Корсунь и Русь

С возникновением и развитием мощного древнерусского государства на Днепре возникают и расширяются торговые сношения Руси с Херсоном — Корсунем (как, впрочем, и с другими странами). Это сопровождалось неизбежным ростом военной силы Киевского государства и его влияния на международные дела. Ряд вооруженных столкновений Руси с Византией не мог пройти бесследно для Херсона. Оказавшись в качестве активного торгового посредника между Русью и Византией, он был в равной мере заинтересован в сохранении своих связей и с Византией и с Русью.

Население Херсона X—XI вв. становится многоэтничным. Это подтверждается как письменными источниками, так и антропологическими данными. Кроме греческих надгробий, в Херсоне найдены и древнееврейские (может быть, хазарские). Встречались и надписи на армянском языке.

Жили в Херсоне и славяне-русичи. Одна из корсуньских легенд рассказывает, что просветители славян и проповедники христианства IX в. Кирилл и Мефодий, прежде чем создать свою азбуку (так называемую кириллицу), избрали именно Херсон для изучения наречий и

обычаев славян, среди которых им предстояло вести проповедническую деятельность.

В X столетии политическое влияние Руси в Таврике и Херсоне упрочилось.

По мнению известного советского историка академика Б.Д. Грекова, это и определило исход важного по своим последствиям для Руси исторического события — похода киевского князя Владимира на Корсунь. Как известно, причиной похода явилось стремление Владимира поставить свою державу наравне с Византийской империей и принудить византийского императора выполнить нарушенные им обязательства. Среди них политически важным было обещание выдать замуж за русского князя византийскую царевну Анну.

Летописные версии этого события наряду с историческими фактами содержат много противоречий и легендарных подробностей. В обширной литературе, посвященной князю Владимиру, можно уловить две точки зрения на роль Корсуня. Одни исследователи, как например, А.Л. Якобсон, утверждают, что Корсунь будто бы был взят Владимиром «огнем и мечом» при жестоком сопротивлении граждан, потерпел непоправимый ущерб и начал быстро клониться к упадку. Вторая точка зрения, высказанная в свое время Б.Д. Грековым и разделяемая нами, усматривает в развитии событий две фазы.

На первом этапе активные военные действия Владимира, естественно, вызвали столь же активный отпор со стороны корсунян, о чем и говорится в летописи. Но если бы Владимир действительно ставил своей целью уничтожение Корсуня, то для него имело бы прямой смысл напрячь все силы, чтобы разрушить боевые стены, сломить сопротивление жителей и взять город в короткий срок. Однако уничтожение Корсуня не могло быть выгодным Владимиру, и он поступил иначе: прекратил активные (вероятно, демонстративные) военные действия и приступил к длительной и, видимо, довольно спокойной осаде.

В этой второй фазе корсуняне, сидевшие за мощными стенами, судя по летописи, были готовы к самому ожесточенному сопротивлению вооруженной силе. Но действия русского князя сделались пассивными...

Держать долгую осаду при недостаточно надежном и нерегулярном снабжении войск по морю можно было лишь при условии получения на месте, вблизи осажденного города, хотя бы продовольствия. Б.Д. Греков справедливо считает, что войско Владимира не смогло бы долго прожить за счет грабежа. Ведь известно, что в ближайших окрестностях Херсона сельское хозяйство не было развито, а грабеж отдаленных от Корсуня поселений распылил бы силы Владимира и, конечно, встретил бы сильный вооруженный отпор местных жителей. Остается предположить, что экономической и политической предпосылкой успешного исхода военного предприятия Владимира были те дружественные отношения, которые завязали его предшественники среди населения Крыма.

Оставляя в стороне нереальный характер некоторых подробностей летописи и «Жития», можно понять, что целью осады Владимир считал одно — склонить корсунян на свою сторону. Побряцав оружием у стен Корсуня, Владимир в конце концов одержал не столько военную, сколько дипломатическую победу над византийским императором. Различные домыслы о полном разорении Корсуня Владимиром нисколько не подтверждаются раскопками Херсонеса. Наоборот, археологи нередко находят в слоях этого периода русские вещи: кресты-энколпионы, наконечники ножен мечей, гривны (меновые единицы) в виде серебряных брусочков, встречается и славянская керамика. Все это — свидетельства тесного, постоянного и преимущественно мирного общения Руси с Корсунем.

Жители Корсуня могли видеть в лице Владимира врага не себе, а императору. Ко времени событий традиционная корсунская политика балансирования между враждующими сторонами с целью наживы от тех и других окончательно сформировалась. Культура, состав населения, всевозможные связи Корсуня приобрели международный характер. Несмотря на вековые узы, связывавшие город с империей, корсуняне вряд ли были довольны византийской администрацией, не оставлявшей своих поползновений на львиную долю их прибылей. В то же время Русь была для Херсона рынком, с которым следовало поддерживать самую тесную дружественную связь. По всей вероятности, именно эти обстоятельства, а не что-либо иное, открыли Владимиру ворота Корсуня. Это было не столько сдачей города победителю, сколько актом союза, хотя и замаскированного внешними признаками вражды.

В летописи и «Житии» указывается, что поводом к сдаче Херсона послужило разрушение Владимиром городского водопровода по указанию корсунянина Анастаса (который потом последовал за князем в Киев). Эта версия возникла, видимо, потому, что осажденным надо было как-то официально оправдать свои действия в глазах императора, придать им характер вынужденной уступки. В действительности же, как это ясно теперь из раскопок, в большинстве дворов (во всяком случае в каждом квартале города) были цистерны с дождевой и колодцы с грунтовой водой, хотя и несколько солоноватой, но вполне пригодной для питья. Кроме того, вода подавалась в город не по одной, а по нескольким скрытым в земле водопроводным трубам и к тому же из разных мест. Вряд ли мог Владимир все их обнаружить и разрушить.

