Дворцы и виллы Южнобережья

Внук императора Николая I, генерал-адъютант в. кн. Петр Николаевич приходился двоюродным дядей Николаю II. Как и все великие князья, он получил прекрасное военное образование, стал специалистом по фортификационным сооружениям. Однако в отличие от старшего брата, в. кн. Николая Николаевича, выдающегося военачальника, возглавившего в Первую мировую войну русскую армию, Петр Николаевич не сделал блестящей карьеры.

Художественно одаренный человек, он серьезно увлекался искусством и гражданской архитектурой. По рекомендациям врачей великий князь часто путешествовал по странам Средиземноморья, Магриба и Ближнего Востока, откуда привозил альбомы с собственными зарисовками памятников зодчества населявших их народов, по которым потом сделал несколько эскизов своего будущего дворца в мисхорском¹ имении на Южном берегу Крыма. Проектирование и строительство «Дюльбера»² Петр Николаевич поручил не кому-либо из именитых столичных зодчих-академиков, а ялтинцу Краснову.

Возведенный на очень сложном для крупного строительства земельном участке дворцовый ансамбль стал значительной удачей в творческой биографии архитектора. Академик Н.П. Кондаков в специально посвященной Дюльберу статье дал высокую оценку его работы, охарактеризовав дворец как «здание столь же удачное, сколь и необычное, в высшей степени истинно-изящное и целесообразное. Здесь нет места пустой мавританской декорации, выразившейся в Европе в мелочную, поверхностную разделку бесцельных киосков...».

Мисхор. Дворец «Дюльбер». Башня на юго-западном углу. Miskhor. The south-western tower of «Dyulber» Palace

На этой статье остановимся подробнее, т. к. в ней Кондаков отмечает две важные тенденции в творчестве архитектора, которые проявились при строительстве в Дюльбере: умение применять новые материалы, заменяющие используемые ранее и дорогостоящие, и серьезное увлечение Краснова новаторскими идеями.

«Орнаментация Дюльбера очень проста и ограничивается резными наличниками дверей и окон, плафонами, балюстрадами, мушарабиями, — пишет Н.П. Кондаков. — Исполнена эта орнаментация в строгом вкусе лучших памятников Египта X—XIII вв. и притом весьма практическими, дешево стоящими способами: резные двери, окна и мушарабии не дороже обыкновенных столярных работ. Лепка выполнена отливкой из особой композиции гипса <...>. Но самое интересное художественно-промышленное нововведение состоит в разделке панелей гипсовыми отливками, воспроизводящими фаянсы до неузнаваемости»³.

Рассматривая стилевые особенности дворца, академик замечает: «Трудно было бы определить, в каком собственно стиле это сооружение построено, т. к. его главные части отвечают своими этажами обычным европейским нуждам — в его комнатах, жилых помещениях полно всякого европейского комфорта. Но т. к. главные декоративные части: входы, террасы, плоские крыши, покрытия куполов, боковая башня, форма дверей и окон и вообще всякая орнаментальная часть дворца напоминает сарацинские здания Египта и Сирии, то можно было бы без особой погрешности назвать дворец «арабским» или, вернее, <...> сарацинским. Этот стиль издавна составляет предмет изучения для самого высокого владельца Дюльбера, как стиль необыкновенно оригинальный, глубокий, полный поэтического изящества...»

Мисхор. Дворец «Дюльбер». Фрагмент парадного фасада. Miskhor. The Palace «Dyulber». A fragment of the Gala facade

В последнем высказывании Кондакова нашли свое отражение поиски новых подходов к архитектуре лучших мастеров зодчества последней четверти XIX века. Взяв за основу девиз стиля модерн, достигшего к началу XX столетия наибольшего расцвета — «польза и красота», каждый из архитекторов — приверженцев новаторских приемов в зодчестве, шел своим, только ему присущим творческим путем.

В этой связи уместно сравнить Дюльбер, как один из первых значительных опытов Краснова в использовании нового стиля, с построенным его бывшим соучеником по МУЖВЗ Ф.О. Шехтелем особняком З.Г. Морозовой в Москве. Это необыкновенно эффектное здание на Спиридоновке появилось почти в то же время, как и Дюльбер в Крыму. В отличие от Краснова, которому великий князь сразу определил исторический стиль своего дворца, Шехтель был более свободен в выборе последнего: он пробовал проектировать в стиле французского Ренессанса, рококо, но остановился на английской готике, поскольку в ней «доминирует архитектурное, а не декоративное начало». Но, как и Шехтель, ялтинский архитектор проектировал Дюльбер не по заранее заданной схеме, а исходя из наиболее целесообразной группировки помещений, т. е. «изнутри наружу». Н.П. Кондаков выразил это так: «Самые залы и комнаты, галереи прохода — все приобрело глубину, тихий, ровный свет, получило характер покоев».

Выразительность здания не только в восточном колорите — это уже не было новостью для южнобережной архитектуры, — но и в пространственной организации его объема, так же, как и характерные элементы готики сочетались у Шехтеля с совершенно оригинальным композиционным оформлением дома Морозовой.

Ниша с декоративным водоемом в парке имения «Дюльбер». The bay with the decorative water reservoir in the Park of «Dyulber» estate

Сходство подходов к архитектурному решению двух этих, казалось бы, столь отличных друг от друга зданий проявляется также и в том, что их эстетическое восприятие происходит в динамике, в движении, а не в статическом обзоре с какой-то определенной точки. Так, хотя главный акцент художественной выразительности Краснов и делает на парадном фасаде, тем не менее остальные три столь живописны и оригинальны, что каждый новый ракурс обзора дает законченную картину прекрасного дворца⁴.

Кроме строительства дворца и служебных зданий в. кн. Петр Николаевич поручил архитектору разбивку парка и небольшого сада в имении. Деревья и кустарники пришлось высаживать на террасах, образованных с помощью мощных подпорных стен на крутом склоне к морю.

С уютных небольших парков в «Сельбилляре» и «Дюльбере» Н.П. Краснов стал все более утверждаться как ландшафтный архитектор: южная природа с ее экзотической растительностью, характер рельефа местности позволили ему создавать бесконечные вариации видовых площадок, величественных парковых аллей, укромных садовых тропинок.

Курорт «Суук-Су» О.М. Соловьевой. Общий вид (на втором плане корпуса гостиниц) и уголок парка. «Suuk-Su» Resort Village of O.M. Solovyeva. The General view (with hotels in the background) and the Park

А уже полностью занявшись частной практикой, Николай Петрович увлекся предложением, которое давало ему возможность решения южнобережного парка не как интимного места отдыха владельцев богатых усадеб, а как важнейшей части крупного курортного комплекса. С конца 1900 по 1903 гг. он работал над заказом О.М. Соловьевой, предприимчивой владелицы имения «Суук-Су»⁵, расположенного между Гурзуфом и Артеком. Получив после смерти мужа, известного в России и за рубежом инженера-мостостроителя В.И. Березина⁶, огромное состояние, она решила устроить здесь роскошный курорт, не уступавший прославленным европейским.

Большую часть территории имения (27 десятин) Краснов превратил в цветущий парк, органично включив в него уникальные достопримечательности — скалу с башней Крым-Гирея, Пушкинскую скалу с гротами, вид на островки Одалары в море недалеко от берега.

