1. Религия херсонеситов классического времени. Орфизм

Специфической чертой общественной жизни древних греков — как у себя на родине, в Элладе, так и в основывавшихся ими многочисленных колониях по берегам Средиземного и Черного морей — был полисный строй. Полис представлял собой союз свободных и в принципе равноправных граждан, сосредоточенных в определенном, как правило, укрепленном, поселении и совместно владеющих прилегающими к нему землями, разделенными между отдельными семьями на участки — клеры.

С увеличением численности населения, развитием ремесел и торговли, углублением социально-экономического неравенства полис, являвшийся на первых порах античной формой крестьянской общины, постепенно превращался в город-государство. В его рамках власть, как правило, принадлежала полноправным гражданам. Большинство их было прямыми потомками первопоселенцев, владевшими своими земельными наделами постольку, поскольку они обладали политическими правами и в случае военной опасности образовывали ополчение. Они же и составляли народное собрание как высший законодательный институт города-государства, избирающее лиц на общественные должности и принимающее окончательные ответственные решения по наиболее важным вопросам.

В экономике наиболее развитых торгово-ремесленных городов (Милет, Эфес, Коринф, Афины) постепенно возрастал удельный вес рабского труда. Но в преимущественно аграрных районах, в частности в большинстве колоний, главным производителем материальных благ всегда оставался свободный земледелец.

Главные ворота Херсонеса. Современное состояние

Херсонес Таврический был основан выходцами из Гераклеи Понтийской — могущественного города-государства, расположенного на южном побережье Черного моря и являющегося, в свою очередь, колонией дорийцев из города Мегары.

К тому времени, когда гераклеоты решили организовать колонию, куда могла бы переселиться часть наименее состоятельных граждан, ионийскими колонистами на северном берегу Черного моря уже практически были освоены все удобные для земледелия и торговли места. Кроме того, в северопричерноморских степях уже сложилось сильное Скифское царство, соседство с которым было далеко не безопасным для первопоселенцев. Южное же побережье Крыма, защищенное от степи горами, заселяли тавры, известные человеческими жертвоприношениями и встречавшие греков очень враждебно. Все эти обстоятельства и определили основание колонии гераклеотов на отдаленной периферии таврских и скифских территорий — в районе, мало пригодном для зернового земледелия и развития торговли с варварами. Однако местность эта оказалась весьма благоприятной для виноградарства и рыболовства. Здесь же была удобная естественная стоянка греческих кораблей, пересекавших Черное море с юга на север в самом узком месте.

В Херсонесе преобладали и на протяжении нескольких веков устойчиво сохранялись дорийский диалект и дорийские традиции, как, например, особое почитание Геракла, считавшегося прародителем вождей этого «племени». Судя по некоторым источникам, в основании колонии приняли участие и ионийцы — выходцы с острова Делос, славившегося величественным культом и роскошным храмом Аполлона, особо чтимого всеми ионийцами. Естественно, что граждане Херсонеса поклонялись традиционным греческим богам: Зевсу — владыке неба, богов и людей, Гее — богине земли, Гелиосу — богу солнца и т. д. Однако здесь, на новом месте, в соответствии с реальными условиями существования, религиозные верования и культы принимали своеобразный характер.

Прежде всего жители Херсонеса особо почитали богиню Деву-Артемиду, издавна считавшуюся владычицей Таврии. Именно на гористые, поросшие хвойными и жестколистными лесами берега южного Крыма унесла Артемида предназначенную для жертвоприношения ее отцом, царем ахейцев Агамемноном, Ифигению, сделав ее своей верховной жрицей среди тавров. Культ Девы — богини природы, лесов и диких зверей — издревле существовал у тавров. Это коренное население Крымских гор приносило ей в жертву потерпевших кораблекрушение мореходов. Греки, отождествлявшие свою Артемиду с богинями природы других народов, признали ее и в таврской Деве.

Осваивая побережье Крыма, колонисты стремились умилостивить грозную хозяйку этих мест, задобрить ее, сделать своей помощницей и покровительницей. В ее честь они воздвигли роскошный храм и статую, изображавшую богиню в виде юной охотницы в коротком хитоне, с луком и колчаном стрел в сопровождении лани. В таком облике она запечатлена на многих херсонесских монетах. Восходя к изваянию конца V в. до н. э. работы Стронгилиона, это изображение богини-охотницы дошло до нашего времени в виде римской копии — хранящейся в Лувре статуи «Артемиды Версальской». Артемида херсонесского храма также была, очевидно, воспроизведением того же оригинала.

