4. Стачки севастопольских рабочих в 1873 г.

Строительство Лозово-Севастопольской железной дороги, как она вначале называлась, продолжалось четыре года. Особенно трудоемкими были работы на участке Симферополь — Севастополь.

Тысячи людей, главным образом крестьян, приехавших сюда из центральных губерний страны, были заняты на скальных работах в Бельбекской долине и на Мекензиевых горах, на строительстве Камышловского и Инкерманского мостов. Поистине титанический труд был затрачен русскими людьми на пробивку шести туннелей на участке Мекензиевы горы — Севастополь.

Большие скальные работы были выполнены также при постройке железнодорожных веток по берегам Южной бухты. Здесь работали солдаты военного железнодорожного батальона. Одна ветка шла по восточному берегу к адмиралтейству, другая — по южному берегу в порт.

Южная бухта была отведена под коммерческий порт. Поэтому одновременно здесь началось строительство причалов, складов для товаров, преимущественно зерна, соли, а также здания новой таможни.

Министерство финансов, признавшее важное значение Севастополя для торговли, а особенно для экспорта зерна, выдало городу ссуду на постройку хлебных складов на берегу Южной бухты в размере 280 тыс. руб.¹.

Много усилий было затрачено на подготовку площадки для постройки железнодорожной станции. Когда-то на ее месте были болота, образовавшиеся в конце Южной бухты от сточных вод, сбегавших туда по Лабораторной, Лагерной и Делегардовой балкам. В начале XIX в. для удобств сообщения с Корабельной слободкой через болота проложили дамбу (пересыпь).

Во время строительства нового адмиралтейства и доков болота засыпали камнями и землей. Теперь площадку расширили и выровняли, положили пути и построили станционные здания.

Строительством железной дороги в районе Севастополя, в том числе веток вдоль Южной бухты, руководил видный русский инженер генерал-майор Анненков, впоследствии строитель Закаспийской железной дороги.

Население Севастополя, особенно торгово-промышленная верхушка, проявляло к сооружению железной дороги большой интерес. Севастопольцы возлагали на нее немалые надежды в дальнейшем восстановлении и благоустройстве города, развитии торговли и промышленности. Моряки же ожидали, что теперь Севастополь быстро возродится и как главная база Черноморского флота.

Значительная часть бедного населения города со строительством железной дороги получила работу. На постройке работали не только взрослые, но и много женщин и подростков.

Железная дорога до Симферополя была закончена летом 1874 г. Первый товарный поезд в Севастополь пришел 15 сентября 1875 г.

Тяжелым был тогда труд строителей железной дороги. Работали главным образом киркой, ломом да лопатой. Из приспособлений для подъема больших тяжестей использовались лишь примитивные ручные домкраты, лебедки и «козлы» с веревками.

Строители обычно работали от зари до зари. Заработная плата была низкой, но и она всячески урезывалась штрафами и обсчетами.

Беспощадная эксплуатация строителей, массовые несчастные случаи, полуголодное существование, скученность в сырых бараках, землянках и пещерах — все вело к частым заболеваниям и огромной смертности. В результате вдоль линии железной дороги за годы строительства выросло много могил, в которых похоронены тысячи строителей.

Даже буржуазная газета «Русские ведомости» вынуждена была отметить «крайне бедственное положение» строителей Лозово-Севастопольской железной дороги. По сообщению ее, на участке днепровских плавней за год из 6000 рабочих 400 нашли себе могилу, а почти все остальные переболели тифом и лихорадкой. Признавалось, что причина столь высокой смертности и заболеваемости заключается не только в гнилом, болотном климате, но и «в чрезмерной эксплуатации труда рабочих и в отвратительном содержании»².

О беспросветной жизни строителей ярко свидетельствуют севастопольские стачки в мае 1873 г. Это были одни из первых экономических стачек в стране, стихийных протестов складывавшегося тогда в России рабочего класса против эксплуатации и бесправия.