Учитывая характер местности и назначение парка, архитектор по-новому подошел к его планировке: параллельно берегу моря прошла широкая аллея, обсаженная деревьями редких пород, а остальная территория разбита продольными и поперечными дорожками общей протяженностью около пяти верст. Парк террасами спускался к большому, прекрасно обустроенному пляжу.

Курорт «Суук-Су». Курзал («казино») на фоне Аю-дага (Медведь-горы). The «Casino» of «Suuk-Su» Resort Village

Не менее впечатляющими были и постройки Н.П. Краснова в Суук-Су и, прежде всего, «Казино»⁷, выдержанное в стиле французского ренессанса. Интерьеры залов первого и второго этажей отличались изысканной роскошью, особенно огромный вестибюль в мавританском стиле. Назначение помещений и, соответственно, их оформление предусматривало разнообразие интересов приезжающей публики: библиотека и читальни, танцевальный и концертные залы, комнаты для игр, ресторан и столовая с кухней, в которой одновременно можно было готовить на 1000 человек.

Невдалеке от «Казино» Краснов построил несколько гостиниц общей вместимостью 500 человек с террасами и балконами, обращенными к морю⁸.

Интересно, что первую рекламу этому великолепному курорту составил не кто иной, как А.П. Чехов. Ялтинский лечащий врач писателя И.Н. Альтшуллер был свидетелем того, как Соловьева уговорила Антона Павловича, с которым была хорошо знакома, написать в газеты объявление об открытии Суук-Су, но такое, «чтобы действительно было замечательно». И когда смущенный Чехов клялся, что он никогда этим не занимался, она смеялась и говорила: «Тоже, ей Богу, Вы скажете, самый замечательный писатель и вдруг не может! Кто же этому поверит?» И пришлось А.П. Чехову согласиться, и объявление об открытии курорта печаталось в газете «Крымский курьер».

Курорт «Суук-Су». Фрагмент фасада курзала («казино»). «Suuk-Su» Resort Village. A fragment of the «Casino» front

В 1913 году на Всероссийской гигиенической выставке курорт был награжден Большой золотой медалью. В этой высокой оценке основная заслуга, несомненно, принадлежала ялтинскому архитектору Н.П. Краснову.

Но вернемся к работам Краснова, выполненным им в первое десятилетие XX века в стиле модерн.

Увлечение «чистым» модерном затронуло на рубеже веков многих крымских архитекторов, оставивших нам характерные образцы этого стиля. Таковы, например, в Симеизе пансион Н.К. Александрова-Дольника (автор военный инженер Я.П. Семенов) и вилла Н.П. и А.В. Субботиных (проект владельцев совместно с архитектором Козловым), в Ялте — «Белая дача» А.П. Чехова (архитектор Л.Н. Шаповалов), гостиница «Метрополь» (архитектор О.Э. Вегенер) и др.

Курорт «Суук-Су». Интерьер вестибюля в курзале. «Suuk-Su» Resort Village. The interior of the «Casino» lobby

Отдал дань моде и Николай Петрович. Используя разные направления модерна, он создал ряд оригинальных и выразительных в художественном плане дач и вилл. В Симеизе это прежде всего дача военного инженера-строителя Я.П. Семенова и вилла-пансион в имении генерал-майора И.С. Мальцова, в оформлении которых явно просматриваются приемы английского модерна, а в композиционном решении и декоративном убранстве великолепной виллы «Ксения» В.А. Чуйкевич — т. н. северного модерна. По выразительности пластического решения компоновки объемов и по насыщенности восточными элементами доходный дом известного российского коннозаводчика К.П. Коробьина в Симеизе более всего напоминал «Дюльбер», в восточном же стиле выдержана и дача И.А. Яцкевича.

Привлекали своей элегантностью и две виллы в Кореизе — врача В.И. Малама с элементами итальянского Ренессанса и его родственника генерал-майора Н.Н. Комстадиуса «Мурад-Авур» (в неороманском духе по определению самого Н.П. Краснова), а также изящный особняк «Бирджевиз» для А.М. Эрлангера по соседству с Массандрой.

В Ялте собственный дом на Николаевской улице, а также дома купца Е. О Майтопа на Пушкинском бульваре⁹ и действительного статского советника И.Н. Загордана на Дворянской архитектор построил в духе венского «сецессиона».

Панорама Симеиза. Simeiz. A panoramic view

Несмотря на, казалось бы, невероятную занятость крупными заказами, Николай Петрович находит время на проектирование и руководство строительством многих частных дач, культовых и общественных зданий в Ялте, Балаклаве, Алуште, Алупке, Симферополе. Приведенный в конце книги список собственных работ, выполненных до 1913 года, дает представление о его насыщенной деятельности в этот период.

Основной творческий поиск Н.П. Краснов направляет на гармоничное сочетание новых принципов архитектуры — свободной компоновки и формообразования объемов здания с декоративными элементами исторических стилей.

В фондах Алупкинского дворца-музея хранятся две любопытные акварели Краснова, показывающие процесс работы зодчего над заказом Эмира Бухарского Сеид Абдул Ахад-хана на строительство дворца в Ялте. На акварелях изображены два варианта здания совершенно одинаковой компоновки, предусматривавшей комфорт и рациональность всех помещений, но выполненных в разных стилях. Одно из них за счет декоративных деталей, заимствованных из итальянского Ренессанса, создает полное впечатление загородной итальянской виллы, другое же — типичный небольшой среднеазиатский дворец со стрельчатыми окнами, с восточной орнаментацией из голубой майолики, контрастирующей с белыми стенами.

Симеиз. Вилла «Ксения» В.А. Чуйкевич. Simeiz. «Ksenya» villa of V.A. Chuykevich

На эскизах архитектор привел расчет — в какие суммы может обойтись строительство здания в первом и втором вариантах¹⁰.

В начале 1900-х годов на Южном берегу Крыма появилось несколько построек Краснова в стиле т. н. «неогрек» — возвращение к мотивам древней Эллады привлекало тогда многих зодчих Крыма. Это прежде всего особняки доктора П.А. Ширяева и композитора А.А. Спендиарова в Ялте и дворец в. кн. Анастасии Николаевны «Чаир» в Мисхоре.

Интересно, что в 1903 году на конкурсе, объявленном Городской Думой на постройку театра-курзала в Ялте, Красновский «неогрек» был высоко оценен архитектурной элитой России.

Симеиз. Дом К.П. Коробьина. Simeiz. K.P. Korobyin's house

По условиям конкурса под здание курзала отводился участок земли на углу Виноградной (ныне ул. А.П. Чехова) и Екатерининской улиц, принадлежавший городу. На рассмотрение жюри, в которое вошли известные зодчие Петербурга — Ф.И. Лидваль, Г.Д. Гримм, О.Р. Мунц, И.С. Киттнер и др., 7 конкурсных работ представлялись «вслепую», без фамилий архитекторов. Победил проект под девизом «13», который, как удалось выяснить по архивным данным, был выполнен Н.П. Красновым. Эскизные материалы проекта (к сожалению, неосуществленного), приведенные в журнале «Зодчий», отчетливо показывают, что архитектор использовал в нем приемы стилизации, присущие «неогреческому стилю».

