III. Состояние края. Выезд и возвращение присутственных мест в Симферополь. Перемещение их из Евпатории и других городов. Меры администрации к сохранению спокойствия в крае. Неприятель у Тендры, Джарылгача, Акмечети, на южном побережье Крыма, у Феодосии, Керчи и в Азовском море. Настроение татар

Очень смутили жителей Симферополя вести о мятеже евпаторийских татар, а также отсутствие с делами в Перекопе, куда прибыли другие присутственные места из Евпатории, уездного евпаторийского судьи Миленка, Стойковича, секретаря Козынца, протоколиста дворянской опеки Теребинского и письмоводителя канцелярии предводителя дворянства Дядковского. Боялись, что они захвачены татарами. Между тем пошли в Евпаторийском уезде грабежи имений русских помещиков и нападения буйными толпами на проезжающих до самого Армянского Базара. Между прочим большое имение генеральши Поповой Караджа в Евпаторийском уезде было совершенно разграблено татарами. Они отняли весь рогатый скот, овец и лошадей, забрали весь хлеб урожая двух лет, смолоченный в амбарах и немолоченный в скирдах, разорили виноградный и фруктовый сад, рыбный завод, разграбили имущество, мебель, серебро. Убытку было сделано свыше чем на 17000 р. 4 сентября было разграблено татарами имение Аджи-Байчи, а владелец Весинский с братом отведены в Евпаторию.

Все это встревожило перекопских и армяно-базарских жителей, и все присутственные места и чиновники, соляное правление и казначейство, а также предводитель евпаторийского дворянства Делаграматик переехали в Берислав. Суммы соляного правления приняты были для хранения в Херсонское уездное казначейство. В Берислав переселилась и евпаторийская таможня, а также множество частных лиц разного звания¹.

Смутились и губернские власти. 12 сентября прокурор, донося министру юстиции о занятии неприятелем Евпатории и движении к Севастополю, писал: «Окрестности обоих этих городов находятся в тревожном положении, и, после взятия неприятелем в плен на том и другом пунктах нескольких почтовых троек и станционных служителей, почтовое сообщение наше с Евпаторией на это время прекращено, а прямая дорога из Симферополя в Севастополь также закрыта, и сообщение между этими городами происходит теперь отдаленным путем через южный берег Крыма. Тяжелая почта и вообще денежная корреспонденция из Симферополя во внутренние российские губернии отправляется через Феодосию и Арабатскую стрелку на Мелитополь, минуя обыкновенный тракт перекопский, почитаемый в настоящее время не безопасным. Еще 8-го апреля за № 946 я имел честь донести Вашему Сиятельству о данном господином главнокомандующим в здешнем крае генерал-адъютантом князем Меншиковым разрешении вывезти дела и суммы присутственных мест в безопасные пункты. На основании сего разрешения, господин Таврический гражданский губернатор, по близости театра войны, 8-го сего сентября сделал распоряжение о выводе всех присутственных мест, не исключая и полиции, из губернского города в Мелитополь, и 10-го числа они были отправлены с военным конвоем на подводах, приготовленных заблаговременно от управления государственных имуществ. В одно время с делами и служащими чиновниками следовали семейства сих последних и большая часть христианского населения губернского города, но в тот же день, через несколько часов по выезде, гражданский губернатор, следовавший также с огромным этим кортежем, составлявшим, без сомнения, более тысячи подвод, дал знать всем путникам (в д. Шибань Перекопского уезда), что по изменившимся обстоятельствам он признает возможным возвратиться в губернский город и открыть заседания присутственных мест, вследствие чего места эти и почти все жители, на этот раз уезжавшие, прибыли в Симферополь.»

