9. Блокада и деблокада

9.1. Организация блокады и проблемы базирования

Морская блокада наших плацдармов была организована следующим образом. Адмирал Черного моря на основании анализа обстановки ежедневно отдавал начальнику морской обороны Кавказа приказ, в котором содержались наряд сил на ночь (БДБ и раумботы), время выхода, районы патрулирования и т. д. 1-й флотилией торпедных катеров Адмирал Черного моря распоряжался напрямую. Командир флотилии получал аналогичный приказ. Кроме того, у командира 1-го авиакорпуса обычно запрашивалось истребительное прикрытие для легких сил, которые выходили из Феодосии и Киик-Атламы засветло, чтобы к ночи успеть в район блокады, и также в светлое время возвращались назад. Но эти просьбы удовлетворялись далеко не всегда.

Из Камыш-Буруна и Керчи баржи выходили с наступлением темноты. Из-за кардинальных отличий в обстановке в северной и южной частях пролива блокадные силы действовали по-разному. Проникнуть на переправу между косой Чушка и Еникальским полуостровом можно было только по узкому фарватеру. Сам пролив между Чушкой и Еникале имел ширину чуть более 4 км. На косе стояли батареи с прожекторами, позднее батареи появились и на западном берегу пролива. В таких условиях дневной прорыв немецких БДБ на переправу исключался. Ночные выходы были возможны, но весьма рискованны. Оставались еще авиация и артиллерия. Но с удалением линии фронта от берега эффективность артогня снижалась, сказывалось и искусственное задымление переправы. Авиация же разрывалась между разными целями, к тому же нужно учесть и большое число нелетных дней. Кроме того, ПВО переправы постепенно усиливалась и ко второй половине ноября превратилась в серьезную проблему для люфтваффе.

В южной части пролива, у Эльтигенского плацдарма, ситуация была принципиально иной. Пролив здесь был достаточно глубоководен для действия БДБ и катеров. Расстояние от Кроткова (ближайшего исходного пункта снабжения) до Эльтигена превышало 17 км. Блокадные силы, патрулируя недалеко от Эльтигена, ночью могли не опасаться огня батарей с таманского берега. Легкая артиллерия, которая имелась на плацдарме, не представляла серьезной опасности. К тому же десантники не имели прожекторов и испытывали острую нехватку боеприпасов.

Серьезную роль в блокаде играли и немецкие батареи, некоторые из которых располагались близко к месту высадки. Днем немецкая артиллерия становилась практически единственным средством поддержания блокады. Но ее было достаточно, чтобы сделать дневные выходы к плацдарму неоправданно опасными. Изредка катера в проливе атаковали немецкие самолеты. Вражеские катера и баржи днем старались в проливе не появляться, опасаясь нашей авиации и береговой артиллерии.

Таким образом, ночью в обеих частях пролива кипела жизнь. И лишь штормовая погода время от времени заставляла делать перерывы. Днем же северная и южная части пролива резко отличались. На севере шел не прерываемый почти ничем, кроме погоды, грузопоток. В южной части с рассветом всякое движение обычно замирало.

Существенно влияли на ситуацию со снабжением и морской блокадой условия базирования флотов. У Черноморского флота ближайшим пунктом со сносными условиями базирования была Анапа. Немцы основательно разрушили и заминировали эту базу перед отступлением. За месяц с небольшим, прошедший со дня освобождения Анапы до начала операции, создать здесь полноценный пункт базирования не успели. Ремонтироваться катера уходили главным образом в южные порты Кавказского побережья. Анапа оставалась всю операцию ближайшим пунктом, где, например, могли зарядиться сжатым воздухом торпедные катера. Западнее Анапы не было ни одного места, где во время шторма катера могли бы себя чувствовать в безопасности, поэтому потери от непогоды оставались ненормально большими. Для Азовской флотилии ближайшим надежным укрытием от шторма служил Темрюк. Районы причалов в Кучугурах, Кордоне и на косе Чушка в период штормов были опасными местами. Потери и повреждения судов от непогоды здесь были не меньше, чем в южной части пролива.

Немецкие блокадные силы имели четыре базы. В любой из них можно было надежно укрыться от непогоды. В проливе базировались только десантные баржи — сначала на Керчь, затем на Камыш-Бурун. Поскольку емкость Камыш-Бурунского порта была ограниченна, предпочтительным считался Керченский порт. Но с выходом наших войск 11 ноября на восточную окраину Керчи немецкому флоту пришлось отсюда уйти. При всех достоинствах Керчи эта база имела и существенный недостаток. Чтобы блокировать Эльтиген, БДБ должны были проходить между мысом Ак-Бурну и косой Тузла узким фарватером — Павловским каналом. Так как на косе Тузла находились наши батареи, проходить к Эльтигену и возвращаться обратно приходилось затемно. А это означало, что некоторое время после заката и перед рассветом блокировать Эльтигенский плацдарм из Керчи было невозможно. Конечно, Керченский порт находился близко к переправе на Еникальский плацдарм. Но, как уже отмечалось, атаки на эту переправу были сопряжены с большим риском и прекратились еще до ухода немецкого флота из Керчи.

Камыш-Бурун предоставлял меньшие удобства для базирования. Но зато он располагался идеально для блокады Эльтигена — главной задачи немецкого флота почти на весь период операции. Теоретически этот небольшой порт находился в пределах досягаемости нашей береговой артиллерии. Однако огонь с косы Тузла быстро подавлялся немецкими батареями, так как коса представляла собой плоскую и абсолютно открытую для наблюдения полоску суши. А батареи с мыса Тузла «доставали» Камыш-Бурун с трудом, и их огонь оказывался неэффективным. Узкая Камыш-Бурунская коса и батареи на ней затрудняли удар торпедных катеров по баржам у причалов. Сложная навигационная обстановка на подходе к базе и необходимость действовать только в темноте еще более снижали шансы на успешный торпедный удар. Единственной серьезной угрозой для барж в Камыш-Буруне оказалась авиация.

На Киик-Атламу (Иван-Бабу) базировались торпедные катера. Адмирал Черного моря использовал их в проливе осторожно и с большой неохотой. Шнельботы были слишком ценными боевыми единицами, чтобы рисковать ими в непрерывных боях у Эльтигена. Даже без боевых повреждений и потерь частые переходы в неспокойном или штормовом море сулили неизбежные повреждения от штормов и аварий. А торпедные катера вместе с подводными лодками оставались, не считая слабой авиации, единственным средством для ударов по советским коммуникациям. Считалось также, что они необходимы для противодействия возможным выходам крупных кораблей Черноморского флота.

Феодосия представляла собой достаточно оборудованную базу легких сил, но располагалась слишком далеко от Эльтигена — более 100 км. На нее базировались раумботы и та часть БДБ, которая «не умещалась» в Камыш-Буруне. Чтобы не попасть под огонь наших батарей, противник должен был проходить мыс Такиль в обоих направлениях в темное время суток. Это ограничивало возможность блокады плацдарма из Феодосии. Оставалось время после заката и перед рассветом, когда наши катера могли бы пройти к Эльтигену без помех со стороны немецкого флота. Кроме того, баржи из Феодосии просто не успевали каждые сутки ходить на линию блокады. Дорога туда и обратно плюс ночь в проливе занимали у БДБ более суток. А экипажи, вымотанные ночными боями, нуждались в отдыхе на берегу раз в сутки; баржи требовали заправки топливом, пополнения боеприпасами и устранения мелких неисправностей в порту.

Сначала планировалось, что БДБ днем будут отстаиваться у берега недалеко от входа в пролив под прикрытием зенитных батарей, а к ночи возвращаться на линию блокады. Но от этого сразу же отказались — в первую очередь из-за опасности воздушных налетов. В общем, для поддержания даже неполной блокады из Феодосии требовалось бы как минимум вдвое больше барж, чтобы работать «в две смены». А отвлечь на неопределенное время дополнительно десяток барж со снабжения Крыма было нельзя — план перевозок и без того не выполнялся.

Раумботы благодаря своей относительной быстроходности успевали участвовать в блокаде каждые сутки. Но их количество было невелико, а решение снять дополнительные единицы с траления и охранения конвоев каждый раз давалось с трудом. Да и артиллерия моторных тральщиков была слабее, чем на БДБ. К тому же часть пути из Феодосии и обратно баржи и раумботы проходили засветло. Это позволяло ВВС ЧФ наносить по ним удары на переходе. Обычно Адмирал Черного моря просил выделить истребители для прикрытия перехода, но получал не всегда. Да и наличие истребителей в воздухе вовсе не гарантировало безопасности. Время от времени на переходе немцы несли потери. Если бы нашей авиации удалось «выкурить» немецкий флот из Камыш-Буруна, можно было бы выделить достаточное количество штурмовиков, чтобы превратить каждый переход БДБ и раумботов к проливу и обратно в тяжелое мероприятие.

В общем, без базирования немецкого флота в проливе эффективная блокада Эльтигена становилась практически невозможной. Видимо, немецкое командование просто отказалось бы от попыток ценой большого напряжения сил блокировать плацдарм с моря неполную ночь. А береговые батареи в темное время суток полностью воспретить снабжение Эльтигена не могли.

Конечно, не стоит думать, что после снятия блокады удалось бы создать и снабжать на плацдарме группировку, способную наступать с решительными целями. Общий недостаток плавсредств не позволял этого. Но нормально снабжать и пополнять группу Гладкова, доставить необходимую артиллерию и вывозить раненых наш флот оставался в состоянии. Как следствие, десант получал возможность отразить наступление противника. А возможно, немцы и сами бы отказались от попытки ликвидировать плацдарм. Ведь решение противника о наступлении принималось именно потому, что десантники были истощены блокадой.

9.2. Последние конвои в Эльтиген

9.2.1. Бой в ночь но 8 ноября и утренний прорыв раумботов

Активная фаза боев на Эльтигенском плацдарме закончилась 7 ноября. Еще некоторое время предпринимались попытки усилить группу Гладкова до состояния, в котором она могла бы наступать. Это вылилось в серию жестоких морских боев. К вечеру 7 ноября немцы сосредоточили для действий в проливе 20 БДБ (13 в Керчи, 1 временно на мели у Камыш-Буруна, 6 в Феодосии), 5 раумботов и 5 ТКА. В общем, противник к этому времени имел подавляющее превосходство в силах даже с учетом того, что еще несколько дней приходилось часть БДБ посылать на переправу Чушка — Еникале.

На ночь с 7 на 8 ноября Кизерицки выделил 8 БДБ для очередного удара по переправе 56-й армии и для охраны Керченской бухты. Основная нагрузка по блокаде Эльтигена была возложена на «боевую группу» Класмана (R37, -196, -204, -207, -216), а 5 БДБ должны были поддерживать блокаду до подхода раумботов. С юга блокаду «подпирала» пара торпедных катеров (S47 и S51), еще одна пара охраняла южный берег Керченского полуострова.

3-я группа высадки получила существенное подкрепление — в Кротков прибыли с юга СКА-098, СКА-0102 и СКА-0122, ГК-057, ДБ-7 и ДБ-10 (пришел неисправным), деревянный плашкоут ДДБ-1 и четыре гребных баркаса. Вечером 7 ноября подорвался на мине у

Кроткова и вышел из строя ЗК-073. Присутствие немецкого флота уже нельзя было игнорировать, и Холостяков сформировал ударную группу Жидко (СКА-098, СКА-068, ГК-057, ТКА-75, ТКА-114 и АКА-96). По плану, она не допускала противника к месту высадки, а остальные катера мелкими группами по готовности занимались перевозками. На рейде Эльтигена планировалось оставить на всю ночь КАТЩ-0411 (сейнер), «охотники» должны были пересаживать на него принятых в Кроткове бойцов. С сейнера находящиеся при нем высадочные средства должны были переправлять войска с него на берег. То есть схема предполагала двукратную пересадку войск в проливе! Всего намечалось доставить 1000 человек, шесть 76-мм полковых пушек, 60 тонн боеприпасов, 40 тонн продовольствия и 8 горных реактивных установок БМ-8 из состава 2-го горного дивизиона РС (2-й гв. гмд) с одним боекомплектом.

Первой вышла ударная группа. Жидко, убедившись в отсутствии противника у Эльтигена, в 19:40 дал сигнал «Добро» и заступил в дозор. К плацдарму последовательно вышли: —

• БКА-26 и КАТЩ-0411 с плашкоутом ДЦБ-1 на буксире;
• СКА-082 (на борту старший лейтенант В.Е. Москалюк), СКА-0102 и СКА-0122 — все поодиночке, каждый с одним гребным баркасом на буксире;
• группа старшего лейтенанта П.Д. Чеслера (СКА-081, КАТЩ-525 с тендером № 75 и «Орел» с тендером № 55);
• ЗК-023 (для управления высадочными средствами, на борту капитан-лейтенант М.Г. Бондаренко);
• КАТЩ-0211 с ДБ-7 на буксире (вышел в четвертом часу ночи).

Всего 13 единиц (4 СКА, 1 БКА, 1 ПК, 4 КАТЩ, 2 тендера, 1 ДБ) плюс плашкоут и 3 гребных баркаса. Кроме того, 6 единиц находились в дозоре, не считая вышедших в ближний дозор у Кроткова катеров-«инвалидов» СКА-018 и СКА-052, имевших по одному исправному мотору.

Сложная схема, как это часто бывает, не сработала. Одиночные СКА-082, СКА-0102 и СКА-0122 пришли на эльтигенский рейд раньше «катера-терминала» КАТЩ-0411. Они частично разгрузились с помощью своих гребных баркасов, при этом все три баркаса в первом же рейсе выбросило накатом на берег. Высадка проходила под огнем немецких батарей. По огневым точкам с вечера работали все 6 исправных И-15 бис 62-го иап. Они сделали в сложных метеоусловиях 19 самолето-вылетов и подавили, по докладам летчиков, три зенитные орудия, 4 прожектора и взорвали склад боеприпасов. Наша артиллерия также пыталась подавить огневые точки. Ответным огнем немцев по району мыса Тузла были убиты 2 человека, включая заместителя командира 252-го артдивизиона капитана Г.С. Беличенко, разбиты автомашина и рация.

До 10 часов вечера немецкий флот никак не проявлял себя. Группа Дитмера (3 БДБ) направлялась к Эльтигену, но в 19:40 обнаружила на юге три катера и, посчитав их немецкими, ушла стаскивать с мели F386 (эта баржа сидела у Камыш-Бурунской косы с предыдущей ночи). Данное событие загадочным образом отсутствует в ЖБД «отличившейся» 3-й десантной флотилии, зато упомянуто с резкими комментариями в документах всех вышестоящих инстанций. Немецкий начальник морской обороны Кавказа отметил, что раумботов к этому времени у Эльтигена быть никак не могло (что должен был понять Дитмер, но не понял). Только сняв в 21:50 с мели F386 и отбуксировав ее в Камыш-Бурун, Дитмер неспешно направился к Эльтигену. С присоединившейся к нему с группой Злекова он имел уже 5 БДБ.

Вскоре после десяти часов с юга подошли раумботы. В этот момент у Эльтигена находились СКА-082, СКА-0102, СКА-0122, тщетно ожидавшие возвращения гребных баркасов. С 22:10 началась длинная серия боев, продолжавшаяся до утра. Пять раумботов, постоянно действуя единой группой, всегда имели преимущество в силе огня. Время от времени раумботы поддерживал огнем 40-мм «Бофорса» S51, но шнельботы далеко от мыса Чонгелек не уходили.

Первое столкновение закончилось безрезультатно. На вспышки выстрелов подошел Жидко. Он присоединил к своей группе СКА-082 и СКА-0102 и в 23:20—23:28 в строю фронта провел бой с «5 ТКА и 2 БДБ». Фактически со стороны немцев участвовали 5 раумботов и 2 шнельбота, силуэты которых были неразличимы на фоне берега. Флагманский катер Жидко СКА-098 получил два попадания 37-мм снарядами, но серьезных повреждений не имел. На СКА-068 вышел из строя один мотор (авария), на одном из катеров имелись раненые¹. Немцы, встретив отпор, временно отошли. В 00:14 Жидко обнаружил пять силуэтов южнее плацдарма и снова атаковал их строем фронта. Перестрелка с теми же «5 ТКА и 2 БДБ» на больших дистанциях закончилась безрезультатно. В ходе боя два залпа РС сделал АКА-96.

До этого момента Жидко достаточно успешно выполнял свою задачу. Но дальнейшее его поведение тяжело объяснить и оправдать. Хотя ударная группа находилась в море до утра, больше она не сделала ни одного выстрела и держалась в стороне от Эльтигена. И это в то время, когда команды других катеров буквально истекали кровью в неравной борьбе! В два часа ночи, наблюдая очередной бой со стороны, Жидко дал радиограмму в штаб Холостякова: «Конвой не посылать, ТКА противника находятся в засаде в разных местах»². Но сам ничего не сделал. В документе о гибели ГК-057 отмечено, что Жидко «потерял боевое управление своим отрядом»³.

Пока немцы были связаны боем, в 00:35 на эльтигенский рейд подошел отряд Чеслера. Тендеры начали высадку, а катера-тральщики легли в дрейф в ожидании разгрузки. Сам Чеслер на СКА-081 прикрывал высадку. В 01:08 на встречном курсе была обнаружена колонна из пяти раумботов, идущая с севера (опознаны как 6 ТКА и 1 БДБ). Они прижимали наш «охотник» к берегу, дистанция уменьшилась до 200—300 м. Тогда СКА-081 резко повернул вправо под сосредоточенным огнем всей группы и прорезал строй между 4-м и 5-м катерами, ведя огонь из всех стволов. Прежде чем нашему катеру удалось раствориться в темноте, он получил массу повреждений. Был пробит один мотор, разбита радиорубка, в корпусе позже насчитали 28 надводных пробоин от снарядов и их осколков, а также 69 пулевых пробоин. Погибли 3 человека, в том числе командир звена П.Д. Чеслер, смертельно ранен помощник командира катера лейтенант М.В. Саакян, а всего ранения получили 14 человек, включая командира катера старшего лейтенанта С.Г. Флейшера. Избитый катер своим ходом дошел до Кроткова. Этот действительно героический бой широко пропагандировался на Черноморском флоте, распространялся плакат «Один против семи». Для полноты картины политработники добавили к этой истории два взорвавшихся немецких катера, о чем наши моряки вовсе не докладывали.

КАТЩ-525 и «Орел» так и не разгрузились — помешали раумботы. По донесению командира КАТЩ-525, после боя со СКА-081 «7 торпедных катеров» в 01:45 подошли к плацдарму в 20—30 метрах правее КАТЩ-525, вероятно, не заметив его на фоне берега. Вражеский отряд открыл шквальный огонь по плацдарму. Наш катер, задевая килем грунт, спрятался среди свай разрушенной пристани, а затем обошел вражеский отряд и добрался до Кроткова. Удалось уйти и «Орлу», но оба катера-тральщика не разгрузились. Неразгруженным числится в Отчете по операции и тендер № 75, что выглядит опечаткой, ведь тендер был прибуксирован к самому берегу и затем самостоятельно направился к Эльтигенскому пляжу, ночью целым и невредимым вернулся в Кротков.

В какой-то момент подошел КАТЩ-0411 с плашкоутом. Роль терминала этот катер-тральщик в таких условиях играть уже не мог. Он переправил 40 своих десантников на плацдарм плашкоутом, где тот и остался. Сам КАТЩ-0411 при возвращении погиб на мине перед Тузлинской промоиной.

В 02:28 к плацдарму наконец подошла группа БДБ Дитмера. Обнаружив 5 катеров, баржи вступили с ними в ожесточенную перестрелку. Группа Жидко, как уже отмечалось, после часа ночи ни с кем не сражалась, упоминаний о столкновениях других наших катеров в это время также нет. Очень похоже, что баржи в темноте сразились с пятеркой своих раумботов. Флагманская БДБ Дитмера F335 получила несколько попаданий «40-мм снарядами» (видимо, 37-мм), 1 человек получил тяжелое ранение и 2 — легкие. Дитмер на F335 ушел в Керчь спасать жизнь своих раненых, а командование группой передал Злекову. Тот в течение ночи ни с кем не встречался — вероятно, отошел подальше на север.