Чисто фольклорный рассказ о сношениях Владимира с Анастасом посредством записки, привязанной к стреле, и в то же время историческая подлинность личности самого Анастаса являются подтверждением того, что город был сдан скорее всего после переговоров и соглашения, а не в результате кровавой победы русского князя.

Благодаря корсуньскому походу Владимир не только укрепил союз Руси с Византией, но и заключил выгодную связь с самим Корсунем.

После победы Владимира окончательно утвердился тот великий торговый путь «в греки», за обладание которым было пролито немало русской крови. По этому пути на Русь проникали византийские товары, достижения техники и культуры, в том числе архитектура и изобразительное искусство, которые оказали свое влияние на зодчество и живопись Киева и других русских городов. Христианская религия и византийские формы государственности воздействовали на формирование русского государства, его культуры и религии.

Итак, нет никаких оснований считать, что упадок Корсуня начался сразу после похода Владимира и, тем более, как непосредственный результат этого события. Такому предположению противоречат многочисленные факты. Археологические данные говорят, наоборот, о некотором подъеме ремесел Корсуня, изделия которого стали находить сбыт и на Руси. Оборонительные сооружения города в конце X и в XI в. не имеют следов больших военных разрушений и были тогда отнюдь не в запущенном состоянии. Трудно согласиться с утверждениями некоторых историков о том, что строительство и ремонт крепостных сооружений в портовой части города, о которых говорится в надписи 1059 г., были вызваны разрушениями, якобы причиненными Владимиром за 70 лет до того. Эта надпись, на наш взгляд, свидетельствует, что Корсунь и в это время продолжает иметь немалое значение для Византин. Недаром сановник Лев Алиат, заведывавший строительством и упомянутый в надписи, носил титул патрикия и именовался стратегом Херсона.

К середине XI в. в Таврике снова стали складываться обстоятельства, благоприятные для Византии и усилившие ее влияние в приморских городах южного и восточного побережий. Ослабление власти хазар в Крыму устранило одного из сильнейших ее соперников. Русско-византийские договоры о союзе нейтрализовали Русь, которая тем временем создавала на Черном море новую, более выгодную для себя базу — Тмутаракань.

Трудно сказать, как велика была власть византийского стратега за пределами Херсона. Пышный титул мог по-прежнему означать всего лишь номинальную власть. В это время население горного Крыма и городов побережья было, как уже говорилось, связано с Херсоном общностью культуры, языка и письменности. Однако военно-политические и торговые связи были, по-видимому, не так значительны. В археологических данных и письменных источниках нет никаких следов, указывающих на пребывание византийских гарнизонов за пределами Херсона; нет никаких сведений об императорских коммеркиариях в приморских городах. В это время в горах, на местах бывших родовых убежищ, уже возвышались стены и башни независимых от Херсона феодальных городищ и замков, к каждому из которых тяготела более или менее многочисленная группа поселений.

По-видимому, византийская фема в Крыму стала поминальной, а политические связи мелких горных княжеств и приморских городов с империей стали весьма неустойчивыми.

В самом Херсоне дело обстояло иначе. Здесь стратеги и коммеркиарии были сильны. Имена некоторых из них сохранились на печатях, найденных в Херсоне. Частая смена этих должностных лиц свидетельствует о той обстановке враждебности и глухого сопротивления, которыми, как и прежде, были окружены представители империи. Самоуправление в лице коллегии протевонов если и не было ликвидировано, то потеряло свое значение, что не могло не вызвать недовольства.

О напряженном состоянии внутренней жизни города под усилившимся давлением империи говорит драматический эпизод, который произошел в 1066 г. Византийский стратег, носивший звание котопана, отравил на пиру тмутараканского князя Ростислава. Херсонцы весьма энергично выразили свое возмущение поступком коварного византийца: «Сего же котопана побита каменьем корсунстии людье», — говорится в русской летописи.

Суть этого дела заключалась в следующем. Князь Ростислав враждовал с князем Святославом и его сыном Глебом, союзниками императора и торговыми конкурентами Херсона. Кроме того, он, вероятно, был и прямым противником Византии, которую тревожила военная экспансия Ростислава, угрожавшая ее черноморской торговле. Завоевательная политика тмутараканского князя несла Херсону возможность избавиться от убыточной для него опеки империи. Эти причины, видимо, и побудили корсунян поднять бунт против ставленника императорской власти, организовавшего убийство Ростислава.

Разросшееся восстание перешагнуло за пределы Херсона. По целому ряду дошедших до нас сведений, русские князья, союзники императора, собрались в поход против бунтовщиков. Над Херсоном нависла опасность. Но, к счастью для него, смерть императора Михаила и князя Святослава, инициатора похода, отвлекла внимание карателей от возмутившихся херсонцев.

В конце XI в. внешнее положение Херсона и внутренняя обстановка в нем улучшились. Мир между Русью и половцами, отрезавшими днепровские рынки от Херсона, вызвал оживление ремесел и торговли. Кроме того, город стал рынком для продажи рабов, которыми широко промышляли половцы. Византия в это время ослабила свой гнет, так как потеряла много сил в борьбе с предводителем норманнов Робертом Гвискаром.