Беспристрастный и справедливый взгляд на вывоз присутственных мест из Симферополя имеется в статье Завадовского: «Генерал-лейтенант Владимир Иванович Пестель», в Одесском Вестнике 1883 г., №№ 61 и 62. Замечателен факт, что все дома в городе, оставленные на произвол судьбы, без всякого присмотра, и открытые церкви найдены возвратившимися жителями нетронутыми и имущество в целости. Нижние чины Таврического гарнизонного батальона целый день держали патрули. В благодарность за это жители города (купцы и мещане) угостили их (2000 человек) по крышке водки, булке и 1 фунту говядины. Из чиновников оставаться в городе один лишь уголовных дел стряпчий Кононов, в виду того, что остались неотправленными арестанты, в количестве 200 чел., для наблюдения за отправлением их в Херсон. — По словам одного из современников, подводы с делами присутственных мест возвратились только на следующее утро. Возвращение совершилось почти везде благополучно; только при переезде через р. Салгир, в трех верстах от города, оборвались веревки, связывавшие дела и книги врачебной управы, которые и рассыпались в воду. (Из записок чиновника о Крымской войне Н. Михно. Материалы по истории Крымской войны и обороны Севастополя, под ред. Н. Дубровина. Том III, стр. 1—37).

Далее прокурор сообщал о выезде Евпаторийского, Перекопского и Феодосийского казначейств в Мелитополь, а Соляного правления, остановившего продажу и отпуск соли, в Берислав Херсонской губернии. Из Феодосии уездный суд 8 сентября выехал в Геническ².

Из Карасубазара тоже было приказано отправить в Мелитополь суммы, дела и арестантов, но это распоряжение было отменено. Собранные в Перекопе присутственные места также готовились к выезду³.

В середине сентября распространились слухи, заимствованные из венских газет, что неприятель намерен высадить 15000 в Феодосии, вследствие чего были сделаны соответственные распоряжения военных властей. Инспектор Феодосийского карантина, донося об этом, просил о разрешении перевезти дела в Геническ. Пестель по этому поводу писал начальнику штаба главнокомандующего Вуншу 20 сентября 1854 г.: «При всем моем желании как можно менее беспокоить Его Светлость господина главнокомандующего, нахожусь в необходимости просить Ваше Высокоблагородие исходатайствовать мне у князя Александра Сергеевича приказание, как я должен поступать в упомянутом случае, и точно ли ожидается означенный десант, дабы я от совершенного неведения, не был еще раз вовлечен в ошибочное распоряжение и незаслуженное нарекание». (Намек на неудачную попытку оставить Симферополь.) Пестель разрешил карантину, в случае оставления Феодосии нашими войсками, переехать в Геническ⁴.

Исполняющий должность ялтинского уездного стряпчего Щербак 17 сентября доносил прокурору, что производство дел в ялтинских присутственных местах приостановилось, в присутствии никто не бывает, и многие чиновники выехали из города после того, как неприятель взял Балаклаву и Байдары. «Слухи носятся, что тамошние татары начали заниматься грабежом, а 16 сентября доставлен в Ялту из Байдарского поста раненый татарами донской казак». Прокурор, с своей стороны, доносил министру юстиции, что, «как видно из поступающих сведений, некоторые из крымских татар в местах, занятых неприятелем, поступают предательски, доставляя во враждебный стан на своих подводах фураж, пригоняя туда для продовольствия стада овец и рогатого скота, похищаемые насильственно в помещичьих экономиях, указывают неприятелю местности, предаются грабежу и вооруженной рукой противоборствуют нашим казакам. У некоторых татар Евпаторийского уезда отыскано оружие, хоть в простом и грубом виде, как, например, косы и овечьи стригальные ножницы, повязанные на длинном древке, но не менее того доказывающие их расположение и намерения. Некоторые из них, особенно подозрительные или изобличенные, пойманы казаками и заключены под стражу».

16 сентября 1854 г. закончено было производство дел ялтинского уездного суда и опеки, дела и книги решено было отправить в имение Мартьян, а затем 21 сентября они были отправлены в Симферополь.