События начали назревать задолго до стачек. Еще в конце марта 1873 г. директор-распорядитель Севастопольского участка «строющейся ныне Лозово-Севастопольской железной дороги» инженер-полковник Струве обратился к новороссийскому и бессарабскому генерал-губернатору³ с секретным «представлением», в котором высказывал опасения относительно «возможного прекращения работ по вверенному ему участку»⁴.

Струве сообщал губернатору, что большая часть рабочих, нанятых во внутренних губерниях России, может оставить работы, не отработав даже полученных задатков. Он жаловался на местные судебные власти, которые в отдельных случаях предлагали подрядчикам вернуть рабочим паспорта, чем, как писал Струве, «лишают нанимателей единственной гарантии того, что рабочие исполнят принятые на себя обязательства»⁵.

Генерал-губернатор переслал «представление» инженер-полковника Струве Одесской судебной палате. В предписании прокурору Симферопольского окружного суда краевой прокурор в письме от 6 апреля 1873 г. вынужден был отметить, что подрядчики по Лозово-Севастопольской железной дороге весьма часто не исполняют заключенных с рабочими условий найма и дозволяют себе действия незаконные и противные правилам выданной на постройку этой дороги концессии; что рабочие изнуряются непосильной работой; что к тяжелым работам допускаются несовершеннолетние: что рабочие, помещаются не в сухих бараках, а в душных землянках и что среди рабочих свирепствуют эпидемические болезни и значительная смертность⁶.

Первая севастопольская стачка рабочих-строителей началась 2 мая⁷. В этот день в город пришло около 500 землекопов, занятых на прокладке туннеля в Инкермане. Они направились к мировому судье и обратились к нему с просьбой освободить их от работы и возвратить паспорта, хранящиеся у нанявшего их подрядчика. Растерявшийся судья пообещал рабочим разобраться. Рабочие расположились поблизости на земле, чтобы дождаться ответа.

Городские власти вначале не поняли этого события. В Севастополе в связи со строительством железной дороги было людно, рабочие артели проходили по улицам нередко. Возможно, местные власти надеялись уладить дело своими силами. Во всяком случае первые тревожные телеграммы таврическому губернатору и в управление железной дороги были посланы только 4—5 мая.

Директор-распорядитель Севастопольского участка инженер-полковник Струве опасался возникновения всеобщей стачки. «Рабочие в Севастополе, — доносил он губернатору, — образовав стачки партиями в 500 человек, требуют без всякой причины возвращения паспортов, чтобы бросить работу и вынудить к прибавке уже столь высокой контрактной платы. Мировой судья не находит законных оснований отказать требованию рабочих. Всеобщая стачка, против которой не имею никакой законной защиты, неизбежна и поведет к прекращению работ железной дороги»⁸.

Струве просил у губернатора «законной защиты против самоволия рабочих, наносящих громадные убытки обществу Лозово-Севастопольской железной дороги и препятствующих исполнению обязательств общества правительству по концессии»⁹.

Рабочие проявили сплоченность и решимость р стремлении добиться удовлетворения выдвинутого ими требования. Не получив от мирового судьи ответа, они всю ночь на 3 мая провели возле камеры. 3 мая судья, хотя и не нашедший никаких «законных оснований», тем не менее «признал требования рабочих не подлежащими удовлетворению»¹⁰. Но и после этого рабочие не возвратились на работу в Инкерман, а остались в городе.

5 мая севастопольский полицеймейстер доносил губернатору, что рабочие «ни на какие миролюбивые условия не соглашаются, требуют паспорта», и сообщал, что «приняты меры в случае беспорядков»¹¹. Но рабочие вели себя сдержанно, твердо настаивая на своем требовании. В другой телеграмме полицеймейстер вынужден был признать, что «беспорядков никаких нет»¹².

Как указывается в донесении жандармерии, после решения мирового судьи «значительная часть рабочих не возвратилась на место работ и оставалась в течение нескольких дней в Севастополе»¹³. Затем рабочие частично стали возвращаться на ночь в свои бараки, но утром неизменно появлялись на улицах города.

