Система сносок, особенности справочного аппарата и орфографии

Поскольку в разработке темы нельзя было ограничиться только архивными материалами, а главным образом пришлось опираться на печатные труды, то и сноски на них пришлось делать не самым удобным для читателя образом, давая ссылки на список литературы, помещённый в конце четвертого тома — за исключением тех произведений, которые упоминаются не более одного раза. В противном случае многократное повторение выходных данных каждой книги или статьи заняло бы огромное пространство и ещё более увеличило бы объём и без того разросшегося труда. Должен, кстати, заметить, что, ссылаясь на ту или иную работу или печатный источник, я не всегда имел в виду лишь подтверждение излагаемого факта, интересной мысли и так далее. Иногда (правда, в весьма редких случаях) такая ссылка — просто предложение продолжить знакомство с периферийным для основной темы сюжетом, обратившись к специальной его разработке.

Ещё два замечания — об орфографии текста. Во-первых, автор, не вдаваясь в правомерность ликвидации из русского алфавита буквы «ё», восстанавливает её в правах, исключительно исходя из стремления облегчить понимание русскоязычного произведения читателями, для которых этот язык не является родным. Полагаю, что таких будет большинство как в Крыму, так и за его пределами.

Второе. Прилагательное, производное от этнонима «крымские татары», то есть крымскотатарский, в советской России приобрело форму крымско-татарский. Это явное искажение упомянутого адъектива с точки зрения как российской традиции, так и современного восприятия термина самими крымскими татарами, носителями этнонима, которые единственно и имеют право на решение этой проблемы. Как ранее относились к этому производному наши предшественники¹, так же воспринимают это написание современные учёные и публицисты. Собственно, это общеизвестное правило, распространяющееся и на носителей личных имён (фамилий), самостоятельно определяющих, к примеру, место ударения в них, наличия или отсутствия дефиса и т. д.

И ещё одно замечание из области орфографии. В советской, да нередко и современной научной и художественной литературе Красную гвардию и Красную армию принято именовать уважительно, с прописной буквы, а её противников — уничижительно, со строчной, (напр., белая гвардия). В данной работе, я пытался следовать не политическим или идеологическим канонам, а логике орфографии, согласно которой все три перечисленных термина — одного смыслового ряда, значит, и писаться должны единообразно. Поэтому, надеюсь, читателя не слишком покоробит написание с прописной буквы таких исторически уникальных реалий одного ряда, как Белая гвардия, Вермахт и т. д.

Наконец, о написании тюркских, арабских и прочих слов, не имеющих аналогов в русском языке и им заимствованных. Если слово общетюркское, то оно приводится в современном крымскотатарском написании, как обозначающее именно крымскую, а не какую-нибудь иную реальность. Поясню на примере: деревенская или городская община в Крыму имеет некоторые отличия от, скажем, киргизской, отчего она и обозначается в тексте как маалле (См.: Усейнов С.М. Къырымтатарджа-русча лугъат. Симферополь, 2005. С. 140). В то же время общемусульманские понятия и термины, заимствованные из арабского языка, приводятся в максимальном приближении к последнему, как это принято в научных изданиях. Пример: хаджж (Ислам, 1991. С. 261).

Остаётся произнести слова признательности тем, без кого этот труд не увидел бы свет. Я благодарен за свою творческую судьбу, за судьбу этой книги, многим людям, не только крымским татарам. Перечислить всех их я не в силах — это займёт слишком много книжной площади. Но у меня есть возможность назвать самый мощный источник сведений по истории XX в., самого трагического для Крыма. Это неиссякаемое чешме человеческой памяти, мудрости и всепрощения, каким стало для меня многолетнее общение с моими соотечественниками. Сотни и тысячи коренных крымчан не только уделяли внимание моим скромным выступлениям в крымской прессе, но и бесстрашно, пренебрегая опасностью вполне возможных репрессий советского периода, делились со мной самыми сокровенными и трагическими тайнами своей жизни, своих личных судеб. Низкий поклон вам, мои дорогие, за вашу искренность, сердечность и истинно крымскую храбрость.

Полагаю также своим непременным долгом принести глубокую благодарность всем людям, а также некоторым организациям и фондам, без моральной и материальной поддержки которых лежащий перед вами труд вряд ли мог быть завершён. Ниже я попытаюсь перечислить и этих моих бескорыстных помощников. При этом они будут упомянуты, естественно, не в алфавитном порядке и даже не по уровню оказанной ими поддержки (сравнивать такие вещи всегда сложно), а согласно хронологическому принципу, то есть в приблизительном порядке оказания такой помощи.

