Князья Феодоро

Для уточнения неясных мест генеалогии князей Феодоро, следует обратиться к событиям XIV в.

Имена их известны из эпиграфических памятников, например надписи, найденной при раскопках базилики в 1913 г. Она интересна наиболее ранним употреблением названия «Феодоро». В переводе Н.В. Малицкого надпись гласит: «Господи Иисусе Христе Боже наш, благослови основавших сию стену; построена эта башня верхнего города почтенной Пойки помощью Божией и святого Димитрия попечением всечестнейшего нашего Хуйтани сотника, достойного всякой чести. И совершено восстановление Феодоро вместе с Пойкой построены в 6780 году (1361/62 гг. от Р.Х.)»¹.

Ряд исследователей отождествляли сотника Хуйтани и князя Димитрия. Это представляется сомнительным. Сотники в городах средневековой Таврики были должностными лицами, ведавшими организацией строительства, ремонта, защиты стен и башен города. Однако сотника Хуйтани совсем не обязательно отождествлять с мангупским князем Димитрием, чье существование, помимо упоминания в летописи, засвидетельствовано обломком поливной посуды с его именем, найденной во время раскопок Р.Х. Лепера, и датированной им XIV в.².

Сведения о более поздних князьях Феодоро мы черпаем из «Бархатной книги», в родословных записях русских князей Головиных, где указано, что в 1399 г. князь Стефан Васильевич с сыном Григорием приехал «из вотчины из Судака, да из Кафы, да из Мангупа» и поступил на службу к великому князю московскому. Судя по отчеству «Васильевич», перед Стефаном княжил Василий. Видимо, под натиском генуэзцев князь Стефан Васильевич с сыном покинули свои вотчины вокруг Судака и Кафы, оставив Мангупский удел своему младшему сыну Алексею.

Таким образом мы узнаем имена трех князей, княживших во второй половине XIV в. на Мангупе: Димитрий, Василий — отец Стефана, и Стефан (Степан Васильевич Ховра, окончивший свои дни в России). У Стефана было два сына — Григорий, сопровождавший отца в Москву, и Алексей, оставшийся в Таврике и водворившийся на Мангупе.

Деятельность этого наиболее выдающегося, энергичного представителя фамилии Гаврасов хорошо известна по многим генуэзским документам и эпиграфическим памятникам. Правление его началось, видимо, в самом начале XV столетия. Вывод основан на находке, сделанной еще в 1913 г. Это три фрагмента большой плиты из белого мрамора, с рельефным аканфовым узором и обрывком надписи, содержащим лишь дату — 1403 г.³. Латышев, разобравший надпись, сделал следующее существенное наблюдение: по характеру букв и всем внешним признакам техники надпись очень сходна с известными надписями 1425 и 1427 гг., о которых речь ниже. Вероятно, уже в 1403 г. на Мангупе укрепила свои позиции интересующая нас фамилия, скорее всего, в лице ее представителя — Алексея.

Следующая информация о нем относится к 1411 г., когда в Каффе Алексея стали рассматривать как персону, с которой следует считаться. Это видно из генуэзского отчета, согласно которому 8 июля 1411 г. Алексею, князю Феодоро, был поднесен подарок стоимостью 1121 аспры, а затем названы еще несколько сумм, врученных его посланцам. Далее состоялся обмен послами. Все это свидетельствует о значительном укреплении позиций Алексея.

Косвенно об этом же свидетельствует и тот факт, что тем временем генуэзцы расходовали немалые суммы на укрепление Чембало и других приморских крепостей. Алексей же надеялся на поддержку его планов Хаджи-Гиреем, в то время сюзереном и другом Алексея и врагом Каффы. Злоупотреблений со стороны консулов было достаточно, и это восстанавливало местных жителей против генуэзцев.