На ЗК-023, с которого должен был управлять высадкой Бондаренко, открылась течь. Бондаренко вернулся в Кротков и в 03:15 перешел на СКА-0122. Этот катер загрузился для второго за ночь рейса и одновременно с КАТЩ-0211 и ДБ-7 вышел к Эльтигену. Тем временем тендер № 55 закончил прием 70 раненых и пленных на плацдарме и направился в Кротков. В полутора милях от крымского берега он встретил СКА-0122. Бондаренко принял раненых и пленных с тендера, пересадил на него десантников и повернул в базу. Однако вскоре его настигла пятерка раумботов. Бондаренко в 03:50 успел доложить, что десант высажен. Около 4 часов ночи посты СНиС наблюдали бой одинокого «охотника» с несколькими вражескими катерами. Огонь нашего катера постепенно ослабевал, а через некоторое время он взорвался. Из команды и 70 человек, принятых с тендера, не спасся никто. 3-я группа высадки потеряла еще одного блестящего офицера-катерника. 22 января 1944 года капитан-лейтенанту М.Г. Бондаренко было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Тяжелая ночь подходила к концу. Тендер № 55, высадив людей и приняв еще около 40 раненых, в половине пятого пошел в Кротков. Пройдя две мили, он встретил 5 «БДБ» (фактически — раумботы, шедшие к плацдарму после расстрела СКА-0122). Тендер повернул назад. В 100 метрах от берега его настигли раумботы. В тендер попало 3 снаряда, накатной волной отбило винт, но он все же смог на якоре спуститься к берегу и высадить людей. Из бывших на борту раненых один был убит, один вторично ранен. Тендер остался на эльтигенском пляже. В какой-то момент к Эльтигену смог проскочить ДБ-7. Он доставил плацдарм 20 человек, два 107-мм миномета и 2,5 тонны боеприпасов, но был разбит артогнем на берегу.

Больше всех той ночью отличился БКА-26. Действуя самостоятельно, он сделал три успешных рейса и высадил 119 человек (в том числе управление 117-й гв. сд), три 76-мм полковых пушки и 3,3 тонны боеприпасов. Во время последней высадки бронекатер получил пробоину в носовой части при ударе о грунт и вернулся в Тамань с затопленным носовым отсеком.

Всего, по данным Отчета, за ночь на плацдарм удалось перебросить 374 человека, три 76-мм пушки, два 107-мм миномета, 5,8 тонны боеприпасов и 8,1 тонны продовольствия. Эта ночь оказалась последней, когда в Эльтиген удалось доставить сколько-нибудь ощутимое подкрепление. Цена оказалось немалой. Погибли СКА-0122, ГК-057, КАТЩ-0411, тендер № 55, ДБ-7, плашкоут ДДБ-1, три гребных баркаса, тяжелые повреждения получил СКА-081, вышли из строя без воздействия противника СКА-068, БКА-26 и ЗК-023. Кроме того, утром на переходе из Кроткова в Тамань на мине погиб КАТЩ-0211.

Как и в предыдущих боях, раумботы старались не ввязываться в ближний бой с группами, а перехватывали одиночные катера. Тем не менее в ходе многочисленных ночных столкновений «боевой группе» тоже досталось. Перечень повреждений неизвестен, но к концу ночи на R37 вышло из строя все оружие, примерно то же самое было еще на двух раумботах. Имелось двое тяжелораненых, и, видимо, это далеко не все потери в личном составе. Скорее всего, основной ущерб немцы понесли, когда при прорыве сквозь строй СКА-081 бил по противнику в упор.

Командование 3-й группы высадки не смогло точно разобраться в событиях ночи. В «Отчете по десантной операции в Эльтиген» действия противника описаны следующим образом: действовали 5 БДБ, прикрываясь завесой СКА или ТКА, которые охраняли их и при сосредоточении огня по БДБ прикрывали их дымзавесами; не выпуская БДБ без охранения, противник, видимо, боялся атак наших ТКА. В донесении командира ударной группы Жидко также сказано, что ТКА противника имеют хорошо налаженное взаимодействие с прожекторами и батареями. Все это совершенно не соответствовало действительности. Уровень подготовки немецких экипажей, особенно БДБ, был неоднороден. Не все командиры групп, как мы видели выше, подходили для отведенной им роли. Часть радистов имели неудовлетворительную подготовку. Постоянно случались какие-то накладки. В решающие моменты приходилось использовать во главе групп командира флотилии. Нужно помнить, что в массовом масштабе десантные баржи в роли боевых кораблей использовались на Черном море впервые, да еще и в ночное время. До этого главными занятиями БДБ были перевозки и сопровождение конвоев.

Адмирал Черного моря понимал, что в такой ситуации сложные схемы работать не будут. Поэтому группы и звенья заранее получали конкретные задачи в ограниченных районах. Попытки вносить по радио какие-либо изменения после выхода барж в дозор часто приводили к конфузам. Личный состав и командиры торпедных катеров и раумботов были подготовлены заметно лучше, но и от них нельзя было требовать что-либо сверхъестественное. Взаимодействие разнородных сил на уровне командиров групп отсутствовало.

Если вернуться к событиям ночи с 7 на 8 ноября, то торпедные катера не только не взаимодействовали с прожекторами, но и постоянно страдали от них. Шнельботы регулярно освещались и велись своими прожекторами. А это грозило внезапной атакой со стороны противника из темноты.

Раумботы слишком задержались в проливе и не успевали до рассвета отойти на приличное расстояние от пролива. Кроме того, нужно было быстрее сдать на берег раненых. Поэтому Класман привел свою группу в Камыш-Бурун, простояв из-за тумана с 7 до 12 часов у Камыш-Бурунской косы. Он запросил у Кизерицки разрешения уйти в Феодосию, ссылаясь на опасность воздушных налетов. Адмирал Черного моря согласился на переход 3 раумботов с вышедшим из строя оружием, а два боеспособных катера запланировал использовать будущей ночью в дозоре перед Камыш-Буруном.

Несмотря на туман, наша воздушная разведка в 10 часов утра обнаружила в порту «5 торпедных катеров». 8-й гшап получил приказ уничтожить их группой из 4 Илов. Задача была получена в 11:42, сорок минут заняла подготовка к вылету, в том числе замена фугасных бомб на осколочные. Взлетев в 12:25, четверка Ил-2 в 12:48 обнаружила цели уже в порту. Таким образом, от обнаружения цели до удара прошло почти 3 часа, да и наряд сил слабо соответствовал поставленной задаче.

Поскольку с начала операции Камыш-Бурунский порт почти не использовался, он был слабо прикрыт зенитной артиллерией. Штурмовики почти без помех сделали три захода. Так состоялся первый в ходе операции налет на Камыш-Бурунский порт. Вскоре он стал одной из основных целей нашей авиации.

Хотя раумботы не пострадали, потенциальная воздушная угроза наконец материализовалась, и Класман в начале второго часа дня вышел в Феодосию всей группой. Раумботы шли на максимальной скорости зигзагами, прикрываясь дымзавесами. Вскоре ее безрезультатно проштурмовали 8 «аэрокобр» 11-го гиап. Противник впервые с начала операции появился в проливе днем. Лихорадочные попытки его уничтожить выявили массу недостатков. Береговые батареи вели беспорядочный огонь с 13:35 до 14:10, сделав 114 выстрелов и не добившись ни одного попадания. Условия ведения огня были не самые лучшие — туман, дымка, быстроходные цели, дистанция 80—90 кабельтовых. Цели были опознаны как 5 БДБ, идущие со скоростью 12—14 узлов. Конечно, в таких условиях можно было спутать БДБ с раумботами. Но два момента следует отметить:

— личный состав артиллерии береговой обороны не имел представления о действительных ТТХ десантных барж (максимальная скорость — 10,5 узлов);

— скорость целей была определена неверно (поскольку раумботы шли полным ходом, они давали никак не меньше 20 узлов).

Оказалось, что подвижные батареи по подвижным целям стреляют плохо. Слово «оказалось» здесь не случайно. Дело в том, что береговая оборона ЧФ очень много стреляла по целям на суше, но за два с половиной года войны почти не имела опыта ведения огня по морским подвижным целям. Забегая вперед, нужно сказать, что по итогам «разбора полетов» были приняты следующие меры:

— батареям запретили самостоятельно открывать огонь по БДБ;

— усилили тренировки личного состава, особенно управляющих огнем, в стрельбе по морским целям способом «в аварийных случаях»;

— была произведена пристрелка рубежей (узостей);

— большинство подвижных батарей на Таманском полуострове переставили на открытые позиции, позволявшие вести огонь прямой наводкой;

— решением Военного совета ЧФ группировка была усилена 100-мм стационарными батареями БС-640 и БС-663.

Авиация сработала не лучше батарей. Штурмовики ВВС ЧФ были вызваны еще в 13:35, вскоре после выхода отряда Класмана из Камыш-Буруна. Первая группа Илов настигла «боевую группу» уже за пределами пролива. Всего вылетели 14 (13) Ил-2, из них раумботы нашли 10. Потеряв два Ила от зенитного огня с суши, штурмовики не причинили раумботам никакого вреда. В общем, был упущен реальный шанс расквитаться с самым опасным противником наших легких сил. И за эту неудачу нашим морякам еще предстояло платить кровью. Правда, немцы наглядно убедились, что базироваться на Камыш-Бурун опасно. Раумботы в течение всей операции в этот порт больше не заходили и до рассвета в проливе не задерживались. Менее ценным единицам — БДБ — вскоре все же пришлось использовать Камыш-Бурун и платить за это немалую цену.

9.2.2. Бой в ночь на 9 ноября

Из немногих оставшихся в строю катеров для выхода на ночь с 8 на 9 ноября Холостяков собрал два отряда:

— отряд прикрытия Левищева (ТКА-75, ТКА-114, АКА-96), отдельно от них действовал СКА-098 (Жидко);

— транспортный отряд Москалюка (СКА-082, СКА-0102, КАТЩ-173, КАТЩ-562, КАТЩ-563, два гребных баркаса).

Хотя командир базы высадки в Эльтигене донес: «Штиль, море 3 балла, туман — принимать не могу», — штаб 3-й группы высадки решил попытать счастья. Катерам в случае сильного наката к берегу подходить запрещалось. Отряд Левищева противника у Эльтигена не обнаружил и дал сигнал на выход. Несмотря на туман, наши катера были замечены и подверглись сильному обстрелу. Москалюк приказал не обращать внимания на огонь. До плацдарма добрался только один гребной баркас, который там и остался. КАТЩ-173 получил прямое попадание, сумел проскочить через бар и приткнуться к берегу. Его успели разгрузить до того, как он был окончательно разбит артогнем. Всего на плацдарм попали 15 десантников, 1 тонна боеприпасов и 8,5 тонны продовольствия.

Блокаду в эту ночь поддерживала группа Дитмера (4 БДБ). Из-за тумана она подошла, когда наши катера уже пытались разгрузиться. За полтора часа произошло 3 короткие стычки, стороны с трудом находили друг друга в сплошной пелене. На СКА-0102 прямым попаданием оторвало ствол кормовой 45-мм пушки, а у немцев пострадала F211. Баржам удалось отогнать КАТЩ-562 и КАТЩ-563. Они ушли, не разгрузившись, на КАТЩ-562 погиб командир. После часа ночи туман сгустился так, что видимость упала практически до нуля. И наши катера, и немецкие баржи по всему проливу бросили якоря там, где их застала эта напасть. Южнее плацдарма стояла группа Фельда (3 БДБ), которая шла из Феодосии в Керчь.

Туман начал рассеиваться ближе к утру, сначала в южной части пролива. Группа Фельда двинулась на север. Около 7 часов утра впереди показалась группа Дитмера, шедшая навстречу. Видимость оставалась посредственной. Наблюдатели на F304 (третья БДБ в колонне Дитмера) не смогли правильно опознать баржи Фельда. Дело в том, что перед выходом из Феодосии все три БДБ получили пусковые установки ракет RAG и это изменило их силуэт. F304 выстрелила из 75-мм пушки в головную F419 и начала бить из зенитных автоматов. Почти сразу же ошибка обнаружилась, но было уже поздно. 75-мм снаряд попал в рулевую рубку F419. Взорвались сложенные на палубе снаряды, погибли на месте 6 человек, включая Фельда, двое получили тяжелые ранения и еще двое — легкие. Горящую развороченную баржу взяла на буксир F211, после чего обе группы ушли в Керчь. Через два дня, 11 ноября, остов F419 был уничтожен перед уходом из Керченского порта.

Туман этой ночью немало навредил немцам. В северной части пролива из-за него погибла F449 (см. выше). В тяжелое положение попала группа Якобита (F312 и F476). Она состояла из ограниченно боеспособных барж и ночью должна была уйти на ремонт в Феодосию. Но сняться с якорей удалось только в 07:20. Нам снова повезло — опять врагу пришлось прорываться к выходу из пролива в светлое время. Баржи проходили зону огня наших батарей 40 минут. Вчерашний опыт был учтен. Огонь вели только две батареи: 152-мм БП-1009 и 122-мм БП-1010. С 07:47 до 08:28 они выпустили, соответственно, 62 и 56 снарядов. Корректировали огонь командиры батарей. Хотя попаданий вновь добиться не удалось, немцы отметили, что снаряды ложились достаточно близко (до 10 метров от обоих бортов). Сразу после открытия огня баржи начали ставить дымзавесы. С плацдарма по ним вел огонь из обеих башен выброшенный в ночь на 7 ноября на берег БКА-303. Он успел выпустить 94 76-мм снаряда, но попаданий также не добился. Баржи в ответ вели огонь по плацдарму.

Для удара по БДБ вылетели три шестерки Ил-2. Атаки с воздуха начались у мыса Такиль и закончились западнее мыса Опук. Обе БДБ имели только по одному исправному «эрликону», но слабость их ответного огня с лихвой компенсировалась огнем зенитных батарей с берега. Два Ила получили повреждения. Но в отличие от раумботов баржи были более крупными и менее маневренными целями, с меньшей скоростью. Поэтому результаты атак оказались лучше вчерашних. F312 получила попадание бомбы, а F476 от обстрела и осколков загорелась. К концу налетов она из-за множества пробоин держалась на плаву только благодаря непрерывной откачке воды. Если бы очередную группу Илов направили против группы Якобита, а не в Камыш-Бурун (см. ниже), возможно, с этими баржами было бы покончено. Они смогли дойти до Феодосии, но через неделю перешли на ремонт в Севастополь и до конца операции в строй не вступили.

Во время третьего налета произошел любопытный случай. На его примере видно, как иногда появлялись ложные заявки на уничтожение целей. При выходе в атаку воздушный стрелок одного из штурмовиков случайно выстрелил внутри кабины из сигнальной ракетницы. Загорелась обмотка электропровода, повалил дым. Пилот прервал атаку и через некоторое время благополучно приземлился на своем аэродроме. Как же это выглядело с барж? Немцы, включая командира группы, видели, как самолет получил множество попаданий из переднего зенитного автомата с F312, сильно задымил, развернулся и упал в воду. Поднялся высокий водяной столб, из самолета выпрыгнуть никто не успел. Позднее Адмирал Черного моря признал уничтожение самолета. Вероятно, «высокий столб воды» возник от падения очередной бомбы, а воображение дорисовало все остальное.

Немцы продолжали наращивать силы в восточном Крыму. Утром 9 ноября в Киик-Атламу из Констанцы прибыли три торпедных катера (S26, S45, S72), в том числе S45 с 40-мм автоматом. Но в ночь на

10 ноября два из них (S26, S72) были переброшены в Балаклаву, так как появились ложные данные о подготовке десанта на южный берег Крыма.

Поскольку натиск на Эльтиген прекратился, штурмовики ВВС ЧФ высвободились для борьбы с вражеским флотом. Впервые с начала операции 11 -я штурмовая дивизия получила эту задачу в качестве основной. Собственно, реальные проблемы с морской блокадой Эльтигена возникли лишь в две последние ночи. До этого немецкий флот был почти незаметен — соответственно, и особой нужды в отвлечении авиации на борьбу с ним не возникало.

9 ноября воздушная разведка опять обнаружила в Камыш-Буруне «сторожевые катера». 6 Ил-2 в 14:05 нанесли удар по одному катеру. В него попала бомба АО-25. Но на втором заходе летчики увидели, что катер был разбит раньше. Поэтому они переключились на штурмовку зенитных батарей и пехоты, ответным огнем один Ил был сбит. Очевидно, удару подвергся остов одного из рыболовных судов. На всех фотографиях Камыш-Буруна того периода хорошо видны несколько таких судов, корпуса некоторых из них частично возвышались над водой. Нужно отдать должное пилотам, они честно донесли, что попали в уже разбитый катер. Но в сводках ВВС ЧФ среди результатов вылета все равно значится потопление сторожевого катера.

9.2.3. Последний бой Глухова

К вечеру 9 ноября в распоряжении Холостякова остались совсем скромные силы. В 19:30 в Тамань с Азовского моря прибыли БКА-304, БКА-306 и БКА-323. Но они требовали ремонта. Еще в 16:40 командир базы высадки в Эльтигене донес, что достроена (в очередной раз) пристань для десантных ботов и мотобаркасов. К сожалению, высадочных средств почти не осталось. Были сформированы ударный отряд Москалюка (СКА-0102, ТКА-114 и АКА-96) и транспортный отряд старшего лейтенанта И.Н. Молодцова (на СКА-098) — КАТЩ-562 с гребным баркасом и КАТЩ-563 с ДБ-1 и шлюпкой-шестеркой на буксире, а также БКА-26 (с временно заделанной носовой пробоиной) с гребным баркасом на буксире. СКА-068 и СКА-082, имевшие по одному исправному мотору, вышли в дозор у Кроткова.

На немцев налеты в проливе в предыдущие два дня произвели неприятное впечатление. Чтобы избежать этого, Кизерицки решил в ночь на 10 ноября использовать только баржи, уже находившиеся в Керчи.

Таких имелось 13 (не считая разбитой F419). Все они были в строю, несмотря на различные повреждения и неисправности. На 5 из них уставшие команды были сменены командами барж, стоявших в ремонте в Севастополе.

Поскольку атаки на Еникальскую переправу больше не планировались, основные силы (8 БДБ) были брошены против Эльтигена. Группа Дитмера (F335, F574, F573) получила полосу перед плацдармом, группа Шварце (F316, F341) — южнее Эльтигена, группа Тьяркса (F386, F307, F301) — севернее. Группа Злекова (F304, F211) высылалась в дозор перед Камыш-Бурунской бухтой и группа Майса (F137 и F578) — перед Керченской бухтой. Кроме того, F446 должна была поставить минное заграждение «К-18» на пути из Кроткова в Эльтиген. Однако из-за тумана и поломки минного ската F446 осталась в базе.

Около восьми часов вечера, когда отряды Москалюка и Молодцова подходили к Эльтигену, их атаковала группа Дитмера. После 5—7-минутного боя наши отряды отошли. Это не удивительно, так как три БДБ заметно превосходили наши силы в огневой мощи. Около 9 часов Москалюк второй раз попытался отогнать немцев — опять неудачно. Однако после этого боя Дитмер запросил поддержку. Реакцию начальника морской обороны Кавказа трудно назвать оперативной. Он приказал группе Тьяркса идти на помощь Дитмеру только через полтора часа. За это время произошло еще не менее трех коротких столкновений. По донесению Москалюка, в 22:35 противник наконец отошел на север. Но через пять минут туман сгустился настолько, что высадка оказалась невозможной. Судя по всему, немцы просто потеряли в тумане наши катера. Для обеспечения высадки 5 И-15 и 2 И-153 62-го иап наносили удары по огневым точкам в районе Эльтигена, пока позволяли метеоусловия. Наша артиллерия вела огонь по прожекторам и батареям.

Группа Дитмера, усиленная тремя БДБ группы Тьяркса, до трех часов ночи ходила в тумане перед плацдармом, а затем до утра стояла на якорях. Незадолго до полуночи группа Шварце также получила приказ идти на помощь, но из-за тумана отстаивалась у мыса Чонгелек.

На середине пролива к двум часам ночи туман почти рассеялся, и наши отряды подошли на эльтигенский рейд. В штабе группы высадки было получено сообщение: «Начал выгрузку». Но берег по-прежнему был скрыт туманом, найти его не удавалось. В 05:02 штаб высадки получил сообщение «Высадку окончил, возвращаюсь [в] базу». Вероятно, Молодцов перепутал сигнал из таблицы условных сигналов (ТУС). Простояв до утра на якорях, катера вернулись в Кротков. В течение ночи ТКА-114 и АКА-96 получили по одному попаданию (видимо, из 20-мм автоматов), один человек был ранен, катера остались в строю. При одном из поворотов перевернулся и затонул гребной баркас, который вел за собой БКА-26.

Последний бой Глухова 10/11 ноября 1943 г.

Когда туман у крымского берега рассеялся, уже рассвело. В результате баржам пришлось уходить в Керчь под огнем наших батарей БП-688 и БП-740, а также 108-го гв. иптап с косы Тузла. Последний отчитался о потоплении одного катера. Фактически попаданий опять не было. Но напоминание, что надо пораньше уходить в базы, получилось. Таким образом, утром у нас увеличивалось «окно» для прохода в Эльтиген, когда противник уже ушел, а рассвет еще не наступил.

