«Примат концепции», или факты: к вопросу о синагоге

Появление адептов новой веры (даже в небольшом количестве) должно было найти отражение в материальной культуре. Но к настоящему времени памятников, которые уверенно можно соотнести с христианскими сакральными постройками IV в., в Херсонесе пока не обнаружено. Для начального периода христианства местом отправления культа в Херсоне, как полагает В.М. Зубарь, могли являться места захоронений в соответствии с раннехристианской традицией¹. В качестве примера он называет пещерообразное подземное сооружение около башни XVII². Кроме того, к их числу ученый вслед за М.И. Ростовцевым относит склеп, открытый на земле Н.И. Тура, который позднее был перестроен в часовню³.

Среди наиболее ранних сакральных сооружений некоторые историки Херсона упоминают еще два комплекса: подземный храм на главной улице, выявленный раскопками Одесского общества истории и древностей, и «базилику на холме», открытую К.К. Косцюшкой-Валюжиничем. Возвращением к изучению памятника стали раскопки 70-х гг. XX в. С.А. Беляева. Повторное изучение показало наличие двух разновременных храмов: раннего «Б» с мозаичным полом и позднего «А».

Автор раскопок предположил, что базилика «Б», возвышающаяся над северной частью города, являлась кафоликоном. Она была действующей в IV—VIII вв. После ее разрушения возводится базилика меньших размеров⁴. Обращение других исследователей (И.А. Завадской, А.И. Романчук, С.Б. Сорочана) к анализу находок из заполнения колодца, засыпанного перед началом раннего строительства, привело к выводу, что «стратиграфические аргументы» С.А. Беляева не подтверждают предложенную им датировку.

Хронологическая последовательность строительства на участке представляется следующим образом: с последней трети VI в., возможно, с начала VII в. и до конца X в. функционирует ранний храм⁵; более поздний, вероятнее всего, возведен в начале XI в.; затем к югу от комплекса «базилика на холме» построена часовня (по мнению автора раскопок, это произошло в XI в.). На расстоянии 16,0 м от нее открыта еще одна часовня.

Возможно, обе часовни являлись действующими в поздневизантийский период⁶.

Одним из мест отправления культа до возведения базиликальных храмов, согласно мнению С.А. Беляева, мог служить подземный храм (мартирий раннехристианских мучеников) в квартале III. В последующем над ним был построен небольшой однонефный храм (по плану ИАК № 35)⁷, планировка которого фактически не отличается от квартальных сакральных зданий.

Близкая точка зрения принадлежит А.Л. Якобсону, датировавшему крипту раннесредневековым периодом и полагавшему, что позднее над ней возведен храм небольшого размера⁸.

Другое мнение: крипта-часовня и наземный храм являются одновременными — принадлежит С.Б. Сорочану⁹. С ним отчасти солидарен Ю.М. Могаричев¹⁰.

Рис. 9. План расположения рыбозасолочных цистерн (по состоянию на 2002 г.)

Все, кто обращался к интерпретации подземного храма, отмечали, что ранее здесь находилась рыбозасолочная цистерна, правда, определить время ее использования не представляется возможным.

Безусловно, при отсутствии документации о раскопках участка в целом сложно определить последовательность строительства: цистерна—подземный храм—наземная церковь. Однако можно привести некоторые косвенные соображения, отчасти способствующие ориентации в хронологии памятников.

На основании сохранившихся руин (апсида небольшого размера) можно полагать, что наземный храм не отличался по планировке и размерам от других квартальных храмов Херсона, которые стали характерной чертой города начиная, скорее всего, с конца XI—XII в. (мнение А.Л. Якобсона).

Как свидетельствуют данные о более чем 100 рыбозасолочных цистерн, их прекращают использовать по прямому назначению не ранее IV в. Поэтому более чем вероятно предположение С.Б. Сорочана, что подземный храм возникает в VI—VII вв., когда надобность в производственном сооружении исчезла.

