Балканы

При ликвидации военных лагерей Врангель, Кутепов и руководство казачьих формирований выработали приемлемый для балканских стран общий основополагающий принцип размещения войск. Он состоял в следующем: «Русские соединения и части, не ложась бременем на приютившие их государства, собственным трудом добывают средства для своего существования в ожидании того дня, когда они снова будут призваны выполнить свой долг перед Родиной. Главное командование берет на себя содержание минимального командного состава, инвалидов, принадлежащих к составу армии, нетрудоспособных, женщин и детей, обеспечивает медицинскую помощь и отпускает средства на санитарные учреждения, читальни, газеты и информацию»¹.

Сербия первая приняла русские части: сначала казаков с острова Лемнос, а потом кавалеристов и технические части из Галлиполи. Врангелевцы здесь скоро постигли простую истину: не все в этой стране относятся к ним благожелательно. Как и везде в Европе, в Сербии сильно сказывалась растущая политизация общества. Активно функционировали партии левого и правого толка, которые в той или иной степени влияли на настроения местного населения.

Характерно, что с сербами проблем практически не было. С ними сразу сложились достаточно хорошие отношения. Части, расквартированные на территории этой страны, получали необходимую помощь в обустройстве и наладили тесные контакты с местными властями. В некоторых же населенных пунктах других автономий, входящих в королевство, белое воинство столкнулось далеко не с дружественным приемом. В Хорватии, например, по воспоминаниям бывшего юнкера Крымского кадетского корпуса М. Каратеева, на столичном вокзале в Загребе эшелоны с Крымским кадетским корпусом встретила толпа людей, выкрикивающих проклятия в адрес белогвардейцев. «Вы всю жизнь пили русскую народную кровь, — скандировали они, — а теперь приехали пить хорватскую!»² По его словам, подобные случаи были и в Словении. В это время здесь были сильны прокоммунистические настроения, и у прибывших юнкеров порой складывалось впечатление, что и здесь вот-вот вспыхнет гражданская война. После обустройства войск в этих республиках случались драки, зачинщиками которых становилось местное население. Но в целом на условия жизни войск это влияло мало, и они ни в какое сравнение не шли с той жизнью, что была в Галлиполи и на Лемносе.

Абсолютное большинство чинов кавалерийской дивизии определилось на службу в пограничную стражу и таможенный контроль. Штаб этой дивизии вплоть до 1926 г. размещался в г. Вранье, а затем передислоцировался в г. Пожаревац. Кавалеристы разбивались на подразделения, командирами которых назначались только сербы. Русский командный состав помогал в пограничной службе, а в структурах таможенного контроля они становились советниками при сербских начальниках. Все русские военнослужащие подписали особый контракт, который обязаны были возобновлять ежегодно. Кроме того, все они приняли присягу на верность королю³.

Право носить русскую военную форму получили только старшие воинские начальники, начиная с командиров эскадронов, принятых на должность чиновников в пограничную стражу. Но всего таковых набралось только 21 человек. Командиры бригад и полков, поступившие на таможенную службу, и чины дивизии, находившиеся на иждивении Главного командования, также имели право носить русскую военную форму. Командиры же полков, состоявшие на службе в структуре сербской таможни, при исполнении обязанностей должны были носить сербскую форму. Все остальные офицеры, за исключением последнего выпуска Николаевского кавалерийского училища, числились унтер-офицерами и тоже носили сербскую военную форму. Были установлены и оклады, при этом в таможенной службе значительно ниже, чем у пограничников. Это объяснялось прежде всего разницей в условиях службы. Большинство частей и подразделений, поступивших на службу по охране сербской границы, находились вдали от крупных центров и не имели даже сносного жилья. Однако, по отзывам сербских начальников, русские части представляли собой исключительно крепкие по духу и дисциплине формирования⁴.