Первым, кто подал вообще идею написания книги о комплексной истории крымскотатарского народа, был ташкентский, а ныне севастопольский житель Руслан Эминов. Случайно встретив ещё в 1970-х гг. мою работу о шведско-крымских связях ханского периода, Р. Эминов разыскал меня и буквально поставил перед насущной необходимостью такого труда для народа, в те годы находившегося практически стопроцентно в местах сталинских поселений, вне своей родины, и к тому же лишённого большевиками собственной истории. Этот вклад Руслана Эминова в написание четырёхтомника поистине неоценим.

После начала работы по собиранию материалов (они тогда находились по большей части в спецхранах) значительную помощь оказывала администрация Ленинградского отделения Института истории Академии наук СССР (ныне Санкт-Петербургский Институт истории Российской академии наук), где я работал в качестве старшего, затем ведущего научного сотрудника. Здесь имеются в виду как необходимые для доступа в спецхраны официальные бумаги («отношения»), так и возможность пользоваться прекрасной научно-технической базой этого научного центра на протяжении почти трёх десятилетий.

Весьма ценными были консультации моих добрых коллег по работе в этом институте, таких видных исследователей, как доктора наук А.И. Доватур, Е.Ч. Скржинская, И.А. Шишова, А.А. Нейхарт, И.В. Куклина, Л. Климанов и другие специалисты по истории и культуре Причерноморья. Большую помощь в разработке методологической базы четырёхтомника оказали автору профессора А.Д. Люблинская и И.П. Шаскольский.

Отдельно нужно упомянуть старшего научного сотрудника того же института Лидию Георгиевну Катушкину. Её консультации (1970-е гг.) были чрезвычайно ценны не только в процессе подготовки этой работы, но и в целом для автора, тогда начинающего учёного, нуждавшегося в квалифицированной поддержке старших коллег и добрых товарищей, блестящих теоретиков и практиков исторической науки. Кроме того, Л.Г. Катушкина оказала огромную бескорыстную помощь автору, переведя на русский язык ряд старых французских источников, а также современных трудов по крымскотатарской теме, принадлежащих исследователям Франции.

В 1980-х гг., когда мной уже были начаты полевые исследования среди возвращавшихся на родину крымских татар, весьма важными оказались встречи с Куртсеитом Аметом (пос. Воинка), педагогом и поэтом, известным в Крыму ещё с довоенных лет. Беседы с этим бывшим узником сталинских лагерей, великолепно эрудированным в истории Крыма, оказались чрезвычайно полезными в выборе концепции настоящей работы.

Во второй половине 1980-х гг. в Ленинграде стараниями Шевкета Ибадуллаева были отысканы и собраны воедино крымские татары города. Эта заслуга нашего земляка никогда не будет забыта: без такого фундамента многие научные и этнокультурные проекты не могли бы появиться даже в виде перспективных планов. После чего им же, Шевкетом, было организовано крымскотатарское землячество (Культурное общество «Крым»). Члены этого общества стали незамедлительно и активно оказывать самую разнообразную помощь в работе над книгой. Это были консультации по проблемам исламистики, довоенной истории Крыма и старинной крымскотатарской эпиграфики (соответственно ленинградцы Хаджи Кадыр Алиев и профессор Али-агъа Бекиров), обсуждения отдельных проблем или периодов истории Крыма на еженедельных собраниях Общества. Наконец, большую роль в оперативной подготовке первого варианта книги сыграла техническая и организационная помощь членов Общества. Её главным инициатором всегда оказывался Асан Мумджи, причём на протяжении многих лет.

Примерно в те же годы начала ощущаться действенная помощь из Крыма. Ильвер Аметов (Судак), тогдашний председатель организации крымскотатарского национального движения (ныне председатель Милли Меджлиса) Мустафа Джемилев, Мамеди Чобанов (Симферополь) стали, пожалуй, первыми, но далеко не единственными из моих земляков, на чью поддержку и содействие я мог надеяться, работая в Крыму. А вскоре такие поездки стада более частыми и регулярными: крымские татары Ленинграда оказали мне великую честь и доверие, поручив представлять их на Курултае, собравшемся в Симферополе впервые за прошедшие полвека. Позднее, когда начал свою деятельность Меджлис крымскотатарского народа, работа в его составе давала мне неоценимые возможности поездок по всей территории республики, встреч с сотнями интересных и обладавших превосходной памятью людей. Сбор необходимой информации шёл особенно удачно, когда такие поездки совершались не в одиночку, а с другими членами Меджлиса, то есть с людьми, великолепно знавшими местные проблемы, людей, их трудности и заботы. Такие поездки (в степной Крым с Джульверном Аблямитовым, в Бахчисарайский и Старокрымский районы с Ильми Умеровым, в Алуштинский с Шевкетом Кайбуллаевым и т. д.) стали бы истинным подарком судьбы для любого исследователя.