22 сентября рано утром, когда в Ялте из чиновников все уже разъехались, и оставался один растерявшийся исполняющий должность стряпчего, явились, как доносил он, на рейд 10 неприятельских пароходов. Жители бросились в бегство. Переводчик или парламентер съехал и объявил, чтобы все были покойны, как сверх ожидания в одно мгновение подошли к берегу шлюпки, и до 1000 человек неприятелей пошли по домам и преимущественно по присутственным местам, следуя указанию татар, и начали грабить казенное и частное имущество, а затем 23 числа ушли. Стряпчий доносил прокурору, что у него сожжено было много дел, но дела, как оказалось, были почти все целы, а сожжена белая бумага, которой неприятели поджигали дрова посреди двора, чтобы жарить кур и уток, взятых у стряпчего и его соседей. Когда неприятель высадил десант, наш небольшой гарнизон и казачья команда отошли к Симферополю. Часть неприятелей, после оцепления города, отправилась по направлению к Байдарам, часть — по пути к Массандре и Алуште. Из жителей, кто успел, бежал, а кто не успел, остановлен неприятелем. После ухода неприятеля тотчас возвратились в город земский исправник и городничий и занялись разысканием — первый татар, способствовавших неприятелю, а второй — разграбленных жителями вещей после ухода неприятеля, причем несколько человек взято было под стражу. Между прочим, два татарина деревни Дерекой, по словам исправника, отправлялись с 20 другими татарами в стан турецкого паши для совещания и, возвратясь, неизвестно куда бежали. В народе шла молва о злоумышлениях татар Ялтинского уезда⁵.

Ялтинский протоиерей Брюховской, стряпчий Щербак и корчемный заседатель Верменич также доносили губернатору о высадке неприятеля в Ялте: «Оставшись в Ялте вместе с прочими жителями, которые не могли бежать из-за бедности или по обязанности, мы были свидетелями действий неприятеля, занявшего наш город 22 сентября. Часов около 10 утра неприятель подступил к городу на 10 пароходах. Вышедший на берег парламентер объявил, чтобы жители были спокойны, что никто не будет обижен, и ничего не будет тронуто. Вслед за этим высажено было на берег несколько сот англичан и французов. Тотчас же все они рассыпались по городу и начали грабить все, что под руки им попадалось; мебель разбивали в куски; одежду рвали в клочки и вообще беспощадно опустошали те дома особенно, в которых никого не было. Вся птица, весь скот, какой только был в городе и в окрестностях, взяты неприятелем. Опустошение и грабеж в городе продолжались до вечера. Ночью в городе не было ни одного человека из неприятелей, все ночевали на пароходах, только вооруженные баркасы крейсировали около берега. Утром 23 числа неприятель опять высадился на берег и пошел по окрестным экономиям. Там также брал все, что мог и что хотел, и в этот день пригнал неприятель на берег много скота и живьем взяли на пароход. В городе из лавок взято много товаров, под видом покупки, за половинную и даже меньшую цену. 23 вечером все пароходы снялись с якоря и потянулись к Алуште».

Ялтинский исправник в своем донесении губернатору тоже писал о грабежах, между прочим, земского суда и полиции. Из провиантского магазина взято было 200 (по донесению провиантского комиссионера 547) четвертей муки, которой не успел сжечь вахтер. Вместе с неприятелем был наш бывший переводчик Асан Челеби. Неприятелю продано много скота татарами, у которых были насажены на палках косы. Помещики и крестьяне оставили экономии и бежали. Жители и чиновники города тоже уехали из города, но потом вернулись.

29 октября и 21 ноября в Ялту доставлены были неприятелем пленные балаклавские и кадыкойские жители, взятые в плен 14 сентября⁶.