Казаков и военнослужащих технических частей определили на различного рода физические работы. В частности, кубанцев расквартировали вблизи Белграда и в Словении, в районе Ормож-Лютомир. Основная их часть была занята на строительстве железной дороги. Гвардейские сотни работали по сбору военных трофеев на полях былых боев, на сахарных заводах и лесопилках. Жили казаки в квартирах местных жителей и бараках, предоставленных сербской администрацией железной дороги. Сравнительно неплохой заработок позволял казакам даже делать небольшие отчисления на случай возможной безработицы. Донцы-гвардейцы сначала провели год на тяжелой службе по охране сербско-венгерской границы, а затем год работали на лесозаготовках, после чего их также определили на постройку железной дороги, разбив на две группы. Одна была направлена в Боснию, в район г. Быхача, а другая — в Словению, вблизи г. Орможа.

Еще одна часть казаков использовала искусство джигитовки. Впервые команду джигитов организовал в 1921 г. генерал-майор Е. Павличенко. Затем появились и другие. Наиболее крупную группу джигитов организовал потом уже во Франции генерал Шкуро. Их выступления были очень популярны, проводились с размахом, с песенниками и духовым оркестром. Были у Шкуро и свои мастерские — пошивочная и седельная.

Наличие рабочих мест в Королевстве СХС и в целом хорошее отношение к русским помогли Врангелю претворить в жизнь его основную идею — обеспечить работой свою армию в составе частей и подразделений. Однако в любое время обстановка могла измениться к худшему, поэтому во всех частях были созданы денежные резервы. В основу таких фондов легли отчисления из заработка рядового и офицерского состава. Вклады эти считались личной собственностью каждого члена такой кассы и могли быть использованы в случае потери работы. Проводились отчисления и в особый инвалидный фонд.

Несколько иначе складывались условия размещения врангелевцев в Болгарии. Особенности имела сама дислокация: штаб 1-го армейского корпуса разместился в г. Велико-Тырново, штаб 1-й пехотной дивизии — в г. Сищев, Донского казачьего корпуса — в г. Старая Загора. Части обоих корпусов дислоцировались тоже только в крупных городах. Географически 1-й армейский корпус оказался преимущественно в северной Болгарии, а донцы — в южной. Все военные училища, кроме Николаевского инженерного, тоже прибыли в Болгарию. Вопрос с жильем практически не стоял. По Нёйискому⁵ договору побежденная в Первой мировой войне Болгария должна была сократить большое количество казарм, которые и были предоставлены частям Белой армии.

Болгарский царь Борис и правительство во главе с Александром Стамболийским в целом благоволили к русским, но могли обеспечить работой только две тысячи человек, а остальные должны были содержаться за счет русских средств, внесенных на депозит государства. Все части обоих корпусов имели право сохранять свою организацию и командование, носить свою военную форму, но обязаны были беспрекословно повиноваться болгарским законам.

В 1921—1923 гг. в Болгарии еще существовало русское посольство. Посланником здесь был А. Петряев. Кроме того, в Софии работало управление военного представителя Врангеля. Сначала его возглавлял генерал М. Романовский, а затем генерал Л. Вязмитинов. Они принимали самое активное участие в судьбе армии Врангеля: в подготовке договора с болгарским руководством, в определении мест дислокации войск, в организации их снабжения. Договор назывался «О приеме русских войск в Болгарии». И третий его раздел гласил: «Русские части принимаются на территорию Болгарии на содержание, за счет русских средств согласно вышеуказанному основному договору... могут быть привлекаемы... на не опасные для жизни и здоровья людей правительственные работы с оплатой труда по среднерыночной рабочей цене, с выдачей одной половины заработной платы работающим и с зачислением другой половины заработной платы в основной фонд на содержание людей»⁶. Существенным было примечание к этому разделу договора: «Русские части не могут принимать никакого участия во внутренних делах страны или в ее внешних недоразумениях, равно как и не могут быть привлекаемы в таких случаях кем бы то ни было»⁷.

Довольно быстро обустроившись, части приступили к занятиям и работе. Средств на содержание войск катастрофически не хватало, и Кутепов по согласованию с Врангелем начал активно искать рабочие места. Однако свободных групповых мест в Болгарии было крайне мало.

Солдатам и офицерам разрешили самостоятельно устраиваться на одиночные, преимущественно сельскохозяйственные работы, не утрачивая связи со своими воинскими частями. В более выгодном положении оказались казаки: труд на земле им был привычен, к тому же в казачьих частях рядовых было значительно больше, чем в пехоте, где каждый второй был офицер.

