Торговля

Как отмечалось выше, связи эгейских центров с Северным Причерноморьем в конце II и начале I тысячелетий до н. э. ограничивались случайными посещениями Понта кораблями предприимчивых южан, отчасти с торговыми, а главным же образом с пиратскими целями. Разумеется, эти посещения не оставили заметных следов в археологическом материале.

В VII в. до н. э. в наиболее передовых в экономическом отношении эллинских полисах метрополии некоторые продукты производства стали товарами для вывоза. Тогда прежние случайные заходы в Понт купцов-пиратов сменились регулярными торговыми связями, которые вызвали появление сначала временных, а затем и постоянных торговых факторий — эмпориев. К числу древнейших из известных нам эмпориев на северном побережье Черного моря принадлежали поселения, находившиеся на острове Березани, а также фактории на месте будущих Ольвии и Пантикапея. В дальнейшем, в VI в. до н. э., когда на местах прежних эмпориев появились города типа полисов, торговые связи не только продолжались, но и развивались как с греческими городами Эгейского бассейна, так и с местными племенами Северного Причерноморья. Из греческих городов Эгейского бассейна привозились вино, особенно хиосское, и оливковое масло¹, а также нередко высокохудожественная глиняная расписная посуда²: родосская, самосская, ионийская, навкратийская, коринфская, клазоменская, халкидская и аттическая, бронзовые изделия, ювелирные украшения, а отчасти и терракотовые статуэтки. Значительная часть этих изделий проникала через северопонтийские города к местным племенам. Продавались также в степь и изделия, изготовлявшиеся в мастерских северочерноморских городов, например, производившиеся в Ольвии бронзовые зеркала с художественно украшенными ручками³.

Меньше сведений у нас о том, что шло в обмен на эти товары от местных причерноморских племен через северопонтийские города к грекам Балканского полуострова, Эгейских островов и Малой Азии. Судя по имеющимся у нас данным, первое место занимал хлеб. Правда, первые сведения об этом относятся к несколько более позднему времени — первой четверти V в. до н. э. Геродот⁴, повествуя о событиях 480 г. до н. э., сообщает о греческих кораблях с хлебом, которые проходили через Геллеспонт, направляясь на Эгину и в Пелопоннес. У Геродота⁵ мы читаем и о том, что скифы-пахари (Σκύϑαι ἀροτῆρες) сеют хлеб для продажи, очевидно, греческим купцам. Затем нужно думать, что сравнительно рано местные племена стали продавать грекам рабов-военнопленных. Проникновение рабов с Понта в метрополию, видимо, происходило в VI в. до н. э., как это показывают имена афинских вазописцев. В V в. до н. э. афинская полиция состояла из скифов-рабов, носивших скифскую одежду и оружие (луки). Однако нужно думать, что ввоз рабов из Северного Причерноморья в метрополию был невелик, значительно уступая в этом Малой Азии и Фракии.

Разрушение персами Милета в 494 г. до н. э. устранило сильнейшего торгового конкурента Афин на Понте. Это позволило афинянам после второй греко-персидской войны все шире и шире развивать торговлю с Северным Причерноморьем, о чем, в частности, свидетельствуют находки в северопонтийских городах значительного количества аттической керамики как чернолаковой, так и расписной. В первой половине V в. до н. э. это были чернофигурные и краснофигурные вазы, а в дальнейшем — только краснофигурные. Однако это усиление афинской торговли отнюдь не означало прекращения ввоза товаров из других центров на Эгейском море в Северном Причерноморье. Так, в V в. до н. э. хиосское вино в значительном количестве продолжало поступать в Северное Причерноморье.