Струве телеграфировал в Симферополь 5 мая: «Я старался мирным увещеванием склонить их стать опять на работу, но они не согласны». Он настаивал на применении к участникам стачки более решительных мер, указывая: «до крайности необходимо отделить от массы главных зачинщиков, которые известны». Он был уверен, что «тогда прочие успокоятся»¹⁴.

6 мая в Севастополь приехал начальник губернского жандармского управления. Но в этот день участников стачки было в городе мало.

Вечером 6 мая в Севастополь на пароходе прибыл великий князь Михаил Николаевич, ехавший на Южный берег Крыма. Погода была бурной, и он задержался в городе. В связи с этим 7 мая сюда прискакал на тройке таврический губернатор генерал-майор Рейтерн¹⁵.

Узнав о приезде великого князя, рабочие 7 мая вручили ему жалобу за 217 подписями. В ней говорилось, что 5 февраля 1873 г. они поступили к подрядчику Дрюннерту с условием получать расчет помесячно. Но когда рабочие, приехавшие почти без средств, так как большую часть полученных задатков оставили семьям, в первых числах марта стали просить денег, то Дрюннерт заявил, что денег у него нет.

Рабочие очутились в безвыходном положении и обратились с жалобой к мировому судье и в жандармское отделение, но результата не добились. Инженер-полковник Струве предложил Дрюннерту уплатить деньги. Тот обязался это сделать 12 марта, но, как говорится в жалобе, «провел нас до 2 апреля, когда должна быть уже вторая получка». Рабочие подали на Дрюннерта в суд. 1 мая на суде подрядчик снова заявил, что денег нет, если будут — он отдаст, а если не будут, то придется подождать еще месяц.

В жалобе указывается, что подрядчик, не исполняя условия найма, «вместо того пишет еще незаконные штрафы за воскресные дни и вычитает с каждого человека 25 копеек», а также «объявляет у некоторых рабочих дни вроде прогула» и удерживает за это 1 руб. 50 коп., т. е. совершенно не платит за работу. Это должен был признать в своем донесении в Петербург начальник губернского жандармского управления Поливанов. Перечисляя причины стачки, он указывал: «Подрядчики-немцы, дурно владеющие русским языком и не умеющие обращаться с русским народом...» и дальше: «Дрюннерт груб в обращении»¹⁶.

«Не имея средств даже для пропитания, — писали рабочие в заключение, — во избежание дальнейшей проволочки осмеливаемся прибегнуть к вашему императорскому высочеству со всеподданнейшей просьбой приказать разобрать наше дело и принудить г. Дрюннерта возвратить нам наши паспорта и сделать правильный расчет»¹⁷.

Жалобу подписали выборные от 217 рабочих: Корнил Ларионов, Дмитрий Кузьмин, Иван Январев, Иван Михаилов, «а вместо них, неграмотных, по их личной и рукоданной просьбе Петр Степанов Молодцов руку приложил»¹⁸.

Неизвестно, что ответил на эту жалобу великий князь. Но известно, что губернатор Рейтерн приказал рабочим немедленно приступить к работе¹⁹. Когда же участники стачки отказались это сделать, он распорядился арестовать шестерых рабочих «по подозрению в том, что они влиянием своим на других поддерживали упорство»²⁰.

Среди «главных зачинщиков» первым называется Петр Молодцов. Свидетели — десятники артелей показали, что Молодцов, после того как артель, в которой он состоял, бросила работу, подходил к рабочим других артелей и «подговаривал идти вместе с другими»²¹.

Молодцов допрашивался первым и дал очень осторожные показания. Остальные арестованные поддержали его, заявив, что, если будет наведен порядок с оплатой труда рабочих, они согласны возвратиться на работу. Но когда полицеймейстер Костомаров и майор жандармерии Хитрово, ведущие следствие вместе с губернским прокурором, предлагали им приступить к работе, арестованные заявляли, что сделают это, «если на то согласятся другие».