Ввиду появления двух неприятельских пароходов у Тендры в сентябре 1854 г., было приказано перевезти оттуда все казенное имущество (пограничных кордонов) на берег, а оставшееся сжечь. Осталось только сено генерал-лейтенанта Вассаля, которое его Кларовская экономия просила оставить, как необходимое для существования экономии, занимавшейся только скотоводством и овцеводством. Губернатор велел произвести оценку запасов сена и приготовить все к поджогу, который произвести только в крайнем случае. Вассаль медлил с перевозкой сена ввиду близости неприятельских судов, а между тем 26 ноября 5 неприятельских кораблей подошли к острову Джарылгачу, вероятно для того, чтобы воспользоваться находившимся там сеном или напасть на экономию Вассаля. Тогда главнокомандующий велел сжечь сено или перевезти на берег, а скот отогнать с Джарылгача. Зять Вассаля Потье оценил сено в 4650 р., но земский суд нашел, что оно этой цены не стоит, и оценил его в 800 р. Пограничная стража никого теперь не пускала на Тендру, и экономия оправдывалась, что она вследствие этого вовремя не вывезла сено; пограничная стража объясняла, что по снятию кордонов все дело было в руках земской полиции, которая должна была настаивать на своевременной перевозке сена. Между тем Вассаль и Потье свободно на виду у неприятеля производили перевозку сена с Джарылгача. Неприятельский пароход стоял в самом узком месте Тендры, а сено было верстах в 2-х далее, и люди боялись ехать туда, но видели, что сено цело. В 20-х числах декабря получено было известие, что неприятель воспользовался частью сена, и помещикам Вассалю и Потье подтверждено сжечь сено на Тендре или перевезти его и отогнать с Джарылгача овец. В ночь с 21 на 22 декабря четырьмя охотниками-крестьянами сожжено было 65 скирд, а 24 распространился слух, что остальные десять скирд взяты неприятелем. На Джарылгаче у Потье было еще 80000 пудов сена. Сжечь его было необходимо, чтобы и оно не попало в руки неприятеля. В экономии Вассаля, в двух верстах от берега, также были огромные запасы сена и стада скота и овец. Но экономии Потье и Вассаля не желали убирать сено на Джарылгач. (Много его было и в Егорлыцком Куте, в имении колониста Шредера). Из 76 скирд в конце января перевезено было 24; остальные 52 остались пока под наблюдением сторожей, которым, на случай высадки неприятеля, вручены были зажигательные снаряды. 59 сажен кизяка были сожжены самою экономиею. Перевозка продолжалась исправно. Весной при внимательном осмотре Тендры убедились, что неприятель сена не забирал, но пользовался им во время высадки за водой для разведения костров⁷.

11, 15 и 17 декабря 1854 г. неприятельские суда появлялись у Феодосии. 25 неприятель высаживался в 40 верстах от местечка Прогноя Днепровского уезда и брал с вырытых им колодцев на Тендре воду, а также забрал сено. Затем неприятельские пароходы подошли к Егорлыцкому Куту, произвели несколько выстрелов и вскоре ушли, когда залив стал замерзать.

8 января 1855 г. один неприятельский пароход вошел в Акмечетскую бухту и прислал баркас с людьми на берег. Казачья команда встретила его выстрелами, и баркас ушел к пароходу, с которого сделаны были выстрелы по деревне, причем повреждена была церковь святых Захарии и Елисаветы и здания экономии князя Воронцова. Потом люди спущены были с парохода на двух баркасах, взорвали маяк, а у сторожа рыбного завода взяли несколько кур и барана. Потом корабль ушел в море.

23 января и 20 февраля неприятельские фрегаты снова подходили к Феодосии. Большая часть жителей уехала, и транспорт с тяжестями войск отошел к Керчи.

Неприятельские суда постоянно крейсировали возле берегов Крыма и в начале 1855 г.

В середине января 1855 г. было разграблено неприятелем имение князя Голицына Форос. Тогда же неприятельский флот был в Ласпинской бухте, где на берегу, в имении помещика Вассаля, было сложено 35 саженей дубовых дров, которые исправник велел сжечь.

2 мая 1855 г. неприятельский корабль подходил к Феодосии. 11 большое число судов прошло мимо Феодосии к Керчи, 12 сделан был десант в Камыш-Буруне, неприятель занял Керчь и вошел в Керченский пролив. Жители Керчи разбежались в панике; так учитель Триполитов вышел из города, не захвативши ничего.