В IV в. до н. э. и последующих столетиях с островов Эгейского моря и из Малой Азии в Северное Причерноморье ввозились⁶, как и прежде, главным образом вино⁷ и оливковое масло. В большом количестве их доставляли Фасос (в V, IV, III и начале II в. до н. э.) и Синопа (в IV—I вв. до н. э. и, видимо, в первых веках нашей эры). Вино, кроме того, шло из Гераклеи (IV—III вв. до н. э.), Родоса (конец III — начало I в. до н. э.), Коса, Книда и из ряда других центров (Еретрия, Итос, Самос, Парос, Хиос). Этими данными мы обязаны многочисленным находкам при раскопках обломков глиняной тары — остродонных амфор с клеймами на ручках или реже на горлах⁸. В качестве иллюстрации таких находок упомянем обнаруженную в одном из ольвийских домов большую цистерну, заключавшую 56 гераклейских и 3 фасосских амфоры конца IV — начала III в. до н. э.⁹

В остродонных амфорах доставлялись также в северопонтийские города из метрополии и оливки¹⁰. Об этом свидетельствует исполненная краской надпись: ΘΑCΙ[ΑΙΕΛΑΙ]ΑΙ = фасосские оливки — на горле амфоры II в. до н. э., найденной в Фанагории. На тулове другой амфоры красной краской было написано: ἐλαῖαι.

Раскопками городов Северного Причерноморья установлено наличие ввоза туда кровельной черепицы из Синопы и Гераклеи, а также художественной керамики: малоазийских и александрийских терракотовых статуэток, фигурных и расписных ваз аттической, малоазийской и александрийской работы. Среди них заслуживают упоминания краснофигурные пелики, специально изготовлявшиеся в IV в. до н. э. в Афинах для вывоза на Боспор¹¹. Ввоз произведений монументального искусства: мраморных статуй, рельефов, мраморных блоков для ордерных зданий, облицовочных плиток из метрополии, видимо, не был особенно значительной статьей расходов в хозяйстве северопонтийских государств. Подробнее об этих памятниках мы будем говорить ниже в разделе «Искусство»; здесь же ограничимся замечанием, что произведения скульптуры и ордерные постройки встречались в Северном Причерноморье значительно реже, чем в античных городах Средиземноморья.

Очень ценные сведения о ввозе различных изделий Средиземноморья в припонтийские города на рубеже V и IV вв. до н. э. сообщает нам Ксенофонт¹², рассказывая в «Анабасисе» о фракийцах, которые грабили греческие корабли, севшие на мель около Салмидесса. При этом, по словам греческого историка, фракийцы захватывали ложа (κλῖναι), лари (κιβώτια), книги (βίβλοι γεγραμμέναι) и все то, что корабельщики перевозят в деревянных ящиках (ἐν ξυλίνοις τεύχεσι).

Правда, в данном свидетельстве о ввозе в Причерноморье различных товаров нет прямого указания на то, что они предназначались для северного берега Понта. Вполне вероятно, что значительная часть их направлялась в западнопонтийские города. Однако трудно допустить, чтобы ввоз их ограничился только западным Понтом и эти вещи не проникали в Ольвию, Херсонес и на Боспор. В Северное Причерноморье поступали и другие предметы — металлические изделия и ткани.

В обмен на эти товары, удовлетворявшие весьма разнообразные потребности обитателей северопонтийских городов, в IV в. до н. э. в Эгейский бассейн по-прежнему прежде всего шел хлеб. Об этом сообщают Демосфен¹³ и Страбон¹⁴, подтверждают это и эпиграфические данные. По словам Демосфена, в Афины с Боспора ежегодно привозилось 400 000 медимнов (около 16 700 т) хлеба.

Этот хлеб, отправлявшийся в Средиземноморье в IV в. до н. э., частично поступал с сельскохозяйственной территории Боспора (и, возможно, Херсонеса), частью же доставлялся в северопонтийские города местными земледельческими племенами (скифами-пахарями, меотами и др.).

С Северного Понта шла в Грецию и соленая рыба. Изображения осетров, наряду с хлебными колосьями на пантикапейских монетах IV в. до н. э., видимо, говорят о вывозе с Боспора в это время дорогих сортов рыбы. Во всяком случае боспорская соленая рыба была известна¹⁵ в Средиземноморье во второй половине IV в. до н. э.