Впервые немцам удалось полностью воспретить снабжение десанта по морю. За ночь на плацдарм не попало ни одного человека и ни одного килограмма грузов. Теперь оставалось надеяться, в основном, на снабжение по воздуху. И если сброс грузов 6 ноября был лишь эпизодом, то теперь эта задача постепенно стала одной из основных для ВВС ЧФ, а затем и для 4-й воздушной армии. В 10:40 командир 8-го гшап получил приказ разоружить 6 Илов и подготовить их к вылету на сброс грузов. В 16:02 пять из них вылетели к плацдарму. Процесс снабжения по воздуху стал набирать обороты, постепенно поглотив значительную часть нашей воздушной мощи.

Посты СНиС в условиях плохой видимости пришли к ошибочному заключению, что 4 БДБ утром зашли в Камыш-Бурун. 11-я шад получила приказ уничтожить их. Погода позволила начать вылеты только во 2-й половине дня. Всего 11-я шад сделала 16 (15) самолето-вылетов Ил-2, еще 16 — 214-я шад. Из них только одна четверка не обнаружила баржи, которых там и не было, отработав по запасным целям. Остальные, видимо, били по полузатопленным рыбацким судам, доложив о потопленных и поврежденных БДБ и сторожевых катерах.

За сутки удалось ввести в строй несколько катеров, в том числе два из трех прибывших накануне бронекатеров (БКА-304 и БКА-306).

Правда, около двух часов дня 10 ноября немецкая 150-мм батарея 1./613 с мыса Такиль обстреляла Кротков. В результате осколочных повреждений вновь вышел из строя БКА-26. Погибли его энергичный командир лейтенант С.Л. Леонов и еще 3 человека команды, 5 человек получили ранения. Взорвалось 5 стеллажей армейского боезапаса на берегу, сгорела бензоцистерна, со страшной силой рванул склад с глубинными бомбами. Для тушения пожара прагматично использовали роту пленных румын. Пристань № 1 была серьезно повреждена, но отремонтирована к 14 ноября, а пристань № 3 разрушена и не восстанавливалась.

Холостяков подготовил очередной (как оказалось, последний) выход к Эльтигену в «классическом» варианте, то есть тихоходные «транспорты» в охранении боевых катеров. Транспортный отряд Глухова должен был доставить на 5 паромах (4 из металлических спаренных понтонов и 1 деревянный, конструкции Пекшуева) пять 76-мм пушек, 20—25 тонн боеприпасов и 10—15 тонн продовольствия. В роли буксировщиков выступали катера-тральщики. Кроме того, планировалось прибуксировать два малых деревянных плота (бона) с техническим лесом для постройки причала. Почти все буксировщики сами были загружены. В качестве высадочного средства им придавался ДБ-1. Плановый состав сил из-за неготовности катеров постепенно уменьшался в течение дня.

Вечером 10 ноября к Эльтигену вышли:

• ударный отряд Жидко (СКА-098, ТКА-114 и АКА-96);
• транспортный отряд Глухова (СКА-0102, шхуна ЧФ МШ-27 с паромом № 1, КАТЩ-606 с паромом № 2, КАТЩ-572 с паромом № 4, КАТЩ-562 с паромом № 6, КАТЩ-525 с паромом Пекшуева, КАТЩ-081 с плотом). На паромы были погружены две 122-мм гаубицы, три 76-мм дивизионных пушки, боеприпасы и продовольствие.

Отдельно вышел ДБ-1, а после полуночи — БКА-304 и БКА-306. В дозоре у таманского берега остались СКА БК-017 и МКМ-067.

Выход, как обычно, планировалось обеспечить авиацией и артиллерией. Но из-за плохих метеоусловий в воздух поднялся лишь один МБР на разведку погоды. В девять часов вечера Глухов приказал «корабли к бою изготовить». В боевом донесении командира СКА-0102 лейтенанта Маркова приводятся слова Глухова при постановке задачи: «Довести караван... к месту высадки. Чего бы это ни стоило, задание должны выполнить, хотя бы для этого пришлось отдать жизнь»⁴. Наступавшая ночь показала, что это не просто громкая фраза. Ситуация со снабжением десанта становилась критической, и командир отряда отнесся к поставленной задаче с крайней решимостью.

Немцы из радиоперехватов уже знали, что на плацдарм почти не поступают грузы. 10 ноября части немецкого флота в Керченском проливе подбодрил лично гросс-адмирал Дёниц. Он прислал телеграмму с благодарностью начальнику морской обороны Кавказа Граттенауэру и личному составу 3-й флотилии раумботов, 1-й флотилии ТКА, 1-й и 3-й десантных флотилий. Гросс-адмирал особо выделил 3-ю флотилию раумботов. Телеграмма завершалась словами: «Борьба должна продолжаться жестко и решительно». Кизерицки для блокады Эльтигена отправил «боевую группу» из 5 раумботов, их должны были поддерживать 3 ТКА (из них два с 40-мм «бофорсами»).

Важным новшеством было прямое подчинение торпедных катеров командиру 3-й флотилии раумботов Класману, что должно было упростить взаимодействие. Часть экипажей БДБ получила день отдыха. Только 6 барж высылались в дозоры у Керчи и Камыш-Буруна да F446 вторично получила приказ выставить минное заграждение «К-18» между мысом Тузла и Эльтигеном (30 якорных мин FMC в одну линию).

Около 8 часов вечера раумботы заняли свою дозорную полосу перед Эльтигеном. В 23:17 командир отряда шнельботов на S51 подошел в район плацдарма для увязки взаимодействия с Класманом. В этот момент в свете прожекторов были обнаружены два сторожевых и несколько десантных катеров. Было решено провести «экспериментальную» торпедную атаку. Глубина моря здесь составляла всего 7,5 метра, и результат представлялся сомнительным. В 23:35 S51 произвел двухторпедный залп. Одна торпеда отклонилась, а вторая якобы потопила один катер. В это время ни одного нашего катера у плацдарма еще не было. Скорее всего, были атакованы остовы катеров, выброшенных на берег в предыдущие ночи.

В 23:53 Жидко, двигаясь к Эльтигену, выслал вперед на разведку АКА-96. Тот через полчаса вернулся с затопленной кормой, с одним раненым на борту, один мотор вышел из строя. Командир доложил о бое с 5 «ТКА», в ходе которого наш катер получил 4 попадания «45-мм» снарядов (видимо, 37-мм). В действительности, помимо 5 раумботов, его два раза атаковал торпедами вдохновленный своим предыдущим «успехом» S51. По наблюдению немцев, обе торпеды сначала шли хорошо, но затем отклонялись от курса — видимо, из-за касания дна. АКА-96 больше не мог держаться в море и ушел в Кротков. Так наши немногочисленные силы лишились в самом начале событий одного из катеров.

Тем временем Глухов привел свой отряд в район Эльтигена. В полночь он обошел на катере конвой и приказал: «Всем катерам-тральщикам оружие держать в боеготовности. При встрече с ТКА противника вести бой и продолжать движение к месту высадки». Вскоре к Глухову подошел Жидко с докладом об обстановке. Тот со словами «почему возвращаетесь назад» отправил Жидко к Эльтигену и сам пошел за ним, чтобы отогнать немцев от района высадки.

Далее с половины первого ночи последовала серия коротких боев, в ходе которых Глухов на своем катере пытался при явном неравенстве сил снять блокаду. Вероятно, командир отряда не случайно выбрал именно СКА-0102. Этот катер имел самое мощное вооружение среди охотников. В дополнение к стандартной паре 45-мм пушек и двум ДШК он вместо «эрликона» получил 25-мм автомат 72-К. К сожалению, не было установлено кранцев для 25-мм выстрелов, поэтому они страдали от влаги. Боезапас сушили в машинном отделении, но все равно он давал большое количество осечек.

Катера отряда Жидко (СКА-098 и ТКА-114) поддерживали Глухова, но часто отставали и иногда отходили назад. Жидко той ночью был контужен, у него лопнула барабанная перепонка. Возможно, этим и объясняется его нерешительное поведение, хотя он и раньше действовал не блестяще. Катера-тральщики, связанные буксируемыми паромами, при встрече с противником отстреливались и отходили назад. Насколько им приходилось нелегко с плотами при 5—6-балльном норд-весте и 3-балльном волнении моря, показывают донесения командира КАТЩ-525. В 02:35 оборвался буксир, на котором катер тащил за собой паром. При попытке подать другой конец он намотался на левый винт, мотор заглох. При такой погоде освободить винт не удалось, и катер продолжал буксировку правой машиной за винт и вал левой машины. Поворотливость при этом была совсем потеряна. К трем часам ночи КАТЩ-525 лег в дрейф и за час был снесен к Кроткову.

Глухов неоднократно приказывал катерам-тральщикам идти к месту высадки, не обращая внимания на бой. В 01:50 в район боя подошли БКА-304 и БКА-306 из Тамани. Теперь в распоряжении Глухова имелось 5 катеров. Они каждый раз атаковали противника, выстроившись фронтом. С немецкой стороны в боях участвовали все пять раумботов, маневрировавших в одной колонне. С крайней северной точки своей дозорной полосы их поддерживали огнем 40-мм автоматов S51 и S45. Для третьего катера (S47) с его двумя 20-мм автоматами дистанция была великовата.

В 02:08 Глухов отошел на восток, чтобы собрать рассеянные катера-тральщики. К этому времени на СКА-0102 было уже двое раненых. До сих пор из 13 катеров, участвовавших в бою с обеих сторон (7 немецких и 6 наших, не считая катеров-тральщиков), серьезно пострадал только АКА-96. Все столкновения носили скоротечный характер, противники теряли друг друга в темноте и за дымовыми завесами. В 02:50 Глухов передал Холостякову, что дозор и катера-тральщики вперед не идут. Холостяков в 03:00 приказал заставлять катера-тральщики идти вперед силой оружия. К счастью, до этого не дошло. К четырем часам ночи Глухов собрал конвой и вновь повел его к Эльтигену. Как раз в это время немцы, уже два часа не встречавшие противника, начали обстрел правого фланга десантников из 37-мм пушек.

Интересно, что примерно в это же время в район постановки заграждения «К-18», который находился на линии Кротков — Эльтиген чуть восточнее середины пролива, подошла из Керчи F446. Это было не лучшее время и место для скрытной постановки. По-видимому, именно эту одиночную баржу в 04:08 обнаружил отставший от отряда ТКА-114. Он в 04:10 выпустил торпеду, однако она ударила сам катер по консолям, сломала их и ушла в сторону от заданного курса. БДБ безнаказанно удалилась, не заметив атаки. До или после этого F446 выставила по плану в линию 30 мин FMC с углублением 1 метр и интервалом 50 метров и без приключений вернулась в Керчь. ТКА-114 ушел в Кротков. Заграждение «К-18» оказалось выставленным действительно скрытно. Наш флот никогда о нем не узнал, в том числе и в ходе послевоенного траления. Насколько известно, потерь эти мины не нанесли и, очевидно, были сорваны с якорей во время зимних штормов.

Около 5 часов ночи конвой вновь подошел к Эльтигену. Начался последний, самый ожесточенный бой. Видимо, Глухов поставил себе целью во что бы то ни стало отогнать немцев от места высадки. СКА-0102 шел головным и принял на себя сосредоточенный огонь пяти раумботов. Рядом с ним слева шел БКА-304, ему также досталось, были убиты 5 человек и еще 3 ранены. СКА-098 и БКА-306 действовали чуть сзади. Вскоре отряд Класмана поддержали шнельботы. СКА-0102 получил 9 прямых попаданий, погибли расчет кормовой пушки, все мотористы, корпус был избит, рули заклинило. Неустрашимый Глухов получил смертельное ранение в голову, «охотник» потерял ход и был выведен из боя на буксире.

К этому времени на наших катерах боеприпасы были на исходе, и они отступили. Немцы, как и в предыдущих столкновениях, их не преследовали, иначе наш отряд имел бы мало шансов на спасение. А так мы в ходе боя не потеряли ни одного катера, даже разбитый СКА-0102 довели до Кроткова. Еще более удивительно то, что катера смогли увести с собой все понтоны. Но на плацдарм не удалось доставить ничего. Блокада стала непроницаемой.

Оставшийся в живых командир СКА-0102 лейтенант А.С. Марков в своем донесении о бое особо отметил дерзкие действия БКА-304 (лейтенант Д.И. Фомин), а также КАТЩ-562 (старший лейтенант Остренко), который вывел разбитый СКА-0102 из боя на буксире.

При возвращении у поврежденного в бою БКА-304 вышли из строя моторы, и он сдрейфовал на мель у мыса Тузла. Из-за начинающегося шторма у Кроткова на берег выбросило ДБ-1, понтон-причал и деревянный понтон. Один из сдвоенных понтонов получил в бою ряд пробоин и затонул в Кроткове (впоследствии поднят). У КАТЩ-081 попаданием снаряда был выведен из строя мотор. СКА-098 получил ряд пробоин и мелких повреждений, но остался в строю. А вот тяжело поврежденный СКА-0102 требовал отправки в ремонт на юг, у него были прострелены все три мотора. Не считая Глухова, экипаж «охотника» потерял 5 человек погибшими (включая одного пропавшего без вести — очевидно, был убит и упал за борт) и 8 ранеными, один из которых скончался.

Остается вопрос: почему Глухов с такой непреклонностью пытался выполнить явно невыполнимую задачу? По всем воспоминаниям, это был очень мужественный, но одновременно спокойный и уравновешенный человек, с большим опытом (на флоте с 1928 года), много раз бывал в тяжелых боях, получал ранения. И вот теперь этот бывалый моряк вдруг пошел напролом без видимых шансов на успех. Почему? Только ли в строгом приказе Холостякова дело? Очевидно, Глухов не считал свои шансы нулевыми. Последний раз перед этим боем он выходил к плацдарму 6 ноября. В первую неделю немцы не проявляли особого рвения, часто отходили, едва встретив отпор. Видимо, Глухов был уверен, что и в этот раз нужно лишь посильнее надавить, и противник отступит, даже имея превосходство в силах. И он пошел на риск, который оказался запредельным.

Капитан 3-го ранга Д.А. Глухов, один из лучших офицеров-катерников, не приходя в сознание, скончался от ран 17 ноября. Указом от 22.01.44 ему было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Тем же указом звание Героя Советского Союза было присвоено и командиру СКА-0102 старшему лейтенанту А.С. Маркову.

Немецкие катера в ходе всех этих столкновений практически не пострадали — вопреки нашим донесениям. Шнельботы, точно, остались целы. Раумботы если и получили какие-то повреждения, то несущественные, все они к утру оставались в строю. Очевидно, под сосредоточенным огнем наши катера были просто не в состоянии вести прицельную стрельбу. В первую очередь это касалось СКА-0102. У него прямым попаданием пробило ствол носовой 45-мм пушки и при следующем выстреле ствол оторвался. Кормовая 45-мм пушка и левый ДШК также вышли из строя после прямых попаданий. 25-мм автомат, как уже упоминалось, давал большое число осечек. То есть к концу боя огонь можно было вести только из одного ДШК.

Расход боеприпасов оказался высок. Известно, что СКА-098 выпустил 500 45-мм снарядов и 1100 патронов ДШК⁵. У немцев известен лишь расход 40-мм снарядов шнельботами: S51 — 250 выстрелов, S45 — 140 выстрелов. Обе стороны безрезультатно использовали торпеды (S51 — четыре, ТКА-114 — одну). Несмотря на многочисленные упоминания в наших документах об участии барж в этом бою, в действительности они оставались далеко на севере. Единственная БДБ, появившаяся в южной половине пролива, — заградитель F446. Но она не сделала ни выстрела.

Отряд Класмана не смог безнаказанно вернуться в Феодосию. Поначалу ему везло — с утра штурмовики 11-й шад сидели на аэродроме из-за плохой погоды и не могли преследовать «боевую группу». Но в 07:40 в районе мыса Чауда немцев обнаружила пара «киттихауков» 30-го рап, вылетевших на разведку. Несмотря на сильный огонь зенитных автоматов, старший лейтенант И.Т. Марченко (будущий Герой Советского Союза) и младший лейтенант Н. Крайний проштурмовали вражескую колонну. Разведчики израсходовали 2000 12,7-мм патронов «Кольт-Браунинг» и доложили о пожаре на одном из катеров. Действительно, R204 был изрешечен пулеметным огнем, часть команды погибли. При подходе к Феодосии борт о борт с ним шел R37, так как опасались, что поврежденный раумбот может затонуть. R204 выбыл из игры до конца операции. 15 ноября он после аварийного ремонта был уведен на буксире в Севастополь, а затем поставлен в док в Одессе, откуда вышел только 25 февраля 1944 года.

В 08:23 для удара по баржам в Камыш-Буруне вылетели 6 Ил-2 47-го шап. Но порт оказался пуст (БДБ все еще базировались на Керчь), и штурмовики отработали по запасным целям у Эльтигена. 8-й гшап с утра был переключен на доставку грузов по воздуху. Но вскоре в борьбу с десантными баржами вступила 230-я шад 4-й воздушной армии, о чем см. ниже.

9.3. Организация снабжения по воздуху

Еще 5 ноября Гладков обратился к Военному совету 18-й армии с просьбой о снабжении по воздуху. Меры были приняты незамедлительно. В тот же день Военный совет фронта возложил задачу доставки грузов на 8-й гвардейский штурмовой полк ВВС ЧФ. Вылеты засчитывались как боевые. Первые вылеты на плацдарм с грузами провел

8-й гшап уже утром 6 ноября. Это демонстрирует весьма оперативную реакцию, ведь вопрос был поднят лишь накануне!

Устранение выявленных по итогам этого дня недостатков заняло несколько дней. Поскольку по морю снабжать Эльтиген явно не получалось, с 10 ноября начались регулярные «грузовые» полеты. Были выделены дополнительные силы: 12 ноября к перевозкам подключился 622-й шап 214-й шад, 14 ноября — 210-й шап 230-й шад. Кроме того, в составе 622-го полка в доставке грузов на Митридатский плацдарм 7 декабря участвовала четверка Илов 7-го гшап, а 8 декабря — четверка из 43-го гшап.

Все перечисленные полки, помимо доставки грузов, продолжали выполнять и обычные боевые задачи. Максимальное число вылетов Ил-2 с грузами пришлось на 12 ноября — 110 (107), плюс один вылет на контроль сделал лично комдив 214-й шад. Всего штурмовики с грузами сделали 811 (782) самолето-вылетов в Эльтиген. Из них 4 (3) были сделаны днем 7 декабря, когда плацдарм был уже в руках врага.

Вечером 14 ноября начались ночные транспортные вылеты бипланов У-2 889-го ночного полка. 4 декабря на аэродром этого полка перелетели 10 У-2 46-го гнбап, также принявшие участие в доставке грузов. Всего У-2 сделали 1273 (1260) ночных вылетов в Эльтиген, в том числе 11 вылетов в ночь на 8 декабря — через сутки после падения плацдарма, когда еще оставались надежды, что какие-то группы бойцов продолжают сопротивление. Максимальное число вылетов (144) пришлось в ночь на 4 декабря — перед началом вражеского наступления.

Когда позволяла погода, ночники летали с очень большим напряжением. Например, в ночь на 28 ноября некоторые экипажи сделали по 10—11 вылетов. Один раз ночные вылеты фактически получились дневными. Всю ночь на 25 ноября погода была нелетной, туман рассеялся лишь к шести утра. К Эльтигену тихоходные бипланы 889-го полка подходили один за другим уже в светлое время суток. Противник «проспал» первые самолеты и в течение 45 (!) минут почти не мешал. Девять самолетов с 07:05 до 07:50 успешно сбросили грузы практически без помех на бреющем полете с высоты 5—30 метров. И лишь 10-й самолет был встречен настолько плотным ружейно-пулеметным огнем, что ему пришлось вернуться на аэродром с не сброшенными мешками.

После прорыва десантников на Митридат спешно было организовано снабжение и этого плацдарма. 7—8 декабря штурмовики сделали 31 самолето-вылет. При этом 8 декабря произошел трагический случай, когда огнем зенитных пулеметов были подожжены мешки с боеприпасами, подвешенные под крыльями двух Илов, оба экипажа погибли. Еще один Ил-2, поврежденный зенитным огнем, сел вынужденно вне аэродрома (отремонтирован). В ночи на 8 и на 9 декабря сбрасывали грузы у горы Митридат самолеты У-2, сделав 114 (111) самолето-вылетов.

Техническая сторона дела выглядела следующим образом. Илы сбрасывали с парашютами грузы в мешках-контейнерах ПДММ-100, ПГ-2К, ПД-БК. Экспериментально определили оптимальную высоту сбрасывания грузовых парашютов — 75 метров. При этом обеспечивалось полное наполнение купола воздухом, устранение раскачки и приземление на амортизаторы. У-2 для экономии дорогостоящих парашютов сбрасывали небьющийся ассортимент (сухари, хлеб, рыба, мясо, колбасы) прямо в мешках с изготовленными из деревянных брусьев ребрами жесткости, скрепленными проволокой. С парашютами ночники сбрасывали только боеприпасы, медикаменты и т. п. Днем грузы сбрасывались южнее Эльтигена на площадку, которую войска должны были обозначать полотнищами, но часто полотнища не выкладывались. Ночью У-2 сбрасывали грузы на площадку севернее Эльтигена, обозначенную кострами.