В полной мере Краснову удалось осуществить свои идеи в разработке этого оригинального направления в архитектуре при создании усадьбы «Чаир», принадлежавшей в. кн. Анастасии Николаевне¹¹. Это была вторая крупная работа Николая Петровича по заказу Романовых. «Чаир» являлся частью бывшего имения «Барбо-Кристо», приобретенного в 1865 году светлейшим князем С.М. Воронцовым у кн. А.Б. Мещерской и занимавшего тогда 43 десятины земли у самого берега моря. После смерти князя его супруга кн. М.В. Воронцова продала «Барбо-Кристо» дворянам Титушкину и Токмаковой, которые, в свою очередь, начали распродавать его частями разным лицам. Так образовались имения графини Е.П. Клейнмихель, В.И. Малама, «Дюльбер» в. кн. Петра Николаевича, «Мурад-Авур» генерала Н.Н. Комстадиуса и др. У одного из таких частных владельцев Анастасия Николаевна в 1898 году приобрела первые 1,5 десятины своего будущего «Чаира», в 1902 году территория усадьбы увеличилась за счет покупки еще 2,5 десятины земли.

В 1900—1902 гг. Краснов по собственным проектам и эскизам построил здесь красивый дворец и разбил парк, который вскоре прославился необыкновенной коллекцией всевозможных сортов роз. Небольшой — в нем было около 40 помещений, дворец «Чаир» — характерный образец стиля «неогрек», которым в то время увлекался ялтинский архитектор. Стены его сложены из местного серого камня «под мозаику со вставкой орнаментальных частей из белого керченского камня без оштукатурки», а на плоской черепичной крыше устроен большой бельведер — солярий. Свободная компоновка объемов здания, пластическое решение фасадов вполне соответствовало господствовавшему тогда модерну, а использование декоративных элементов, заимствованных из зодчества древней Эллады, — колонны классических ордеров, характерные решетчатые балюстрады, акротерии создавали гармоничный образ богатой виллы¹².

Симеиз. Вилла «Эльвира» И.А. Яцкевича. Simeiz. I.A. Yatskevich's villa «Elvira»

Вслед за «Чаиром» Николай Петрович получил еще один заказ от Романовых: в 1904 году в. кн. Георгий Михайлович решил развернуть широкое строительство на принадлежавшем ему участке земли по соседству с «Ай-Тодором», имением его брата в. кн. Александра Михайловича¹³. Своему владению Георгий Михайлович дал звучное название «Харакс» в честь древней римской крепости, стоявшей когда-то на мысе Ай-Тодор.

Двоюродные братья великие князья Георгий Михайлович и Петр Николаевич были не только соседями по своим южнобережным имениям. Некоторые черты характера и, главное, наклонности, очень сближали их: те же мягкость, деликатность, увлечение искусством, незаурядные способности к живописи и рисованию. Последнее нашло в конце концов, очень удачное применение — в 1896 году Николай II назначил Георгия Михайловича директором Русского музея Императора Александра III в Петербурге, и великий князь принимал самое горячее участие в создании музейной коллекции живописи и скульптуры.

Его собственное уникальное собрание старинных русских монет не имело себе равных в нумизматике, причем Георгий Михайлович несколько лет упорно работал над многотомным каталогом своей коллекции с полным историческим описанием каждого экспоната.

Эскиз ялтинского дома Е.О. Майтопа на Пушкинском бульваре. A sketch of E.O. Maytop's house on Pushkin avenue

Проектом Краснова в «Хараксе» предусматривалось строительство дворца на 46 комнат, церкви, часовни, свитского дома, кухни, конюшни, оранжереи, дома садовника, устройство парка и сада, водопровода и канализации, а несколько позже гаража, дома для шофера и склада горючего.

К этому времени архитектору исполнилось уже 40 лет, он находился в расцвете своего таланта. Созданный им в Хараксе дворцово-парковый ансамбль по праву можно считать одним из лучших произведений зодчества России начала XX века: он привлекает своей оригинальностью, цельностью замысла и безукоризненностью исполнения.

Сейчас трудно, конечно, представить, что в начале XX столетия на месте прелестного маленького дворца по типу «шотландского шале» и тенистого парка с аллеями из высоких деревьев ценных пород, цветниками и сохранившимися еще кое-где фонтанами и беседками¹⁴, была каменистая безводная местность с можжевеловым редколесьем.

Неосуществленные проекты дворца Эмира Бухарского в Ялте. Эскизы к двум вариантам архитектурного решения здания. The unrealized projects of the Emir of Bukhara Palace in Yalta. Sketches of two versions of the building

Николай Петрович довольно быстро выполнил чертежи всех запланированных построек. Однако из-за отсутствия источников воды на некоторое время пришлось отложить начало строительных работ: к ним приступили в марте 1905 года, когда гаспринские татары сдали в аренду¹⁵ источник «Хачамалар», а на территории самого имения были открыты нескольких мелких.

Частично сохранившаяся переписка между архитектором и в. кн. Георгием Михайловичем дает представление о ходе работ, постоянно возникавших при этом затруднениях, о событиях 1905—1906 гг., непосредственно затронувших Харакс. «Теперь я обзавелся собственным Кодаком, — писал Краснов в апреле 1905 года, — и поэтому могу сам снимать виды построек в Хараксе. Из прилагаемых снимков изволите усмотреть насколько продвигаются работы <...>. Полагаю, что главный дом будет вчерне готов к июлю месяцу». А в марте 1906-го: «Теперь такая масса забот с посадками, плантажем, что просто не хватает дня. Куда ни кинешься копать — везде натыкаешься на скалу <...>, везде камень, камень, камень...».

Из-за каменистого грунта приходилось постоянно применять взрывные работы, привозить и насыпать сверху землю. Естественно, что эти осложнения, а также дополнительные требования высоких заказчиков более чем в два раза превысили запланированные ранее сметные расходы — в итоге Харакс обошелся Георгию Михайловичу почти в полмиллиона серебряных рублей. Однако трений по этому поводу с Кабинетом Его Высочества не возникало — слишком велик был уже авторитет Краснова и известна его исключительная личная честность.

Мисхор. Дворец и парк в имении «Чаир» великой княгини Анастасии Николаевны. Miskhor. The Palace and the Park of Grand Princess Anastasia Nikolaevna's «Chaeer» estate

В январе 1906 года в присутствии самого великого князя состоялась закладка церкви Преображения Господня и Святой Нины. Георгий Михайлович был застигнут в Крыму революционными событиями, охватившими тогда не только всю Россию, но и, казалось бы, тихую и благопристойную Ялту. В обстановке бесчинств толпы, подстрекаемой радикальными элементами, он счел разумным переждать события в имении своего брата в. кн. Александра Михайловича «Ай-Тодор».

Интересно, что в одном из писем владелец «Харакса» объясняет происхождение двойного названия строящегося храма. Нина — имя старшей из двух дочерей Георгия Михайловича и Марии Георгиевны. Летом 1905 года четырехлетняя девочка заболела дифтеритом; спасла ее от верной гибели операция, проведенная 6 августа немецкими хирургами в Гомбурге¹⁶. Обратим внимание на эту дату: 6 августа по старому стилю православной церковью отмечается один из двунадесятых праздников — Преображение Господне (в народе именуемый «яблочный Спас»), когда Иисус совершил одно из самых больших чудес, явив ученикам свою божественную сущность. Понятно, что для родителей обреченной девочки этот день стал связываться с чудом исцеления ее от страшной болезни.

К возведению церкви приступили в марте 1906 года, когда уже завершилось строительство свитского дома, лестницы от дворца к морю и в сад, подпорных стен и прокладка новой шоссейной дороги через имение.