По всей видимости, с Боспора вывозился также и строевой лес¹⁶, который, однако, вряд ли играл существенную роль в боспорском вывозе.

Интенсивность торговых связей северопонтийских городов со Средиземноморьем вызывала стремление северопонтийских государств контролировать денежное обращение, как об этом свидетельствует ольвийский декрет начала IV в. до н. э.¹⁷ Согласно названному декрету, в Ольвию разрешался ввоз и вывоз любой иноземной золотой и серебряной монеты. Обмен иноземной монеты на ольвийскую — серебряную и медную — допускался только у камня в экклесиастерии (месте народных собраний). Все торговые сделки должны были производиться только на ольвийские деньги.

Сказанное вовсе не означает, что в Северном Причерноморье всегда ходила только местная монета. Напротив, в первые времена существования северопонтийских городов там в ходу была электровая монета города Кизика (на Мраморном море). Позднее, в последней трети IV и в III в. до н. э., получила распространение золотая монета Александра Македонского и царя Лисимаха. В период Римской империи на Северном Понте в немалом числе имела хождение римская золотая, серебряная и медная монета.

Торговые связи северопонтийских городов (особенно боспорских и Ольвии) с местными племенами Северного Причерноморья были весьма оживленными в IV в. до н. э., так же, как и в последующее время. Северопонтийские купцы продавали им вино: к меотам¹⁸ поступало фасосское, синопское, книдское и родосское; к скифам — преимущественно фасосское, синопское и книдское, однако в скифские столицы доставлялось и родосское вино. Черепки родосских амфор найдены в акрополе Каменского городища¹⁹ на Днепре и в Неаполе на Салгире²⁰. Помимо вина, привозились чернолаковая посуда и бронзовые изделия. Местная знать приобретала также произведения торевтики (преимущественно боспорских мастерских): богато украшенную посуду, парадное оружие, различные украшения и ювелирные изделия из драгоценных металлов. От местных обитателей Причерноморья поступали, помимо хлеба, другие виды сырья, а также рабы.

Особо благоприятные условия для вывоза северопонтийского хлеба в Эгейский бассейн (в частности в Афины), которые сложились в IV в. до н. э., резко изменились в следующем столетии, когда Понтийский хлеб стал сменяться на средиземноморских рынках успешно конкурирующей с ним египетской пшеницей. С этого времени, видимо, начинают ослабевать торговые связи северопонтийских городов с Афинами. В III—II вв. до н. э. афинская торговля с Причерноморьем вынуждена уступить свое место Родосу, а затем и Малой Азии. Об этом говорят находки в северопонтийских городах тары для вина и оливкового масла, различной, в том числе художественной, глиняной посуды, а также фигурок из терракоты III—II вв. до н. э. Доставлялись также парадная посуда и иные художественные изделия из Александрии.

О торговле во II в. до н. э. дошло в высшей степени важное свидетельство Полибия²¹, который говорит, что страны, окружающие Понт, доставляли метрополии как необходимое для жизненных потребностей, так и предметы роскоши. В числе первых Полибий называет скот и огромное количество «бесспорно отличнейших» рабов, а к числу вторых относит мед, воск и соленую рыбу. Взамен они получают оливковое масло и вино различных сортов. Хлебом же они обмениваются с Средиземноморьем, в зависимости от урожая то доставляя его обитателям Припонтийских стран, то получая от них.

К сожалению, Полибий, рассказывая о торговле Средиземноморья с Понтом, не уточнил, каково было участие отдельных стран, расположенных по берегам Черного моря, в этих операциях. В силу этого остается не вполне ясной и роль северопонтийских государств в этой торговле. В частности, вполне вероятно, что большую часть шедших с Понта рабов доставляло не северное побережье, а Малая Азия и Фракия²². Совершенно иным образом обстояло дело с вывозом скота из Понта: трудно допустить, чтобы Северное Причерноморье не принимало в нем значительного участия.