Ещё одним таким подарком стало переросшее в многолетнюю дружбу знакомство с симферопольским предпринимателем Али Озенбашем. Работа в архивах, сбор фактов истории Крыма XX в. могли вестись на территории всего полуострова, но к концу каждого из таких скитаний я знал, что смогу приклонить голову в его скромном домике в Марьино (Симферополь), уверен я в этом и ныне.

Особую, высокопрофессиональную помощь оказывала член Меджлиса и редактор газеты Авдет Лиля Буджурова — не случайно первые результаты исследований были опубликованы именно в этом издании. В дальнейшем такую же помощь и дружескую поддержку оказывал мне новый редактор Авдета (и основатель прекрасного культурно-краеведческого журнала Къасевет) Шевкет Кайбуллаев. Много дали и беседы с историком, также членом Меджлиса, Рефатом-агъа Куртиевым, великолепно знающим не только Симферополь с его довоенными реалиями, но и народные крымскотатарские предания, традиции, обычаи. Не менее ценными оказались и воспоминания (тогда ещё неопубликованные) другого старого симферопольца, доктора физико-математических наук Рефата-агъа Аппазова, проживавшего в Москве.

Уникальную информацию о жизни и культуре крупных крымскотатарских вероучителей начала XX в. дала переписка с давно эмигрировавшим в США племянником одного из муфтиев Крыма Фатином-агой Тарпи. Совершенно иной, но не менее ценный информационный блок удалось составить благодаря личным беседам с сыном Председателя ЦИКа довоенной Крымской АССР Вели Ибраимова, ныне покойным Тимуром-агъа Марьяновичем, а также его внуком, доктором медицинских наук И.Т. Марьяновичем (Петербург).

Такая помощь стала ещё более значительной после выхода в свет первого варианта исследования (Исторические судьбы крымских татар. Симферополь, 1988 (нецензурированное ксероксное издание); затем изд. «Мысль». М., 1992). Эта работа оказалась довольно несовершенной, но иного трудно было ожидать, так как писалась она не то что в спешке, а в пожарном порядке. Народ начал своё историческое Возвращение, и ему нужно было вернуть и свою историю — он в ней нуждался, как в воздухе... Как бы то ни было, но критика этой книги была чрезвычайно полезной и в смысле содержания, композиции, и её основных выводов, не говоря уже о фактографической стороне дела. И здесь главная заслуга принадлежит проф. Рефику-агъа Музафарову, редактору журнала Ватан. Критика этого историка широчайшей эрудиции и редкого знания предмета отличалась не только конструктивностью, но и безграничной доброжелательностью.

Последнее хотелось бы подчеркнуть особенно, так как со стороны научных кругов Крыма (и не только Крыма) основной реакцией на упомянутую книгу было раздражение по поводу отдельных выводов, например, о роли великороссов в колонизации и русификации Крыма, в дискриминации и геноциде крымскотатарского народа и т. д. В то же время необходимо подчеркнуть, что отдельные учёные, а также научные и музейные работники Крыма сохранили прежнее доброе отношение и всегдашнюю готовность к помощи; назову хотя бы историка В.К. Гарагулю, доктора филологии Адиле Эмирову, публицистов Ю. Кандымова, Ю. Горбунова, В. Полякова, Н. Ибадуллаева и многих других.

На протяжении завершающих лет работы над четырёхтомником совершенно незаменимой стала всегдашняя помощь члена Меджлиса Надира Бекирова. Не менее важной была редкая возможность использования такой открытой и широкой трибуны, какой может быть только всекрымская газета. Это позволило обращаться к соотечественникам с отдельными, наиболее проблемными темами и сюжетами, за которыми следовала не только ожесточённая критика бывших партийных рупоров вроде Крымской правды, но и поистине бесценные письма читателей со смысловыми дополнениями, предложениями, уточнениями. Такая возможность была бы немыслимой без доброго отношения редакторов газеты Голос Крыма Эльдара Сеитбекирова и бывшего соредактора той же газеты (затем редактора газеты Полуостров) Айдера Эмирова. Кроме того, Э. Сеитбекиров организовал и блестяще провёл ряд научных конференций, где предварительные выводы по отдельным сюжетам книги получили всестороннее и объективное освещение, прошли профессиональную проверку — бесценная возможность, о которой трудно было и мечтать в 1970-х и начале 1980-х, когда крымскотатарский народ и связанные с его историей темы находились ещё «под запретом»...

Отдельной благодарности заслуживают международные институты и фонды, в разное время оказывавшие мне неоценимую материальную помощь в разработке отдельных сюжетов четырёхтомника. Это давало возможность работать в отдельные, хоть и краткие периоды исключительно над книгой, причём с полной отдачей, а не только во время, свободное от добывания хлеба насущного. Такими фондами были: Соросовское «Открытое общество», «Фонд Дж. и К. Макартуров» и «Международный научный фонд» (Нью-Йорк).