Наряду с Девой-Артемидой, херсонеситы поклонялись и ее брату-близнецу Аполлону. Ревностными его почитателями были делосцы, принявшие участие в основании города. Как сын Зевса, Аполлон выступает в роли бога-прорицателя высшей воли, бога-очистителя людей от ритуальной скверны и греха, бога врачевания (впоследствии им стал его сын Асклепий), музыки и поэзии. Позже с Аполлоном был отождествлен бог солнца Гелиос, упоминаемый в тексте херсонесской присяги (конец IV — начало III вв. до н. э.) еще самостоятельным божеством. В сознании древних греков Аполлон ассоциировался со всем светлым (в эпической поэзии — постоянный эпитет к его имени: блистающий), ясным, разумным, оформленным и определенным, связанным с тактом (музыкой), размером (поэзией) и осмыслением (философией). Его представляли в образе лучника, направляющего свои огненные стрелы-лучи на врагов, и вместе с тем почитали как покровителя наук и искусств, занятия которыми в архаической Греции были доступны главным образом представителям аристократических родов. Поэтому Аполлон пользовался особой популярностью в среде знати и противопоставлялся земледельческому по своей природе культу другого сына Зевса — Диониса, бога виноградарства и виноделия.

Культ Диониса играл особую роль в жизни Херсонеса. Как уже отмечалось, основой экономической жизни горожан было земледелие. Каменистая же почва юго-западного Крыма способствовала не столько выращиванию зерновых (как это, скажем, было в Ольвии или на Боспоре), сколько развитию виноградарства и виноделия. Вино продавалось народам северного Причерноморья, обеспечивая тем самым прочное материальное благополучие херсонеситов. Это, естественно, способствовало почитанию веселого, близкого заботам каждого земледельца Диониса. В его честь в Херсонесе, как и во всех других городах, совершались пышные всенародные празднества — Дионисии. В ходе их устраивались карнавальные шествия, разыгрывались драматические и комические представления.

Однако к середине I тыс. до н. э. почитание Диониса во многих, особенно аграрных городах Греции, приобрело и мистический аспект. Он был связан с развитием и концептуальным оформлением веры в индивидуальное бессмертие души. Тайной, эзотерической (сокровенной, скрытой от непосвященных) доктриной дионисийской религии становится орфизм — приписываемое легендарному певцу и поэту Орфею учение. Оно явилось, по существу, философско-поэтическим переосмыслением старинной веры едва ли не всех древнеземледельческих народов в умирающее и воскресающее божество природы. По его образу и подобию моделировалась и загробная участь человеческой души.

Согласно орфическим представлениям, люди были созданы из золы, в которую Зевс превратил титанов, растерзавших и поглотивших его сына — «первого Диониса», Диониса-Загрея, или, согласно элевсинскому варианту мифа, Диониса-Иакха. Однако Афине удалось спасти и передать Зевсу его сердце, которое тот проглотил, а затем, сочетавшись с дочерью первого фиванского царя Кадма Семелой, породил «второго Диониса». Он и стал богом вина, виноделия, чувственного экстаза, обеспечивающим бессмертие души своим адептам.

Возникнув из смешения дионисийского и титанического начал, противоположных по своей сути — светлого и темного, возвышенного и заземленного, духовного и материального — человек оказывается изначально раздвоенным, обуреваемым противоположными страстями и стремлениями. Его душа, призванная к вечной жизни, но томящаяся в оковах материального мира, стремится к соединению с исходной субстанцией Диониса. Однако титаническое начало в человеке препятствует ее освобождению. Противоборством дионисийской и титанической субстанций определяется, согласно орфикам, связанный со страданиями и надеждами круговорот жизни и смерти людей. Нравственный долг понявшего свое назначение человека состоит в содействии освобождению дионисийского начала своего естества путем подавления титанического, средством чего и является «орфическая жизнь», состоящая в соблюдении ряда нравственных заповедей, в строгом вегетарианстве и освоении учения. Постулирование бессмертия души каждого человека, освобождающейся из гробницы тела (sôma — sêma — тело — гробница: один из орфических афоризмов), было новой идеей для греков, привыкших представлять бессмертными одних богов. Это учение было демократическим, исходящим из мысли о принципиально равных возможностях всех людей достичь освобождения и реализовать свое потенциальное бессмертие независимо от происхождения и социального статуса.