Большей определенностью отличается относящееся к началу I в. н. э. свидетельство Страбона²³, который сообщает о торговле с обитателями бассейна Дона. Прибывавшие на кораблях купцы доставляли туда вино, платье или ковры (ἐσϑῆτα) и «другие предметы, свойственные культурному образу жизни». Взамен они получали от местных жителей рабов, шкуры и «другие товары кочевников».

В I—II вв. н. э. из Северного Причерноморья по-прежнему, видимо, вывозились хлеб, соленая рыба, кожи, а также рабы. Ввозились (преимущественно из Малой Азии) вино, оливковое масло, стеклянная и краснолаковая посуда, а также иные ремесленные изделия. Судя по обломкам керамики, находимой при раскопках северопонтийских городов, в это время торговля преимущественно велась с южным берегом Черного моря. В III—IV вв. н. э. торговые связи северопонтийских городов, особенно Боспора, сильно ослабевают. Нужно думать, что этот упадок заморской торговли был вызван усилением натурального хозяйства в этих государствах.

До сего времени мы говорили о внешней торговле северопонтийских государств — со Средиземноморьем, южным берегом Понта, обширными степными пространствами нашего Юга. Помимо внешнего товарообмена, в каждом из северопонтийских государств существовал и внутренний, между городом и хорой. В городах были рынки, на которых шла мелкая розничная торговля, особенно съестными припасами; об этом, в частности, свидетельствуют мелкая серебряная и медная монета, а также небольшие мерные сосуды для вина (ойнохои), известные на Боспоре и в Ольвии (главным образом IV в. до н. э.).

24. Шерстяной ковер, найденный в одном из Семибратних курганов

О жившем в III в. до н. э. в Ольвии отце философа Биона Борисфенита нам известно, что он был мелким торговцем, продававшим соленую рыбу²⁴. Выше мы уже говорили, что в памятниках лапидарной эпиграфики имеются упоминания о «прежнем рыбном рынке» в Ольвии (в декрете III в. до н. э.)²⁵ и о рыбном рынке в Херсонесе (в надписи II в. н. э.)²⁶.

Обычным местом торговли в городах Северного Причерноморья служила ἀγορά (агора) — рыночная площадь, на которой также происходили народные собрания в тех полисах, где господствовала рабовладельческая демократия. Как уже было отмечено, такая агора обнаружена раскопками последних лет в Ольвии²⁷. Товары, изготовлявшиеся ремесленниками в северопонтийских городах, а отчасти также поступавшие туда из Средиземноморья путем торговли, частично проникали в поселения, расположенные на территории хоры. Туда поступали вино, оливковое масло, посуда простая, чернолаковая, а позднее краснолаковая и прочие предметы обихода, употреблявшиеся горожанами, но обычно в меньшем числе и значительно более скромные.

25. Свинцовая гиря из Пантикапея (раскопки 1952 г.)

При совершении торговых сделок количество товаров определялось или по объему (мерными сосудами) или по весу (путем взвешивания на весах). Весы обычно были с двумя чашками, подвешенными на коромысле.

При раскопках в северопонтийских городах неоднократно находили свинцовые гири. Обычно гири имеют вид довольно толстых квадратных пластин, иногда с рельефными изображениями или надписями.

В античном мире существовало несколько весовых систем²⁸. Самой крупной единицей в каждой системе был талант (τάλαντον = чашка весов). Членение таланта на меньшие единицы во всех системах обычно было однотипным. Талант состоял из 60 мин (μνᾶ); мина делилась на 50 статеров (στατήρ) или 100 драхм (δραχμή)²⁹; в драхме было шесть оболов (ὀβολός). Что же касается веса таланта, то таковой в различных греческих полисах не был одинаковым. Так, эгинский талант равнялся 37 кг, евбейский — 26,2 кг.

В Северном Причерноморье³⁰ пользовалась распространением эгинская система, однако там засвидетельствованы также находки гирь других весовых систем: евбейской, аттической (вес мины — 426,6 гр), персидской (вес мины 504,6 гр). Можно считать также установленным и применение своих весовых единиц в Ольвии, где мина была около 360 г³¹, и на Боспоре, где вес мины равнялся 409,5 г³².