Международная трибуна, столь необходимая в процессе проверки чисто теоретических положений почти любого современного научного исследования, в течение последнего десятилетия широко предоставлялась мне прежде всего Институтом антропологии и этнографии Копенгагенского университета, Славянским институтом того же университета, Шведской академией наук, Свободным университетом г. Берлина. И, конечно, особой благодарности заслуживает Королевская Датская академия наук, не только с готовностью предоставлявшая своему члену материальную возможность для командировок в датские архивы и книгохранилища, но и посвящавшая проблемам истории крымских татар общие заседания в своей Главной аудитории на бульваре Х.К. Андерсена. Столь же ценной была возможность обмена мнениями и научных дебатов, которая неоднократно предоставлялась мне украинскими научными, общественными и политическими организациями и институтами. Хочу прежде всего выразить благодарность Институту национальных отношений и политологии Национальной Академии наук Украины, Институту востоковедения им. А. Крымского той же академии, Институту демократии им. П. Орлика, Министерству Украины по делам национальностей, миграции и культов, фонду «Відродження», Государственному комитету по делам национальностей Республики Крым, редакции украинского информационно-аналитического журнала «Проблемы миграции».

На последнем этапе подготовки рукописи к печати встал вопрос об оформлении четырёхтомника иллюстрациями и картами. Здесь незаменимыми оказались карты, составленные крупнейшим исследователем истории ханского Крыма Олексой Гайворонским, который по-дружески предоставил три из них для нашего издания. Не менее ценны материалы Крымского исторического музея «Ларишес» (Бахчисарай). Его основатель, фондообразователь и директор Гули-вер Альтин безвозмездно передал издательству многочисленные копии старинных гравюр, рисунков, картин из фондов музея. Не менее тёплой благодарности заслуживают редактор издательства «Тезис» (Симферополь) Эдие Муслимова, передавшая автору копии из издательской коллекции старых крымских фотографий, а также Диляра Якубова, организатор евпаторийского комплекса «Одун-Базар Къапусы», которой я обязан прекрасной подборкой старинных фотографий и возможностью сделать снимки экспонатов комплекса, имеющих большое этнографическое и историческое значение.

Что же касается стиля этих томов, то он неровен и, догадываюсь, этой неровностью (и нервностью) должен раздражать многих сегодняшних читателей. Трудно найти лучшее объяснение его особенностям, чем приведённое по схожему поводу замечательным мыслителем и поэтичным философом: «Мы не какие-нибудь мыслящие лягушки, не объективирующие и регистрирующие аппараты с холодно расставленными потрохами, — мы должны непрестанно рождать наши мысли из нашей боли и по-матерински придавать им всё, что в нас есть: кровь, сердце, огонь, весёлость, страсть, муку, совесть, судьбу, рок» (Ницше, 1990. Т. 1. С. 14). Надеюсь, эти слова извинят многие недостатки моего труда, у которых один исток — давнее и искреннее сочувствие автора к историческим судьбам коренного народа Крыма.

Здесь авторская позиция вполне уязвима — в науке нельзя руководствоваться личными страстями. Что верно (хотя не стоит забывать и слова Гёте: «Быть искренним я обещаю, быть безучастным — не могу»). Но в случае Крыма ситуация почти несовместима с мирно и безболезненно устоявшейся исторической традицией, предлагающей и позволяющей судить былые события и факты отстранённо, целиком извне. Признаюсь, я не всегда её придерживался, чему есть причина. Как можно было «стоять над схваткой», когда материалы исследований на глазах превращались в живокипящие картины высокого драматизма и мучительного трагизма, из которых и состоит вся долгая история коренного народа Крыма? Полностью отстраниться от этих картин, целиком уйти в бесстрастный научный поиск не всегда удавалось, что, конечно, непохвально. Но все мы живём не в безвоздушном пространстве, а в земной, далеко не идеальной атмосфере. И на работу не может не накладывать отпечаток сознание того, что, несмотря на все жертвы, историческая трагедия нации не изжита, она всё ещё длится, а Крым и поныне весь — сплошная кровоточащая рана, так и не зажившая со времен Шагин-Гирея и Екатерины II.

Примечания

1. См., например, орфографию относящихся к 1903—1904 гг. «Крымских писем» члена II Государственной Думы, «отца крымскотатарской журналистики» Абдрешита Медиева (ПО. 2—4 февраля 2007. С. 12). Второй пример — из современности. Это двухтомник «Крымскотатарской энциклопедии», созданной в последней четверти XX в. профессором Рефиком Музафаровым и А.М. Короткой. Впрочем, можно сослаться и на такие вошедшие в свод этнонимов термины, как каракалпакский, белорусский и т. д., своим слитным написанием нисколько не нарушающие каноны русской орфографии.