В своей мифо-поэтической теологии орфики придавали большое значение понятиям жизни и смерти. Они полагали, что жизнь — наказание, которым человек искупает грех титанов, что новую, блаженную жизнь можно получить лишь через смерть. Образ Диониса, его трагическая судьба и возвращение к жизни выражали идею торжества над всевластием смерти, все более утверждавшуюся в мировоззрении древних греков архаического и классического времени. Мистическое посвящение в орфические таинства представлялось подготовкой к будущей жизни, символами которой стали виноград и чаша с вином.

Легко заметить, что в орфизме, в частности его пифагорейском варианте, ставшем в последующие века идейной основой дионисийской религии, уже явственно проступают моменты отрицания земного, видимого мира (темного и ложного с точки зрения адептов данного учения). В условиях сложной социальной и идейной борьбы в эпоху классической античности радостное, жизнеутверждающее дионисийское мировоззрение архаической эпохи постепенно превращалось в свою противоположность — во впервые прозвучавшие на греческом языке проповедь аскетизма и призыв к освобождению от «телесных оков», порабощающих стремящуюся к божественному миру душу. Здесь же мы видим и образ невинно страдающего, погибающего и вновь возвращающегося к жизни сына верховного бога — Диониса, сущности которого подобна или даже тождественна каждая человеческая душа. Такие идеи и образцы, начавшие утверждаться в сознании древних греков более чем за полтысячелетия до появления христианства, во многом были созвучны последнему. Орфизм, особенно в его пифагорейской обработке, оказал огромное воздействие на формирование идеалистической философии Платона. Он же подготовил идейную почву для восприятия позднее античными греками христианской проповеди неприятия материального мира, духовного обновления и загробного слияния с пострадавшим от земного зла Богом-сыном, выступающим в роли спасителя человеческих душ. Орфический Дионис выступает в роли отдаленного прообраза христианского Спасителя.

Фрагмент мраморного надгробия с орфико-диониснйской символикой

Широкое распространение религии Диониса среди херсонеситов засвидетельствовано находками статуэток, мраморных рельефов и надписей, связанных с именем божества. Это позволяет предполагать и знакомство горожан с орфическим учением, широко распространившемся в VI—V вв. до н. э. по всей аграрной колониальной периферии античного мира — от Сицилии и Южной Италии до Северного Причерноморья. Косвенным, но весьма существенным аргументом в пользу знакомства херсонеситов с орфизмом является находка в соседней Ольвии уникальных костяных пластинок с граффити V в. до н. э. Они убедительно интерпретированы А.С. Русяевой как краткие культовые изречения орфиков, произносимые, очевидно, при исполнении дионисийских обрядов. Наличие орфических обществ в Ольвии, сельское хозяйство которой было всегда связано с выращиванием преимущественно зерновых, позволяет с уверенностью предполагать, что подобные религиозные группы существовали и среди херсонесских виноградарей — почитателей Диониса.

Пытаясь представить религиозно-философские воззрения херсонеситов, не следует забывать, что Херсонес находился в тесных связях с основными экономическими, политическими, культурными и религиозными центрами греческого мира. Среди них выделяются Афины, которые с середины V в. до н. э. были средоточием литературной, философской и научной жизни Эллады; города Ионии и островов Эгейского моря, многие из которых (Эфес, Родос, Самос, Фасос, Книд), поддерживая с Херсонесом регулярные торговые контакты, переживали новый подъем в раннеэллинистическое время; многочисленные полисы Южного Причерноморья, особенно Гераклея, Синопа и Трапезунд. Документально засвидетельствованы прочные связи херсонеситов с главными общегреческими святилищами Аполлона в Дельфах и на Делосе. Причем на Делосе проводились специальные празднества — Херсонессии — на деньги, пожертвованные херсонесскими гражданами.

В Греции культовые празднества и церемонии всегда были связаны с театральными представлениями, литературными и спортивными состязаниями. На них присутствовали и принимали участие представители большинства городов-государств Средиземноморья и Причерноморья. Судя по многочисленным эпиграфическим данным, активное участие в этих торжествах принимали херсонеситы. Возвращаясь домой, они знакомили своих сограждан с последними событиями политической и культурной жизни греческого мира. Многое узнавали херсонеситы и от постоянно посещавших их город купцов и прочих чужестранцев.