Болгарское население в основной своей массе относилось к русским вполне благожелательно, и на первых порах все они чувствовали себя в этой стране почти как дома. Однако уже осенью 1922 г. обстановка в стране начала резко меняться не в пользу Белой армии. Болгария установила с Советской Россией дипломатические отношения, а потом эти отношения стали стремительно перерастать в дружественные. Контакты на различных уровнях все более расширялись, в Болгарии почти открыто стали работать представители ВЧК.

С прибытием частей армии Врангеля на Балканы Иностранный отдел (ИНО) ВЧК стал систематически и оперативно информировать советское руководство о ее численности и вооружении, о планах командования. Уже осенью 1922 г. появились данные о том, что Врангель может пойти на союз с Кавказским объединенным повстанческим комитетом, замышлявшим нападение на Россию со стороны Кавказа. Действительно, представители комитета, побывав во Франции, Греции, Румынии и Бельгии, где просили помощи и поддержки, прибыли в Белград к Врангелю с предложением о совместных действиях. Главкома хотели прельстить численностью своих войск и решительностью намерений. По этому поводу от разведчиков в ИНО ГПУ поступают агентурные сообщения № 4 и № 5 (октябрь-ноябрь 1922 г.), где приводится состав формирований, на которые рассчитывал Комитет. «...По точному подсчету Кавказского объединенного повстанческого комитета, — говорится в сообщении № 4, — в его распоряжении имеется армия в 81 тысячу человек (имеют винтовки только 16500), пушек — 21, снарядов — 1070, пулеметов — 55, патронов мало»⁸.

По плану комитета, грузинская и армянская армии, общей численностью в 40 тысяч человек, должны были занять Тифлис и вести наступление на Владикавказ и черноморское побережье. Рассчитывали, что греческий флот под видом рабочих-репатриантов доставит завербованных в европейских странах эмигрантов-белогвардейцев на черноморское побережье и блокирует его с моря. Действиями 2-й и 3-й армий, состоящих из повстанцев Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Дагестана, комитет планировал ликвидировать советскую власть в кавказских республиках. Азербайджанская армия, в случае ее перехода на сторону повстанцев, должна была действовать на каспийском побережье. Но Врангель скептически отнесся к этим планам. «Ознакомившись с меморандумом делегации, — говорится в разведсводке ВЧК, — он категорически отказался от каких бы то ни было авантюрных выступлений и даже не принял делегацию»⁹. У него были другие планы.

В марте 1922 г. ГПУ, пришедшее на смену ВЧК, информировало военно-политическое руководство РСФСР о совещании командного состава Русской армии в Белграде, где планировалась интервенция в Россию. В сводке говорилось: «...намечается вторжение в Россию трех групп: группа Врангеля, группа войск "Спасения Родины", группа под командованием Краснова. Все три группы будут объединены одним командованием... Наступление предполагается вести в двух главных направлениях — на Петербург и Москву и на второстепенном — на Киев. С юга операцию должны обеспечивать десанты. Не исключена возможность содействия французского флота как в Черном море, так и в Балтийском... Чтобы операция носила чисто национальный характер, наступление планируется вести только русскими частями в надежде, что при развитии боевых действий эти части пополнялись бы кадрами из местного населения и некоторыми частями Красной армии». При этом делалась важная оговорка: «Военные действия должны начаться по почину Красной армии. Последняя принуждена будет выступить против Польши и Румынии в том случае, если Генуэзская конференция¹⁰ не даст никаких результатов или если весною в России разовьется широкое повстанческое движение»¹¹.

Серьезность планов Врангеля подтверждает также сообщение чекистов о тайной поставке в Русскую армию оружия и техники. По их данным, только за январь 1922 г. в части, расположенные в Болгарии и Сербии, поступило 5 тысяч винтовок, 30 пулеметов, 800 тысяч патронов, 800 сабель и 42 автомобиля.

Еще в одном докладе советских разведчиков в ИНО ГПУ сообщается: «Нашими агентами доставлены приказы за № 4823/2 и 4824/2. Содержание этих приказов сводится к следующему. Бельгийское правительство в силу заключенного договора обязывается доставить Врангелю снаряжение, обмундирование и вооружение на 50 тысяч бойцов. Все материалы будут доставлены в порт Констанцу (Румыния), где будут приниматься врангелевцами»¹².