Из первых же донесений Гладкова стало ясно, что большая часть грузов приходит в негодность. Так, из 25 тонн свежего картофеля годными оказались лишь 200 кг (0,8%), мясные консервы в жестяных банках по 2,5 кг при ударе раскрывались и превращались в смешанную с землей массу. После этого стали производить эксперименты со способами упаковки и ассортиментом грузов. Выяснилось, что при беспарашютном сбросе патроны деформируются на 80—90%, мясные консервы приходят в негодность на 90%, зато хлеб лишь незначительно деформируется. Постепенно положение с сохранностью сброшенных грузов несколько улучшилось. После провала попыток снять морскую блокаду штаб ОПА 20 ноября поставил задачу ежедневно подавать по воздуху 12 тонн продовольствия и 10 тонн боеприпасов. Поскольку часть грузов сбрасывалась неточно или со слишком большой высоты и к десантникам не попадала, решили установить более жесткий контроль. Все мешки пронумеровывались, записывалось, какие мешки под какой самолет подвешены. Для учета поступления грузов в ночь на 21 ноября в Эльтиген был сброшен на парашюте инструктор парашютно-десантной службы 214-й шад старший сержант Безносов.

Поначалу Илы, летавшие к Эльтигену с грузами, встречал в худшем случае слабый огонь с земли, а часто реакции вообще не было, так как после 7 ноября противник перебросил от Эльтигена большую часть зенитных средств. Пожалуй, самым неприятным был обстрел мест падения грузов, затруднявший их сбор. «Грузовые» штурмовики поначалу чувствовали себя над плацдармом достаточно уверенно и после сброса грузов иногда проводили штурмовку вражеских позиций. Немецкие истребители были заняты главным образом над основным плацдармом и серьезных хлопот не доставляли. Впервые «грузовые» Ил-2 пострадали от воздушного противника 14 ноября, когда пара Me-109 повредила самолет 8-го гшап (он с раненым стрелком благополучно сел на своем аэродроме, выполнив задание). Позже в тот же день произошел единственный за все время транспортной эпопеи случай, когда Ил-2 натолкнулся в воздухе на сброшенный другим самолетом груз и разбился.

Лишь 25 ноября ПВО противника добилась первого успеха. Один Ил-2 622-го шап был сбит зенитным огнем, когда после сброса грузов штурмовал огневые точки. Интересно, что противник этого не заметил, в документах отсутствуют заявки от зенитчиков, истребители также в этом районе никого не сбивали. В тот же день в связи с готовящимся наступлением на Эльтиген командующий 17-й армией поставил 1-му авиакорпусу задачу воспрепятствовать воздушному снабжению.

К концу дня 27 ноября немцы значительно увеличили число зенитных орудий. Еще при подходе самолетов к берегу открывался сильный огонь, в том числе из пехотного оружия. Наши экипажи отметили резкое усиление ПВО, но меры приняты не были, и следующий день прошел тяжело. Из 48 Илов в течение дня один был сбит в воздушном бою, еще три подбиты зенитным огнем (один из них еще и истребителем) и сели вынужденно вне аэродромов (все отремонтированы). В воздушных боях погибли два истребителя сопровождения. Потери, конечно, не катастрофические, но на точности сброса грузов все это сказалось. По немецким данным (вероятно, преувеличенным), половина мешков упала в море.

По итогам дня решили выделять специальные группы для подавления зенитных батарей перед подлетом «грузовых» групп. 29 ноября из-за погоды на снабжение не летали, а на следующий день полеты возобновились. Перед каждой из четырех групп три-четыре Ила били по позициям зенитной артиллерии осколочными бомбами АО-25, эрэсами и пушечно-пулеметным огнем. В этот момент на высоте 75 метров подходили Ил-2 с грузами. Всего за день 28 штурмовиков сбрасывали мешки и еще 14 наносили обеспечивающие удары. Мера оказалась очень эффективной — ни один самолет не получил даже повреждений. Истребители сопровождения также оказались на высоте и отразили все атаки. Один ЛаГГ-3 получил незначительные повреждения.

По данным 4-й воздушной армии (впрочем, очень сильно завышенным), к концу ноября в районе Эльтиген — Камыш-Бурун и смежных с ними были сосредоточены до 34 батарей зенитной артиллерии, 32 батареи МЗА и 36 точек зенитных пулеметов. В условиях, когда большая часть штурмовой авиации начала работать по войскам и артиллерии вокруг плацдарма, выделение групп подавления прекратилось. Но и вражеская ПВО была занята, в основном, отражением налетов, и потери «грузовых» Ил-2 остались весьма умеренными.

Число вылетов и потери в ходе дневных вылетов на снабжение войск приведены в таблице:

^* В том числе 2 ЛаГГ-3, подбитых и разбившихся при вынужденных посадках. Один из них, предположительно, подбит по ошибке «Аэрокоброй» 329-й иад.

Кроме того, 6 «грузовых» Ил-2 (в том числе 1 над Митридатом) и 1 обеспечивающий Ил-2, а также 1 ЛаГГ-3 были подбиты и совершили вынужденные посадки вне аэродромов, но были введены в строй.

Любопытно отметить послевоенную характеристику потерь наших самолетов при снабжении Эльтигена, данную генерал-лейтенантом люфтваффе Г. Плохером. В своем исследовании, написанном для американцев, он утверждал: «Советское командование... было вынуждено прибегнуть к сбросу грузов с самолетов... Большинство самолетов, вовлеченных в эти операции, сбили немецкие зенитчики»⁶. Очевидно, 1% потерь трудно назвать «большинством». Непонятно, на чем основано утверждение Плохера. В донесениях 9-й зенитной дивизии ее успехи, конечно, несколько преувеличены, но в пределах разумного.

Летавшие ночью У-2 132-й дивизии практически не встречали противодействия. Единственной потерей стал У-2 889-го полка, не вернувшийся в ночь на 1 декабря. Его посчитали жертвой зенитного огня. Но впоследствии его экипаж вернулся и доложил, что у биплана над Эльтигеном отказал мотор и самолет сел на улице в Эльтигене. Снижению и без того неэффективного противодействия способствовали удары «ночников» по прожекторам и огневым точкам, которые проводились в ходе обычных тревожащих налетов.

Относительно общего объема отправленных, сброшенных и полученных грузов разные источники приводят противоречивые цифры. Прямой счет по документам авиаполков также не дает надежного результата из-за неполноты данных. В таблице приведены данные из отчета «Итоги работы тыла 318 гсд в операции Эльтиген, Керчь, Севастополь»⁷ (за период 1 ноября — 6 декабря 1943, тонн):

Неясно, включены ли в число принятых грузы, пришедшие в негодность при ударе о землю.

В любом случае можно сделать вывод, что объемы доставки по морю и по воздуху были сопоставимы. Относительно того, сколько именно грузов в конце концов попадало к десантникам в пригодном к использованию виде, ясности нет. Документы, которые велись на плацдарме, были уничтожены перед прорывом. В докладе офицера Генштаба, написанном еще в ходе боев в конце ноября, приводятся следующие данные. 19—23 ноября подано по воздуху 27 355 кг, получено 10 271 кг, списано на боевые потери 17 084 кг. В докладе ошибочно посчитано, что это 53%, фактически — 62,5%. До 20% мешков разбивалось, их содержимое приходило в негодность, до 15% падало в море или к противнику, до 15% уничтожалось артогнем противника или расхищалось отдельными подразделениями на передовой, особенно ночью. Нужно заметить, что расхищаемые оголодавшими десантниками продукты все же можно отнести к полученным грузам, хотя их потребление и носило неорганизованный характер.

Оценки «воздушного моста» в документах заметно отличаются. Сначала казалось, что это весьма дорогостоящее мероприятие продлится лишь несколько дней. Но в итоге на «грузовые» рейсы пришлась почти четверть боевых вылетов Ил-2 и более 40% боевых вылетов У-2. Естественно, это уменьшило возможности ударной авиации по решению других задач. Для сравнения: по кораблям в базах и в море Илы сделали почти в два раза меньше вылетов, чем на снабжение. Вполне возможно, что, если бы соотношение было обратным, немецкий флот покинул бы Камыш-Бурун к двадцатым числам ноября и снабжение Эльтигена по морю было бы восстановлено. К сожалению, защитники плацдарма без снабжения с воздуха могли и не дождаться этого светлого дня. Идеальным вариантом была бы хорошо организованная и обеспеченная поддержкой артиллерии и авиации разовая доставка большого количества грузов по морю. Десантники были бы обеспечены снабжением на время, достаточное, чтобы высвободившаяся авиация смогла «выбомбить» немецкий флот из Камыш-Буруна. Неясно, существовали ли такие замыслы вообще.

Насколько недешево обходилась доставка грузов боевыми самолетами, говорят сравнительные данные о весе доставленного груза и израсходованного горючего. Так, 214-я шад с 28 ноября по 8 декабря сбросила 39 920 кг грузов, израсходовав при этом (включая истребители сопровождения) 105 251 кг горючего. То есть на один сброшенный килограмм груза приходилось 2,64 кг горючего, а на килограмм, полученный десантниками, — более 6 кг!

То, что плацдарм в течение продолжительного воздуха снабжался почти исключительно по воздуху и при этом войска смогли сохранить боеспособность до самого конца, произвело определенное впечатление на немцев. Этот факт несколько раз особо отмечен в различных документах противника, посвященных анализу операции. Часть снабжения Еникальского плацдарма также осуществлялась по воздуху. Но там, за исключением единичного случая 6 ноября, это снабжение осуществлялось нормально — транспортными самолетами с посадкой на плацдарме.

9.4. Удары по базам и поиск выхода

9.4.1. Прорывы бронекатеров

Утро 11 ноября застало 3-ю группу высадки в плачевном состоянии. В строю остались лишь два боевых катера — ТКА-104, прибывший в Тамань днем 10 ноября, и поврежденный СКА-098. С юга пришли первые пять ботов ПВО (ПВО-13, -14, 15, -16, -19), но они после перехода требовали мелкого ремонта. В общем, с такими силами нечего было и думать о прорыве блокады. Попытки регулярного снабжения Эльтигена по морю больше не предпринимались. Вплоть до падения плацдарма совершались отдельные выходы для доставки самого необходимого. Параллельно шла череда попыток снять блокаду самыми разными способами.

Ночью с 11 на 12 ноября Эльтиген блокировал снова отряд Класмана (4 оставшихся в строю раумбота и 3 ТКА), с юга его поддерживали еще 2 ТКА (полоса Чонгелек — Такиль). В отсутствии нашего флота немцы занялись уничтожением катеров, выброшенных на берег у Эльтигена, в том числе торпедами. В эту ночь взорвался от прямого попадания (видимо, с батарей) БКА-31, выброшенный на берег в ночь на 7 ноября. В числе погибших оказался помощник начальника штаба бригады бронекатеров старший лейтенант Г.И. Яковенко, который сгорел в боевой рубке. БКА-303, находившийся на плацдарме с той же ночи, избежал попадания двух торпед, но вечером 12 ноября был уничтожен огнем батарей. Оставшиеся в живых катерники были собраны в команду по разгрузке катеров, сбору грузов, сбрасываемых с воздуха, и т. п. До того как вечером 22 ноября команды катеров были вывезены на Большую землю, при сборе грузов были убиты и ранены несколько человек. Все это время вместе с командами находился на плацдарме командир 4-го дивизиона капитан 3-го ранга А.Н. Шальнов.

В ночь на 12 ноября из-за выхода 56-й армии к окраине Керчи немецкие БДБ навсегда покинули керченский порт. Дитмер увел 6 БДБ (F211, 335, 341, 386, 574, 578) в Феодосию, а 7 барж ночью находились в дозоре перед Керченской и Камыш-Бурунской бухтами и к утру прибыли в Камыш-Бурун, ставший новой базой блокадных сил. Здесь ввиду постоянной угрозы налетов экипажи БДБ размещались в бункерах на берегу, на баржах оставались только зенитные расчеты.

Прорывать морскую блокаду ночью было нечем. 12 ноября Холостяков решил вернуться к идее, неудачно опробованной в первые дни операции, — прорыв боевых катеров днем с обеспечением авиацией и артиллерией. Для этого хорошо подходили бронекатера. Они были достаточно быстроходны, имели бронирование, осадка позволяла подойти вплотную к берегу. Правда, все они были неисправны. Утром 12 ноября прибыли с Азовского моря БКА-112 и БКА-134, но и они находились в плачевном состоянии: первый пришел под одним мотором, а второй — вообще у него на буксире. Ремонтники выбрали четыре бронекатера, которые можно было быстро реанимировать, и принялись за работу.

Параллельно, чтобы ослабить противника, авиация начала регулярные удары по базам. 622-й шап 214-й дивизии и 8-й гшап 11-й дивизии занимались выброской грузов десантникам, поэтому для налетов оставались 47-й шап, 190-й шап и 40-й пбап. Камыш-Бурун был закрыт облаками, действовать пришлось по «дальним» базам блокадных сил. 6 Ил-2 нанесли удар по Киик-Атламе, 10 — по Феодосии. В обеих базах пострадали некоторые объекты на берегу, но корабли остались целы. В Киик-Атламе от зенитного огня получили повреждения 3 Ил-2 и был сбит один истребитель сопровождения (Як-7Б 9-го иап). 15 Пе-2 летали на Феодосию, но ее закрыли облака. 9 «пешек» вернулись, а 6 отбомбились с горизонтального полета по Киик-Атламе с тем же результатом, что и штурмовики. Правда, из-за налета на полчаса задержался выход торпедных катеров к Эльтигену. Возможно, это сыграло некоторую роль в благополучном исходе рейса бронекатеров.

В половине пятого наскоро залатанные БКА-71, БКА-112, БКА-134 и БКА-323 под командованием командира 1-го дивизиона бронекатеров капитан-лейтенанта С.В. Милюкова вышли из Тамани. На переходе их прикрывал дымзавесами отряд Левищева (ТКА-104 и АКА-96). С той же целью сделали 5 самолето-вылетов Илы 8-й гшап. Артгруппа Малахова подавляла батареи.

Все прошло на удивление гладко. Бронекатера под огнем прорвались на плацдарм, за 10 минут разгрузились и благополучно вернулись в Кротков. Удалось доставить 14,9 тонны боеприпасов и 2,8 тонны продовольствия, а также 16 человек, сопровождавших грузы. Для сравнения: этот день был рекордным за всю операцию по числу дневных самолето-вылетов на сброс грузов. В 172 вылетах (110 (107) Ил-2 на сброс, 1 Ил-2 на контроль сброса и 71 истребитель на сопровождение) было сброшено около 24 тонн грузов. Из них, если судить по среднему проценту принятых годных грузов за операцию, десантникам в руки попало, в лучшем случае, тонн десять — то есть меньше, чем доставили 4 бронекатера за один рейс. При этом были подбиты и сели на вынужденную 2 ЛаГГ-3, из них один разбился.

После наступления темноты действия бронекатеров в сложнейших метеоусловиях обеспечивали 3 И-153, 2 И-15 и 4 МБР-2. Одна из летающих лодок пропала. Бронекатера готовились ко второму выходу, но из-за появления блокадных сил его пришлось отложить. Отряд вышел перед рассветом, когда немцы ушли. На этот раз батареи открыли такой огонь, что прорвался только БКА-134. Под шквальным огнем за 10 минут выгрузили 56 ящиков с 120-мм минами и высадили 10 человек. Начальник медсанбата отказался от погрузки раненых под таким обстрелом. Тем не менее БКА-134 принял 6 раненых бойцов, 12 человек с погибших катеров и 5 армейских работников. БКА-112 с Милюковым на борту после трех попыток подойти к берегу сел на мель, но смог уйти. БКА-134 на обратном пути два раза терял ход из-за заклинивания гребного вала, его проворачивали ломом. В этом выходе катера отделались мелкими осколочными повреждениями, отряд потерял 4 человек ранеными. Кроме того, на БКА-134 из эвакуируемых погиб армейский майор, еще 3 человека получили ранения. БКА-112 после посадки на мель вернулся с течью и окончательно вышел из строя (главным образом из-за износа механизмов).

Для подавления батарей были высланы 6 Ил-2. Но из-за плохих метеоусловий они вылетели с запозданием и появились над целью за две минуты до прекращения огня вражескими батареями. Удару подверглась артиллерия на мысе Такиль, ответным огнем один штурмовик был поврежден. Немцы потеряли прожектор на батарее 1./613.

В ночь на 13 ноября в Кротков прибыли еще пять ДБ ПВО (ПВО-10, -11, -12, -17, -18). Все они требовали ремонта. Теперь в распоряжении Холостякова были 10 ботов ПВО, и еще 10 вскоре должны были подтянуться с юга.

9.4.2. Действия авиации и шторм 13—15 ноября

Попытки перехватить утром блокадные силы во время их возвращения из пролива в Феодосию или Киик-Атламу стали регулярными. Утром 13 ноября с этой целью безрезультатно вылетели две пятерки Илов. Погода позволила работать авиации только до полудня. За это время 8-й гшап и 622-й шап сделали 22 самолето-вылета на сброс грузов, а 190-й шап — 14 (11) самолето-вылетов тремя группами по баржам в Камыш-Буруне. Если бы не плохие метеоусловия, эти три налета можно было бы считать первой серьезной попыткой «выкурить» флот противника из Камыш-Буруна. Но цель была все время перекрыта облаками, и большая часть экипажей не наблюдала результатов ударов.

Днем 13 ноября произошло важное событие. Поскольку катера-тральщики использовать для снабжения Эльтигена стало невозможно, их наконец решили применить по прямому назначению. Контрольным тралением КАТЩ-081, -5385 и РТЩ-105 приблизительно определили границы минного поля западнее Тузлинской промоины, одну мину подорвали.

Вечером 13 ноября была предпринята попытка снова прорваться к плацдарму бронекатерами. Однако в это время начинался шторм, сумел выйти только БКА-71, но и его вернули. Шторм наделал немало бед. В Кроткове сорвало с якорей БКА-134 и БКА-323. Первый вышвырнуло на мель, после чего он полузатонул. БКА-323 швыряло 7-балльными волнами, как игрушку, несколько раз разворачивало на 180 градусов. Два человека, в том числе командир катера лейтенант П.А. Козин, были смыты за борт и погибли. Командование принял краснофлотец, рулевой Райчев, который сумел привести полузатопленный катер в Тамань. Все это время на катере находились 30 человек, которых планировалось доставить в Эльтиген. Из них погибли 5 человек, смыло за борт также тонну боеприпасов, погруженных для Эльтигена.

На косу Тузла выбросило боты ПВО-15, ПВО-16 и ПВО-19, доставлявшие туда грузы. Стихия разрушила причалы в Кроткове и у Соленого озера (там затонули буксир Н-33 и водолазный бот ВРД-25, выбросило на берег баржу № 101). Немецкие синоптики дали на ночь ошибочный благоприятный прогноз, поэтому шторм застал 4 раумбота в море. Они вышли из строя на сутки. При ночном обстреле Кроткова получил осколочные пробоины КАТЩ-606. Повреждения были устранены в течение двух суток.

В тот же вечер прибыл с Азовского моря БКА-305, оказавшийся неисправным. В обратном направлении отправили выгоревший 2 ноября БКА-414.

14 ноября шторм продолжался, но при этом погода оставалась летной. Четверка пушечных Илов (то есть оснащенных 37-мм пушками ОКБ-16) из 47-го шап дошла до мыса Чауда в безуспешных поисках катеров противника. 8-й гшап и 622-й шап сделали 70 (69) самолето-вылетов на сброс грузов. Один Ил-2 погиб от столкновения с мешком в воздухе, два получили повреждения.

190-й шап работал по Камыш-Буруну тремя группами (13 Ил-2). По донесениям экипажей, были потоплены 3 БДБ. В действительности баржи лишь незначительно пострадали от осколков. На F307 сгорела (но не взорвалась) одна глубинная бомба, на F137 две глубинные бомбы были повреждены. Более существенным оказалось то, что часть зенитных автоматов на баржах из-за интенсивного использования вышла из строя. Флот затребовал прикрытие Камыш-Буруна дополнительными зенитными батареями и истребителями. В ходе трех налетов два Ил-2 получили повреждения от зенитного огня.

Вечером 14 ноября произошло примечательное событие. Единственный раз за всю операцию удалось взять в плен вражеского летчика. Незадолго до 10 часов вечера в районе Комсомольска наша ПВО засекла звук пролетающего самолета. 85-мм зенитки 1333-го зенитного полка и 2-й батареи 21-го зенитного дивизиона РГК открыли «заградительный огонь по неосвещенной цели». Вероятность поразить таким методом одиночный самолет очень невысока, но на этот раз счастье нам улыбнулось. В 21:55 самолет, принятый по звуку за Ю-88, был поражен и вскоре упал на косу Тузла. Из 4 членов экипажа падение пережил только радист Курт Шпранг. Оказалось, что к нам залетела довольно редкая «птица» — Do 217M-1 из 1-го отряда ночных разведчиков (Aufkl.1.(F)/Nacht). Пленный рассказал о своем отряде, но в целом мало что добавил к представлениям наших штабов о вражеской авиации в Крыму.