После занятия неприятелем Керчи и отступления наших войск из д. Аргин, смотрителем Керченских и Феодосийских озер оставлены были при озерах Чокракском и Элкенском, за выездом чиновников, по два объездчика для охраны соли и всего казенного имущества. 14 мая приехали к Чокракскому озеру татары из ближайших деревень: Мама, Мисырь и Чокрак-Бабчик, причинили служителям побои, разломали сундуки, шкафы и кладовые служащих и, ограбив их имущество, произвели грабеж казенного имущества. Жители — татары ближайших деревень отложились к неприятелю. Командующий войсками в восточной части Крыма в июне 1855 г. обратился к местному населению с следующим воззванием: «Жители Керченского полуострова! К сожалению моему я вижу, что жители Керченского полуострова, по случаю появления в Керчи и Еникале неприятельских войск, оставляют хлеба свои несжатыми, траву нескошенной, вообще предаются какому-то отчаянию. Пребывание в здешнем месте неприятеля, с помощью Всевышнего, будет кратковременно; а посему я советую всем жителям здешнего края продолжать свои работы по-прежнему, а скот свой, не исключая рабочего, перегонять за наши аванпосты, дабы сохранить его от нападения неприятеля; я же со своей стороны обещаю им, что имущество и скот, переданные таким образом под покровительство Российских войск, останутся неприкосновенными». Команды горного ведомства бывших в Керчи механического и металлургического заводов были вывезены в безопасное место от неприятеля и направлены затем в Луганский литейный завод в мае 1855 г.

13 мая неприятельские суда вошли в Азовское море, стреляли в рыбный завод у д. Китень и ушли к Геническу.

19 мая полковник Черняев, портовый начальник Бердянска, уведомлял губернатора, что в этом городе все спокойно с прибытием помощи от Азовского казачьего войска, но жителей почти нет. Оставленный в Бердянске портовой таможней уголь и небольшое количество соли, за невозможностью вывезти вследствие отсутствия рабочих, Черняев уничтожил.

22 мая утром неприятельские войска, пехота и кавалерия в большой силе вторглись в Байдарскую долину и доходили до Байдарских ворот, в д. Байдары взяли в плен несколько живших там христиан, а имущество их разграбили. По сведениям исправника, жену купца Пасхали спас от плена байдарский татарин, переодев ее в татарское платье. Она объявила потом, что среди неприятелей заметила бежавшего из Байдар в 1854 г. татарина, который был теперь у неприятеля вожатым. Он говорил, что неприятели скоро придут снова и пойдут через Ялту в Симферополь, татар убеждали уйти из Байдар к неприятелю, но они будто бы отвечали: «Что там будем кушать? Как оставить свое имущество?».

31 мая к Бердянску подошло 6 судов, и командир эскадры требовал у начальника порта Черняева еженедельно давать им 8 штук живых волов, зелень и птицу за плату.

2 июня два корабля подошли к Феодосии, и съехавший на берег парламентер объявил, что привезено 56 человек русских подданных, жителей Керчи. Комендант дал согласие спустить их на берег, и с кораблей были уже спущены шлюпки, но вскоре были снова подняты на суда, а парламентер заявил, что упомянутые жители Керчи, из которых большинство было евреев, просят отвезти их в Константинополь. Во время стоянки судов производились промеры и осматривание местоположения города и укреплений. После этого случая и остальные жители оставили город.

13 июня французский отряд был в Ласпи и взял в плен иностранца Мишеля.

15 июня, как доносил мелитопольский земский исправник, семь неприятельских пароходов подошли к двум, стоявшим у Геническа, и 16 числа произвели пальбу по стрелке, направляя выстрелы на фуры, переправившиеся туда за солью, причем сожгли 90 фур и ближайшие к берегу хутора, лежавшие на стрелке между Геническом и почтовой станцией Набиркина, а несколько бомб было направлено на паром и Геническ.

С 21 июня до конца месяца ежедневно производился обстрел Геническа и тамошних батарей; неприятель пытался высадиться в Геническе, а 26 — в Бердянске, но был отбит казаками. При этом были заподозрены в сношениях с неприятелем некоторые татары, жители Бердянска и Бердянского уезда.

