.Х. Кондараки⁴ лишь мимоходом упомянул о находившемся «у подошвы Демерджинской скалы укреплении с храмом над обрывом» и привел схематический набросок «вида» укрепления и церкви. Еще меньше — буквально два слова — сказано об этом памятнике в очерках Евг. Маркова⁵.

При реконструкции церкви демерджийского укрепления значительную помощь оказали нам уникальные фотографии внутреннего вида храма, сделанные в 1911 г. профессором геологии П.А. Двойченко. Эти снимки, хранящиеся сейчас в архиве Крымского краеведческого музея, позволили лучше разобраться в некоторых характерных деталях архитектуры церкви. Установлено, например, что церковь использовалась не только в качестве культового сооружения, но и как бастион, входивший в систему обороны укрепления.

Особый интерес представили для нас результаты исследования демерджийского археологического комплекса, полученные А.Л. Бертье-Делагардом⁶,⁷. В ряде опубликованных им работ и особенно в его обширном архиве⁸, находящемся в фондах Крымского краеведческого музея, свое место занял и этот памятник. Несмотря на то, что А.Л. Бертье-Делагард обследовал его значительно позднее П.И. Кеппена и В.Х. Кондараки, когда сохранность всего комплекса, в том числе и церкви, была хуже не только по сравнению с первой половиной, но и с серединой XIX в., он составил превосходные планы укрепления и церкви, сделал отличные рисунки и фотографии храма и его архитектурных деталей.

Как видим, прежними исследователями было сделано немало. В то же время бросается в глаза, что при изучении этого памятника главное внимание они сосредоточивали на укреплении, почти вовсе упуская из вида остальные, не менее важные части единого исторического комплекса.

Отсюда и вытекала наша задача; провести более широкое археологическое изучение всего комплекса в целом и его окрестностей.

Литература и источники

1. А.Л. Бертье-Делагард. Каламита и Феодоро. Известия Таврической ученой архивной комиссии, № 55, Симферополь, 1918.

2. Архив Крымского краеведческого музея. Фонд Бертье-Делагарда, д. 14, л. 31, 32.

3. П. Кеппен. Крымский сборник (О древностях южного берега Крыма и гор Таврических). СПб, 1837.

4. В.Х. Кондараки. Универсальное описание Крыма. СПб, 1875, ч. 15.

5. Евг. Марков. Очерки Крыма, СПб, 1872.

6. А.Л. Бертье-Делагард. Каламита и Феодоро. Известия Таврической ученой архивной комиссии, № 55, Симферополь, 1918.

7. А.Л. Бертье-Делагард. Исследование некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде. Известия Таврической ученой архивной комиссии, № 57, Симферополь, 1920.

8. Архив Крымского краеведческого музея. Фонд Бертье-Делагарда, д. 14, л. 31, 32.