В ночь на 15 ноября попыток снабжения Эльтигена не было из-за шторма. Между тем за ночь шторм постепенно стих, что позволило шнельботам перед рассветом подойти к Эльтигену и обстрелять выброшенные на берег катера. Кизерицки, встревоженный регулярной охотой наших ВВС за возвращавшимися по утрам катерами, несколько дней добивался истребительного прикрытия. Утром 15 ноября такое прикрытие было наконец предоставлено. В этой роли выступил... один FW-189 — знаменитая «рама». Вряд ли тихоходный ближний разведчик мог чем-нибудь помешать группе штурмовиков в сопровождении истребителей. Самолет появился над катерами за двадцать минут до их входа в базу, и к началу налета благоразумно исчез. 4 «пушечных» Ил-2 47-го шап настигли шнельботы во время их входа в Киик-Атламу. Ущерб оказался невелик — на S52 вышел из строя радиопеленгатор. На берегу, по нашим данным, взорвался склад боеприпасов.

До вечера Киик-Атламу атаковали еще пять групп Илов 8-го гшап, 47-го и 622-го шап, а также пикировщики 40-го пбап. Всего за день по этой базе было произведено 30 (28) самолето-вылетов Ил-2 и 8 — Пе-2. Торпедные катера при этом не пострадали, но одной из пятерок 622-го шап удалось добиться прямого попадания бомбы в укрытие личного состава береговой батареи 8./601. 3 человека погибли и 6 получили ранения, вышли из строя два зенитных автомата, прикрывавших батарею. Ответным огнем были сбиты 1 Ил-2 и 1 ЛаГГ-3, 4 Ил-2 и 1 Пе-2 получили повреждения. Вечером того же дня немцы приняли решение вернуть в Киик-Атламу две тяжелые зенитные батареи (8 орудий), которые всего двое суток назад забрали для прикрытия Ак-Монайских позиций. Заодно в Феодосию решили перебросить одну легкую батарею из Багерово.

Такому же интенсивному воздействию с воздуха подвергся и Камыш-Бурун. В течение дня его атаковали 6 групп штурмовиков 11-й, 214-й и 230-й шад — 32 (28) самолето-вылетов. Впервые в ходе операции была предпринята попытка использовать против БДБ фосфор. Но по разным причинам из четырех Илов 210-го шап его сумел применить только один. По наблюдениям экипажа, одна БДБ загорелась. Штурмовики, имевшие обычное оружие, доложили о повреждении еще нескольких судов. Достоверно известно о трех поврежденных БДБ. На F446 были выведены из строя оба 20-мм автомата, она получила множество повреждений от осколков, появилась течь в трюме; на F307 частично затопило машинное отделение, были вырваны 3 бортовые двери в трюм, выгорел неназванный груз; F137 получила как минимум сотню пробоин от осколков и пушечно-пулеметного огня, в машинное отделение поступала вода, 75-мм орудие и оба 20-мм автомата были повреждены. Вероятно, менее серьезные повреждения получили еще несколько БДБ. Три Ила получили осколочные повреждения. Истребительная авиация противника время от времени безрезультатно пыталась оказать противодействие одной-двумя парами Me-109.

230-я штурмовая авиадивизия приняла участие в налетах, так как на фронте под Керчью наступило временное затишье. В ходе ударов 15 ноября по Камыш-Буруну ни одна баржа не была потоплена или выведена из строя. Все они, несмотря на полученные повреждения, в ночь на 16 ноября были «выпихнуты» в дозор. Тем не менее Кизерицки отметил, что при усилении давления с воздуха базу придется покинуть. Из-за налетов экипажи не могут отдохнуть после ночных выходов, расчеты должны постоянно дежурить у орудий. Адмирал запланировал использовать для смены экипажей команды выведенных из строя БДБ. Таким образом, удары по Камыш-Буруну даже незначительными, в общем-то, силами заставили противника подумать об эвакуации базы.

Казалось бы, ничто не мешает в течение нескольких дней заставить баржи уйти из пролива. К сожалению, этого не случилось. 16 ноября

Камыш-Бурун плотно закрыли облака, а 17—18 ноября погода вообще была нелетная. На 20 ноября было намечено наступление под Керчью. Естественно, основные силы 4-й воздушной армии должны были его поддерживать. То есть между 15 и 20 ноября остался только один день, когда можно было всеми силами ударить по Камыш-Буруну, — 19 ноября. Ниже мы увидим, как этот день был использован.

Заметную часть самолето-вылетов штурмовики делали для сброса грузов десантникам. Это, естественно, ослабляло ударную мощь авиации. Возможно, если бы эти штурмовики вместо полетов с грузами один-два дня били бы вместе с остальными по Камыш-Буруну, то вскоре отпала бы сама необходимость снабжения Эльтигена по воздуху. Но десантники сидели на голодном пайке, и уменьшать грузопоток было нельзя. Нужно учитывать, что число летных дней в ноябре невелико, поэтому каждый день был дорог. Можно было временно переложить усилия по снабжению на ночные полки У-2 132-й бомбардировочной дивизии, которые также доставляли грузы. Но это требовало некоторых организационных усилий (доставка предметов снабжения на другие аэродромы и т. п.).

Практически не использовалась для ударов по Камыш-Буруну в этот период артиллерия. Дело в том, что 2-й артиллерийский (корректировочный) авиаотряд (аао), сформированный лишь 3 октября, к боевой работе смог приступить только 20 ноября. До этого эффективная корректировка огня была невозможна. А для стрельбы по площадям в масштабах, способных дать результат, у артиллерийской группы Малахова не хватало боеприпасов.

9.4.3. На абордаж! Операция в ночь с 15 на 16 ноября

Пока авиация пыталась изгнать немецкий флот из баз, планировалась противоблокадная операция силами 3-й группы высадки. Поскольку этих сил было мало, требовался какой-то нестандартный ход. Случаи боев в проливе на предельно малых дистанциях вызвали к жизни идею абордажного боя. Достоверно выяснить автора идеи не удалось. Но, скорее всего, это был или сам Холостяков, или кто-то в его штабе. 12 ноября Владимирский направил Холостякову боевое распоряжение на соответствующую операцию. Согласно этому документу, на всех находившихся в строю боевых катерах размещались штурмовые группы. Для них выделялись 250 отборных бойцов 393-го батальона морской пехоты и 18 бойцов разведотдела штаба флота. Разведчики подбирались по возможности со знанием немецкого языка. Одновременно следовало провести в Эльтиген конвой с грузами.

Операция планировалась на ночь с 13 на 14 ноября, но из-за шторма состоялась двумя сутками позже. Штаб 3-й группы высадки разработал специальное боевое наставление. План боя сводился к следующему Создавались три группы. Ударная группа (бронекатера, торпедные и артиллерийские катера), следуя в центре, завязывала бой с десантными баржами перед плацдармом и оттесняла их в сторону северной или южной (по обстоятельствам) групп, состоявших из ботов ПВО, с одним «охотником» в роли лидера каждая. Боты должны были по сигналу «Сюркуф» (!) взять баржи на абордаж. Очевидно, абордировать планировалось поврежденные БДБ. Об этом упоминает отчет 1-й бригады торпедных катеров, однако в Наставлении данный вопрос не конкретизирован. Для ориентировки отрядов в районе Кроткова были установлены четыре пары створных огней. В связи с нехваткой катеров доставка грузов на плацдарм в ночь боя была отменена.

Участие авиации сводились к ударам по батареям и огневым точкам. Однако в светлое время суток ударная авиация была занята ударами по Камыш-Буруну и сбросом грузов десантникам. Поэтому 11-я шад ограничилась налетом шестерки Илов на 173-мм батарею 2./613 в 16:20 15 ноября. Немцы отметили этот налет как «тяжелый», но серьезных материальных последствий он не имел. В любом случае, удар ограниченными силами за много часов до начала событий вряд ли мог сыграть заметную роль. Ночью подвели метеоусловия. Летающие лодки 119-го полка произвели лишь 3 вылета. Два МБР-2 еще до выхода отрядов отбомбились по огневым точкам, результатов не наблюдали из-за облачности. Во время боя один МБР-2 вел разведку погоды в проливе и сбросил три ФАБ-100 на селение Камыш-Бурун. Участие артгруппы Малахова ограничилось тем, что в течение ночи батареи БП-524 и БП-740 выпустили 13 снарядов по батареям противника.

Были ли у операции шансы на успех? И без того небольшие силы разделялись на три группы, не имевшие между собой надежной связи. Одна из групп ботов ПВО фактически обрекалась на бездействие. Возможности ударной группы были невелики. По плану в ее состав должны были входить 4 БКА, 3 ТКА и 2 АКА, фактически же получились 3 БКА, 1 ТКА и 2 АКА. Если бы ситуация складывалась «обычно», они бы встретились с 4 БДБ. О неприспособленности речных бронекатеров к морскому бою уже говорилось. Вероятность поражения БДБ на ходу торпедой, да еще в условиях сильного волнения, приближалась к нулю. «Артиллерийские» катера в количестве двух штук, согласно приведенным в наставлении по их применению таблицам, могли поразить своими катюшами БДБ только чудом. В общем, ударный отряд вряд ли мог вывести из строя хоть одну баржу. Каждый из «абордажных» отрядов (по одному «охотнику» и по 4 бота ПВО) имел две 45-мм пушки и четыре 37-мм автомата и, в принципе, мог нанести серьезный ущерб. Но на волне стрельба ботов ПВО была менее точной, чем у БДБ. В реальности ситуация сложилась еще хуже, поскольку вместо десантных барж пришлось сражаться с более быстроходными и маневренными раумботами.

Замысел боя с блокадными силами в ночь на 16 ноября 1943 г.

Какие же силы удалось собрать для операции? Из 10 прибывших 13 ноября ботов ПВО три уже сидели на мели у косы Тузла, а два вышли из строя и ремонтировались. С юга шли еще 10 ботов. Но из них два остались в Геленджике из-за штормовых повреждений, остальные вечером 15 ноября, то есть прямо перед операцией, прибыли в Кротков, в том числе четыре нуждались в ремонте. Таким образом, для участия в операции оставались лишь 9 ботов ПВО.

В соответствии с планом были сформированы три отряда. Ударный и северный отряды с наступлением темноты перешли из Тамани в Кротков. При этом ТКА-35 в 19:55 погиб на мине, ТКА-75 ударился о затонувшее судно и вышел из строя. В итоге из трех торпедных катеров в строю остался только ТКА-104.

В 20:26 было получено донесение о выходе 4 БДБ из Камыш-Буруна. Они действительно вышли в это время, но не к Эльтигену, а в противоположном направлении — к Керченской бухте. За ними в дозор у Камыш-Буруна вышли и остальные три БДБ. Адмирал Черного моря использовал ночью с 15 на 16 ноября все семь камыш-бурунских барж, хотя после налетов некоторые из них имели ограниченную боеспособность. Блокаду Эльтигена он возложил на 4 раумбота (R37, 196, 207, 216). Они подошли в район плацдарма в 19:45. Не видя противника, немцы незадолго до 10 часов вечера обстреляли выброшенные у Эльтигена катера.

В 23:35 из Кроткова вышла ударная группа, в 23:55 — северная и южная группы. Состав их был следующий.

• Ударная группа (капитан-лейтенант П.В. Красников) — БКА-71, -305, -306, ТКА-104, АКА-76, АКА-86.
• Северная фланговая группа (старший лейтенант Ф.И. Усатенко) — СКА-03, ПВО-10, ПВО-14, ПВО-18, ПВО-24, ПВО-25, стальной КАТЩ-5385.
• Южная фланговая группа (капитан 3-го ранга Г.И. Гнатенко) — СКА-01, ПВО-12, ПВО-17, ПВО-27, ПВО-29, стальной КАТЩ-081.

Вскоре бот ПВО-14 вышел из строя и остался на месте на якоре. После боя он был приведен в Кротков на буксире. В 00:45 в районе плацдарма началась серия коротких боев немецкой «боевой группы» с нашей ударной группой, а затем и с южным отрядом ботов ПВО. Сразу же подтвердилось, что бронекатерам и торпедным катерам тяжело действовать вместе. Они не имели связи между собой, быстро потеряли друг друга и в дальнейшем действовали разрозненно, иногда даже вели огонь друг по другу. Столкновения носили беспорядочный характер. В отдельных случаях доходило до того, что морские пехотинцы с ботов ПВО открывали огонь из противотанковых ружей. Раумботы во тьме ночной опознавались нами то как 4 БДБ, то как 4 ТКА или СКА. На самом деле десантные баржи в боях не участвовали.

Смысл наших действий немцами понят не был. Они посчитали, что это очередная попытка доставить грузы. Поэтому раумботы не преследовали наших катеров, которые несколько раз отходили к востоку и вновь возвращались. Хотя немцы практически в каждом из эпизодов имели превосходство в силах и действовали как единое целое, им успехи оказались не слишком впечатляющими. У нас пострадали БКА-306 и СКА-01, причем на БКА-304 были разбиты рубка и компас, в корпусе имелось 9 пробоин и три человека получили ранения. На БКА-71 во время стрельбы вышли из строя обе 76-мм пушки Лендера, с большим трудом отремонтированные после боя 3 ноября. Кроме того, в его наспех залатанном корпусе открылась течь и вообще имелась масса технических неисправностей.

В 02:04 R207 получил попадание «45-мм снарядом» ниже ватерлинии. Если немцы точно определили калибр, то это работа СКА-01. Однако возможно и попадание 37-мм снаряда с одного из ботов ПВО. Через некоторое время выяснилось, что повреждение угрожает раумботу гибелью, и Класман начал отход. Некоторое время по обоим бортам R207 шли R37 и R196, поддерживая его на плаву. Затем экипаж временно заделал пробоину, и раумбот пошел самостоятельно.

Таким образом, поле боя осталось за нами. К сожалению, ни командиры групп, ни штаб 3-я группы высадки об этом не догадывались. После непродолжительного поиска катера вернулись в Кротков. В 03:10—03:16 северная группа, ранее не участвовавшая в бою, вела ожесточенную перестрелку с противником. Но затем выяснилось, что бой идет с огневыми точками на берегу, и Усатенко приказал прекратить огонь.

Всего группы (включая северную), израсходовали за ночь 114 РС, 300 снарядов 76-мм, 107 — 45-мм, 252 — 37-мм, 395 — 20-мм, 272 патрона ПТР, 2170 ДШК, 116 ДП.

Штаб и командиры групп рассматривали операцию как провальную. Слишком уж все развивалось не по плану и беспорядочно. В выводах по итогам операции отмечено, что совместные действия БКА и ТКА невозможны. В очередной раз подтвердилось, что стрельба из танковых пушек бронекатеров «исключительно неэффективна, особенно при наличии волны»⁸. Экипажи ботов ПВО, только что прибывшие и не знакомые с обстановкой, действовали нерешительно. Впрочем, как показали последующие события, эта нерешительность быстро прошла.

9.4.4. Нелетная погода и рейсы ботов ПВО

16 ноября началось очередное ухудшение погоды. Наносить удары по Камыш-Буруну или снабжать по воздуху Эльтиген стало невозможно. Во второй половине дня погода позволила сделать несколько групповых вылетов по «дальним» базам блокадных сил. Для удара по Киик-Атламе вылетели три Пе-2 40-го пбап и две шестерки Илов 8-го гшап. «Пешки» отбомбились безрезультатно, хотя вроде бы наблюдали попадания. 6 Ил-2 с тем же результатом атаковали порт Феодосии.

Незадолго до двух часов дня из Феодосии в пролив вышла группа Бурова (F333, 386, 535, 574). На нее у мыса Чауда наткнулась еще одна шестерка Ил-2. В результате атаки на одной БДБ наблюдался пожар после прямого попадания бомбой АО-25М-35. Затем группу Бурова проштурмовали 6 Илов, которые возвращались от Феодосии. На добивание в 15:40 вылетели 6 Ил-2 47-го шап. В 16:15 они обнаружили и атаковали ее в районе все того же мыса Чауда. Летчики донесли о потоплении одной баржи и повреждении еще одной. По донесениям, одна баржа возвращалась в Феодосию, еще одна, ранее горевшая, стояла без хода, а одна с креном шла к берегу. По итогам этих ударов штаб 11-й шад посчитал группу разгромленной, а «операцию по срыву перевозок» сорванной. В действительности лишь F574 получила прямое попадание бомбой в районе 75-мм орудия. Оно, а также носовой 20-мм автомат вышли из строя, имелись тяжелые потери в личном составе. Баржа вернулась в Феодосию и встала в док. Из остальных трех БДБ лишь F535 получила осколочные повреждения, группа Бурова продолжила свой путь.

Для компенсации потерь Кизерицки приказал перебросить из Севастополя в Феодосию 5 БДБ, лучших по техническому состоянию и вооружению. У нас 16 ноября закончилась установка двухорудийных 100-мм стационарных батарей БС-640 и БС-663. Так в артиллерийской группе Малахова наконец появились морские дальнобойные орудия. В тот же день с Азовской флотилии прибыли БКА-131 и БКА-321. Однако первый из них находился в таком состоянии, что по пути потерял ход и был приведен на буксире. Вскоре его отправили на ремонт на юг.

К 16 ноября командование 18-й армии решило вывезти с плацдарма штаб 117-й гвардейской стрелковой дивизии, поскольку в Эльтигене находился лишь один ее полк, а переправа всей дивизии уже не предвиделась. Одновременно планировалась доставка боеприпасов. План предусматривал прорыв вечером, до подхода блокадных сил. Но около 4 часов дня немецкие батареи произвели огневой налет на Кротков. В это время там шла погрузка боеприпасов. БКА-306 получил повреждения, на нем был смертельно ранен командир дивизиона бронекатеров капитан-лейтенант П.В. Красников, тяжело ранен командир катера лейтенант И.А. Балабуха, ранены 4 краснофлотца. Катера прервали погрузку и рассредоточились на рейде. После обстрела при подходе к причалу БКА-305 пропорол себе днище о камень и полузатонул у берега. Так как во время обстрела грузы были эвакуированы с пристани, погрузку удалось закончить только к девяти часам вечера, когда немецкие баржи уже блокировали Эльтиген. Выход отложили до предрассветного «окна» в блокаде.

С наступлением темноты вышел в дозор отряд Левищева — ТКА-104, АКА-76 и АКА-86. Около полуночи наши катера имели короткую стычку с группой Бурова, которую днем не добила авиация на переходе (Буров получил подкрепление из Камыш-Буруна — БДБ F446). При этом были повреждены ТКА-104 и АКА-86, а у немцев — F535. АКА-76 после 02:15 пропал без вести. Немецкие шнельботы, находившиеся южнее Эльтигена, два раза отгоняли на восток одиночный катер, последний раз в 02:58—03:10. Это мог быть только АКА-76. Поскольку на потопление катера немцы не претендовали, он, скорее всего, погиб на мине при возвращении⁹.

В 04:15 вышли наши отряды из Кроткова. Усатенко на стальном КАТЩ-081 вел за собой на буксире груженые боеприпасами ПВО-17, ПВО-18, ПВО-10 и мотобаркас № 35, а Гнатенко на СКА-01 буксировал «боевые» боты ПВО-25, ПВО-23, ПВО-24 и ПВ-11. В проливе стоял туман, в котором в 05:10 отряд Гнатенко наткнулся на группу Бурова. Дистанция в момент встречи была всего 2—3 кабельтовых. На таком расстоянии боты ПВО имели отличные шансы своими 37-мм и 20-мм автоматами нанести серьезный урон десантным баржам. Отряд Гнатенко связал немцев боем, а в это время боты Усатенко пошли к Эльтигену, также поливая баржи огнем из автоматов. Около половины шестого внезапно сгустившийся туман прервал бой. У нас получил одно попадание СКА-01, у немцев второй раз за ночь пострадала F535.