25 июня целый эскадрон французской кавалерии был в Мшатке, 2 июля снова. Отсюда французы, числом в 140 человек, с двумя пушками под начальством генерала отправились в имение графа Перовского Мелас. Провожатыми были татары. Там они обедали, пили кофе и экономическое вино, взяли из экономии два плана и одну картину и ушли в Байдары. Заведывавший экономией швейцарец Буссе, садовник Кунц и Мариус Мишель, по словам крестьян, радушно принимали неприятелей, но подозрение в измене было недостоверно, потому что сам Буссе сообщил вице-губернатору Браике о посещении неприятелем Меласа и был затем вызван в Симферополь для дачи показаний губернатору.

В начале июня баркас, спущенный на берег Азовского моря, зажег на Арабатской стрелке скирду казенного сена в 5000 пудов. Оставшиеся на стрелке жители выведены с имуществом, и всякое сообщение по стрелке и Сивашу было прекращено.

2 июля неприятельская эскадра из 12 пароходов перешла к Бердянску и производила канонаду с 4 до 7 часов вечера, затем ушла к Петровской крепости, где также производила бомбардировку. 4 июля неприятель открыл огонь по селениям Кириловке и Горелому и пытался произвести десант, но неудачно — был отбит казаками; 5 снова производил сильную канонаду по этим же деревням и ушел. 5 числа неприятель снова подошел к Бердянску и в 5 часов вечера открыл сильную пальбу по городу и казачьим разъездам, а потом сделал высадку и пытался сжечь город, но был отбит казаками. Неприятели бомбардировали и другие места на побережье Азовского моря, сожгли рыбные заводы и скирды сена и ушли.

6 июня французы пытались высадиться в Мухалатской бухте, но казаки вовремя открыли огонь. В то же время французы постоянно съезжали на берег за вином, обобрали имения князя Голицына (Форос), Перовского, графа Кушелева-Безбородко и др. Проводниками везде были байдарские татары. Производились промеры Алуштинской и Симеизской бухты. 12 июля французская кавалерия, в количестве 2000 человек, прошла по шоссе от Байдар до Кучук-Коя, в 3 верстах от Кикинеиза, и обратно.

В начале июля почти ежедневно происходила бомбардировка Геническа, причем 7 числа сожжена была церковь.

12 июля 4,5 часа неприятель бомбардировал Петровскую крепость.

18 июля имение графа Перовского Мелас, Сабурова — Ай-Юри и Кушелева-Безбородко — Мшатка были разграблены неприятелем. Мухалатские татары имения Шатилова держали в это время цепь и следили за казаками. Русское население говорило, что мухалаткинские, мшатские и форосские татары совершенно передались неприятелю и семейства свои отправляют в Байдары.

9 июля около заката солнца 8 неприятельских пароходов появились у Бердянска, а в 6 часов вечера начади бомбардировку города, особенно верхней части его, предполагая там войска; вечером неприятели выходили на берег и зажигали дома в предместье Лизки, вблизи моря. Бомбардирование города продолжалось всю ночь. 11 числа к 5 часам пополудни вновь усилилась канонада; неприятели высаживались в город и зажигали ближайшие к берегу дома. Сгорело несколько магазинов с 20000 четвертей зерна, 4 больших каменных дома, повреждено 14; всех домов сожжено 215, особенно в предместье, также 3 деревянные ветряные мельницы, поврежден собор и лютеранская церковь.

Чтобы воспрепятствовать неприятельским партиям забирать сено, собранное в значительном количестве на прибрежье между рукавами р. Салгира, впадающей в Сиваш, там находилось 30 казаков. Но в июле 1855 этой охраны оказалось недостаточно, и предложено было вооружить русских крестьян с Кучук-Мин, принадлежащего помещику Шатилову, изъявивших готовность защищать свою собственность от хищничества неприятеля. Спрашивали согласия Шатилова на эту меру, и он признал ее весьма полезною и согласился за свой счет вооружить 30 человек. Главнокомандующий дал на эго свое согласие⁸.