Вторым «главным зачинщиком» считался рабочий Иван Катков, «бессрочно отпускной солдат». На допросе он заявил, что при таких порядках, какие существуют у подрядчика Дрюннерта, он, как и другие, работать не хотел.

Арест вожаков не сломил воли участников стачки. 8 мая рабочие решительно отказались выйти на работу и потребовали освободить арестованных. Свыше 200 рабочих в этот день пришли в город, и попытки жандармского офицера уговорить их вернуться в Инкерман ни к чему не привели²². Депутация рабочих явилась к инженер-полковнику Струве с требованием освободить арестованных, обещая приступить к работе на следующий день, если он даст слово, что оплата труда будет производиться нормально. Струве послал губернатору Рейтерну телеграмму, в которой просил выпустить из-под ареста шестерых рабочих. Он был напуган упорством участников стачки и считал, что освобождение арестованных успокоит рабочих²³.

Другого мнения относительно уступок придерживался начальник губернского жандармского управления Поливанов. В донесении в Петербург он писал: «Было видно, что многие согласны идти на работы, но в массе требовали таких уступок, что соглашение было немыслимо. Да и опасно было делать уступки в виду более 4 тысяч других рабочих...»²⁴.

Вот почему губернатор не согласился с предложением Струве и арестованных не освободил. Рабочие же не прекратили стачки. 10 мая Струве снова телеграфировал Рейтерну: «вчерашние хорошие намерения [рабочих] сегодня не исполняются». Участники стачки снова прислали к нему депутацию, которая заявила, что артель не приступит к работе, если арестованные не будут освобождены. В это время более 200 рабочих стояли у конторы Струве²⁵.

Только после этого губернатор пошел на уступки и согласился отпустить арестованных сейчас же после того, как рабочие приступят к работе. В том, что это будет сделано, Струве клятвенно заверил рабочих. 11 мая, как доносил он губернатору в телеграмме, «после всех переговоров рабочие, наконец, окончательно согласились стать на работу». На этот раз условия найма, оставшиеся, правда, прежними, были подписаны не только подрядчиком Дрюннертом, но и самим Струве. «Полагаю, — писал он в той же телеграмме, — что теперь вполне успокоятся»²⁶.

Тем не менее, 11 мая стачка не прекратилась. Многие рабочие уже не верили властям. Некоторые предлагали продолжать стачку. 12 мая на работу не вышло еще 40 человек. Как доносила севастопольская жандармерия, только «после должного разъяснения, 13 мая они приступили к работе²⁷.

Таким образом, стачка, продолжавшаяся десять дней, по существу закончилась победой рабочих. Но, как и следовало ожидать, губернатор обманул рабочих. Арестованные «зачинщики» из-за боязни их влияния на рабочих были освобождены только 20 мая²⁸.

Но на этом события не закончились. 16 мая на строительстве железной дороги забастовали 64 рабочих из артели, работавшей у подрядчика Байданова. Бросив работу, они пошли в Бахчисарай. Причем, если участники первой стачки требовали просто выдачи им паспортов, то рабочие, явившиеся к бахчисарайскому мировому судье, просили расторгнуть кабальный договор с подрядчиком. Судья им отказал. Тогда рабочие отправились в Симферополь. «Главный зачинщик неисполнения сего, — доносил бахчисарайский полицеймейстер губернатору, — оказывается крестьянин Черемисов»²⁹.

Получив это донесение, губернатор поднял на ноги симферопольскую полицию. Он приказал остановить рабочих в городе, объяснив им, что они, как не имеющие паспортов, будут арестованы. Полицеймейстеру предлагалось отправить рабочих к месту работ «под присмотром военной команды по назначению губернского воинского начальника». Одновременно он должен был провести дознание «к обнаружению главных зачинщиков настоящего брожения рабочих»³⁰. Что же касается Акима Черемисова, то губернатор особо указал, чтобы арестовать его, «как главного двигателя стачки»³¹.