Подготовка участков перед новым строительством, предшествующая возведению базилик, привела к изменению размеров отдельных кварталов, что уничтожило более ранние постройки, среди которых, возможно, имелись и первые христианские храмы. Но Херсонес являлся полиэтническим центром, поэтому вероятным является обнаружение в ходе раскопок иудейских древностей.

Начало поисков представителей иудейской конфессии восходит к работам Н.В. Пятышевой. Привлекая отдельные находки, которые, кстати, могли попасть в город в результате торговых связей, она сделала вывод о наличии в Херсонесе таких этнических компонентов, как сирийцы, иудеи, жители Кавказа¹¹. Сам по себе факт многонациональности херсонитов не противоречит историческим реалиям, как и то, что среди жителей имелись и христиане, и иудеи¹². Вопрос в другом — в численности представителей каждой из этнических составляющих среди горожан, которая достаточна (и имеет возможность) для появления (строительства) специального здания для отправления потребностей культа, кроме собственного жилища. После этих слов настал черед обратиться к интерпретации памятников, хронологически последовательно существовавших до возведения базилики, открытой Г.Д. Беловым в 1935 г., так как в конце XX в. это стало предметом дискуссии.

Обсуждение вопроса о синагоге в Херсонесе вызвали раскопки украино-американской экспедиции около базилики 1935 г. Руководители исследований предположили, что храм возведен над руинами синагоги. В публикации приведено граффити на иврите, процарапанное на штукатурке раннего сооружения, как полагали авторы, в память об Иерусалиме¹³.

Информация о синагоге в Херсонесе привела к поиску доказательств о наличии в различных районах Крыма в позднеантичный период иудейских древностей¹⁴. Именно поэтому материалы, свидетельствующие о периодизации и назначении памятников, предшествовавших возведению базилики 1935 г., заслуживают пристального внимания.

Рис. 10. План базилики 1935 г. по Г.Д. Белову

Первое, на что следует обратить внимание, — это последовательность строительной деятельности на участке. Сторонники нового взгляда на хронологию представляют ее следующим образом: IV—V вв. — время функционирования синагоги; в V—VI вв. возведена базилика¹⁵.

При таком хронологическом построении не принята во внимание весьма существенная деталь: экзонартекс позднего храма находится над рыбозасолочной цистерной; другая расположена через улицу, фактически напротив входа в храм.

Можно допустить, что небольшого размера раннему сооружению подобное соседство не мешало, или же цистерны для приготовления рыбного соуса функционировали между двумя периодами строительства. Но одновременное использование цистерн со стоящей в непосредственной близости и над одной из них базиликой вряд ли было возможно. При возведении более позднего сооружения обе рыбозасолочные цистерны засыпаны. Отметим, что в одной из них обнаружены монеты времени правления Константа II (641—668)¹⁶.

Какие же аргументы приводят авторы тезиса о том, что здание последней четверти IV—V в., не соответствующее «византийским традициям», являлось синагогой?¹⁷

Первое — это относительность датировок херсонесских комплексов на основании находок монет, поскольку они имеют длительный период обращения: «Долговременное обращение ранних выпусков в последующее время лишает их возможности быть надежным универсальным источником при определении хронологии» (слова принадлежат одному из авторов гипотезы о синагоге). Далее он продолжает, что экспонируемые в средневековом отделе заповедника фресковая живопись и мозаика принадлежат предшествующему строительству базилики сооружению, которое датируется второй половиной IV в. н. э.

Второй аргумент — это блок с изображением семисвечника, встреченный в кладке фундамента базилики.

Но основным доказательством стало обращение к фресковой живописи (изображения павлинов, фазана, гирлянды, колонны с каннелюрами) и к напольной мозаике, на которой выложены кратер с виноградной лозой и геометрические сюжеты. Исследователи, предложившие пересмотреть традиционное мнение, полагают, что они не характерны для христианского искусства. Иная точка зрения представлена в работах авторов «первоначальных раскопок» и крупнейшего исследователя истории Таврики А.Л. Якобсона, отмечавших близость фресковой росписи к росписи ранневизантийских христианских склепов¹⁸.