Вопрос о мерах объема на Северном Понте до настоящего времени неясен. В Греции существовали особые меры для жидкостей и сыпучих тел. Основной мерой жидкости был метрет (в Аттике он равнялся 39,39 литра). Такую примерно емкость имели многие остродонные амфоры. Мерой сыпучих тел был медимн; в Аттике он равнялся 52,5 л.

Меры длины на Северном Понте, по всей видимости, были те же, что и во всей Греции. Основной единицей служил стадий (στάδιον), размеры его обычно от 177 до 185 м. Он состоял из ста оргюйий (όργυιά). Оргюйя в свою очередь делилась на четыре локтя (πήχυς), равных 0,46 м, или 6 футов (πούς). Длина фута была от 0,295 до 0,328 м. Фут состоял из 16 дактилей (δάκτυλος). Половина локтя называлась спифама (σπιϑαμή), она состояла из 12 дактилей. На Боспоре наиболее ходовой единицей измерения были: локоть длиной 0,442 м и спифама (пядь) длиной 0,221 м³³.

Для древней Греции характерно довольно плохое состояние сухопутных дорог и широкое применение морского транспорта. Эти явления были тесно связаны с природными условиями. Страна была гористой и сильно пересеченной, изрезанная береговая линия изобиловала гаванями. Обосновываясь на северном побережье Черного моря, выходцы из Милета и других греческих полисов могли широко пользоваться водным транспортом. С Эгейским морем северопонтийские города располагали надежной связью по Черному морю; к племенам, обитавшим на нашем Юге, вели удобные пути по рекам, главным образом, Днестру, Днепру и Кубани. Что же касается Дона, то там, во всяком случае во времена Страбона³⁴, плаванию купцов препятствовали местные обитатели.

Несомненно также, что на территориях северопонтийских государств существовали и гужевые пути. Об устройстве их мы располагаем, к сожалению, весьма ограниченными данными. Можно с достаточной уверенностью говорить, что от юго-восточной окраины Фанагории шла дорога на юг, вдоль которой тянулась цепь курганов.

Другая дорога шла из того же города на запад, исследования ее в 1936 и 1940 гг. показали, что она представляла собой простую грунтовую дорогу типа проселочной. Подобные дороги, нужно думать, были в ближайших окрестностях и других городов³⁵ Северного Причерноморья.

Примыкавший к Херсонесу сельскохозяйственный район, занимавший Гераклейский полуостров, весь был изрезан дорогами³⁶, рассекающими всю территорию на правильные четырехугольные участки-клеры.

Помимо этих дорог, имевших узко локальное значение и не выходивших за пределы сравнительно небольших северопонтийских государств, в северном Причерноморье нам известен и большой торговый путь. Он шел из Ольвии³⁷ через причерноморские степи на восток в Приволжье, представляя собой своего рода караванную дорогу.

26. Круглое грузило с изображением корабля из Фанагории

Для гужевого транспорта на Боспоре засвидетельствовано применение телег. Согласно свидетельству Диодора³⁸ в конце IV в. до н. э., обоз боспорской армии состоял из телег.

О внешнем облике древних телег нам дают общее представление игрушечные повозки из боспорских детских могил³⁹. Судя по этим игрушкам, упряжными животными для телег служили быки.

У Диодора⁴⁰ мы находим также упоминание о дорожном экипаже, которым пользовался боспорский царь Евмел (309—303 гг. до н. э.); это была четырехколесная крытая повозка, запряженная четверкой коней.

Каждый из северопонтийских городов располагал гаванью. Ею, согласно требованиям античной навигации, могла служить более или менее закрытая бухта или лиман с отлогим, обычно песчаным, берегом. На такой берег удобнее всего было вытаскивать корабли, что эллинские мореплаватели обычно делали при сколько-нибудь продолжительных стоянках. Видимо, в Северном Причерноморье обычно удовлетворялись наличием такой естественной гавани. Только в Пантикапее, вероятно, во времена Спартокидов, был сооружен мол.