Ялта. Католический костел на Пушкинском бульваре. Эскиз и окончательное архитектурное решение. Yalta. Catholic church on Pushkin street. Its design and final view

В разгар работ в Крыму началась волна беспорядков и буйств толпы, именуемых вождями экстремистских партий «революционными выступлениями трудящихся». Приведем несколько выдержек из писем Н.П. Краснова великому князю, представляющих интерес не только как доказательство того, в какой обстановке ему пришлось вести работы в Хараксе, но и показывающих отношение к этим событиям человека, вышедшего из простого народа и достигшего успеха в жизни только благодаря таланту и упорному труду.

«В Ялте 14 марта (1905 г. — Прим. авт.) в ночь начались беспорядки. Толпа громил и босяков ходила по городу — разбила все магазины, разграбила товары, подожгла 4 дома и целые сутки держала город на особом положении. Вызывали эскадрон татарского дивизиона. К толпе присоединились политические элементы, и до прибытия войск толпа разнесла полицейский участок, камеры, судейский участок, выпустила заключенных. После чего началась забастовка, которая охватила даже работающих в Хараксе строителей-турок. Войска разогнали всех, но еще 3 дня не пускают работать <...>. Мы, все жители, вынуждены ходить вооруженными. Ужасно тяжелое время!». В письме августа 1906 года: «Идет ужасное брожение — народ прямо голову потерял, приходится целые дни проводить начеку в сплошном напряжении, чтобы как-нибудь ладить с рабочими, предупреждать всякие случайности. В Хараксе был у рабочих обыск, арестовали трех столяров от Шиллинга¹⁷, которые каждый праздник будучи выпивши в Кореизе выдавали себя за анархистов. Они со страху убежали на пароход и удрали на Кавказ. Насколько они действительно анархисты — я не знаю, но лично мне известны уже года четыре и я знаю их очень как хороших мастеров, но в душу их, конечно, не войдешь. Итак, вот приходится помимо массы ответственных и важных работ уделять еще невольно внимание на то, чтобы все дело шло возможно гладко <...>. Обращаться к полиции и вообще к силе я лично считаю не слишком удобным — могут испортить отношения между собой рабочие (греки, турки, русские, армяне и т. п.), поэтому приходится все время быть начеку и действовать уговорами и тактикой, что слава Богу до сего времени удается... Словом, такое жестокое время, что просто ужасно. Дай Бог, чтоб скорей прошло бы это Божье наказание».

О выдержке Краснова, его стремлении любой ценой сохранить мир на стройке, свидетельствует и такой любопытный эпизод, приведенный им в письме к великому князю. В Хараксе сооружался тогда самый большой в России железобетонный бассейн для воды. «После окончания бассейна, — сообщает Николай Петрович, — я позволил себе сделать маленькое торжество на дне его, т. е. просил всех своих товарищей-техников осмотреть его и там же на дне бассейна закусить по русскому обычаю».

Гурзуф. Мечеть. Gurzuf. A Mosque

Но не только с рабочими стройки приходилось Краснову проявлять свой дипломатический талант. Летом 1906 года в имение по приглашению Георгия Михайловича прибыл из Петербурга известный архитектор В.Ф. Свиньин, который в это время руководил строительством в столице здания Этнографического музея, одного из крупнейших в мире.

Взгляды двух зодчих на некоторые вопросы, связанные с оформлением основных построек «Харакса», во многом расходились. Однако ялтинский архитектор умело обходит эти спорные моменты: «Василию Федоровичу как художнику, — писал он, — удобнее сделать свои замечания, а мне удобнее умолчать. Я лично думаю, что церковь должна получиться хорошей».

Однако кое в чем Николай Петрович согласился полностью с мнением своего маститого коллеги, в основном это касалось применения новых способов художественной отделки камня: «В способе отделки камня для церкви приходится делать изменения, которые указал Василий Федорович Свиньин: камни должны быть насечены мелкими ударами инструментом (по нашему называется киюрка). Нечего и говорить, что обделка получается безукоризненной чистоты, но она и дороже — на каждую квадратную сажень по 15 рублей».

Ялта. Дом композитора А.А. Спендиарова на Екатерининской улице. The composer A.A. Spendyarov's house on Catherine street in Yalta

Итак, в начале марта начали возводить стены, а в сентябре уже подошли к сооружению карнизов. И, тем не менее, Краснов писал: «Постройка церкви идет своим чередом, но не так быстро, как хочется — это работа художественная!».

В июле 1909 года в Хараксе полностью завершились все строительные работы. По собственному определению архитектора, дворец в. кн. Георгия Михайловича «исполнен в современном шотландском вкусе из местного известняка мозаичной кладкой со вставкой орнаментальных частей, высеченных из того же камня, и покрыт английской черепицей».

При его проектировании Н.П. Краснов ближе всего подошел к т.н. «рационалистической» архитектуре позднего модерна, для которой характерно сочетание простоты и целесообразности. Декоративные элементы почти отсутствуют, они уступают место элегантности и изяществу форм и пропорций здания, ажуру оконных переплетов и эффектному цветовому контрасту красной черепичной крыши и серого камня стен¹⁸.

Интерьер гостиной в доме А.А. Спендиарова. The interior of the Sitting-room in A.A. Spendyarov's house

Как и в «Дюльбере», каждый фасад, сохраняя единый архитектурный стиль, настолько своеобразен и отличен от других, что полное художественное восприятие здания может быть достигнуто только при обозрении его с разных ракурсов.

Все жилые и хозяйственные постройки в имении, выдержанные в том же стиле, создавали вид современной уютной шотландской деревушки, живописно раскинувшейся на склоне скалистого мыса. В интерьерах основных жилых комнат такое же впечатление оставляли мебель от английской фирмы Хэмптон, английское серебро и посуда, обивочные ткани и обои, выдержанные в модной цветовой гамме.

Некоторые мраморные украшения заказывались для Харакса в Греции. С гордостью писал Николай Петрович о камине в передней, привезенном из Афин: «Такого камина в Ялте совершенно не достанешь».

Мисхор. Дворец в имении «Харакс» великого князя Георгия Михайловича. Главный вход и Свитский флигель. Miskhor. The Palace of «Kharaks» estate of Grand Prince Georgy Mikhailovich. The Main Entrance and the Suite Wing

Церковь и звонницу Краснов расположил в отдалении на холме, они как бы парили над Хараксом. В их архитектурном облике явно просматривался тип небольшого придворцового храма, разработанный И.А. Монигетти для царского имения «Ливадия», продолженный затем архитектором А.А. Авдеевым в его прекрасной Покровской церкви в великокняжеской Ореанде, и характерный удачным сочетанием византийского стиля здания с декоративными элементами, заимствованными из архитектуры Армении и Грузии. Изящество выбранных пропорций, тщательность отделки орнаментации позволили Краснову создать один из лучших образцов культовых зданий начала XX века.

Вот краткое описание домашней церкви в Хараксе, приведенное самим зодчим: «Церковь в имении Его Императорского Высочества великого князя Георгия Михайловича Харакс построена в 1908 году и окончена отделкою в 1912 году. Проектирована в стиле грузинских и армянских церквей на Кавказе — Ахпата и Гелатского собора. Сложена из местного известняка, отделанного в виде штучных камней, с высечкой орнаментальных частей из того же камня. Крыша церкви исполнена из каменных плит, уложенных по железобетонным сводам. Иконостас церкви высечен из красного полированного известняка. Царские врата, северные врата и киоты местных икон исполнены из бронзы в том же характере церкви. При церкви отдельно стоящая звонница, примыкающая к подпорной стене сада».