Рис. 11. Вариант графической реконструкции базилики 1935 г.

Еще раз возвратившись к граффити на иврите, которые и ранее были известны, но не прочитаны¹⁹, авторы новой интерпретации находок констатируют, что раннее здание — синагога, именно с ней следует соотносить и фрески, и мозаичный пол²⁰.

При некоторых неточностях в датировке сакральных построек, которые допускал А.Л. Якобсон, что объясняется его концептуальной установкой: эпоха Юстиниана — расцвет культового строительства, — и отсутствие закрытых комплексов VI—VII вв. в годы его занятий историей Херсонеса, вряд ли можно говорить, что он не был знатоком византийской архитектуры. В отношении сооружения, «превратившегося» в конце XX в. в синагогу, исследователь писал, что храм соответствует раннему этапу христианского строительства и имеет аналогии среди памятников других районов Византии²¹.

В последующем архитектор и искусствовед О.И. Домбровский, посвятивший фактически 40 лет исследованию памятников Крыма, также писал, что фрески относятся к одной из базилик, последовательно существовавших на одном и том же месте. Кроме росписи херсонесских склепов, для которых, как отмечали исследователи, характерно влияние христианского Востока, можно привести и другие аналогии. К примеру, сюжеты из катакомб Рима и синагоги Дура-Европос, являющиеся наиболее изученными, свидетельствуют, что в раннехристианской фресковой живописи использовались изображения чаш, павлинов, гирлянд²².

Одним из последних по времени обращений к интерпретации раннего здания под базиликой 1935 г. стала монография С.Б. Сорочана. Кроме некоторых из приведенных выше замечаний, он, не отрицая в принципе возможности существования в Херсоне синагоги, полагает, что плита с семисвечником из фундамента более поздней постройки не является бесспорным аргументом. Кроме того, в период утверждения христианства строительство в престижном районе города здания, принадлежавшего представителям другой конфессии, вряд ли было возможно. К тому же план раннего сооружения не имеет черт, характерных только для синагог²³.

В заключение, вероятно, несколько затянувшегося обращения к историографии вопроса о базилике 1935 г., хотелось бы сделать небольшое отступление. Для современного мира характерно лавинообразное поступление новой информации, в том числе и в области истории. В отдельных случаях это позволяет уточнить высказанные ранее мнения, по-новому подойти к концептуальной оценке развития общества. Правда, для такого вида общественных сооружений Херсона, как храмы, в значительной мере исследователи вынуждены обращаться к материалам раскопок своих предшественников. Анализ не всегда совершенных, с точки зрения современной методики, археологических данных способствует уточнению истории сакрального строительства. Однако при создании «новых гипотез» о хронологии и назначении памятников следует, возможно, помнить об идеях и предположениях предшественников.

Один из исследователей, обращаясь к чрезвычайно дискуссионной теме середины XX столетия, писал, что прежде чем идти дальше, «предстоит употребить много времени и сил только на то, чтобы убрать с поля исследования хлам домыслов и ошибок, а затем уже приниматься за постройку нового здания; в процессе расчистки поля исследования подчас не принимаются во внимание факты, которые легли в основу выводов, представленных в работах предшествующих поколений и вряд ли могут считаться просто "хламом"»²⁴.

Другой историк тех лет относительно опыта предшествующих поколений пишет более образно, како сохранении «строительных блоков», которые уже заложены в фундамент здания²⁵.

Примечания

1. См.: Зубарь В.М. Проникновение... // Владимиров А. А, Журавлев Д.В., Зубарь В.М. и др. Херсонес Таврический... С. 558.

2. Мнение высказано со ссылкой на работу: Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 254.