Боты ПВО-10 и ПВО-18 благополучно достигли плацдарма, а ПВО-17 из-за аварии потерял ход. Мотобаркас № 35 в тумане отстал и присоединился к отряду Гнатенко. Зато от этого отряда оторвался ПВО-24 с командиром отряда ботов ПВО лейтенантом В.В. Подупейко. В тумане он наткнулся на стоявший без хода ПВО-17 и прибуксировал его к Эльтигену. Всего на плацдарм удалось доставить 4,2 тонны боеприпасов и 20 человек. Приняв 60 человек управления 117-й дивизии и 62 раненых, боты вышли на рейд. Там их ждали буксировщик КАТЩ-081 и отряд Гнатенко, но в тумане отряды друг друга не нашли. Подупейко повел боты в Кротков самостоятельно. Сам он пошел головным, а ПВО-10 с комдивом Л.В. Косоноговым поставил последним, чтобы уменьшить вероятность его подрыва на мине. В пути отряд становился на якоря, пережидая особенно плотный туман. Боты постепенно сносило к югу, и к таманскому берегу они вышли южнее мыса Панагия. В каких условиях Подупейко приходилось прокладывать курс, лучше всего говорят заключительные строки его рапорта: «Считаю долгом доложить, что на всех катерах компасы не в порядке, картушки перемагничены и показывают чепуху, катера я вел только по проблескам солнца в тумане и по часам»¹⁰.

Подупейко отвернул в море, чтобы обойти камни у мыса. К этому моменту, видимо, терпение Косоногова было уже на исходе, и он начал вмешиваться в управление отрядом. В итоге ПВО-10 вырвался вперед и вправо и пошел прямо к камням в районе мыса, не отвечая на семафоры. С других катеров наблюдали, как комдив стоял на мостике и что-то приказывал командиру ПВО-10 лейтенанту В.А. Басалаеву, стоявшему по стойке «смирно». Вскоре бот подорвался на мине. Из 38 человек удалось спасти девятерых. В числе погибших оказался генерал-майор Косоногое — герой Малой земли и виновник трагедии. Погиб и лейтенант Басалаев. Остальные катера Подупейко благополучно довел до Кроткова.

Если не считать нелепой гибели ПВО-10, операция прошла успешно, и Холостяков повторил ее. В 18:10 17 ноября Усатенко повел к Эльтигену груженные боеприпасами ПВО-12, ПВО-23, ПВО-24, ПВО-25 и мотобаркас № 35 в охранении СКА-01 и ПВО-29. Переход обеспечивал отряд Левищева (ТКА-114, ТКА-94, АКА-86). Снова стоял туман. В ту ночь Эльтиген блокировала группа Бурова (F333, F386, F535). Кроме того, в дозор на участке от мыса Такиль до Эльтигена вышли три шнельбота (S45, S47, S51) и два оставшихся в строю раумбота (R37, 216). Но они прибыли к плацдарму только в 20:35.

Отряд Бурова обнаружил подход наших катеров, но сразу потерял их в тумане. ПВО-23, ПВО-24 и ПВО-25 прошли к Эльтигену, высадили 21 человека, выгрузили 4,5 тонны боеприпасов, взяли 27 раненых и 82 командировочных и благополучно вернулись в Кротков. ПВО-12 отстал, не нашел места высадки и вернулся неразгруженным. Мотобаркас № 35 пропал без вести. По немецким данным, баржа F333 в 20:27 потопила небольшой десантный катер. Видимо, мотобаркас в этом столкновении уцелел, но окончательно потерял ориентировку. По немецким данным, в районе прожектора немецкой батареи 2./613 южнее Эльтигена в 21:00 с «маленького катера» высадились 15 человек. В бою с румынским подразделением и расчетом батарейного прожектора все высадившиеся погибли. Поскольку другие наши катера за ночь не имели ни одного боевого столкновения, это мог быть только пропавший мотобаркас. Немцы остались в полной уверенности, что за ночь к плацдарму не прошел ни один катер.

После возвращения в Кротков СКА-01 в 00:15 18 ноября наскочил на подводный камень и получил пробоину. Единственный боеспособный «охотник» вышел из строя. Боты ПВО готовились к следующему рейсу, но начался шторм. 17—18 ноября не летала и авиация. Лишь к ночи на 19 ноября установилась летная погода, и бипланы 889-го ночного полка сделали 133 самолето-вылета к плацдарму, сбросив десантникам более 15 тонн продовольствия, а также медикаменты.

Немцы продолжали подбрасывать силы для поддержания блокады. В Феодосию прибыл R208. К утру 19 ноября в Камыш-Бурун пришла группа Бастианса (F135, F139, F170, F306, F521). Эти баржи были сняты с перевозок.

9.4.5. Массированные налеты на Камыш-Бурун и гибель Адмирала Черного моря

Днем 19 ноября в проливе продолжался шторм. Для авиации же погода постепенно улучшалась. В 07:25 четверка Ил-2 47-го шап взлетела в традиционной попытке перехватить немецкие катера, возвращающиеся из дозора в Феодосийский залив. Из-за тумана пришлось действовать по запасной цели. 8-й гшап и 622-й шап начали вылеты на сброс грузов десантникам. Но в 07:45 ситуация изменилась. Пара «киттихауков» 30-го рап обнаружила в Камыш-Буруне 15 БДБ. Сообщение вызвало настоящий ажиотаж. Из-за нелетной погоды последний раз порт просматривался 16 ноября, и тогда там насчитали всего 7 БДБ (фактически их было 10). Получалось, что противник вдвое увеличил свои силы. Командование флота сделало вывод: баржи сосредоточены для высадки десанта. Встревоженный Петров приказал немедленно уничтожить скопление барж главными силами ВВС флота и 4-й воздушной армии. На следующий день на помощь 230-й шад можно было не надеяться — утром 20 ноября начиналось наступление под Керчью. А пока появилась прекрасная возможность ударить общими силами. 8-й гшап, а потом и 622-й шап получили приказ вместо сброса грузов также работать по Камыш-Буруну. Подключили даже 23-й шап, до этого имевший на своем счету с начала операции только 2 самолето-вылета на поиск своих катеров. Дополнительно были запланированы удары артгруппы Малахова. На случай бегства барж из порта Холостяков приказал подготовить к атаке ТКА-94 и ТКА-114 в обеспечении АКА-86.

Никогда еще с начала войны на Черном море не производился такой массированный удар по военно-морской базе.

Число самолето-вылетов ВВС ЧФ и 4-й ВА по Камыш-Буруну 19 ноября 1943 года (в том числе выполнили задание)

^* Б-3 30-го рап — аэрофотосъемка Камыш-Буруна

^** 8 «киттихауков» 30-го рап — одновременно с Камыш-Буруном вели разведку других портов; 4 «аэрокобры» 66-го иап и 2 ЛаГГ-3 863-го иап — разведку Камыш-Буруна.

Расход боеприпасов: 12 ФАБ-250, 124 ФАБ-100, 145 ФАБ-50, 228 АО-25М-35, 125 АО-25, 24 АО-10, 114 АО-8 (всего около 35 тонн бомб), 350 кг фосфора и 105 кг дымсмеси, 12 РС-132, 299 РС-82, 13575 снарядов ВЯ и ШВАК, 1122 патронов БС, 17240 ШКАС.

На утро 19 ноября в 11-й шад, 214-й шад и трех действующих полках 230-й шад имелось 120 исправных Ил-2. Кроме того, более 30 исправных Илов было в 23-м шап. Напряжение получилось менее одного вылета на исправную машину. Так вышло потому, что для большинства полков налеты на Камыш-Бурун в этот день не планировались. Приказ поступил, когда они уже начали выполнять ранее поставленные задачи. Много времени ушло на то, чтобы заменить одни бомбы на другие (или грузы на бомбы), на постановку задачи. Сказались и проблемы с управлением. Например, из-за недостаточно подготовленных радистов боевое распоряжение штаба 214-й шад на вылет начали передавать в 190-й шап в 12:05, а закончили через сорок минут.

Налеты продолжались с 10:10 до 16:50. Интересно посмотреть на результаты этого сверхусилия и на выводы, которые сделали стороны по итогам дня. Штаб ВВС ЧФ скрупулезно анализировал фотографии и донесения экипажей. Картина в течение дня менялась незначительно. Большинство барж просто оставались на своих местах, за время налетов местоположение изменили всего три баржи, в 17:47 очередная пара «киттихауков» наблюдала отчаливание от стенки еще одной БДБ. Отмечена была также малая активность БДБ в ночь на 20 ноября. На основании этих наблюдений был сделан вывод: выведены из строя на разные сроки не менее 10 БДБ.

Командование ВВС ЧФ невысоко оценило точность бомбометания штурмовиков. Причины назывались следующие:

— отсутствие штатных хорошо оборудованных полигонов с наличием движущейся цели;
— отсутствие на Ил-2 бомбового прицела. Это не дает возможности произвести бомбометание с заданным углом прицеливания, в результате получается большое рассеивание.

Были и другие проблемы. Например, бомбардировщикам Пе-2 были неправильно указаны места стоянок барж. Они отбомбились по другой части порта и доложили о потоплении двух сторожевых катеров (видимо, атаковали полузатопленные рыболовные катера).

Каковы же были действительные результаты? Серьезные повреждения получили 4 БДБ: F139 — 2 прямых попадания бомбами, сильно повреждена пушечно-пулеметным огнем; F170 — 4 прямых попадания бомбами; F446 — 1 прямое попадание бомбой, повреждены надстройки, дубель-шлюпка и спасательные плоты, ранен 1 человек. F535 — 2 прямых попадания бомбами в артиллерийскую палубу, вышли из строя машины и рули, тяжело поврежден корпус. Другие баржи (количество неизвестно) получили повреждения от осколков и пушечно-пулеметного огня. На некоторых баржах были пожары, к вечеру все они потушены, все БДБ остались на плаву. Из личного состава барж были ранены 8 человек (в том числе 1 — тяжело). Видимо, на борту БДБ, как и в предыдущие дни, во время стоянки в порту оставались только расчеты зенитных автоматов.

Общие потери в людях, а также разрушения на берегу неизвестны — за одним весьма заметным исключением. Именно 19 ноября Адмирал Черного моря собрался посетить Камыш-Бурун, чтобы вручить награды личному составу десантных барж. Примерно в половине третьего машина Кизерицки на подъезде к порту подверглась внезапной атаке четверки Ил-2. По одним данным, они только обстреляли машину, по другим — еще и сбросили бомбы. В автомобиле находились сам вице-адмирал Кизерицки, корветтен-капитан Пильцекер, исполняющий обязанности командира 3-й десантной флотилией корветтен-капитан Мэлер (на тот момент — одновременно и командир над всеми баржами в проливе), адъютант адмирала и водитель. Трое, включая адмирала, погибли на месте, а Мэлер и адъютант получили тяжелые ранения.

Новым Адмиралом Черного моря 20 ноября был назначен начальник штаба группы ВМС «Юг» контр-адмирал Бринкман. Он прилетел из Софии в Симферополь утром 22 ноября. Временно исполняющим обязанности командира дозоров в Керченском проливе стал обер-лейтенант Бастианс, а исполняющим обязанности командира 3-й десантной флотилии — капитан-лейтенант Алекси.

Немцы провели расследование обстоятельств гибели Кизерицки и установили, что штурмовики атаковали, «несомненно, опознанный автомобиль» адмирала. В действительности никакого «точечного удара» не было. Наша разведка узнала о гибели Кизерицки несколько дней спустя. Пилоты, конечно же, не представляли себе внешнего вида личного автомобиля Адмирала Черного моря и вряд ли вообще задумывались о существовании такой машины.

К сожалению, невозможно точно установить, кто же именно обезглавил немецкий флот на Черном море. Дело в том, что время гибели адмирала (12:30, то есть 14:30 по московскому времени) указано в немецких документах приблизительно и никаких уточнений найти не удалось. Ближайший по времени удар (14:13) не подходит, так как в нем 4 Ил-2 210-го шап поливали баржи фосфором. По разведданным Отдельной Приморской армии, адмирал был убит в 14:00—14:15. Очевидно, его гибель на счету одной из четырех четверок 7-го гвардейского штурмового полка 230-й дивизии (ведущие — Карабут, Моргачев, Тужилков, Скворцов). Эти четверки наносили удары плотно одна за другой, начиная с двух часов дня, причем прокладывали себе дорогу к цели штурмовкой зенитной артиллерии (возможно, и попутных целей) от Горкома до Камыш-Буруна. Единственная заявка на уничтоженные машины принадлежит 190-му шап. Его пилоты донесли, что в 13:35—13:45 уничтожили две автомашины южнее Горкома, но в оперсводке 214-й шад эти машины названы грузовыми и к ним добавлена цистерна с ГСМ.

Помимо авиации, Камыш-Бурун в 14:44—17:50 обстреливали батареи группы Малахова. За три часа они выпустили 254 100-мм и 177 122-мм снарядов и записали на свой счет одну потопленную БДБ и несколько сильных взрывов в порту. Возможно, прямое попадание получила F316 (потери немецкого флота даны в приложении И). Огонь корректировали посты 224-го орад в Эльтигене. Место стоянки барж скрывали здания в порту, поэтому о полноценной корректировке речь не шла. Требовалось участие самолета-корректировщика, что на следующий день и попытались сделать.

Осталось сказать о противодействии, которое смогли оказать немцы. По данным нашей разведки, ПВО Камыш-Буруна составляли две зенитные батареи и до 6 точек МЗА, а на каждой БДБ находился один 37-мм автомат. В действительности БДБ имели по два 20-мм автомата каждая, но часть автоматов к 19 ноября из-за боевых повреждений и поломок вышла из строя. Очевидно, огонь с БДБ могли вести немногим более 20 стволов. О зенитных батареях судить сложнее. Точных немецких данных по району Камыш-Буруна на этот период нет. В донесениях ведущих групп наших штурмовиков зенитный огонь иногда оценивался как слабый, иногда отмечался лишь сам факт ведения зенитного огня, но сильным огонь назван только в самом последнем налете. При такой интенсивной работе авиации потери оказались на удивление скромны. Зенитным огнем был сбит один Ил-2, еще 5 получили повреждения (3 — незначительные, 1 произвел вынужденную посадку вне аэродрома, 1 сел на фюзеляж на своем аэродроме). Немецкие зенитчики претендовали на 3 сбитых самолета (неясно, входят ли сюда заявки, сделанные батареей 3./613 на мысе Ак-Бурну и находившимся в Камыш-Буруне пулеметчиком Керченской флотилии охраны рейда). В действительности, за весь день над Керченским полуостровом был сбит только один самолет. Видимо, сказалось попутное подавление зениток, а к концу дня — еще и нехватка боеприпасов.

Немецкие истребители из-за численной слабости не смогли прикрыть Камыш-Бурун, что и констатировал вечером командир 5-го корпуса. Действительно, большинство наших групп вообще не видели вражеских истребителей. В некоторых случаях пары Me-109 находились в районе Камыш-Буруна, но в бой не вступали. Лишь в 11:38 пара Me-109 атаковала четверку Илов 47-го шап и незначительно повредила три из них. Сопровождение (2 Як-1 и 2 Як-7Б 9-го иап) вмешалось с запозданием, но истребители доложили об уничтожении одного Me-109. Кроме того, в 16:50 была атакована последняя за день группа (5 Ил-2 23-го шап), но сопровождавшая их пара «аэрокобр» 57-го гиап отразила нападение. В воздушном бою получил ранение один летчик-истребитель, а второй доложил об одном сбитом Me-109.

Из 26 самолето-пролетов Me-109, которые зафиксировали наши посты за день, большинство пришлось на Еникальский полуостров. Там и развернулись основные воздушные бои. Поскольку немцы ожидали с утра 20 ноября наше наступление под Керчью, реакция на удары по базе была достаточно вялой. Флот решил перебросить в Камыш-Бурун одну батарею 37-мм автоматов.

В ночь на 20 ноября 3-я группа высадки вновь не посылала катеров с грузами к Эльтигену. Продолжался шторм. Командование ВВС ЧФ пыталось выяснить, сколько же барж осталось в строю после дневных налетов. Преодолевая сложные метеоусловия, одиночные МБР-2 с 17:50 до 08:49 двенадцать раз летали на разведку плавсредств в Камыш-Буруне и в проливе. Шесть из них попутно сбросили по баржам и портовым сооружениям 12 ФАБ-100. В свете сброшенных САБов летчики зафиксировали передвижения 4 БДБ, наземные посты наблюдали в проливе две-три баржи. Штаб ВВС ЧФ дополнительно убедился, что его дневная оценка (выведено из строя не менее 10 БДБ) верна. Как мы знаем, цифра оказалась несколько завышенной.

Утренняя пара «киттихауков» 30-го разведывательного полка, несмотря на отвратительную погоду, в 06:45 обнаружила в Камыш-Буруне все те же 15 БДБ. Несомненно, обстановка требовала продолжать налеты на базу. Но такого количества вылетов, как 19 ноября, сделать не удалось из-за переключения 230-й дивизии на поддержку наступления, а 8-го гшап и 622-го шап — на снабжение плацдарма. По морю уже несколько дней не было переброшено ни килограмма грузов, а бипланы У-2 минувшей ночью смогли сделать лишь 13 самолето-вылетов на сброс. Кроме того, в первой половине дня стоял туман.

Всего за день удалось провести 4 налета: 18 (12) самолето-вылетов Ил-2 и 12 — Пе-2. На этот раз каждую группу встречал сильный зенитный огонь. Из шести Ил-2 11-й шад повреждения получили 5, в том числе один штурмовик вышел из строя на 15 суток. Из шести Ил-2 23-го шап от зенитного огня пострадали 4, в том числе один сел на воду у косы Тузла и затонул (экипаж спасся). Пикирующие бомбардировщики избежали повреждений.

Противодействие истребителей свелось к атаке пары Me-109 против штурмовиков. Истребители сопровождения связали их боем и, по донесениям, сбили один «мессер». Пилоты 47-го шап наблюдали прямые попадания в две баржи (использовались бомбы ФАБ-50М-9 и АО-25М-35). Штаб 11-й штурмовой дивизии посчитал, что одна из них сгорела, а вторая повреждена. Во время первого налета Пе-2 летчики наблюдали прямое попадание одной ФАБ-250 в БДБ, во время второго налета — еще одно прямое попадание. Считалось, что обе БДБ потоплены. Второй налет Пе-2 практически совпал с ударом 23-го шап, они прошли с разницей в две минуты. Пилоты штурмовиков доложили об одной потопленной и двух поврежденных БДБ (23-й шап использовал ФАБ-100 и АО-25).

Немецкие документы зафиксировали следующие потери в ходе налетов 20 ноября: F307 — 2 прямых попадания бомб, однако баржа осталась на плаву и не потеряла управления; F386 — 3 прямых попадания бомб, начали рваться боеприпасы, баржа выгорела и кормой села на грунт, к вечеру остов баржи вытащили на берег, но признали не подлежащей восстановлению; F446 — 4 прямых попадания (взяты данные инженера флотилии, как более точные; в ЖБД флотилии зафиксировано 2 попадания), пожар продолжался два часа, сгорело 800 литров топлива, однако машины остались целы. Несмотря на тяжелейшие повреждения, эта БДБ впоследствии была введена в строй. Неизвестное число барж получило повреждения от осколков и пушечно-пулеметного огня, в том числе на F306 был поврежден и выброшен за борт дымовой прибор правого борта.

Любопытно сравнить результаты налетов 19 и 20 ноября.

Легко заметить, что 20 ноября точность бомбометания оказалась в пять раз выше, чем накануне. При этом, очевидно, в среднем попали бомбы большего калибра. Результат оказался соответствующий — 19 ноября ни одна из барж не была уничтожена окончательно, а 20 ноября погибла недавно прибывшая и полностью исправная F386. Параметры цели (число барж и их скученность у заводской стенки) не изменились, а противодействие (интенсивного зенитного огня) заметно возросло. Так в чем же причина успеха 20 ноября? Видимо, в первую очередь в более точной постановке задач. Накануне отмечались проблемы с целеуказанием.

Планировалось применить по Камыш-Буруну и артиллерию, на этот раз с корректировкой самолетом. Ил-2КР (2-й аао) вылетел, но корректировка оказалась невозможной по метеоусловиям.

Налеты на Камыш-Бурун произвели тяжелое впечатление на немцев. Граттенауэр требовал срочного пополнения. Личный состав из-за налетов и обстрелов (в том числе и ночью) лишился нормального сна и отдыха. Отмечалась повышенная нервозность личного состава. Особенно примечательно выглядит жалоба командира 3-й десантной флотилии на то, что баржи вечером 20 ноября удалось «выпихнуть» в дозор только после «энергичного вмешательства всех начальников». В ЖБД Адмирала Черного моря появилась запись о том, что поддержание блокады ставит под угрозу снабжение немецких войск в Крыму, так как приходится отрывать от перевозок все новые баржи. Еще 6 находящихся в лучшем техническом состоянии БДБ вечером 20 ноября были отправлены из Севастополя в Феодосию для последующего участия в блокаде.

Но пока противник не собирался уводить баржи из Камыш-Буруна. Чтобы немцы отказались от базирования в проливе, их требовалось «додавить», возможно — совсем немного. Но опять вмешалась плохая погода, и налеты на Камыш-Бурун возобновились лишь 26 ноября.

9.4.6. Походы ботов ПВО и бой в Камыш-Бурунской бухте

Днем 20 ноября штаб 3-й группы высадки перебазировался из совхоза Бугас в Тамань с характерной целью — для удобства управления и улучшения контроля за ремонтом плавсредств в Тамани и Сенной. То, что одной из главных задач стал контроль за ремонтом, многое говорит о состоянии 3-й группы высадки.