За долгие десятилетия активной борьбы с религией, когда были полностью разрушены или серьезно пострадали многие произведения храмового зодчества России, церковь Преображения Господня и Святой Нины также понесла огромные потери: полностью исчезли богатая утварь, художественная живопись и мозаика, украшавшие интерьер, претерпел изменения и внешний вид¹⁹.

Храм Преображения Господня и Св. Нины и звонница в имении «Харакс». The Lord's Transfiguration and St. Nina's Church and the Bell-tower in «Kharaks» estate

Прежде всего — не сохранилось главное украшение экстерьера церкви — купол. Он был сложен из каменных плит в виде восьмигранного шатра, увенчанного четырехконечным каменным крестом. Поддерживал шатер восьмигранный барабан с прелестной резной орнаментацией, заимствованной из архитектуры Закавказья. Под куполом, выше аркады, был вырезан славянской вязью пояс с дважды повторенной цитатой из проповеди Спасителя, вполне соответствовавшей духу того тревожного времени, когда создавался храм: «Придите ко Мне все труждающие и нуждающие, и Аз упокою Вы».

Не сохранился и мозаичный образ Спаса Нерукотворного над входом в церковь. По желанию великого князя образ был скопирован с иконы в домике Петра I в Петербурге. Знаменитая венецианская фирма А. Сальвиати²⁰ выполнила его по рисунку художника А. Славцова.

При создании парка в Хараксе вновь проявился талант Н.П. Краснова как ландшафтного архитектора. Сообразуясь с условиями местности, расположением композиционного центра усадьбы — дворца или виллы, вкусами заказчика, он каждый раз по-новому подходил к проектированию основных элементов парка. Удивляет его прекрасное знание флоры Средиземноморья. В письмах к Георгию Михайловичу Краснов объясняет, почему он помещает тот или иной вид растения перед фасадами зданий, при оформлении аллей, площадок, подпорных стен и шоссейной дороги, как подобранные им сочетания цветников, кустарников и деревьев будут смотреться через год или 75 лет спустя...

Звонница храма Преображения Господня и Св. Нины. The Bell-tower of the Lord's Transfiguration and St. Nina's Church

Особое внимание привлекает описание широкой каменной лестницы, поднимающейся от моря к площадке перед дворцом. Видимо, по замыслу архитектора она несла большую идейную нагрузку: преодолев подъем наверх, человек оказывался перед прекрасной мраморной статуей «Слава в Вышних Богу», находившейся в нише подпорной стены, — коленопреклоненная женщина обращается с молитвой к Творцу. Лестница скрывалась в тени деревьев не традиционных для аллейных посадок, а красиво цветущих, трехъярусной стрижки груш.

Из архитектуры малых форм самой интересной является, конечно, сохранившаяся до сих пор т. н. «античная» беседка, основу которой составили колонны и антаблемент из атриума разрушенного пожаром в 1881 году дворца в Ореанде, построенного для супруги Николая I, императрицы Александры Федоровны. В одном из писем матери Николай II сообщал, что подарил их Георгию Михайловичу для украшения парка в Хараксе.

С имением «Харакс», с его оригинальным дворцом и прекрасной церковью, связаны завершающие события в упоминавшейся уже выше истории пребывания «крымской группы Романовых» на Южном берегу в 1917—19 гг. После заключения в марте 1918 года Брест-Литовского мира германские войска быстро оккупировали территорию Украины и вошли в Крым. С приходом немцев изменилось и положение Романовых — они были освобождены из-под ареста и, вероятнее всего, спасены от неминуемой гибели.

«Античная беседка» в парке имения «Харакс». The Antique Summer-house in the park of «Kharaks» estate

Несмотря на мастерство и художественный вкус Щусева, его проект, видимо, не понравился заказчику некоторой официальностью в трактовке изображаемых сюжетов, и поэтому остался нереализованным.

Вскоре они начали разъезжаться из Дюльбера по своим имениям, а мать Николая II, вдовствующая императрица Мария Федоровна, вместе с дочерью, в. кн. Ольгой Александровной и ее семьей перебрались в Харакс. Когда до Крыма дошли слухи о гибели царской семьи в Екатеринбурге и в. кн. Михаила Александровича под Пермью, во всех церквях полуострова стали служить литургию в память об усопших — во всех, кроме церкви Св. Нины. Императрица запретила в ней заупокойную службу: она продолжала верить, что ее сыновья и любимые внуки живы. И стены этой маленькой церкви помнят еще, наверное, последние слова страстной молитвы Марии Федоровны к Богу перед тем, как она села в небольшой катер на пристани в Хараксе, чтобы потом из Ялты на английском крейсере «Мальборо» навсегда покинуть Россию. Она осталась последней русской императрицей в истории династии Романовых.

Судьба же владельца имения, в. кн. Георгия Михайловича, сложилась трагично: 28 января 1919 года он вместе с тремя другими великими князьями был расстрелян в Петропавловской крепости.

Гаспра. «Детский флигель» в имении великого князя Александра Михайловича «Ай-Тодор». Guspra. The Children's House in the «Ai-Todor» estate of Grand Prince Alexander Mikhailovich

Но вернемся к предвоенному Крыму.

В то же время, как началось строительство в «Хараксе», в соседнем «Ай-Тодоре» Н.П. Краснов в довольно короткий срок возвел здания «бараков для раненых воинов». Тогда появление на территории крупных южнобережных владений аристократов или же просто очень состоятельных людей санаториев, госпиталей, лазаретов для пострадавших в русско-японской войне 1904—1905 гг. стало одним из распространенных направлений благотворительной деятельности. Чаще всего это были прочные каменные здания весьма привлекательного внешнего вида. В частности, в ай-тодорских бараках уже просматривались некоторые элементы архитектуры дворца в Хараксе.

А в 1912 году Краснов завершает в имении в. кн. Александра Михайловича еще одну постройку по его заказу — т. н. Малый дворец для семерых детей великокняжеской четы. В украшении этого элегантного небольшого здания, выполненного в стиле модерн, архитектор использовал один из своих излюбленных приемов — включение каких-либо элементов декора в экстерьеры и интерьеры особняков и вилл, отражающих увлечения или занятия их владельцев. Так, в наружные стены фасада и в вестибюле «флигеля для детей» были удачно включены несколько белокаменных барельефов с изображением сцен из жизни античного мира из коллекции в. кн. Александра Михайловича, серьезно увлекавшегося археологией²¹.

Кореиз. Дворец Юсуповых. Koreiz. The Palace of the Yusupovs

Много и с большим творческим подъемом работал Н.П. Краснов и в крымских имениях Юсуповых. Князь Феликс Феликсович Юсупов граф Сумароков-Эльстон-старший был одним из самых крупных землевладельцев Крыма. Основное его имение находилось в Кореизе на Южном берегу, остальные — Коккоз, Орлиный залет, Черкес-Кермен и др. — в горной местности.

Осенью 1907 года Юсупов пригласил Н.П. Краснова произвести полную реконструкцию кореизской дачи «Розовый дом», приобретенной его отцом, гр. Ф.Н. Сумароковым-Эльстоном еще в 1867 году, и включить ее в ансамбль запланированного к постройке нового дворца и кухонного флигеля. Архивные «оправдательные документы» по счетам и письма к заказчику и его супруге, княгине Зинаиде Николаевне, дают представление о характере задания и о ходе строительных работ в Кореизе.