22 июля неприятель ограбил имение Шатилова Мухалатку; забраны были картины, дорогие вина и проч. 23 и 24 были попытки сделать то же в Симеизе Мальцева, имении князя Мещерского, Мисхор Нарышкиной и др.; 24 неприятель подходил к имению Мартьян князя Воронцова. Вообще в это время неприятели часто выходили на берег и грабили экономии. 29 разграбили домовую церковь и всю экономию в Мухалатке. Часто неприятель съезжал на берег за водой и виноградом. Алупкинского дворца не тронули.

26 июля был сожжен большой сарай и запас сена до 35000 пудов в имении Атмонай Филибера.

2 августа неприятель пытался сделать высадку вблизи Геническа.

11 августа неприятели сожгли много сена и соломы крестьян д.д. Кириловки и Горелого, 15 повторили это, а 20 сожгли Кириловку. 14 и 15 бомбардировали имение Атмонай, но причинили незначительный вред, хотя выпустили 200 ядер; 18 целый день бомбардировали эту деревню, сожгли несколько домов, много сена, соломы м кизяку; 19 сделали то же в д. Казантип, 20 в д. Аджибай и Чишне. 21 высадились в д. Чишне 50 человек турок, сожгли все, что можно было, и взяли на пароход 61 четверть пшеницы, 29 четвертей овса и 11 четвертей ячменя, сена истребили до 47000 пудов. 27 и 28 августа неприятели снова бомбардировали имение Филибера Атмонай, но ничего не сожгли, только повредили строения и, побоявшись отряда улан, ушли.

5 сентября неприятель снова бомбардировал местечко Геническ.

7 сентября был сожжен неприятелем дом в имении Шатилова Мухалатка.

11 неприятели заняли дом Демидовых в Кастропуло.

19 разграблено было имение Кучук-Кой и Кикинеиз Ревелиоти, после чего пришло более 500 человек из Байдар, набрали винограда, сколько могли взять, и ушли.

30 сентября разграблен дом Форандаки в Лимене и имение Шатилова.

10 октября неприятель выгрузил в Феодосии 309 душ пленных жителей д. Карань и других мест южного берега Крыма. Командир парохода с офицерами, с разрешения коменданта, съехали на берег и около часа гуляли на даче Котляревского.

21 октября 1855 г. неприятельский отряд, вышедши из Евпатории, забрал в деревнях, отстоящих от берега моря на 30—40 верст: в Элькот титулярного советника Яниц-оглу 772 овцы, 18 верблюдов, 56 лошадей и взял в плен 8 мужчин, 5 женщин и 1 ребенка; в Кратгора-Молла, Тойтебе, Каймачи и Нургельды несколько штук рогатого скота, лошадей и овец. Из последней деревни все жители ушли за неприятелем в Евпаторию.

Ночью с 12 на 13 февраля 1856 г. на яйле, на хуторе князя Воронцова Новопетровском, взят был неприятелем, пришедшим из Байдарской долины, казачий пост из 19 человек.

В середине января 1856 г., когда Азовское море очистилось ото льда и неприятельские суда вновь вошли в него, сообщение по Арабатской стрелке вновь было воспрещено, но в феврале, по случаю заключения мира, снова возобновлено⁹.

Примечания

1. Дело о появлении неприятельских пароходов. См. выше.

2. Дело о мерах к сохранению казенного имущества. См. выше.

3. Дело о появлении неприятельских пароходов. См. выше.

4. Дело о появлении неприятельских пароходов. См. выше.

5. Дело о мерах к сохранению казенного имущества. См. выше.

6. Дело о появлении неприятельских пароходов. См. выше.

7. Дело об истреблении или перевозке на островах Тендре и Джарылгаче запасов сена, принадлежащих помещикам Потье и Вассалю, по случаю появления там неприятельских пароходов. Св. 195. № 13.

8. Дело о вооружении русских крестьян помещика Шатилова. Св. 286. № 55.

9. Дело о появлении неприятельских пароходов. См. выше.