Безусловно, многочисленная Белая армия, расквартированная по всей стране, к тому же сохранившая значительное количество оружия, внушала большое опасение болгарскому правительству. Почти разоруженная и малочисленная болгарская армия не могла бы противостоять врангелевцам. Это понимала оппозиция — промонархические круги Болгарии — и, готовя переворот, серьезно рассчитывала на русских. Поэтому Стамболийский и его правительство меняет отношение к врангелевцам и решает предпринять решительные шаги. Помогают им в этом, как ни парадоксально, советские разведчики. Они фабрикуют видимость подготовки Врангеля к захвату власти в Болгарии. Для этого находившемуся в Софии в командировке заместителю начальника врангелевской разведки полковнику Самохвалову были подброшены документы, якобы подтверждающие ведение переговоров Врангеля с оппозиционной фашистской организацией «Военная лига».

По совету чекистов болгарская полиция произвела обыск, документы были найдены, полковник Самохвалов взят под стражу.

«Почти одновременно с арестом полковника Самохвалова, — сообщал потом генерал-лейтенант Кусонский представителям Врангеля в европейских странах, — начальник штаба болгарской армии полковник Топалджиков заявил генералу Шатилову, что у него имеется официальный документ — приказ генерала Врангеля частям Русской армии, расположенным в Болгарии, о захвате Софии, будто бы подписанный Главнокомандующим и скрепленный генералом Шатиловым в Дубровнике»¹³.

Обо всех этих событиях в Софии Шатилов сразу попытался известить командиров корпусов, послав к ним нарочных. Однако до генерала Кутепова эта информация не дошла, так как курьер, прибывший в Тырново, 10 мая был арестован, и все пакеты у него были отобраны. В этот же день в Тырново распоряжением болгарских властей были произведены обыски на квартирах генерала Кутепова и его офицеров. Сопротивлявшихся арестовывали и даже избивали¹⁴.

Начальник штаба болгарской армии полковник Топалджиков по телефону попросил генерала Кутепова прибыть в Софию, при этом трижды подтвердил, что ему ничего не угрожает. В пути к Кутепову приставили двух болгарских майоров для сопровождения, что было воспринято как арест. В столице Кутепову предъявили категорическое требование правительства покинуть Болгарию. Узнав об аресте Кутепова, генерал Шатилов прибыл в военное министерство, где полковник Топалджиков заявил ему, что правительство решило выслать в 24 часа за пределы Болгарии кроме генерала Кутепова еще и генералов Шатилова, Ронжина, Вязьмитинова, Абрамова и Ставицкого. Потом это требование болгары распространили только на Кутепова, Шатилова и Вязьмитинова, остальным генералам разрешили остаться. Болгары чинили всяческие препятствия связи между Софией и Белградом, где находился Врангель, поэтому о происшедших событиях он узнал только 15 мая. 17 мая он послал письмо председателю Совета министров Болгарии А. Стамболийскому, где говорилось: «Объяснения подобным действиям со стороны болгарского правительства трудно найти: приказ войскам о вооруженном выступлении против правительства Болгарии, якобы отданный мною, помеченный "Дубровник" и скрепленный генералом Шатиловым, на который болгарское правительство ссылается, — подложный. Такого приказа я никогда не отдавал. В Дубровнике ни я, ни генерал Шатилов никогда не были, что нетрудно проверить, и в день, коим помечен подложный приказ, генерал Шатилов находился в Софии, а я же в Карловцах. Я должен предположить, что подложность этого документа Вам неизвестна, и хочу верить, что Вы не уклонитесь от того, чтобы пролить на это дело справедливый свет, дабы обнаружить истинных виновников этого подлого подлога»¹⁵.

Однако события продолжали развиваться в нежелательном для врангелевцев направлении. «Начальник тырновского гарнизона, — пишет в своих воспоминаниях М. Каратеев, — ссылаясь на распоряжение, полученное из Софии, предложил нам сдать все имеющееся у нас огнестрельное оружие. Сверх полного комплекта у нас было что-то около тридцати винтовок, которые мы безропотно сдали, прибавив к ним два поломанных пулемета. Относительно патронов наше начальство заявило, что у нас их отобрали французы еще в Галлиполи и что винтовки нам тут служили только для упражнения в ружейных приемах.