3. См.: Ростовцев М.И. Античная декоративная живопись... С. 472—478; ср.: Зубарь В.М. Проникновение... // Владимиров А. А, Журавлев Д.В., Зубарь В.М. и др. Херсонес Таврический... С. 618. С критикой такого предположения выступил Ю.М. Могаричев. Он полагает, что первоначальные размеры сооружения для подобных целей недостаточны; позднейшая реконструкция (перестройка) вызвана не приспособлением его под культовое помещение, а скорее всего произведена в связи с предстоящим погребением «особого человека» (Могаричев Ю.М. Склеп на земле Н.И. Тура: К вопросу об интерпретации // Культ святых мест в древних и современных религиях: Тез. докл. и сообщ. Севастополь, 2005. С. 34). Ю.М. Могаричев считает, что погребение «особого человека» только усилило сакральные функции склепа. Дискуссионность вопроса стала причиной появления еще одной работы Ю.М. Могаричева (Склеп на земле Н.И. Тура: Погребальное сооружение или церковь? // БИАС. 2008. Вып. 3. С. 82—91), имеющей обширнейшую библиографию. Дав краткий анализ существующих мнений, исследователь повторил ранее высказанную гипотезу. Выявленные перестройки не изменили облика памятника, «церковности» его противоречит расположение сюжетов росписи. Склеп не относится к числу уникальных, как это считается, Ю.М. Могаричев приводит примеры из раскопок на Мангупе-Доросе, где при исследовании склепов также выявлены «подражания погребальных сооружений архитектуре наземных храмов» (ссылка на: Герцен А.Г. Раннехристианские памятники из некрополей Мангупа // Культура и искусство христиан-негреков: Тез докл. СПб., 2001. С. 10; Он же. Дорос-Феодоро (Мангуп): От ранневизантийской крепости к феодальному городу // АДСВ. 2003. Вып. 34. С. 99—100). Подчеркнув, что вряд ли правомерно предположение М.И. Ростовцева, что здесь нашел свое вечное пристанище один из местных святых, он отмечает гипотетичность собственной точки зрения, как и недостаточную аргументацию наблюдений С.Б. Сорочана и В.М. Зубаря.

4. См.: Беляев С.А. Вновь найденная раннесредневековая мозаика из Херсонеса: По материалам раскопок 1973—1977 гг. // ВВ. 1979. Т. 40. С. 125—126; Он же. «Базилика на холме» в Херсонесе и «церковь на горе» в Корсуни, построенная князем Владимиром // Byzantinorussica (М.). 1994. № 1. С. 7—47 (см. также другие работы исследователя: Новые памятники ранневизантийской пластики из Херсонеса: К вопросу об интерьере херсонесских базилик // ВВ. 1987. Т. 48. С. 142—153; Базилики Херсонеса: Итоги, проблемы и задачи их изучения // ВВ. 1989. Т. 50. С. 171—181).

5. См.: Завадская И.А. Христианство... С. 106; Она же. Раннехристианские храмы Западной части... С. 336—227; Она же. Хронология памятников раннесредневековой христианской архитектуры Херсонеса: По археологическим данным // МАИЭТ. 2000. Вып. 7. С. 82; Сорочан С.Б. Византийский Херсон. С. 726; Романчук А.И. Очерки истории... С. 223.

6. См.: Беляев С.А. Отчет за 1977 г. // Арх. НЗХТ, д. 1910, л. 14—18. В публикации размеры часовен не приведены, отсутствует в отчете и подробное описание находок. Просмотр депаспортизированного материала (черепицы с кровли, возможно, одной из часовен) позволил полагать, что строительство могло быть осуществлено не ранее XII в. Фрагменты керамид, среди которых удалось собрать целые экземпляры, имели ангобированное покрытие и метки, выполненные тонкой, низкорельефной линией (см.: Романчук А.И. Строительные материалы византийского Херсона. Екатеринбург, 2004. С. 42—43.

