Кок-Кая

Магнитный хребет заканчивается плоской впадиной (250 метров над уровнем моря), которая отделяет его от последнего в цепочке береговых хребтов Кара-Дага — хребта Кок-Кая («синяя скала»). Понижение это вызвано тектоническим нарушением, приподнявшим хребет Кок-Кая над Магнитным; от упомянутой седловины к морю опускается крутое, довольно глубокое ущелье — след этого нарушения. В конце его, в более пологой прибрежной части хребта, на линии разлома пластов имеется небольшой родник.

От впадины нетрудно подняться и на вершину Кок-Кая (314 метров над уровнем моря), откуда открывается прекрасный вид на Коктебельскую бухту. При подъеме, пробираясь между громадными обломками черных и зеленоватых пород, обратите внимание на их отличие от виденных прежде. И действительно: к спилитовым и кератофировым лавам Карагача и Хоба-Тепе, начиная от Гяур-Баха, все в большем количестве примешиваются другие — андезитовые и дацитовые. Это интересно потому, что определяет границы второго, более позднего этапа вулканических извержений Кара-Дага. Именно в районе Магнитного хребта после некоторого перерыва вновь начали изливаться потоки лавы, пронизывая старые, уже отвердевшие пласты. А хребет Кок-Кая был создан почти полностью в этот период.

Спускаться с его вершины лучше всего по западному склону, обращенному к Коктебельской балке. Тропа порой теряется на осыпях, обнажениях скал, но, придерживаясь ее левых ответвлений, можно спуститься к другой тропе, идущей ниже, по глинистым сланцам. Эта тропа начинается от седловины разделяющей хребты Магнитный и Кок-Кая. Те, кому подъем на последний хребет уже не кажется заманчивым могут сразу свернуть на нее, влево от основного маршрута.

С небольшой ровной площадки, где соединяются обе тропы, хорошо видно несколько строений, разместившихся над противоположным склоном Коктебельской балки. Это так называемые Верхние Трасы — ныне покинутый поселок рабочих каменоломен, действовавших здесь до Великой Отечественной войны. Отлично видны и сами каменоломни: они расположены слева от поселка и похожи на огромную серую заплату на лесистом северо-восточном склоне Святой.

На тропах хребта Кок-Кая

Этот склон, занимающий примерно третью часть всей горы, сложен особой вулканической породой — трасом, которая и служила предметом добычи. О происхождении этой породы долго велись споры. Большинство ученых считало ее уплотнившимся, сцементированным в массу пеплом. Но, по определению академика Ф.Ю. Левинсона-Лессинга, изучавшего Кара-Даг в 20-х годах, трас — очень своеобразная, кислая по составу лава.

Ценность траса в том, что он служит отличной гидравлической добавкой к цементу, придающей ему стойкость против разъедающего действия морской воды. Вплотную месторождением Святой горы занялись в 1925 году, и уже через год от причала, построенного в устье Коктебельской балки, отошло первое судно, доставившее на новороссийский цементный завод «Пролетарий» первую партию плотной голубовато-зеленой породы. В 1930 году был заложен второй ярус трасового карьера; затем построена грузовая канатная дорога, доставлявшая вагонетки с трасом прямо к причалу. Планировалось и строительство цементного завода прямо на Кара-Даге: запасы траса исчислялись более чем в 150 миллионов тонн — их хватило бы на многие годы. Однако война прервала разработки замечательной породы на Святой горе.

После изгнания фашистских захватчиков добыча траса уже не возобновлялась: хорошая гидравлическая добавка в виде горной породы трепел была обнаружена возле самого Новороссийска, и необходимость везти ее издалека отпала сама собой. Как сказал организатор трасовых разработок А.И. Спасокукоцкий, «смолкли взрывы карьеров — слышнее стали песни цикад и плеск волн»...