Ничему этому болгары, конечно, не поверили, ибо неоднократно видели, как весь наш дивизион маршировал по городу с винтовками. Но именно потому, что все оружие у нас осталось и они это знали, обыска производить не рискнули и сделали вид, что удовлетворены. Мы же, не теряя времени, спрятали под полом нашей казармы остальные триста винтовок, патроны и десять пулеметов, а четыре, которые в этот тайник не поместились, отнесли в лазарет и забросали каким-то тряпьем. Как мы узнали позже, приблизительно так же прошло "разоружение" наших частей и в других городах Болгарии. В некоторых местах начальники гарнизонов, не сочувствовавшие правительству Стамболийского, сами втихомолку советовали командирам русских частей сдать только то, что похуже, а остальное оружие припрятать»¹⁶.

Обстановка вокруг русских войск продолжала накаляться и в последующие дни. Во временное командование корпусом вступил генерал В.К. Витковский. В эти же дни прошли обыски в расположении Корниловского полка (г. Горно-Панчевр), а потом последовал запрет на передвижение по железной дороге всем чинам Русской армии без особого на то разрешения. В последующие дни из Болгарии были высланы начальник Корниловского военного училища генерал М. Георгиевич и семь человек из его штаба, а также командир Марковского полка генерал М. Пешня, а с ним еще двенадцать старших офицеров. Вскоре дело дошло и до нападений на некоторые русские подразделения. М. Каратеев свидетельствует: «Как-то часов в одиннадцать вечера, когда несколько юнкеров мылись возле родника... туда подошел болгарский патруль и в грубой форме потребовал, чтобы они удалились...

Это был явный произвол — родник находился в нашем распоряжении, — а потому возник спор, вскоре перешедший в громкую перебранку. Дело происходило летом; спасаясь от одолевавших в казарме клопов, многие юнкера спали снаружи, под деревьями. Человек пятнадцать, услышав крики, выскочили из постелей и как были, в нижнем белье, побежали к роднику. Подпустив нас на несколько шагов, патруль без всякого предупреждения открыл огонь из винтовок, в результате чего юнкер моего отделения Лобода был убит наповал, а шестеро ранены — один из них, юнкер Бехтер, очень тяжело, он больше года пролежал в госпитале и выжил буквально чудом. Стреляли подло, с очевидным расчетом убить, — все ранения были в головы»¹⁷. Потом был арестован и выслан в Сербию и новый командир корпуса генерал В.К. Витковский, а помещение штаба корпуса опечатали.

Советская Россия в союзе с левыми силами Болгарии умело использовала ситуацию, в которую попали белые войска, развернув активную пропаганду среди русских, побуждая их возвращаться на родину. 6 мая 1922 г. создается Союз возвращения на Родину (Совнарод). Руководящим органом его являлось центральное бюро; на местах образовывались группы возвращения на Родину. По данным советской разведки, уже в июне в рядах союза насчитывалось 3500 человек, а на 10 сентября — 5300. Совнарод объединял 65 периферийных групп. Центральное бюро союза стало издавать газеты «На Родину» и «Новая Россия». Усилиями союза до 9 июня 1923 г. из Болгарии в СССР было репатриировано более 11 тысяч человек, из них примерно 10% составляли солдаты, казаки и офицеры.

Противники режима Стамболийского — буржуазия, профашистские организации, в первую очередь «Военная лига», созданная в болгарской армии, — стали поспешно готовить военный переворот. Он произошел в ночь с 8 на 9 июня 1923 г. Все министры были арестованы, сам Александр Стамболийский и его ближайшее окружение были расстреляны. Эти события кардинальным образом изменили ситуацию. Положение корпусов Русской армии в Болгарии укрепилось.

В конце июля 1923 г. был возвращен командный состав русских войск. Кутепова к этому времени назначили в распоряжение великого князя Николая Николаевича, и в командование корпусом вступил теперь уже как полномочный его начальник генерал-лейтенант В.К. Витковский. Штаб корпуса был переведен в столицу Болгарии Софию. Части корпусов продолжали находиться в стране на условиях первоначально заключенного договора.