Для архитектора, вероятно, это был весьма трудный заказ, требовавший максимальной деликатности при обсуждении всех деталей обустройства имения, т. к., по словам Ф. Юсупова-младшего, его «отец унаследовавший Кореиз от своей матери, управлял им довольно ревниво и <...> сам производил там переделки»; к тому же его страстное увлечение скульптурой привело к тому, что «парк был ими перенаселен».

Терракотовые львы у парадного входа Кореизского дворца. Скульптор А. Мориджи. Lions of terracotta in front of the Gala Entrance of Koreiz Palace. Sculptor A. Moridgy

Можно восхищаться тем, как Краснов удачно выбрал стиль постройки — «неороманский характер», позволивший сделать разницу между старой и новой частью дворца несущественной и почти незаметной. На северном фасаде этот эффект был усилен устройством «львиной террасы», украшенной скульптурами львов. Они были выписаны из Венеции: терракотовые — работы А. Мориджи, мраморные выполнены по картине В. Карпаччо «Лев Св. Марка».

Личные покои З.Н. Юсуповой, большой балкон при них и бассейн, облицованный майоликовой плиткой цвета «морской волны», а также великолепная столовая выполнялась архитектором с учетом указаний самой княгини.

Основные работы в Кореизе были завершены к осени 1910 года. Но почти одновременно со строительством Кореизского дворца Н.П. Краснов приступил к проектированию и возведению удивительного по красоте и оригинальности «Охотничьего дома» в другом имении Юсуповых — «Коккоз» («голубой глаз» — тат.).

Кореиз. Веранда дворца Юсуповых. Koreiz. The Veranda of the Yusupovs' Palace

Сразу же после приобретения Юсуповыми в апреле 1908 года земельного участка в этой горной татарской деревушке княгиня Зинаида Николаевна пожелала иметь там дом «в местном стиле». При выполнении ее заказа Краснову как нельзя кстати пришлись обширные знания традиций татарского строительства и декоративно-прикладного искусства, накопленные им во время работы в упомянутой уже нами «бахчисарайской комиссии».

Любознательный человек, интересующийся прошлым Крыма, увидев сейчас в с. Соколиное Бахчисарайского района запущенный, многократно обворованный бывший Охотничий дом Юсуповых, с очевидной недоверчиростью воспримет наше утверждение, что дворец в Кок-козе был одним из выдающихся достижений зодчества России рубежа веков и производил на современников неизгладимое впечатление. Ф.Ф. Юсупов-младший вспоминал, например, что король Мануэль Португальский, приехавший однажды на день погостить в Коккоз, был так им очарован, что заявил о своем нежелании уезжать из него.

Уже прожив много лет в эмиграции, князь по памяти так описывал это «феерическое место»: «<Дворец> был белый, с крышей из старинной черепицы, покрытой глазурью, которой патина времени придала разные оттенки зеленого цвета. Его окружал виноградник, маленький ручей бежал у стен — с балкона можно было ловить форель. Внутри мебель, крашенная яркими красными, синими и зелеными цветами, была скопирована со старинной татарской. Восточные ткани покрывали диваны и стены. Большая столовая днем освещалась через персидские витражи на потолке. Вечером, освещенные изнутри, они пропускали в комнату переливчатый свет, гармонично смешивавшийся со светом свечей на столе. Одна из стен была украшена мраморным фонтаном, где вода текла капля за каплей с нежным жалобным звуком по множеству маленьких раковин, из одной в другую. Этот фонтан был точным воспроизведением того, что находили во дворце хана... Голубой глаз находился повсюду: в витражах, над фонтаном, в кипарисовом парке и в восточной орнаментике столовых приборов...».

В это образное описание Охотничьего дома закралась ошибка, которая, однако, еще более делает честь Краснову не только как зодчему, а опять-таки как специалисту, виртуозно применявшему новые строительные материалы и технические достижения. «Старинная черепица» с «патиной времени» — не что иное, как искусная имитация образцов майолики старой работы из ханского дворца и богатых татарских домов²².

Коккоз (совр. «Соколиное»). Охотничий дом Юсуповых. Слева на втором плане — мечеть. Kokkoz (now Sokolinoe). The Hunting House of the Yusupovs'. To the left — a Mosque

Если в центральной России стремительно развивавшиеся в то время национально-рационалистические тенденции в модерне привели к созданию т. н. «неорусского» стиля в архитектуре²³, то в Крыму именно Н.П. Краснову удалось столь органично сочетать конструктивные формы модерна с художественными традициями местного зодчества.

В таком же духе были построены им по заказу Юсуповых караван-сарай (постоялый двор) и мечеть для татарской деревни Коккоз.

Николай II, одним из первых посетивший Коккоз по завершении строительства Охотничьего дома, писал матери, императрице Марии Федоровне, 9 ноября 1911 года: «Неделю назад Юсуповы пригласили Ольгу, Татьяну и меня в их новое имение Коккоз <...> по ту сторону Ай-Петри. Дом только что выстроенный арх. Красновым в старом татарском стиле; очень красиво и оригинально».

Историки архитектуры отмечают сильнейшее воздействие, которое оказал «национально-романтический» модерн на эстетические вкусы и стиль жизни владельцев таких модных особняков. У них появлялось стремление во всем следовать облику самого здания: в одежде, предметах быта и даже манерах поведения. Об этом пишет и кн. Ф. Юсупов: «Я часто приглашал друзей в Коккоз <...>. Гардероб из восточных одежд был всегда к услугам гостей, и часто все наряжались к обеду».

Коккоз. Интерьер столовой в Охотничьем доме. Kokkoz. The interior of the Dining room in the Hunting House of the Yusupovs'

Желанным гостем в Коккозе был и Николай Петрович. Один, казалось бы, незаметный эпизод из его переписки с Юсуповым-старшим показывает, насколько Охотничий дом был дорог сердцу его создателя. Обычно очень сдержанный в просьбах для себя лично, Краснов в июле 1916 года спрашивал у князя, не позволит ли последний приехать ему с семьей на отдых в Коккоз...

И завершая этот раздел творческого наследия крымского архитектора, отметим еще одно направление его деятельности за период 1900—1913 гг. Работа по созданию архитектурного облика Набережной, ставшей уже главной улицей Ялты, ее лицом, вновь продемонстрировала талант Краснова как градостроителя, способность не только идти в ногу со временем, но и смотреть в перспективу.

Занятый созданием прекрасных дворцово-парковых ансамблей Романовых и Юсуповых, Николай Петрович одновременно выполнил несколько крупных заказов известных российских промышленников и предпринимателей на строительство на ялтинской набережной высококлассных гостиниц и торговых комплексов.

К сожалению, современный вид Набережной не дает полного представления о том, какой являлась глазам пассажиров морских пароходов эта нарядная улица: некоторые здания серьезно пострадали во время Великой Отечественной войны и были снесены, другие во многом изменили свой вид из-за позднейших перестроек. Двух-четырех-этажные дома со сверкающими витринами магазинов на первых этажах, с лоджиями и балконами удобных гостиничных номеров с видом на море, с роскошными ресторанами и кофейнями создавали образ курортной столицы европейского уровня.