27. Боспорское надгробие Гликариона и Полисфена с изображением корабля

О размерах северопонтийских гаваней можно судить по тому, что, согласно словам Страбона⁴¹, порт Феодосии вмещал сто кораблей. Примерно такой же была и гавань Пантикапея, судя по свидетельству Демосфена⁴².

В каждом из северопонтийских государств имелся флот; это засвидетельствовано и для Боспора, и для Херсонеса, и для Ольвии. Наличие кораблей вызывало потребность иметь доки. Во времена Страбона⁴³ доки Пантикапея были рассчитаны на 30 кораблей.

Боспор, по-видимому, располагал довольно значительным торговым флотом. Одна из надписей⁴⁴, найденных в Анапе, свидетельствует, что во времена боспорского царя Тиберия Юлия Савромата, сына Римиталка (174—211 гг. н. э.), в Горгиппии существовал фиас навклеров, т. е. союз судовладельцев, в ведении которого находился храм морского бога Посейдона.

О внешнем облике судов на Северном Понте мы можем судить по рельефам на надгробиях⁴⁵, а также по довольно схематическим изображениям⁴⁶ позднеантичного времени на одном из фанагорийских грузил и на стенах пантикапейских склепов. Это одномачтовые суда с характерными для античного кораблестроения округлым килем и довольно сильно загибающимися вверх кормой и носом.

Примечания

1. Важнейшим источником для изучения истории ввоза вина и оливкового масла в Северное Причерноморье являются остродонные амфоры, служившие тарой для этих продуктовом. И.Б. Зеест. Керамическая тара Боспора. — МИА, № 85, 1960).

2. Б.В. Фармаковский. Архаический период в России. — МАР, № 34, 1914, стр. 16 и сл.; Т.Н. Книпович. К вопросу о торговых сношениях греков с областью р. Танаиса в VII—V вв. до н. э. — ИГАИМК, вып. 104, 1935, стр. 90 и сл.

3. Б. Граков. Чи мала Ольвія торговельні зносини з Поволжям і Приураллям в архаїчну і классичну епохи? — «Археологія», І. Киев. 1947, стр. 23 и сл.

4. Herod., VII, 147.

5. Herod., IV, 17.

6. И.Б. Зеест. Экономические связи Боспорских городов. — Сб. «Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху». М., 1959, стр. 164 и сл.; ее же. Новые данные о торговых связях Боспора с Южным Причерноморьем. — ВДИ, 1951, № 2, стр. 106 и сл.

7. Вино в особенно большом количестве ввозилось в Ольвию и на Боспор. В Херсонесе, где виноделие было развито очень сильно, ввоз греческого вина был значительно ниже.

8. Е.М. Приди к. Инвентарный каталог клейм на амфорных ручках и черепицах Эрмитажного собрания. Пг., 1917; его же. Керамические надписи из раскопок Тиритаки и Мирмикия в 1932—1934 гг. — МИА, № 4, 1941, стр. 173 и сл.; Е.М. Штаерман. Керамические клейма из раскопок Мирмикия и Тиритаки в 1935—1940 гг. — МИА, № 25, 1952, стр. 387 и сл.; Д.Б. Шелов. Керамические клейма из раскопок Фанагории. — МИА, № 57, 1956, стр. 128 и сл.; его же. Клейма на амфорах и черепицах, найденных при раскопках Пантикапея в 1945—1949 гг. — МИА, № 56, 1957, стр. 202 и сл.

9. Т.Н. Книпович. Ольвийская экспедиция. — КСИИМК, вып. XXVII, 1949, стр. 26, рис. 11а.

10. ОАК, 1862, стр. 28.

11. М.М. Кобылина. Поздние Боспорские пелики. — МИА, № 19, 1951, стр. 136 и сл.

12. Kenoph., Anab., VII, 5, 14.

13. Demosth., adv. Lept., 32.

14. Strab., VII, 4, 6.

15. На это указывает свидетельство Архестратата, о чем говорит Афиней (Athen., Deipn, VII, 21).