Но положение в стране оставалось напряженным, повсеместно вспыхивали восстания сторонников Стамболийского, а 9 сентября по всей стране было введено военное положение — восстание подняли болгарские коммунисты. Однако это выступление было организовано слабо. Основная его движущая сила — крестьяне — была малочисленна и слабо вооружена. Они пытались штурмовать города, но натолкнулись на превосходящие силы армии и врангелевцев. Один из участников сентябрьского восстания, П. Балтаджиев, бежавший после поражения в Советский Союз, вспоминал потом: «...был отдан приказ о захвате власти... Решили отправиться на захват казарм, которые были расположены вне города и в которых находились солдаты, врангелевцы и три болгарских офицера... Но прибывшая пехота, три эскадрона кавалерии и 2 орудия частично убили, частично рассеяли нас... Попавшие в плен товарищи были подвергнуты самым жестоким зверствам и истязаниям. Обе стороны насчитывали до 2 тысяч потерь... Врангелевцы действовали главным образом в городах»¹⁸.

Эти события и ухудшающееся экономическое положение в стране не могли не сказаться на условиях жизни и работы войск.

Размещая свои войска в балканских странах, Врангель и его окружение, конечно, не могли предусмотреть всего, с чем придется потом столкнуться. Многое пришлось менять на ходу. Это коснулось и системы подготовки военных кадров. В Болгарии занятия в военных училищах (а их было восемь) возобновились довольно быстро. В течение последующих двух лет здесь было произведено в офицеры до двух тысяч юнкеров. Но учебный процесс пришлось строить так, чтобы выпускники получали не только военное, но и законченное среднее образование, а в специальных — средне-техническое. Приток желающих поступать в военные училища не ослабевал — прежде всего из-за дешевизны обучения. Однако вопрос финансирования училищ так и не был решен, средства подходили к концу, и взять их было неоткуда. Поэтому 1 сентября 1923 г. штабом Врангеля был издан приказ о последнем производстве в офицеры во всех военных училищах¹⁹.

Дольше просуществовали кадетские корпуса. В дореволюционное время их в России насчитывалось 31, но к концу Гражданской войны 22 просто распались, 1-й (Ташкентский) был уничтожен, судьба же остальных восьми была иной.

Основанные в 1851 г. Киевский и Одесский кадетские корпуса с присоединившимися к ним двумя классами Полоцкого корпуса в январе 1920 г. были вывезены через Одессу. Под огнем и с потерями среди кадетов и преподавателей они на пароходах, а иногда и пешим порядком, пробились в Румынию. Оттуда их переправили в Сербию. Здесь их объединили и разместили в г. Белая Церковь, присвоив наименование — 1-й Русский великого князя Константина Константиновича кадетский корпус²⁰.

Два других корпуса — Полтавский и Владимировский, основанные в 1840 году, были вывезены в Сербию уже непосредственно из России в 1920 г. Их тоже объединили в один Крымский корпус и разместили в г. Сараево (Босния).

Основанный в 1883 г. Донской кадетский корпус в феврале 1920 г. был вывезен в Египет и там вскоре расформирован. В декабре 1921 г. решением Врангеля корпус восстановили и разместили в Сербии, в г. Билеч²¹.

Еще два кадетских корпуса — Сибирский и Хабаровский — проделали длинный путь и в 1922 г. через Владивосток были вывезены сначала в Китай, а уже оттуда их переправили в Сербию. Но самостоятельно корпуса больше не существовали, их кадетов распределили по трем уже перечисленным.

Из этих, практически вновь сформированных, корпусов Крымский просуществовал до 1929 г., Донской — до 1932-го. Что же касается 1-го Русского корпуса, то он, более других адаптировавшись к требованиям жизни, просуществовал довольно долго — до 1945 г. В нем кадеты занимались по полной программе местных (сербских) восьмиклассных реальных гимназий с добавлением курса русских национальных предметов (язык, история, география)²².

Кроме кадетских корпусов в Сербии были открыты также три девичьих института, в которых воспитывалось свыше 600 девочек, в том числе и дети чинов армии Врангеля. Но эти институты содержались уже на средства сербского правительства. Подобных условий в Болгарии не было, здесь армия за свой счет содержала только основанную в Галлиполи гимназию на 150 человек. Это были преимущественно сироты. Был еще интернат на 60 детей в Варне²³.