Коккоз. Интерьер кабинета в Охотничьем доме. Kokkoz. The interior of the Study in the Hunting House of the Yusupovs'

Доходный дом К.В. Бентковского «Мариино», реконструированный и надстроенный Красновым в 1898—1900 гг., превратился в трехэтажную респектабельную гостиницу, значительно изменившую вид старой Набережной. А вслед за «Мариино» по заказу петербургского предпринимателя С.И. Шахназарова архитектор возводит здание гостиницы «Санкт-Петербург» в виде итальянского палаццо и напротив нее, в том же стиле, комплекс торговых рядов, принадлежавших Ф.К. Татариновой.

До сих пор привлекает внимание расположенное в центральной части Набережной красивое здание, богато украшенное резьбой по камню. Это бывшие торговые ряды столичного купца Н.Д. Стахеева — одна из самых удачных построек Краснова такого назначения²⁴.

В 1904 году один из богатейших ялтинских дачевладельцев Н.Н. Волков и гласный ялтинской городской Думы генерал-майор А.Н. Витмер обратились к Н.П. Краснову с заказом на строительство гостиницы, которая затем вошла в историю города под старинным тюркским названием Ялты — «Джалита». Это было трехэтажное железобетонное здание, выполненное в подражание швейцарским отелям.

Участок земли, находящийся с обратной стороны «Джалиты» и торговых рядов Татариновой, городские власти предоставили под строительство прачечной, ателье химчистки, типографии. И здесь же в 1908 году Краснов построил по заданию Городской Думы один из первых на Южном берегу Крыма кинематограф «Одеон», — как тогда называли, «электротеатр».

Коккоз. Мечеть. Kokkoz. A Mosque

Все эти гостиницы, доходные дома, магазины наряду с изящным зданием Крымско-Кавказского горного клуба завершили создание самой представительной части города, его административного и культурного центра. А строительство комплекса доходных домов и торговых рядов для гр. А.А. Мордвинова стало логичным переходом от Набережной к самым первым улицам Ялты в Старом городе — Бульварной и Елизаветинской.

Заказ от графа последовал после того, как стали утихать волнения 1905—1906 гг., в результате которых были сожжены или серьезно пострадали многие постройки на этих улицах, в т. ч. и старый доходный дом, возведенный в начале XIX века и принадлежавший сначала Воронцовым, а затем Мордвиновым. Это было простое в архитектурном исполнении, но весьма большое двухэтажное здание, протянувшееся от ул. Прорезной до Бульварной. В середине его находилась прямоугольная арка, через которую ул. Елизаветинская выходила к Полицейскому мостику.

Краснов предложил вместо одного построить два четырехэтажных здания: одно — вдоль речки Дерекойки²⁵, а другое, намного меньше первого — на углу улиц Бульварной и Елизаветинской. Оба доходных дома — монументальные городские постройки, оформленные в стиле «неоренессанс»: плоские оштукатуренные фасады с довольно скупой лепной орнаментацией в виде высоких пилястр от первого этажа до карниза крыши, ажурные кованые решетки балконов, спаренные арочные окна третьего и четвертого этажей. На крыше большого дома была устроена веранда для ресторана и кафе с чудесным видом на Ялтинскую бухту.

Торговым рядам, принадлежавшим гр. Мордвинову, архитектор придал — по контрасту с нарядными доходными домами — более строгий, деловой вид. Первый этаж здания из серого местного известняка в виде прямоугольного каре с просторным внутренним двором и подвалами для товаров, предназначался для торговли, а второй использовался как постоялый двор.

Ялта. Гостиница «Джалита». Yalta. «Jalita» Hotel

Проект Краснова предусматривал и благоустройство прилегающей к этим трем зданиям территории, и, прежде всего, строительство двух новых более прочных мостов через р. Дерекойку — Полицейского (со «львами») и Прорезного, а также укрепление берегов речки каменными подпорными стенами с парапетом. К сожалению, остался неосуществленным план устройства небольшого сквера с памятником Екатерине II.

Итак, перед читателем прошли два этапа творческой деятельности Н.П. Краснова.

Даже беглый обзор всего того, что он успел сделать для Ялты и Южного берега Крыма за этот период, дает представление о масштабе его личности как градостроителя и художника, активно участвовавшего в развитии современных ему направлений в архитектуре. Расцвет таланта Краснова пришелся на то время, когда шла коренная ломка традиционных представлений и подходов к конструированию архитектурных сооружений, их формообразованию. Ялтинский архитектор, создавший дворец в Хараксе, виллу «Ксения», Охотничий дом в Коккозе и другие оригинальные здания, о которых говорилось выше, встал в один ряд с ведущими зодчими России. И если в своих работах он часто использовал элементы декоративной пластики исторических стилей, то делал это только из эстетических соображений, как бы подчеркивая связь новой и старой архитектуры. Подобный прием был характерен и для других выдающихся мастеров, работавших в период постмодерна, например, И.А. Фомина, А.В. Щусева, В.А. Щуко.

В марте 1913 года Николай Петрович направил в Петербургскую Академию художеств, выдвинувшую его кандидатуру на присуждение звания академика, список основных работ, выполненных по собственным проектам. В него он включил более 60 построек, а также многочисленные зарисовки и планы старинных татарских зданий, собранные для Комиссии по реставрации Бахчисарайского дворца²⁶.

Ялта. Гостиница «Санкт-Петербург». Yalta. «St. Petersburg» Hotel

Что же из этого обширного перечня архитектор считал самой большой своей удачей?

Ответ на этот вопрос дает его письмо Ф.Г. Беренштаму, в котором Краснов в связи с предстоящими выборами в Академию просит авторитетного искусствоведа написать статью в журнал «Зодчий» только о двух своих произведениях — церкви Преображения Господня и Св. Нины в имении в. кн. Георгия Михайловича и о Ливадийском дворце Его Императорского Величества.

История возведения нового Ливадийского дворца интересна не только как еще один пример высокого профессионализма ялтинского архитектора. Вся кампания 1910—12 гг. по модернизации южнобережного императорского имения наглядно показывает целесообразность и продуманность основных положений дореволюционного государственного «Строительного устава», направленных на качественное и быстрое воплощение в жизнь архитектурных проектов и предоставлявших максимальные возможности для проявления творческой инициативы архитекторам и строителям.

Примечания

1. Мисхор — курортный район, расположенный приблизительно в 15 км западнее Ялты.

2. Дюльбер (тюрк.) — прекрасный, великолепный. В настоящее время дворцовый комплекс «Дюльбер» занят домом отдыха депутатов Верховной Рады Украины.

3. Эта композиция, описываемая далее в статье Н.П. Кондакова, состоит из простейших компонентов, взятых в определенной пропорции, — гипса, вазелина и красителей. Отливки из этой смеси, покрытые спиртовым лаком, приобретали вид драгоценного восточного фаянса.

Дворец «Дюльбер» был значительно поврежден во время Великой Отечественной войны. В 1946—59 гг. восстановлен, однако окраска орнаментации была сделана столь грубо, что полностью искажен первоначальный замысел.