На Святую, к бывшим каменоломням, можно совершить отдельную экскурсию, а сейчас пора продолжать путь, тем более что до живительных волн моря уже недалеко. На прощанье взгляните на поднимающийся за домиками покинутого поселка хребет Сюрю-Кая: отсюда он очень напоминает вытянувшегося во всю длину спящего тигра. Присмотритесь: слева узкая морда, опущенная на широкие лапы, острым пиком горбится мощный загривок; дальше — спина, задние лапы, хвост; имеются даже полосы — поперечные трещины, расколовшие верхнеюрские мраморовидные известняки. Высота этой части скалы довольно значительна: 507 метров над уровнем моря. Тропа, сузившись, минует крутой глинистый склон (здесь надо быть осторожней) и выбегает на последнюю в нашем путешествии видовую площадку. В центре открывшейся панорамы — поселок Планерское; справа синеет овальная Коктебельская бухта, слева застыли невысокие холмы, окаймляющие долину с севера и запада. Посреди широкой дуги залива выдвинулся невысокий обрывистый мысок — это Топрах-Кая («глиняная скала»). Курортники часто называют его Хамелеоном — и действительно, в течение дня мыс не раз меняет окраску: то он розовый, то желтый, то лиловый, то почти черный. Однако и первое название имеет под собой прочную основу: Топрах-Кая сложен мягкими сланцами, при размыве даже не дающими наносов, — это в полном смысле слова глиняная скала.

Вид на хребет Сюрю-Кая

Почему же тогда этот узкий выступ до сих пор не размыт морем? Ведь мысы обычно образованы как раз наиболее прочными породами, благодаря чему противостоят разрушительной силе прибоя. Дело в том, что в море у самой оконечности «мягкого» мыса лежат мели и подводные камни, которые защищают его от нападения волн. Когда-то здесь поднимались скалы, называвшиеся «Окаменелым кораблем», но море постепенно подточило и обрушило их.

Следующий за Топрах-Кая мыс носит название Кии́к-Атлама́ («прыжок дикой козы»): вон он как далеко, словно и в самом деле одним смелым прыжком, вымахнул в море! Сложен Киик-Атлама прочными верхнеюрскими конгломератами: не в пример Топрах-Кая, полностью зависящему от ограждающего его подводного барьера, он сам постоит за себя.

Между этими мысами в море выступает еще один мысок (нам он не виден), разделяющий бухты Енишары и Провато. Слово Провато греческого происхождения (значит оно — «овечье место»); у местных рыбаков это древнее название долго сохранялось в новом осмыслении — Праватка, от слова «правая». В средние века бухта эта находилась некоторое время в руках венецианцев, затем под именем Поссидима (или Пефидима) принадлежала генуэзцам. Несколько позднее в этом месте обосновались армяне, широко селившиеся тогда по всему восточному Крыму. Еще перед Великой Отечественной войной недалеко от берега здесь существовали остатки армянского монастыря, датируемого концом XIV века. По этому монастырю турки дали бухточке название Тэкие́ («монастырек»).

С турками связано и название бухты Енишары (или Янышары), расположенной ближе к нам, сразу за Топрах-Кая. В Двуякорной долине находится село Южное, прежде называвшееся Султановкой (по преданию, в 1475 году в этих местах был высажен десант турецкого султана. А янычарами называлась султанская гвардия, отборные воинские части). Хребет, вытянувшийся влево от Топрах-Кая, называется Кучук-Янышар, на самой почти вершине этого хребта похоронен М.А. Волошин. Правее находится гора Джан-Кутаран, окончанием которой и служит мыс Киик-Атлама.

Среди холмов, подступающих к Планерскому с севера, выделяется двугорбая гора Эге́р-Оба́ («седло-холм»); к западу от нее вытянулся невысокий хребет Тата́р-Хабурга́. А над ними, замкнув линию горизонта, на восемь километров протянулся хребет Узун-Сырт («длинная спина»), с 1923 года служивший стартовой площадкой планеристам. Хребет этот называют также горой Клементьева, по имени погибшего там летчика, испытателя планеров.