В 17:35 пришло долгожданное донесение коменданта базы высадки в Эльтигене: волна 2 балла, прием грузов возможен. В 19:20 из Кроткова к Эльтигену вышел отряд старшего лейтенанта К.И. Бутвина: БКА-321, ПВО-12, ПВО-20, ПВО-24, ПВО-29 с грузами в охранении ПВО-25 и КАТЩ-081. Боты шли на буксире у стального катера-тральщика. Кроме того, в охранение вступил отряд Левищева (ТКА-94 и ТКА-114).

К вечеру 20 ноября в Камыш-Буруне из 14 БДБ в строю остались лишь шесть. Восемь барж, в том числе две на буксире, ночью ушли на ремонт в Феодосию, три БДБ — в дозор в Керченскую бухту, а группа Бастианса (F306, F521, F573) к Эльтигену. В 20:55 наши отряды наткнулись на эту группу. До половины двенадцатого произошло несколько коротких боев. Немцы доложили о потоплении минимум двух десантных катеров, еще один загорелся и, возможно, также затонул. Кроме того, наблюдались попадания в сторожевой катер, который сильно задымил, и возможные попадания в другие катера. Видимо, в некоторых из этих стычек участвовал Бутвин на БКА-321. Его донесение не сохранилось. Но, судя по действиям Бутвина в других боях, можно предположить, что он атаковал баржи, надеясь отвлечь их от ботов ПВО. Повреждений БКА-321 не получил.

Адмирал Черного моря в своем комментарии к ЖБД 3-й десантной флотилии «урезал» успехи БДБ до одного потопленного катера. Но даже и такая оценка оказалась завышенной. ПВО-12 и ПВО-24 сумели прорваться и доставили 2,3 тонны продовольствия и 12 человек. Взяв на борт 19 раненых, катера благополучно вернулись в Кротков. ПВО-20 потерял ориентировку и вернулся неразгруженным. А вот ПВО-29 пришлось прорываться с боем. Почти сразу вышла из строя 37-мм пушка, и огонь продолжали только расчеты «эрликона» и пулемета. Когда дистанция сократилась до 40 метров, немцы не выдержали, прекратили огонь и легли на палубу. Благодаря этому тяжело поврежденный бот смог прорваться на восток. Из его мужественной команды 4 человека погибли, 7 ранены, остался в строю только боцман. Вскоре ПВО-29 потерял ход, однако был уведен на буксире ботом ПВО-25.

Активно участвовали в бою торпедные катера. В 21:45 немецкий прожектор с мыса Чонгелек случайно осветил все три немецкие БДБ. Через 5 минут ТКА-94 выпустил одну торпеду по концевой барже, а ТКА-114 — по головной. Обе торпеды пошли хорошо, ТКА-94 видел взрыв и черный столб дыма, но из-за сильного огня точно установить результат не удалось. Торпеда ТКА-114 не взорвалась. Немцы атаки не заметили и попаданий не получили.

Как обычно, выход к Эльтигену поддерживали батареи артгруппы Малахова. Из-за погоды лишь один И-153 штурмовал огневые точки. 20 ноября на немецкой батарее 1./613 (мыс Такиль) вошло в строй четвертое 150-мм орудие.

После полуночи все наши катера вернулись в Кротков. Помимо ПВО-29, был поврежден ПВО-24 (видимо, огнем батарей). ТКА-94 вышел из строя из-за аварии. У немцев F521 и F573 получили по несколько попаданий «40-мм снарядами» — скорее всего, из 37-мм автоматов с ботов ПВО. Существенных повреждений баржи не получили, но имели довольно много раненых. Когда наши отряды уже отходили, к Эльтигену подошли немецкие торпедные катера S47, S26 и S51 во главе с командиром флотилии капитан-лейтенантом Бюхтингом. Перед выходом он получил по телефону вместе с боевым приказом и информацию штаба Адмирала Черного моря, что у русских в Эльтигене боеприпасов осталось на два дня. Поэтому ожидалась попытка доставить грузы, которую, естественно, следовало предотвратить.

В Кроткове ПВО-12 и ПВО-25 срочно загрузили продуктами. В пять утра они вместе с неразгруженными ранее ПВО-20 и БКА-321 опять вышли к Эльтигену под общим командованием Бутвина в охранении ТКА-114. Боты снова вел на буксире КАТЩ-081. Расчет был на то, что перед рассветом баржи уйдут в Камыш-Бурун. Так и случилось, но в районе Эльтигена находились еще шнельботы. Они в 06:20 также начали отход в базу. Обеспечивая проход нашего отряда, в 06:15—06:30 батарея БП-1009 выпустила пять 152-мм снарядов по прожектору батареи 2./613 и заставила его прекратить работу. Однако в 06:35 включился прожектор на мысе Такиль, и его луч выхватил из темноты шедшие к плацдарму катера.

Нужно отдать должное настойчивости Бюхтинга. Несмотря на риск остаться в проливе после рассвета, он повернул свои шнельботы на север и в 06:46 начал бой с нашим отрядом. Еще перед этим открыли огонь немецкие батареи. Тем не менее все три бота сумели подойти к месту высадки и разгрузиться. В этом рейсе на плацдарм удалось доставить 3,4 тонны продовольствия и 15 человек. Шнельботы некоторое время были связаны боем с БКА-321, который в результате не смог разгрузиться. ТКА-114 катеров не видел и вел бой с огневыми точками на берегу. Немецкие катера, оттеснив бронекатер, подошли к берегу и обстреляли боты ПВО. По ним же вели огонь и немецкие батареи. 173-мм батарея 2./613, расположенная ближе всех к месту высадки, доложила об одном потопленном и одном поврежденном катере. ПВО-12 и ПВО-20 остались на берегу, причем ПВО-20 был разбит, а ПВО-12 лишь незначительно поврежден¹¹. Часть личного состава погибла или получила ранения, в том числе был тяжело ранен командир отряда ботов ПВО лейтенант В.В. Подупейко. ПВО-25 забрал команды этих ботов. В это время в воздухе появилась пара «киттихауков» 30-го рап, направлявшаяся к Камыш-Буруну. Одновременно ТКА-114 наконец обнаружил шнельботы и обстрелял их. Бюхтинг посчитал, что огонь ведут истребители, решил больше не искушать судьбу и начал отход на 31-узловой скорости. Поврежденный ПВО-25 дошел до Кроткова.

Всего за ночь удалось доставить на плацдарм 5,7 тонны продовольствия и 27 человек. При этом 2 бота ПВО погибли, 3 получили повреждения, вышел из строя один ТКА. Из-за потерь в Камыш-Буруне немцы не смогли «наглухо» заблокировать Эльтиген, однако заставили 3-ю группу высадки заплатить высокую цену за каждую доставленную тонну. И вечерний, и предрассветный выходы делались в надежде проскочить в «окна» в блокаде. Но в данном случае первый выход запоздал и превратился в силовой прорыв. Второй не прошел гладко только из-за случайности. В результате боты потеряли время, прорываясь с боем, не успели разгрузиться до рассвета и дали возможность батареям расстреливать их при свете дня. Нетрудно заметить, что боты ПВО действовали успешнее других высадочных средств. Наличие зенитных автоматов позволяло им постоять за себя.

Утром 21 ноября для преследования шнельботов вылетели 8 Ил-2. Четверка пушечных Илов 47-го шап настигла группу Бюхтинга в 10 км восточнее Киик-Атламы. Отход катеров прикрывала пара 2 Me-109, но их связали боем истребители сопровождения (2 Як-1 и 2 Як-7Б 9-го иап). Штурмовики отработали по шнельботам без помех, но не смогли поразить маневренные цели. Четверка 8-го гшап еще могла застать шнельботы у самой базы, но получилось совсем плохо. Ведущий, старший лейтенант А.М. Дорофеев, дойдя до озера Тобечик, потерял ориентировку и повел свою группу на восток, а не на запад. Приняв Кротков за пристань у мыса Такиль, ведущий атаковал наши катера. Штурман во время атаки кричал Дорофееву, что он бьет по своим. Остальные самолеты атаки не производили. Основной удар пришелся на БКА-304, поврежденный в ночь с 10 на 11 ноября и с тех пор сидевший на мели. Катер получил новые осколочные пробоины, погиб его командир лейтенант Д.И. Фомин, два человека получили ранения. КАТЩ-081 получил две осколочные пробоины и ушел на ремонт в Сенную.

Дорофеев к моменту своей страшной ошибки совершил 86 боевых вылетов, летал ведущим в группах охотников на коммуникацию Такиль—Феодосия, накануне летал ведущим в Камыш-Бурун. Результативность удара по катерам в Кроткове лишний раз показывает, что он был опытным летчиком. Возможно, причиной ошибки стало накопившееся переутомление. Командующий ВВС ЧФ приказал разжаловать Дорофеева в рядовые, но оставил его служить в своем полку. Летчиков не хватало.

С утра воздушная разведка обнаружила, что в Камыш-Буруне остались всего 6 БДБ. Результат предыдущих налетов был нагляден, и требовалось продолжать удары. К сожалению, облачность в течение всего дня не позволяла проводить налеты. Она же помешала и корректировке артогня. Корректировщик Ил-2КР кружил над Камыш-Буруном 25 минут, но так и не смог обнаружить цель сквозь 10-балльную низкую облачность.

Пока все вражеские базы были закрыты облаками, 8-й гшап и 622-й шап сделали 30 (28) самолето-вылетов с грузами для Эльтигена, сбросив около 4,5 тонны. Во второй половине дня погода чуть улучшилась. Для удара по Феодосии были подняты 12 Пе-2 и 12 Ил-2. Воздушная разведка еще утром засекла проход 6 БДБ в Феодосию с запада. Это была группа Арнольда (F329, F340, F369, F472, F559, F594) — очередное подкрепление блокадным силам.

Момент для удара по Феодосии был исключительно удачным. Там после полудня скопились 18 БДБ, не считая раумботов, грузовых барж и т. п. Однако порт оказался вновь закрыт облаками. «Пешки» безрезультатно отбомбились по Киик-Атламе, потеряв от зенитного огня два самолета (первые потери Пе-2 в ходе операции). Одновременно 6 Илов 8-го гшап, летевших на Феодосию, атаковали в Феодосийском заливе «5 БДБ». В действительности это была «боевая группа» (R37, R196, R207, R208, R216), которая вышла к Эльтигену. На R216 был пробит топливный бак, один человек получил тяжелое ранение, и раумботу пришлось вернуться в Феодосию. Пять Ил-2 47-го шап (шестой прервал вылет из-за неисправности) встретили низкую облачность, повернули назад и отработали по батарее на мысе Такиль.

Холостяков на первую половину ночи с 21 на 22 ноября запланировал минную постановку на путях БДБ из Камыш-Буруна к Эльтигену. Можно только пожалеть, что к такой очевидной и при правильной постановке дела эффективной мере прибегли слишком поздно. Командарм-18 Леселидзе еще 10 ноября просил заминировать подходы к Эльтигену с севера и с юга. Очевидно, флот, который в начале войны обжегся на постановке оборонительных заграждений, боялся стеснить себе свободу действий. Тем не менее в тот же день штаб флота отдал приказ срочно доставить малые якорные мины Р-1 из Поти. Но до первой постановки прошло почти две недели. В составе 3-й группы высадки мины мог ставить только БКА-306. Днем были установлены специальные створы общим направлением на Камыш-Бурунскую косу, на катер погрузили 14 мин. Когда стемнело, БКА-306 с Бутвиным на борту вышел в охранении ТКА-114. Все прошло по плану. Немецкие дозоры (3 БДБ и 4 раумбота) ничего не заметили.

Бутвин вернулся в Кротков и снова вышел перед рассветом во главе транспортного отряда — БКА-321 с грузами, а также стальной КАТЩ-5385 (заменил в этой роли КАТЩ-081) с гружеными ботами ПВО-21, ПВО-27 и ПВО-28 на буксире. К сожалению, в пролив спустился такой туман, что отряду пришлось вернуться.

Той же ночью произошло событие, благодаря которому наконец-то началось траление фарватера от Соленого озера к Кроткову. Отряд из 5 шхун (ЧФ МШ-23, -28, -11, -26, -24), который шел вдоль берега в Кротков, в районе Панагии потерял на мине шхуну ЧФ МШ-26 и вернулся к Соленому озеру. Попытка оставшихся шхун пройти миноопасный район в светлое время не удалась из-за огня батареи 9./613. В четыре часа дня 22 ноября отряд вышел в третий раз. В 18:40 в районе рифа Трутаева погибла на мине головная ЧФ МШ-23.

В штабе Холостякова родилась ошибочная версия, что противник выставил в районе мыса Панагия новые заграждения. В действительности подрывы произошли на старых заграждениях, поскольку точно ходить по узкому и почти не обозначенному фарватеру было невозможно, особенно судам с примитивным навигационным оборудованием в плохую погоду. Таманский фарватер на участке Анапа—Кротков закрыли. Прекратились отправка катеров на ремонт на юг и поступление подкреплений с юга. Теперь 3-я группа высадки вдобавок к своим потерям оказалась еще и отрезанной от главных сил флота. 23 ноября срочно началось траление, но оно велось малыми силами (а больших и не было) и с перерывами на плохую погоду. Только к 25 января 1944 года фарватер расширили до 3 кабельтовых, хотя проводка за тралами началась еще во второй половине декабря. До этого в случае крайней необходимости катера ходили в пролив «морским фарватером», который отклонялся от мыса Панагия далеко в море. Поскольку его никто не тралил, фактически это был не фарватер, а рекомендованный курс. Кстати, он отнюдь не был свободен от мин.

Днем 22 ноября в районе мыса Чауда были обнаружены 6 БДБ во главе с командиром 1-й десантной флотилии Гиле. Группа шла из Феодосии к Эльтигену, после ночного дозора должна была утром 23 ноября прибыть в Камыш-Бурун на пополнение поредевших блокадных сил. Для удара вылетели две группы штурмовиков (11 Ил-2). Баржи, шедшие двумя колоннами, плотным зенитным огнем расстроили строй обеих групп. В результате серьезный ущерб нанести не удалось. Некоторые БДБ (например, F472) получили незначительные повреждения. Во второй половине дня Илы 622-го шап и 8-го гшап сумели выполнить 20 (19) самолето-вылетов с грузами для плацдарма, сбросив 3,3 тонны боеприпасов и продовольствия.

Штаб 3-й группы высадки на ночь с 22 на 23 ноября готовил очередной поход ботов ПВО. БКА-321 вышел из строя и ушел на ремонт в Сенную. Три тонны продовольствия, с которыми он три раза безуспешно ходил к Эльтигену, перегрузили на БКА-306. Зато удалось отремонтировать ПВО-26 и ДБ-20. В итоге отряд Бутвина состоял из БКА-306 и стального КАТЩ-5385 с ПВО-21, ПВО-27 и ПВО-28 на буксире. Из Тамани к ним присоединились ПВО-26 и ДБ-20. В дозор к Эльтигену направился ТКА-114.

Отряд Бутвина вышел из Кроткова в пять часов вечера 23 ноября и подошел к Эльтигену в 18:05. Выход обеспечивали И-15 62-го иап, которые из-за метеоусловий смогли сделать всего 4 самолето-вылета на подавление огневых точек и прожекторов. Кроме того, с 17:16 до 18:15 122-мм батареи БП-720 и БП-20 выпустили 12 снарядов по вражеским батареям.

Перед плацдармом на этот раз находилась группа Гиле (6 БДБ: F472, F329, F369, F340, F559 и F594). Немцы ничего не заметили, и наши катера благополучно разгрузились. Всего было доставлено 10,6 тонны продовольствия, 0,1 тонны медикаментов и 44 человека. Приняв раненых, катера в 19:55 начали отход. На этот раз немецкая группа их обнаружила и отрезала путь отхода. В последовавшем бою Бутвин на БКА-306 самоотверженно атаковал противника, отвлекая огонь на себя. Благодаря этому почти все боты прорвались на восток. Только ПВО-27 с тяжелыми повреждениями выбросился у места высадки и был расстрелян артиллерией. Двое оставшихся в живых, в том числе командир катера лейтенант И.С. Осипов, остались с десантниками, впоследствии участвовали в прорыве к горе Митридат¹². ПВО-28 пришлось буквально «протискиваться» через колонну десантных барж. Для полноты картины необходимо отметить, что на его борту находились 43 раненых из Эльтигена. Подходя к вражеской колонне, бот получил два попадания, потерял управление и ударил БДБ F594 в кормовую часть, а затем прошел вдоль ее борта. При этом наши моряки вели огонь в упор, а также бросали гранаты. По их свидетельству, немцы прекратили стрельбу и легли на палубу. Команда бота хорошо разглядела номер «594» на корме баржи. Командир F594 заявил, что его БДБ сама таранила и потопила «сторожевой катер». ПВО-28, двигаясь по инерции, скрылся в темноте. Команда справились с пожаром и смогла временно ввести в строй мотор. Позже бот снова потерял ход, но его нашел и привел в Кротков ТКА-114. У нас повреждения получили также КАТЩ-5385 (вышел из строя) и БКА-306 (незначительно). У противника, помимо F594, пострадали еще несколько барж (например, F472 получила попадание в надстройку), но ни одна не вышла из строя.

Новый Адмирал Черного моря Бринкман направил командующему 17-й армии очередную просьбу ликвидировать Эльтигенский плацдарм, поскольку флот ожидает новые потери и скоро не сможет гарантировать поддержание блокады. Несмотря на надвигавшийся шторм, Бринкман во второй половине дня 23 ноября послал раумботы в пролив и запросил истребительное прикрытие на переход. Прибыла пара Me-109 из II./JG52, но она в условиях практически нелетной погоды залетела в запретную зону над Феодосией, и один из «мессеров» был сбит немецкими зенитчиками. А раумботы вернулись, так как уже не могли держаться в море. В ночь на 24 ноября наша 100-мм батарея БС-640 с 21:10 до 02:00 неоднократно открывала огонь по баржам камыш-бурунского дозора, которые попадали в луч прожектора с косы Тузла. Расход составил 121 снаряд, одна баржа якобы взорвалась и затонула. Немцы отметили неоднократные, но безрезультатные обстрелы БДБ.

День 24 ноября не принес улучшения погоды. Несмотря на доклад о погоде («ветер зюйд-вест 5 баллов, море 4 балла, у Эльтигена сильный накат, выгрузка невозможна»), Холостяков получил от Петрова категорический приказ немедленно отправить на плацдарм боеприпасы. Понимая бессмысленность выхода, Холостяков отказался выполнять приказ и передал донесение об этом командующему флотом. Владимирский утвердил решение Холостякова, но эта история добавила новую трещину в отношения между Петровым и Владимирским.

Бринкман на ночь с 24 на 25 ноября выслал в штормовой пролив 11 из 12 камыш-бурунских барж. Эльтигенский дозор (4 БДБ под командованием Бастианса) разбросало штормом, три из четырех барж поодиночке вернулись в базу в первой половине ночи. 100-мм батареи БС-640 и БС-663 с 19:37 до 19:55 выпустили 58 снарядов по баржам у Камыш-Бурунской косы и наблюдали (ошибочно) два попадания в одну БДБ.

Несколько дней защитники Эльтигена получали продовольствие и боеприпасы только по ночам с У-2. В ночи на 23 и на 25 ноября удалось сбросить около 8,3 тонны грузов, ночью с 23 на 24 ноября была нелетная погода. 25 ноября погода улучшилась, и с 11 часов утра начались вылеты штурмовиков на сброс грузов. К снабжению плацдарма привлекли и 230-я штурмовую дивизию. За день 622-й и 210-й полки сделали 38 самолето-вылетов и сбросили около 6,3 тонны.

В преддверии ночных операций днем 25 ноября батареи сторон боролись друг с другом. В 12:40—13:57 100-мм батарея БС-640 выпустила 15 снарядов по батарее 2./613 и скоплению пехоты в районе коммуны «Инициатива». Батарея 2./613 обстреляла батареи БС-640 и БС-663, в 14:40 один дальномер получил повреждения. В свою очередь, 122-мм батарея БП-784 с 14:20 до 20:20 дважды вела огонь по батарее 2./613, израсходовав 13 снарядов. У немцев также был выведен из строя дальномер, один человек получил ранение.

На ночь 25/26 ноября Адмирал Черного моря послал к Эльтигену раумботы R37, R207 и R208, у мыса Чонгелек их должны были поддерживать шнельботы S51 и S52. В дозор перед Камыш-Буруном вышла группа Дитмера (F135 и F573), перед Керченской бухтой — группа Бурова (F329, F304, F521, F594). В 21:20 Дитмер дал запрос на подавление прожектора на косе Тузла, который время от времени освещал его группу. В 21:53 вражеской батарее из района форта Тотлебен (видимо, 3./613) удалось вывести Тузлинский прожектор из строя. Новый прожектор был доставлен на косу ботом ДБ-5 утром 28 ноября.