4. Сейчас, конечно, трудно представить, что зимой 1917/1918 гг. на крыше этого дворца, как бы воссозданного по сказкам Шахрезады, были установлены пулеметы и мощные прожекторы, а отряд вооруженных до зубов революционных матросов вел непрерывное наблюдение за всем происходящим вокруг. В Дюльбере тогда находились под домашним арестом ближайшие родственники Николая II, которые вошли в историю как «крымская группа Романовых» и которым в апреле 1919 года удалось эмигрировать из Ялты за границу. (Об этом более подробно рассказано в нашей книге «Романовы и Крым»). Описывая переселение в Дюльбер по распоряжению большевистского Севастопольского Совета всех оказавшихся в то время в своих крымских имениях великих князей и членов их семей, в. кн. Александр Михайлович с юмором вспоминал: «Я никогда не думал о том, что прекрасная вилла Петра Николаевича имеет так много преимуществ с чисто военной точки зрения. Когда он начал ее строить, мы подсмеивались над чрезмерной высотой его толстых стен и высказывали предположение, что он, вероятно, собирается начать жизнь «Синей Бороды». Но наши насмешки не изменили решения Петра Николаевича. Он говорил, что никогда нельзя знать, что готовит нам отдаленное будущее. Благодаря его предусмотрительности Севастопольский Совет располагал в ноябре 1917 года хорошо защищенной крепостью».

5. Суук-Су (крымскотат.) — холодная вода. Так назывался ручей, протекавший в имении.

6. В. И. Березин скончался в Париже после тяжелой операции в августе 1900 года. Его тело было перевезено в Крым, в недавно приобретенное им имение Суук-Су, ранее принадлежавшее хану Кримгирею, и погребено в склепе, построенном Н.П. Красновым. Семейный мавзолей Березиных не сохранился.

7. По примеру фешенебельных курортов Запада О.М. Соловьева хотела устроить в Суук-Су и казино с азартными играми, но власти отказали ей в этом. Однако прекрасное здание курзала во всех описаниях имения так и осталось под названием «казино».

8. Во время Великой Отечественной войны здание курзала («казино») было разрушено, а в 1960 году на его фундаменте построили новый дворец.

9. Ныне главное здание Ялтинского городского историко-литературного музея.

10. До сих пор между исследователями, занимающимися историей Южного берега Крыма, нет единого мнения — почему дворец Эмира Бухарского, который украшает в Ялте улицу Володарского (бывш. Мейеровскую), был все-таки построен по проекту братьев Н.Г. и В.Г. Тарасовых.

11. В. кн. Анастасия Николаевна, дочь Черногорского князя Николая Негоша, первым браком была замужем за герцогом Г.М. Лейхтенбергским князем Романовским. Взаимная и, видимо, сильная любовь герцогини Станы (так ее называли в царской семье) и в. кн. Николая Николаевича-младшего возникла, когда оба они были уже в довольно зрелом возрасте — ему под 50, ей — около 36 лет. Великий князь сразу же порвал свои прежние связи, а она потребовала от мужа развод. С большим трудом получив от Николая II разрешение на брак, они уехали в 1907 году в Крым, в имение «Чаир», в котором после венчания в Ливадийской Крестовоздвиженской церкви провели полтора месяца.

А в 1917 году в «Чаире» по распоряжению Временного правительства бывший Главнокомандующий русской армией находился под домашним арестом вплоть до перевода всей «крымской группы Романовых» в «Дюльбер».

12. В настоящее время бывшее великокняжеское имение «Чаир» принадлежит службе безопасности Украины.

13. Отец Александра и Георгия Михайловичей, в. кн. Михаил Николаевич в 1869 году приобрел для своей супруги в. кн. Ольги Федоровны большой участок земли по соседству с татарской деревней Гаспра к западу от Ялты. Новое имение получило название по находившейся рядом географической достопримечательности Южнобережья — мысу Ай-Тодор.

По завещанию матери, «Ай-Тодор» наследовал в. кн. Александр Михайлович, который выделил из него небольшой участок своему брату Георгию. Последний в 1899 году, незадолго до женитьбы на греческой принцессе Марии Георгиевне, существенно расширил его покупкой у профессора В.А. Малышева рядом расположенных 15 десятин земли. Позже, за полгода до начала Первой мировой войны в. кн. Александр Михайлович отделил от «Ай-Тодора» еще один участок — т. н. «Сосновую рощу» рядом с «Чаиром». Это был один из многочисленных свадебных подарков дочери Ирине, которая вышла замуж за кн. Ф.Ф. Юсупова.

14. Большую часть территории бывшего имения «Харакс» занимает сейчас санаторий «Днепр».

15. В апреле 1906 года «Хачамалар» был у них куплен, и этот источник в основном питал построенную в 1906—1908 гг. под руководством Н.П. Краснова водопроводную систему Харакса.

16. Гомбург (Хомбург) — курортный город недалеко от Дармштадта, Германия.

17. Фирма, постоянно сотрудничавшая с Н.П. Красновым.

18. Здесь уместно сравнить дворец в Хараксе со знаменитым «Ред Хаусом» в Бексли-Хит (Кент) известного английского художника и дизайнера У. Морриса, построенным в 1859 году архитектором Ф. Уэббом в соответствии с эстетическими воззрениями заказчика. Подчеркнутая простота обнаженной кирпичной кладки стен этого особняка эффектно сочеталась с необычным для того времени композиционным решением объемов здания, черепичной крышей и изысканностью оконных переплетов. Историки архитектуры считают «Ред Хаус» родоначальником стиля модерн, достигшего наивысшего расцвета на рубеже веков.

19. В настоящее время церковь возвращена верующим и в ней возобновились богослужения, совершаются все православные таинства. Усилиями Крымской епархии ее отремонтировали после долгого запустения, но пройдет еще немало времени, прежде чем храм Преображения Господня и Святой Нины обретет свое былое великолепие.

20. Большой заказ на проект мозаичного убранства церкви в Хараксе сначала получил известный архитектор и художник А.В. Щусев. В Научно-исследовательском музее Российской Академии художеств (Санкт-Петербург) хранятся перспективный вид интерьера церкви, фасадное изображение восточной, западной и южной стен храма. Чертежи выполнены в 1910 году акварелью, гуашью и золотом.

21. В. кн. Александр Михайлович, двоюродный брат императора Александра III, генерал-адъютант, адмирал, занимал руководящие должности в управлении делами российского торгового мореплавания. Однако более известен в истории как организатор отечественной военной авиации. После освобождения с приходом немцев из заточения в Дюльбере проживал в Ай-Тодоре. Покинул Крым несколько раньше, чем эмигрировала вся его семья, т. к. стремился успеть к готовящейся в Париже встрече глав союзных держав-победительниц, на которой он собирался представить доклад о положении в России. Но вернуться на Родину Александр Михайлович уже больше никогда не смог.

22. И черепицу для крыши, и майоликовые «голубые глаза», украсившие стены и интерьеры здания, изготовили по рисункам и рекомендациям самого архитектора два замечательных мастера, имена которых впервые прозвучат в этой книге: это И.К. Гаврик из деревни Саблы и Курты Мемет Булат-оглу из деревни Бакеты. Роспись внутренних стен дворца выполнялась художниками Строгановского училища.

23. Яркий образец этого стиля на Южном берегу Крыма — Никольская церковь в Массандровском парке (архитектор В. Максимов)

24. Дом Стахеева был одноэтажным, надстройка появилась уже после Великой Отечественной войны. Сейчас в нем находится центральный гастроном Ялты.

25. Ныне гостиница «Крым».

26. Список, составленный Н.П. Красновым за период с 1888 до начала 1913 г., приводится в Приложении. Однако можно заметить, что архитектор не включил в него некоторые особняки и дачи, которые упоминаются в данной монографии.