16. Theophr., h. p., IV, 5, 3.

17. IOSPE, I², № 24.

18. И.Б. Зеест. К вопросу о внутренней торговле Прикубанья с Фанагорией. — МИА, № 19, 1951, стр. 107 и сл.

19. Б.Н. Граков. Каменское городище на Днепре. — МИА, № 36, 1954, стр. 82 и сл.

20. И.Б. Зеест. К вопросу о торговле Неаполя и ее значении для Боспора. — МИА, № 33, 1954, стр. 71 и сл.

21. Polyb., IV, 38, 5.

22. В.Д. Блаватский. Рабство и его источники в античных государствах Северного Причерноморья. — СА, XX, 1954, стр. 45 и сл.

23. Strab., XI, 2, 3.

24. Diog. Laert., IV, 7, 46.

25. IOSPE, I², № 32.

26. С. Семенов-Зусер. Рыбный рынок в Херсонесе. — ВДИ, 1947, № 2, стр. 237 и сл.

27. А.И. Карасев и Е.И. Леви. Ольвийская агора (по раскопкам 1946—1957 гг.). — СА, 1958, № 4, стр. 127 и сл.

28. А.Л. Бертье-Делагард. Материалы для весовых исследований монетных систем древнегреческих городов и царей Сарматии и Тавриды. — «Нумизматический сборник», т. II. М., 1913, стр. 49 и сл.; А.Н. Зограф. Античные монеты. — МИА, № 16, 1951, стр. 38 и сл.

29. В коринфской системе статер делился не на две, а на три драхмы, каждая из которых весила 2,91 г.

30. А.Л. Бертье-Делагард. Относительная стоимость монетных металлов на Боспоре и Борисфене в половине IV в. до н. э. — «Нумизматический сборник», т. I. М., 1911, стр. 1 и сл.; его же. Материалы для весовых исследований монетных систем древнегреческих городов и царей Сарматии и Тавриды. — «Нумизматический сборник», т. II. М., 1913, стр. 49 и сл.; А.Н. Зограф. Античные монеты. — МИА, № 16, 1951, стр. 174 и сл.

31. А.Л. Бертье-Делагард. Относительная стоимость..., стр. 78 и сл., прим. 2.

32. В.Д. Блаватский. О пантикапейской весовой системе. — СА, XXIII, 1955, стр. 201 и сл.

33. Э.О. Берзин. О линейных мерах Боспора. — СА, XXVI, 1956, стр. 237 и сл.

34. Strab., XI, 2, 2.

35. Недавно А.Н. Карасевым была сделана попытка на основе одного из планов XIX в. восстановить сеть дорог, которые некогда шли из Ольвии (А.Н. Карасев. Планы Ольвии XIX в. как источники для исторической топографии города. — МИА, № 50, 1956, стр. 32 и сл.).

36. С.Ф. Стржелецкий. Усадьбы клеров Херсонеса Таврического II в. до н. э. — СА, 1958, № 4, стр. 155, рис. 1.

37. Б. Граков. Чи мала Ольвія торговельні зносини з Поволжям і Приураллям в архаїчну і классичну епохи? — «Археологія», І. Киев, 1947, стр. 23 и сл.

38. Diod., XX, 22.

39. П. Бьенковский. О терракотовых повозочках из Керчи. — ИАК, вып. 9, 1904, стр. 63 и сл., табл. IV—VI.

40. Diod., XX, 25.

41. Strab., VII, 4, 4.

42. Demosth., adv. Lept., 33.

43. Strab., VII, 4, 2.

44. В. Латышев. Неизданные Горгиппийские надписи. — ИАК, вып. 37, 1910, стр. 38 и сл., № 2.

45. См., например, надгробие Гликариона и Полисфена (G. Kieserіtzky u. C. Watzinger. Griechische Grabreliefs aus Südrussland. Berlin, 1909, стр. 97, № 550).

46. И.Д. Марченко. К вопросу о боспорских торговых судах. — СА, 1957, № 1, стр. 232 и сл.