Он претендовал на прибрежные территории Готии, уступленные за плату татарским ханом генуэзцам по договору 1380 г., в особенности на Чембало — город с удобной гаванью, захваченный генуэзцами у греков еще в середине XIV в. Однако военные столкновения 20-х гг. XV в. ни к чему не привели, и князь Алексей, не добившись выхода к морю через Чембало, занялся строительством на месте раннесредневековой крепости Каламиты (Инкерман) нового укрепления. Под его защитой находился морской порт, ставший конкурентом соседнего Чембало (Балаклавы).

Об активном строительстве в Каламите гласит надпись на плите: «Построен храм сей с благословенною крепостью, которая ныне зрится, во дни господина Алексея, владетеля города Феодоро и Поморья, и ктитора святых, славных, боговенчанных, великих царей равноапостольных Константина и Елены в месяце октябре индикта шестого, в лето 6936 (1427)».

Предполагалось сначала, что плита была установлена на одном из храмов Феодоро, но после споров исследователи согласились, что она происходила из Каламиты (Инкермана). Наиболее убедительными оказались аргументы А.А. Бертье-Делагарда. Старыми планами и видами Инкермана засвидетельствована башня, стоящая отдельно от крепости, через ворота которой проходила дорога в крепость. К 1771 г. относится сообщение о том, что над воротами имелась греческая надпись. Сама башня была сломана около 1787 г., а надпись, по всей видимости, была снята и сохранена. По предположению Бертье-Делагарда, в судьбе ее мог принять участие адмирал Н.С. Мордвинов.

Все эти места южного Крыма находились в ведении морского ведомства; очень возможно, что именно к Н.С. Мордвинову поступила эта надпись и что затем она была помещена в имении его жены — деревне Саблы, где и оставалась до | поступления в Таврический музей в 1890 г.

С 1427 г. Каламита становится единственным портом княжества, через который поддерживались связи и осуществлялась торговля с Трапезундом, Синопом, Венецией, Молдавией и т. д. Генуэзцы расценивали это как грубое нарушение купленного ими монопольного права на владение побережьем и торговлю на Черном море.

Князь Алексей не оставлял надежд захватить Чембало; он послал в город своих людей под видом купцов, которые подготовили почву для открытого возмущения. Весной 1433 г. из Феодоро в Чембало был послан военный отряд. При известии о его приближении, в городе вспыхнуло заранее подготовленное восстание. Генуэзцы были изгнаны, и крепость перешла в руки феодоритов. С захватом крепости Алексей получал все основания называться «владетелем Поморья». Напротив, для Генуи потеря Чембало причиняла большие убытки торговле.

Сенат Генуи, взяв ссуду в банке св. Георгия, снарядил карательную экспедицию из 20 галер с шестью тысячами войска под начальством известного полководца Карла Ломеллино. Подробности похода стали известны благодаря интересному источнику, случайно открытому в Италии — дневнику участника похода — падуанца Андреа Гатари, собиравшего сведения в пользу Венеции. 5 июня рано утром суда подошли к заливу; после ожесточенной борьбы цепь, запиравшая узкий вход в бухту, была взломана, и в нее вошли суда, вооруженные бомбардами и осадными приспособлениями. На следующий день, в воскресенье, войска высадились и осадили крепость. Произошла жестокая битва, с потерями обеих сторон. 7 июня генуэзцы вытащили небольшие бомбарды на берег и принялись обстреливать одну из башен, разрушив ее вместе с частью стены. Придя в ужас, многие жители крепости принялись умолять командира флота начать переговоры о сдаче при условии сохранения их жизни и имущества, но он ответил, что сам определит условия сдачи. Тогда битва возобновилась. Среди осажденных находился сын князя Алексея. Вместе с 70 воинами он отступил внутрь крепости. Генуэзцы, ворвавшись в крепость, перебили множество людей, но пощадили княжича и его людей: их заковали в цепи и перевели на борт судна. После этого город был отдан солдатам на разграбление.

9 июня галеры направились к Каламите и высадили десант. На предложение сдаться жители ответили, что если им будут сохранены жизнь и имущество, они сдадутся к вечеру следующего дня. Получив согласие генуэзцев, каламитяне незаметно для врага ушли из крепости вместе с имуществом. Генуэзцы с лестницами и осадными приспособлениями подошли к городу и, не встретив сопротивления, ворвались внутрь; увидев, что их перехитрили, они в ярости сожгли город; уцелели только стены.