Ближе к нам, между поселком и Коктебельской балкой, огибающей Кок-Кая с северо-востока, зеленеет обширное, около квадратного километра, плато, постепенно повышающееся к северу. Это знаменитый холм Тепсень («блюдо») — место многолюдного средневекового города, имя которого до нас не дошло. В начале нашего века руины построек еще поднимались над поверхностью земли; старожилы рассказывали о двух башнях, возвышавшихся над морем, но затем древние камни ушли на новое строительство, и плато превратилось в пустыню. Однако археологам удалось обнаружить в земле фундаменты нескольких храмов, раскопать погребения целого некрополя: люди здесь жили не один век. При венецианцах на этом месте возник порт Каллие́ра, перешедший затем к генуэзцам; остатки мола были обнаружены под водой как раз в устье Коктебельской балки, близ камнедробилки трасовых карьеров...

В период извержения Кара-Дага почти вся эта расстилающаяся перед нами всхолмленная равнина близко ощутила огненное дыхание вулкана. Тучи раскаленного пепла пересыпали выступавшие из-под воды клочки суши; кое-где вырывались на поверхность буйные потоки всесжигающей лавы. Пепел впоследствии уплотнился в туфы, хорошо сохранившиеся, например, в окрестностях бухт Енишары и Провато — в шести и десяти километрах от карадагского массива. Правда, в образовании плато участвовало и море; слоистая темно-серая глина Тепсеня и других холмов Коктебельской долины отложилась из воды. В северо-западной части Тепсеня сохранилось основание скалы Исипана-Карана (по-болгарски «рассыпавшаяся корона»), сложенной вулканической породой андезитом. Скала эта (называвшаяся также Андезитовой сопкой и Лакколитом) была в сравнительно недавнее время «переработана» на щебенку, что, конечно, обеднило коктебельский пейзаж.

Кара-Дагу был обязан своим происхождением и пляж Коктебеля, издавна славившийся своими пестроцветными камешками. Именно из прибрежных скал вулканического массива, сложенных туфами, брекчиями, конгломератами морской прибой вымывает включения халцедона и сердолика, обломки яшм и, обточив выносит на берег в виде красивой округлой гальки. «Должно быть, они впитали в себя все цвета все краски карадагских горных пород, краски солнца и месяца, краски неба и моря, все переливы коктебельских красок», — писал С. Елпатьевский о камешках Коктебеля. Море заносит их и к устью Отузской долины и Козской; даже к берегам Алушты.

К сожалению, сейчас этого пляжа уже нет. Частично вследствие прогибания Коктебельской бухты, отчасти из-за неумеренной выборки песка с пляжа море постепенно смывало его, ведя неуклонное и все более стремительное наступление на сушу. Зимние штормы 1966 и 1967 годов довершили эту работу, обрушив в воду и бетонную набережную. Чтобы предотвратить дальнейшее наступление моря на берег, пришлось создавать в Планерском искусственный пляж. В воду было высыпано около 70 000 кубометров щебня, и море само аккуратно разнесло его вдоль берегов, образовав полосу пляжа в четыре-пять метров шириной.

Вот к этому пляжу по острому, довольно крутому склону Кок-Кая нам и предстоит спускаться, отмеряя последние шаги во владениях седого вулкана. Эти места запечатлены известным писателем-романтиком Александром Грином, который в одном из своих незаконченных произведений так описал подъем на хребет Кок-Кая:

«Медленно, но неуклонно я подымался на высоту тысяч фут. В это время года не было полевых цветов. Я шел по колючим горным травам, шалфею и полыни, изредка разнообразящихся кустами дрока и терна. Мысли — если называть мыслями сознание сухой остроты дыхания и свободы бродить по яркому, безлюдному пространству, — определялись тем, что видели глаза и нащупывала нога. Не было ни птиц, ни мотыльков, лишь шелест ящерицы да хруст жесткой травы нарушали полдневную тишину»...

И вот вы на берегу. А когда кончится пляж, с набережной Планерского вы можете снова полюбоваться раскинувшейся перед вами панорамой Коктебельской бухты, а оглянувшись назад, — величественными обрывами Кара-Дага.

Отдохнув день-другой после первой экскурсии, можно предпринять вторую. Маршрут ее пройдет над самым морем, под крутыми, а то и отвесными стенами Берегового хребта.