Как видно из донесения симферопольского полицеймейстера от 18 мая, кроме Акима Черемисова, были арестованы Евстафий Тюрин и Матвей Борисов. Губернатор приказал выслать их из Крыма, а остальных рабочих, не желавших возвращаться к подрядчику, «препроводить под военной командой на место работы»³².

По донесению севастопольской жандармерии, «приведенные командою рабочие» приступили к работе 21 мая³³. Другое донесение свидетельствует, что с рабочих взяли подписку «работать по условию», но в то же время они настаивали на освобождении своих товарищей, арестованных в Симферополе, и присылке их на стройку³⁴.

Начальник губернского жандармского управления Поливанов доносил в Петербург, что «общественное мнение» в Севастополе было вполне на стороне рабочих, и объяснял это тем, что молодежь «заражена демократическими идеями³⁵.

Севастопольские стачки являются яркой иллюстрацией того переломного периода в истории нашей страны, когда рабочий класс начал пробуждаться и повел борьбу с капиталистами.

В этих стачках проявились характерные черты начального этапа рабочего движения в России. Стачки характеризуют еще относительно низкий уровень сознательности рабочих, которые обращались к царским властям с просьбой удовлетворить их требования. Рабочие-строители еще не понимали, что царские власти являются их врагом.

Севастопольские стачки 1873 г. имеют важное значение в истории рабочего движения 70-х годов в России. Стачка, длившаяся десять дней и закончившаяся победой рабочих, является значительным событием в истории рабочего движения тех лег.

Севастопольские стачки показали, что не только рабочие крупных промышленных центров — Москвы, Петербурга и др., но и окраинных районов страны, в том числе строители, становились уже силой в общероссийском рабочем движении.

Примечания

1. «Русское судоходство», 1889, № 116, стр. 54.

2. «Русские ведомости» от 25 февраля 1873 г.

3. Таврическая губерния входила в Новороссийский и Бессарабский край, во главе которого стоял генерал-губернатор. Поэтому таврические судебные власти подчинялись Одесской судебной палате, директор народных училищ Таврической губернии — Одесскому учебному округу и т. д.

4. ГАКО, ф. 26, оп. 1, д. 25925, л. 2.

5. ГАКО, ф. 26, оп. 1, д. 25925, л. 2.

6. Там же, л. 2.

7. Там же, л. 46.

8. Там же, лл. 12, 14, 15, 17.

9. ГАКО, ф. 26, оп. 1, д. 25925, л. 12.

10. Там же, л. 46.

11. Там же, л. 14.

12. Там же, л. 16.

13. Там же, л. 16.

14. Там же, л. 15.

15. Там же, лл. 19, 20, 46.

16. «Рабочее движение в России в XIX в. Сборник документов и материалов» (под редакцией А.М. Панкратовой), т. II, ч. 1. М.. 1950, стр. 416. Донесение Поливанова было единственным документом о севастопольских стачках, опубликованным в печати.

17. ГАКО, ф. 26, оп. 1, д. 25925, лл. 26, 27.

18. Там же, л. 27.

19. Там же, л. 46.

20. Там же, л. 47.

21. ГАКО, ф. 26, оп. 1, д. 25925, л. 48.

22. Там же, л. 22.

23. ГАКО, ф. 26, оп. 1, д. 25925, л. 24.

24. «Рабочее движение в России в XIX веке», т. II, ч. 1, стр. 415.

25. ГАКО, ф. 26, оп. 1, д. 25925, л. 25.

26. ГАКО, ф. 26, оп. 1, д. 25925, л. 41.

27. Там же, л. 48.

28. Там же, л. 36.

29. Там же, л. 32.

30. Там же, лл. 30, 33, 34.

31. Там же, л. 43.

32. ГАКО, ф. 26, оп. 1, д. 25925, л. 43.

33. Там же, лл. 38, 39.

34. Там же, л. 40.

35. «Рабочее движение в России в XIX в.», т. II, ч. 1, стр. 417.