7. См.: Беляев С.А. Пещерный храм на главной улице Херсонеса // Византия и Русь. М., 1989. С. 54. Авторы коллективной монографии о культуре и истории Херсонеса римского периода полагают, что существовавшие в раннем христианстве традиции и византийское законодательство не позволяют принять точку зрения С.А. Беляева. В Херсонесе погребения в черте города появляются начиная с XI в., о чем писал А.В. Сазанов (см.: Сазанов А.В. Погребения в христианских храмах Херсонеса XI—XIV вв. // Херсонес Таврический: У истоков мировых религий. Севастополь, 2001. С. 38—46). Далее со ссылкой на А. Тяжелова (см.: Тяжелов А. Законы греческих императоров в отношении церкви после Юстиниана. М., 1876. С. 107) отмечено, что до правления Льва VI существовал запрет производить захоронения в черте города (см.: Владимиров А.А., Журавлев Д.В., Зубарь В.М. и др. Херсонес Таврический... С. 622).

8. См.: Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 191—192.

9. См. сводку сакральных памятников Херсонеса на с. 1026 его монографии.

10. См.: Могаричев Ю.М. Пещерные церкви Таврики. Симферополь, 1997. С. 95.

11. См.: Пятышева Н.В. К вопросу об этническом составе населения Херсонеса в I—IV веках н. э. // Античное общество. М., 1967. С. 183—187; Она же. Ювелирные изделия Херсонеса. IV в. до н. э.—IV в. н. э.: Коллекция Государственного исторического музея. М., 1956 (Тр. Гос. исторического музея. Вып. 18); Соломоник Э.И. К вопросу о населении Херсонеса Таврического // АДСВ: Социальное развитие Византии. 1979. С. 119—124. Некорректность использования источников Н.В. Пятышевой и Э.И. Соломоник отмечена: Кадеев В.И. Херсонес Таврический в первых веках нашей эры. Харьков, 1981. С. 127.

12. К свидетельствам о наличии представителей христианской конфессии в Северо-Понтийском регионе следует отнести упоминание Скифии в апостольских посланиях. Относительно наличия на Боспоре (в Пантикапее) иудейской общины сделано заключение на основании находки мраморной плиты с надписью «Синагога иудеев», которая датируется 59 г. Этот факт, как и некоторые другие материалы, не позволяет сомневаться в наличии как христианских, так и иудейских общин на северных берегах Понта. По мнению П. Биланюк, в Танаисе имелся уже во II в. храм (об этом см.: Bilaniuk P.B.T. Die Religiöse Lage an der Skythischen Schwarzmeerküste und ihr Einfluss auf Westeuropa in der Spätantike und im frühen Mittelalter // Die Schwarzmeerküste in der Spätantike und im frühen Mittelalter. Wien, 1992. S. 123—135). Интерес представляет работа: Galavaris G. Breat and Liturgy. The Symbolism of Early Christian and Byzantine Bread Stamps. Madison; London, 1970. Безусловно, археологические памятники имеют большое значение для выявления эволюции верований населения региона (об этом см.: Glaser F. Archäologie und Ideologie // Historische Reihe der Abteilungfür Geschichte Ost- und Südosteuropas an der Universität Klagenfurt und des Bildungsheimes Sodalitas in Tainach. (Tinje 5). Klagenfurt; Ljubljana; Wien, 1997. S. 119—136 (besonders: S. 124—127).

13. Первое сообщение участников украино-американского проекта см.: Оверман Э., Макленнан Р., Золотарев М.И. К изучению иудейских древностей Херсонеса Таврического // Археологія. 1997. № 1. С. 57—63; также см.: Коробков Д.Ю. Об особенностях планировки здания позднеантичной синагоги в Херсонесе // Взаимоотношения религиозных конфессий в многонациональном регионе. Севастополь, 2001. С. 25—31; Он же. Вновь об иудейских сюжетах в декоре античных светильников // Проблемы религий стран Черноморско-Средиземноморского региона. Севастополь; Краков, 2001. С. 149—158. Правда, в некоторых случаях авторы раскопок осторожно отмечают, что базилика 1935 г. возведена в конце V в. на месте большого здания римского времени, где сохранились археологические следы присутствия иудейской общины.