Затем генуэзцы вернулись в Чембало, и двинулись вдоль южного побережья на восток, грабя поселения, разрушая крепости местных феодалов, приводя их к повиновению Генуе. 12 июня военный совет обсудил план последующих действий. Зная, что Алексей пользовался поддержкой Хаджи-Гирея, Ломеллино направился в ханскую резиденцию — Солхат. Однако в столкновении с татарским войском он потерпел жестокое поражение, так что его блестящая победа над Алексеем была сведена на нет. 27 июня две сотни татарских всадников, разгоряченные недавней победой над Ломеллино, прискакали к воротам Чембало и велели генуэзскому гарнизону сложить оружие. После переговоров, которые ни к чему не привели, татары ускакали прочь. Возможность вернуть Чембало была утрачена Алексеем навсегда.

Согласно генуэзским документам, 22 ноября 1433 г. за пленников-феодоритов был выплачен выкуп; возможно, сын Алексея вернулся в Феодоро. Относительно личности последнего имеются разногласия. Считается, что он тоже носил имя Алексей (хотя его имя в документах не названо), сразу после военных действий был освобожден и в 1434 г., после смерти отца, стал правителем Феодоро.

Иное предположение выдвинул А.А. Васильев: не был ли этот княжич старшим сыном Алексея — Иоанном? После заключения мира между Алексеем и Кафой произошел обмен пленниками, но среди вернувшихся в Готию сын Алексея не упомянут. Возможно, он и не вернулся в Таврику, а из Перы (Константинополь), где содержались пленники Генуи, был отправлен в Трапезунд, где сочетался браком с родственницей Палеологов и имел сына Алексея, умершего в детстве. Вероятно, в Трапезунде с ним связывали определенные надежды на укрепление антигенуэзской коалиции. Об этом повествует «Эпитафий княжичу» (1439), написанный писателем Иоанном Евгеникой, уроженцем Трапезунда.

Согласно тексту, отцом умершего княжича был князь Хазарии Иоанн, «сын знаменитого и могущественного отца». И далее: «Кто же не знает о великом Алексии, муже страшном и сильном в боях, остром разумом и еще более быстром в действиях? Это — несокрушимый столп Хазарии, ...Солнце, обливающее лучами всю землю Готфийскую»⁴. Далее следует важное указание на то, что Иоанн был первым сыном Алексея и, следовательно, его наследником и что он имел других братьев.

Иоанн, считает А.А. Васильев, был князем Феодоро после смерти своего отца. Его женой была Мария; по отцовской линии она принадлежала к знатной фамилии Асана и «пурпурно-цветущего древа императорских Палеологов», по материнской линии — к семейству Цымблаконов (тоже в родстве с Палеологами). Таким образом, благодаря браку сына Алексея с Марией они оказались в родстве с императорской династией Палеологов.

Интерпретируя текст «Эпитафия...», Спиридонов приходит к следующим выводам. Брак Иоанна и Марии Асаны произошел в Трапезунде.

Там, между прочим, находилась сестра Иоанна — Мария Гаврас, в 1426 г. выданная замуж за наследника трона Давида Комнина.

Здесь родился и умер их первый ребенок — княжич Алексей и здесь была сложена эпитафия. Иоанн и Мария уехали из Крыма в Трапезунд между 1440 и 1446 гг.

Примечания

1. Цит. по: Малицкий Н.В. Указ. соч. — С. 9—10

2. Якобсон А.Л. Дворец // Материалы и исследования по археологии СССР. — № 34. — 1953. — С. 415.

3. Якобсон А.Л. Указ. соч. — С. 419.

4. Спиридонов Д.С. Заметки по истории эллинства в Крыму // ИТОИАЭ. — Т. 2. — Симферополь 1928. — С. 93.