После перерыва, вызванного штормом, БКА-306 вечером 25 ноября выставил 14 мин Р-1 южнее предыдущей линии. Место постановки находилось между Камыш-Бурунской и Эльтигенской дозорными полосами, и противник ничего не заметил. К сожалению, оба заграждения оказались восточнее немецкого фарватера и никакого ущерба не нанесли.

За дни штормовой погоды было отремонтировано несколько катеров. Примерно в полдевятого вечера из Кроткова к Эльтигену вышел отряд под командованием командира 2-го отряда катеров ПВО капитан-лейтенанта Л.А. Федоровского (стальной КАТЩ-081, ПВО-11, ПВО-13, ПВО-24, ПВО-26, ДБ-12, ДБ-20). В охранении должны были идти БКА-306 и ПВО-17. Но бронекатер еще не вернулся с постановки, а команда ПВО-17 была использована на пополнение других ботов, сам катер остался в базе.

Выход получился нелепый и трагический. Федоровский, видимо, перепутал створы и пошел не по красному, ведущему к Эльтигену, а по зеленому, который был зажжен для обеспечения минной постановки и вел к Камыш-Бурунской косе. Сам Федоровский и некоторые другие командиры впоследствии утверждали, что движение шло по красному створу. Но из части донесений следует, что отряд с самого начала шел по зеленому. Все сходятся на том, что с какого-то момента огни створов стали не видны. Впереди же наблюдался зеленый (по некоторым донесениям — белый) огонь, который, как считалось, горел у места высадки. Исходя из развития событий, можно предположить, что это был немецкий огонь, обозначавший северную оконечность Камыш-Бурунской косы. По донесениям участников, катера взяли севернее этого огня. Нетрудно догадаться, что в результате они направились в Камыш-Бурунскую бухту.

Федоровский, считая, что находится перед плацдармом, приказал начать движение к берегу. Боты выстроились в кильватерную линию в следующем порядке: ДБ-20, ПВО-11, ПВО-26, ПВО-13, ДБ-12, ПВО-24. Сам командир отряда остался их ждать на КАТЩ-081. Вскоре на ПВО-24 вышел из строя один мотор, и он отстал. Примерно через полчаса пять ботов подошли к берегу. Против ожиданий вместо эльтигенского пляжа перед ними оказался крутой обрывистый берег. Катера около часа ходили вдоль берега, безуспешно пытаясь найти место высадки и иногда попадая под огонь из стрелкового оружия. Затем в свете прожектора команды ботов увидели на берегу большое селение с каменными двухэтажными зданиями. Некоторые моряки сразу узнали Камыш-Бурун. Боты собрались примерно в 30 метрах от берега. Начался ропот, послышались возгласы: «Долго ли будем кружиться, что делать, это берег противника»¹³. В это время послышались крики о помощи на ломаном русском языке (содержание фраз в донесениях воспроизводится по-разному). Подошедшие на крики боты были снова обстреляны с берега и с трудом выбрались из расставленных на кольях рыбацких сетей.

Бой в Камыш-Бурунской бухте 25/26 ноября 1943 г.

Камыш-Бурунский дозор (группа Дитмера) долгое время вообще ничего не замечал. Только в 23:50 северо-восточнее Камыш-Бурунской косы группа обнаружила и потопила десантный катер. При этом F135 получила легкие повреждения, два человека были легко ранены. По донесению Федоровского, как раз в это время его атаковали две баржи, но быстро переключились на кого-то другого. Вероятно, именно в этой стычке погиб отставший ПВО-24.

В 00:45 наш отряд обнаружил восточнее себя две баржи. Это подходила группа Дитмера. Нужно было прорываться из бухты. Командиры ботов ПВО-26 и ПВО-11 решили связать баржи боем и отвлечь их от десантных ботов. На ПВО-13 к этому времени остался в строю один мотор, поэтому он был малобоеспособен. Баржи открыли огонь с 300 метров, а вскоре дистанция сократилась практически до нуля. В какой-то момент F135 неудачно пыталась протаранить один из ботов. Видимо, именно в это время моряки или «пассажиры»-десантники забросали F135 связками гранат. Немцы приняли падение гранат за минометные выстрелы. Командир группы Дитмер был убит на месте, командир баржи и еще один человек получили тяжелые ранения, один человек — легкое ранение. F135 также была повреждена огнем зенитных автоматов и ушла в порт.

Оставшаяся баржа не смогла помешать прорыву. Наш отряд вырвался из западни. Тяжелые повреждения имели все три бота ПВО, зато десантные боты практически не пострадали. Боты не смогли найти КАТЩ-081 и пошли на белый огонь в районе Комсомольска. ПВО-26 на буксире ДБ-20 дошел до Комсомольска и полузатонул (впоследствии списан). А имевшие тяжелые повреждения корпусов ПВО-11 и ПВО-13 выбросились у мыса Тузла. Чтобы дойти до берега, команде ПВО-11 пришлось выбросить за борт ящики с боеприпасами.

Почему наши катера вышли к Камыш-Буруну, осталось для немцев загадкой. Они предположили, что это была или попытка высадить диверсионный десант для уничтожения десантных барж прямо в базе, или же попытка прорваться на плацдарм в обход эльтигенской дозорной группы. На всякий случай противник усилил дозор у Камыш-Буруна двумя БДБ керченского дозора, а на смену F135 вышла F340. Но больше немцев никто не потревожил. Из-за нелепой ошибки 3-я группа высадки понесла тяжелые потери и в Эльтиген ничего не доставила. Раумботы и торпедные катера, не видя противника, около пяти часов ночи обстреляли корпуса выброшенных у плацдарма катеров.

Ночь закончилась, но еще одна трагедия была впереди. ТКА-114 ночью не смог найти сбившийся с курса отряд и в боях не участвовал. В 07:35 26 ноября он вновь вышел из Кроткова, на этот раз на поиски пропавших ботов (ПВО-11 и ПВО-13 к этому времени еще не были найдены). В 08:18 торпедный катер подвергся атаке пары Me-109, взорвался и затонул. Участвовавший в поиске ботов КАТЩ-081 видел в воде двух человек и пошел на помощь. Та же пара немецких истребителей в 08:39 атаковала и катер-тральщик. Погиб командир, получил ранение рулевой, начался пожар на ходовом мостике, затопило носовой кубрик и машинное отделение, вышел из строя пулемет. Катер с трудом вернулся в Кротков.

На место гибели ТКА-114 подошел КМ-0164. Он подобрал единственного, оставшегося на поверхности человека. Остальные 8 погибли, в том числе командир отряда ТКА капитан-лейтенант Г.В. Левищев и командир звена ТКА старший лейтенант К.А. Тихонов.

Всего в ходе этих событий потери в личном составе флота составили около 25 человек убитыми и утонувшими, около 20 человек ранеными. Из 68 десантников погибли 16 (в том числе 11 на потопленном ПВО-24) и получили ранения 10.

9.4.7. Новые налеты на Камыш-Бурун

Поскольку очередная попытка снабжения по морю не удалась, основные усилия штурмовой авиации днем 26 ноября были направлены на сброс грузов в Эльтиген. 47-й, 210-й и 622-й штурмовые полки сделали 94 (89) самолето-вылетов и сбросили более 12,3 тонны грузов.

Во второй половине дня очистилось небо над Камыш-Буруном. Вражеское «осиное гнездо» атаковали 6 флотских Пе-2 и 12 (11) Илов 7-го гшап 230-й шад. Кроме того, 100-мм батарея БС-663 сделала по Камыш-Буруну 56 выстрелов. Немцы отметили, что снаряды ложились хорошо, в том числе и в районе укрытий для экипажей барж в порту. Однако попаданий не было. В ходе налетов и обстрелов получили многочисленные осколочные пробоины F135 и F521. Первая из них приняла много воды. Обе баржи подлежали переводу в Феодосию на ремонт при первой возможности.

Тем временем штаб 3-й группы высадки разработал очередной план операции по уничтожению десантных барж. Замысел был не менее экзотичен, чем вариант с абордажным боем. На этот раз 6—8 ботов ПВО предполагалось вооружить торпедами бортового сбрасывания. Боты должны были развернуться в строй фронта и внезапно произвести торпедный залп. Затем открывался огонь из зенитных автоматов. Группы торпедных катеров, развернутые на флангах, должны были в это время атаковать торпедами связанные боем баржи.

Штаб 3-й группы разработал специальное «Наставление для боя с БДБ противника в районе Эльтиген». Однако силы для операции еще предстояло собрать. До сих пор все приведенные в готовность боты ПВО сразу же грузились боеприпасами и продовольствием и использовались в попытках снабжения Эльтигена.

Днем 26 ноября Холостяков в донесении Владимирскому в очередной раз обрисовал плачевное положение 3-й группы высадки:

— артгруппа Малахова не обеспечена боезапасом (имеется выстрелов 152-мм — 11, 122-мм — 88, 100-мм — 300);
— на 27 ноября будет в строю пять ботов общей грузоподъемностью около 20 тонн;
— катеров охранения нет (все бронекатера в ремонте, ТКА-114 погиб, сторожевые катера отсутствуют);
— авиация имеет указание обеспечивать операции по питанию десанта и заявки Холостякова принимает, но из-за погоды бездействует;
— разработанная операция по уничтожению БДБ не обеспечена средствами.

Холостяков просил выделить 4 «охотника», 8 торпедных катеров, стволы и боезапас для 100-мм батарей, а также монитор «Железняков», протралить рекомендованные курсы от мыса Железный Рог до Кроткова.

Вечером 26 ноября в проливе снова начался шторм. Но Бринкман, который берег личный состав явно меньше погибшего Кизерицки, отправил все 10 боеспособных камыш-бурунских барж в дозоры. Во время выхода они в 19:00 попали под огонь 100-мм батарей БС-640 и БС-663. Но батарея 1./613 с мыса Такиль быстро подавила наш огонь. На БС-640 у одного орудия пробило ствол в 5 местах, щит в трех местах, разбит левый прицел, погнута ручка замка, ранен один человек. Из 4 морских орудий у нас осталось три.

Ночью 26/27 ноября у мыса Чонгелек погибла на дрейфующей мине F329 (заграждения, выставленные БКА-306, находились по другую сторону плацдарма, в четырех с лишним милях севернее). Наши катера не выходили, а У-2 889-го полка в ночь на 27 ноября в 50 (49) вылетах сбросили десантникам 4,6 тонны продуктов. Утром 27 ноября КАТЩ-081 выбросило штормом на берег, где он и оставался до конца операции.

Утром 27 ноября пара «киттихауков» 30-го рап обнаружила в Камыш-Буруне 10 БДБ. Но возможность удара долго оставалась под вопросом. Порт был закрыт почти сплошной облачностью. От дождей размок грунт на аэродромах Анапская (8-й гшап) и Анапа (47-й гшап). Взлет с Анапской в течение всего дня был вообще невозможен. С аэродрома Анапа в первой половине дня Илы могли взлетать с небольшой нагрузкой. Поэтому две группы 47-го шап слетали на сброс грузов десантникам. Всего за день 27 ноября Илы 47-го и 622-го шап сделали 67 (64) самолето-вылетов и сбросили около 12 тонн грузов.

Во второй половине дня 6 (5) Ил-2 47-го шап все же отработали по Камыш-Буруну и наблюдали два взрыва в расположении барж. Сильным зенитным огнем два штурмовика были повреждены и вышли из строя на сутки. При возвращении два Ил-2 столкнулись в воздухе. Один из них упал, а второй смог сесть на своем аэродроме. В немецких документах этот налет вообще не зафиксирован. Возможно, в условиях плохой видимости удар был нанесен в стороне от цели.

В ночь на 28 ноября наши катера не выходили, так как в строю оставались только ДБ-5, -12, -20 и КМ-0164. ПВО-17 был исправен, но не укомплектован личным составом. Кроме того, на тралении находились КАТЩ-570, РТЩ-398 и РТЩ-415. Понятно, что с такими силами прорыв не имел шансов. В течение ночи бипланы 889-го полка сделали в Эльтиген 126 самолето-вылетов и сбросили 13,3 тонны грузов.

Днем 28 ноября установилась летная погода. Казалось бы, можно попытаться все-таки выбомбить немецкий флот из Камыш-Буруна. Но, как гиря на ногах, на авиации висела необходимость снабжать Эльтиген. За день 622-й и 47-й шап сделали с этой целью 48 самолето-вылетов и сбросили 8,2 тонны грузов. Для ударов по Камыш-Буруну удалось выделить всего две шестерки Ил-2 11-й шад. Кроме того, 4 Ил-2 210-го полка провели экспериментальный налет с применением только что поступивших в 4-ю воздушную армию противотанковых бомб ПТАБ. Для контроля результатов удара на своем Ил-2 вылетел лично командир 230-й шад Гетьман.

12 Ил-2 11-й шад нанесли удары практически одновременно. К исходу 27 ноября немцы значительно усилили ПВО в районе Эльтигена с целью сорвать снабжение по воздуху. Поскольку Камыш-Бурун находился совсем близко, штурмовики встретили сильное противодействие. Кроме того, на отходе Илы были атакованы 4—6 Me-109. Сопровождение 47-го шап (2 Як-1 и 2 Як-7Б 9-го иап) допустило прокол — один из немногих за операцию. В результате один Ил-2 был подбит и затонул при посадке на воду в проливе. В группе 8-го гшап один Ил из-за повреждений от зенитного огня отстал и был сбит. Из сопровождавших эту группу 6 ЛаГГ-3 25-го иап один погиб в воздушном бою, еще один был подбит и произвел вынужденную посадку.

Сильный зенитный огонь не дал возможности нанести результативный удар. В лучшем случае, баржи незначительно пострадали от осколков и пушечно-пулеметного огня. Возможно, и этот день закончился бы для немецких барж в Камыш-Буруне относительно благополучно. Однако в 13:25 над портом появились четверка 210-го шап. Илы высыпали на баржи 752 ПТАБ и наблюдали 3 больших взрыва «в районе стоянки десяти бронекатеров». Затем эта четверка проштурмовала батарею МЗА на южной окраине Камыш-Буруна и удалилась невредимой. Комдив Гетьман, наблюдавший удар из своего Ил-2, отметил, что «цель перекрыта на одну треть в ее южной части». Четыре Me-109 пытались атаковать штурмовики на отходе, но были связаны боем с четверкой «аэрокобр» 57-го гиап, расчищавшей воздух в районе Камыш-Буруна. Стороны разошлись без потерь, хотя немцы и претендовали на уничтожение двух истребителей.

Результат удара оказался, вероятно, рекордным по эффективности среди налетов на Камыш-Бурун. От действий четверки Ил-2 пострадали четыре БДБ. И это при сильном противодействии! F594 получила несколько прямых попаданий, после взрыва боеприпасов разломилась на части и выгорела. Ее останки затем вытащили на берег. F306 и F369 также получили прямые попадания и осколочные повреждения, однако остались в строю. Новые повреждения получила многострадальная F135. В общем, ПТАБы показали себя очень хорошо. Если бы каждая четверка Ил-2 уничтожала по одной БДБ, не говоря уже о сопутствующих повреждениях, немецкого флота давно бы не было в Камыш-Буруне да и на Черном море вообще.

Увы, для нашего командования этот налет никак не выделялся на фоне прочих. Ведь после многих ударов экипажи докладывали о прямых попаданиях ФАБ-100, а то и ФАБ-250, а не какой-то противотанковой мелочи. Между тем вероятность добиться прямых попаданий немногочисленными крупными бомбами была невелика, учитывая отсутствие бомбового прицела на Ил-2. Напротив, «ковер» из ПТАБов, рассчитанных на поражение малоразмерных целей (танков), практически гарантированно поражал БДБ. Конечно, не каждая ПТАБ наносила баржам серьезные повреждения. Но в нашем случае одна из четырех попавших под «ковер» БДБ была полностью уничтожена.

Поскольку реальная эффективность применения ПТАБ по баржам осталась неизвестной, эти боеприпасы в ходе операции по морским целям больше не применялись. Кроме того, вскоре для ПТАБов нашлись другие цели — штурмовые орудия, атакующие Эльтиген. Сказалось, видимо, и то, что ВВС ЧФ вообще не имели ПТАБов в отличие от 4-й воздушной армии.

К вечеру 28 ноября погода снова ухудшилась. Был выброшен на берег ПВО-23, затонули у причала ДБ-20 и ДБ-388 (днем 29 ноября подняты и отправлены в Сенную на ремонт). 3-я группа высадки вообще не имела сил для прорыва и снабжения Эльтигена. Требовалось пополнение с юга, а фарватер вдоль берега был по-прежнему закрыт, траление продвигалось медленно. Для перехода торпедных катеров был выбран «морской фарватер» — рекомендованный курс в открытом море в направлении мыса Такиль, а затем в Кротков по курсу, обеспеченному новым зеленым створом. Вечером 28 ноября этим путем прибыли из Анапы в Кротков ТКА-105, АКА-96 и АКА-106 для участия в намеченной операции по уничтожению БДБ ботами-«торпедоносцами».

Немцы, несмотря на плохую погоду, все же выслали в море дозоры. Раумботы по пути в пролив отогнали зенитным огнем пару истребителей, два раза пытавшихся приблизиться к ним. Впоследствии выяснилось, что это была пара Me-109, присланных для прикрытия перехода по просьбе Адмирала Черного моря, — пример того, что с организацией взаимодействия проблемы были не только у нас. Штормовая погода заставила немецкие дозоры начать отход еще до полуночи.

28 ноября стало известно о предстоящем наступлении противника с целью уничтожения Эльтигенского плацдарма. Теперь все силы были направлены на срыв этого удара.

Примечания

1. Катер, номер которого в донесении Жидко не указан, сообщил, что имеет одного тяжелораненого и одного легкораненого, и направился в Кротков. Видимо, это был ГК-057, который бесследно исчез вместе со всей командой (20 человек). Вернувшись утром в Кротков, Жидко не заметил его отсутствия. Хватились ГК-057 лишь через сутки, когда он был назначен для буксировки поврежденного СКА-0102. Тогда и выяснилось, что ночью катер постоянно отставал, поскольку имел меньший ход, чем «охотники», и в базу не вернулся. Скорее всего, ГК-057 отправился в Кротков, чтобы сдать на берег раненых, и погиб на мине заграждения «К-12», находившегося у него на пути. Его потопление раум-ботами менее вероятно — они курсировали вдоль «красного» фарватера и так далеко на восток не заходили.

2. ОЦВМА, ф. 10, д. 18479, л. 43.

3. ОЦВМА, ф. 69, д. 32699, л. 9 об.

4. ОЦВМА, ф. 10, д. 18479, л. 59—60.

5. В донесениях СКА-0102 расход отсутствует. В «Отчете по боевому использованию артиллерии кораблей ЧФ за 2-е полугодие 1943 года» (ОЦВМА, ф. 10 д. 39924 л. 209) в итоговой таблице расход назван, но цифры явно ошибочные (35 — 45-мм, 20 — 25-мм и 50 — ДШК). В тексте того же отчета указано, что СКА-0102 израсходовал почти весь боезапас.

6. Piocher H. The German Air Force versus Russia, 1943. USAF Historical studies, No. 155. Montgomery, Alabama, 1967, p. 164.

7. ЦАМО, ф. 1629, оп. 1, д. 122, л. 5.

8. ОЦВМА, ф. 10, д. 32724, л. 149.

9. Во многих документах и в справочниках указано, что связь с АКА-76 потеряна в 14:17 17 ноября. Отсюда делается вывод, что катер погиб на мине, поскольку днем в проливе не было катеров противника. Безусловно, катер пропал еще ночью. Скорее всего, ошибка во времени связана с неверным переводом черновой записи «2.17» в 24-часовой формат (получилось «14.17» вместо «02.17»). Подобные ошибки можно встретить, например, в записях оперативного дежурного ФКП ЧФ.

10. ОЦВМА, ф. 10, д. 18479, л. 93.

11. ПВО-12 к утру 22 ноября был отремонтирован. На нем следующей ночью собирался убыть с плацдарма смененный капитаном 3-го ранга Плаксиным старший морской начальник Эльтигена Ефанов. Но утром 22 ноября в светлое время на бот за спиртом и продовольствием попытались пробраться бойцы. В результате артиллерия противника открыла огонь и бот был разбит.

12. Осипов считался пропавшим без вести и был исключен из списков, но фактически получил ранение на Митридате и доставлен в госпиталь. В 1944 году стал командиром ПВО-28.

13. «Доклад о выполнении боевой операции по переброске боезапаса в местечко Эльтиген 25/26 ноября» за подписью капитана П.А. Гашкова («Донесения и отчеты по Керченской десантной операции...» — ОЦВМА ф. 10 д. 18479, л. 130).