14. Несмотря на кратковременность существования гипотезы, список работ, в котором исследователи полагают, что это является доказанным фактом, внушителен. Соображения без дополнительной аргументации только со ссылкой на авторов раскопок о синагоге в Херсонесе как факте, не требующем доказательств, представлены в работах: Соломоник Э.И. Древнейшие еврейские поселения и общины в Крыму // Евреи Крыма: Очерки истории. Симферополь; Иерусалим, 1997. С. 15—16; Завадская И.А. Христианизация ранневизантийского Херсонеса. С. 402—426; Могаричев Ю.М. Крымская агиография как отражение изменений в политической и церковной структуре Таврики иконоборческого периода: К постановке проблемы // ПИФК. 2003. Вып. 13. С. 287—300. Интерес к теме объясняется длительным запретом обсуждать некоторые сюжеты в научных публикациях.

15. В отчете отмечено три последовательно возведенных здания: сооружение с цементным полом римского времени — мавзолей, ранняя (последняя четверть V в.) и поздняя базилика (VI—VII в., скорее — эпоха Юстиниана I (см.: Белов Г.Д. Отчет... за 1935 г. С. 80—82, 93).

16. Этот факт уже неоднократно приводился. Однако обратимся непосредственно к отчету и описи монет периода раскопок. Их авторы отмечали, что цистерны имеют хронологически однородный материал и засыпаны в связи со строительством храма (Белов Г.Д., Якобсон А.Л. Квартал XVII: Раскопки 1940 г. // МИА. 1953. № 34. С. 120. О монетах см.: Белова Л.Н. Описание монет из раскопок Херсонеса: Кварталы XV—XVI // Там же. С. 269). Обратим внимание на замечание И.А. Завадской, что в принципе «функционирование цистерн не вступает в противоречие с жилыми и общественными сооружениями» (Завадская И.А. Проблемы стратиграфии и датировки архитектурного комплекса «Базилика 1935 г.» // МАИЭТ. Симферополь, 1996. Вып. 5. С. 103). Однако в данном конкретном случае исследовательница признает, что только после ликвидации цистерн могло начаться строительство позднего храма — в конце VI — начале VII в. А как быть с более поздними монетами (середины VII в.), включенными в список находок? Хорошо знающий находки Херсонеса нумизмат не могла допустить несколько ошибок при определении. Посмотреть непосредственно монеты в настоящее время не представляется возможным, но имеющаяся отсылка к каталогам подтверждает датировку, не изменившуюся после фундаментальных исследований В.А. Анохина и И.В. Соколовой.

17. См.: Завадская И.А. Проблемы стратиграфии... С. 104. Позднее сказано уже определеннее: под базиликой 1935 г. существовала синагога (Завадская И.А. Христианизация ранневизантийского Херсонеса. С. 414).

18. А.Л. Якобсон первоначально полагал, что фрагменты фресок относятся к ранней базилике (V в.) и были сбиты со стен во время ее перестройки в VI в. В последующем он связывал их с росписью мавзолея, пристроенного к раннему храму (см.: Якобсон А.Л. К изучению фресок из южного нефа базилики 1935 г. в Херсонесе // СА. 1978. № 2. С. 96—104). О.И. Домбровский относил фрески к иконоборческому времени — второму строительному периоду базиликального здания (см.: Домбровский О.И. Фрески южного нефа херсонесской базилики 1935 г. // ХСб. 1959. Вып. 5. С. 221—223). Для восполнения мнений относительно памятника следует привести работы: Стржелецкий С.Ф. К вопросу интерпретации и датировки некоторых памятников Херсонеса из раскопок 1935—1936 гг. // Историко-археологический сборник Научно-исследовательского института краеведческой и музейной работы. М., 1947. Т. 2. С. 145—160; Жеребцов Е.Н. К изучению раннесредневековых памятников Херсонеса // ВВ. 1964. Т. 23. С. 205—213. Единственным монографическим исследованием фресковой живописи является: Домбровский О.И. Фрески средневекового Крыма. Киев, 1966. Безусловно, в последние годы накопился новый материал, появились теоретические работы искусствоведов, посвященные средневековому искусству. Все это делает необходимым новый комплексный анализ произведений «херсонеских живописцев». Анализ стратиграфии, мнений исследователей в отношении хронологии и назначения памятника приведен в статье: Завадская И.А. Хронология памятников...

19. С этим обстоятельством связана детективная история. Собранные во время раскопок фрагменты штукатурки с надписями после некоторого времени нахождения в фондах были отправлены в Ленинград. Но их получатель (С.А. Беляев) сообщил в музей о неприбытии ящиков с находками.

20. См.: Золотарев М.И. Археологическая периодизация памятников Херсонеса Таврического // ВДИ. 2002. № 2. С. 71.

21. См.: Якобсон А.Л. Закономерности в развитии раннесредневековой архитектуры. Л., 1983. С. 162. Комплексное изучение мозаик Херсона, начало которому положил О.И. Домбровский (см. посмертное издание его работы, предпринятое В.А. Кутайсовым: Домбровский О.И. Византийские мозаики Херсонеса Таврического. Познань, 2004; Домбровский О.И. О некоторых итогах изучения мозаик средневекового Херсонеса // Проблемы исследования античного и средневекового Херсонеса, 1888—1988. Севастополь, 1988. С. 40—42), позволит уточнить время создания напольной мозаики, открытой во время раскопок, что, безусловно, будет способствовать внесению корректив и в датировку, и в интерпретацию рассматриваемых сооружений. Очень осторожен в соотнесении фресок с возможной ранней базиликой А. Пюльц; повторив, что под мозаичным полом в южном нефе базилики найдены фрагменты фресок, он замечает, что, вероятно, они принадлежали не церкви, а более ранней постройке IV — начала V в. (см. об этом: Pülz A. Die frühchristlichen Kirchen... S. 52—55). О возможности существования здесь склепа свидетельствует близкая по характеру роспись позднеантичного склепа с изображением фазанов из Силистры, которую он упоминает со ссылкой на публикацию болгарских историков (см.: Димитров Д.П., Чичикова М. Късноантичната гробница при Силистра. София 1986). В числе новых работ можно назвать: Bühler B. Ranken und Palmetten. Studien zu pflanzlichen Ornamenten im Frühmittelakter // Archäologie Österreichs. 2000. Bd. 11/2. S. 60—72.

22. Например, см.: Bisconti F. Il giro della esperienze figurative tra Roma e Constantinopoli nella pittura cristiana della Origini // Akten des XIV Intern. Kongr. für Christliche Archäologie, Vaticano; Wien, 2006. S. 87—98 (Farbetatel XI). Исследователи отмечают, что библейские сцены в иудейских сакральных сооружениях, как и изображения павлинов и гирлянд, отсутствуют (см.: Schubert U. Spätantikes Judentum und trüchristliche Kunst // Studia Judaica Austriaca. Wien, 1974. S. 7—86).

23. См.: Сорочан С.Б. Византийский Херсон. С. 1013. Архитекторы, полагающие, что ранний памятник являлся синагогой, обращают внимание на непропорциональность его апсиды, которая наряду с восточной стеной могла быть построена позднее и первоначально отсутствовала. Раннехристианские сакральные комплексы малоизвестны, единичные примеры показывают, что наличие апсиды не является обязательной деталью (см.: Беляев Л.А. Христианские древности. Введение в сравнительное изучение. М., 1998. С. 100). Исследователь привел изометрическое изображение «Дома собраний» в Дура-Европос, который относится к первым изученным храмам христианской общины.

24. Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 16.

25. Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России. Л., 1988. С. 4.