При переводе армии на Балканы появилась возможность продолжить высшее образование тем, кто прервал его в годы войны. Вскоре несколько сот человек поступили в высшие учебные заведения Сербии, при этом большинству из них на первых порах за счет армии предоставили ежемесячные пособия, места в общежитиях и бесплатное питание. Одновременно такого же рода содействие оказывалось и части молодежи, желающей учиться во Франции, Германии, Бельгии, Чехословакии и других странах. В итоге в эти годы еще более тысячи человек получили возможность поступить в высшие учебные заведения европейских стран. Из средств Главного командования были также выделены деньги на особые технические курсы в Сербии, а при содействии США открылись железнодорожные курсы в Сербии и Болгарии²⁴.

Не остались без внимания и те, кто уже не мог без посторонней помощи обеспечить свое существование — инвалиды и нетрудоспособные. Кроме установленного для всех солдат и офицеров пайка они получали еще небольшие средства для расходов на личные нужды из фонда, образованного регулярными отчислениями всех работающих. Причем помощь эта полагалась и тем инвалидам — участникам Белого движения, которые не числились непосредственно в какой-либо части или подразделении. Из этого же фонда шли отчисления на обустройство инвалидных домов, организацию общежитий и мастерских²⁵.

Неослабного внимания потребовала и организация медицинского обеспечения бывших галлиполийцев. Все лечебные учреждения после их переброски на Балканы без работы не остались. Продолжалась борьба с вывезенными из военных лагерей заразными и другими заболеваниями, ухода и квалифицированного лечения требовали многие раненые. Переход армии на трудовое положение безусловно облегчил выполнение этих задач. Командованию удалось даже открыть несколько новых лечебных учреждений, пополнить запасы медикаментов и перевязочных средств²⁶.

Передислокация армии Врангеля на Балканы не осталась незамеченной в Советской России: десятки тысяч организованных военных русских эмигрантов были реальной угрозой для Совдепии. В июне 1921 г., выступая на III съезде Коминтерна, В.И. Ленин говорил: «Теперь, после того как мы отразили нападения международной контрреволюции, образовалась заграничная организация русской буржуазии и всех русских контрреволюционных партий... Почти в каждой стране они выпускают ежедневные газеты... имеют многочисленные связи с иностранными буржуазными элементами, т. е. получают достаточно денег, чтобы иметь свою печать: мы можем наблюдать за границей совместную работу всех без исключения наших прежних политических партий... Эти люди делают все возможные попытки, они ловко пользуются каждым случаем, чтобы в той или иной форме напасть на Советскую Россию и раздробить ее. Было бы весьма поучительно... систематически проследить за важнейшими стремлениями, за важнейшими тактическими приемами, за важнейшими течениями этой русской контрреволюции... Эти контрреволюционные эмигранты очень осведомлены, великолепно организованы и хорошие стратеги»²⁷.

Разместив свои войска на Балканах, Врангель и Кутепов по инерции еще стремились ограничить влияние русской эмиграции на свои части, особенно тех многочисленных партий и движений, которые, по их твердому убеждению, привели к развалу Русской армии накануне революции. Но соединения и части постепенно превращались просто в объединения чинов уже без той жесткой внутренней дисциплины, которая была раньше, а их контакты с русской эмиграцией все более расширялись. Оставаясь в структурах своих полковых объединений, они активно «перетекали» туда, где условия жизни были лучше.

В ситуации, когда войска уже было невозможно изолировать от остальной части эмиграции, Врангель и Кутепов решили объединить всех под единым руководством. Закономерно встал вопрос о том, кто должен быть во главе всех контрреволюционных сил за рубежами России. После долгих размышлений они свой выбор остановили на бывшем Главнокомандующем Русской императорской армией великом князе Николае Николаевиче. «Еще в Галлиполи, — вспоминает М. Критский, — А.П. (Александр Павлович Кутепов. — Н.К.) высказывал свой взгляд, что открытая вооруженная борьба с большевиками кончена и что теперь эта борьба должна принять иные формы. Какие? — чисто революционные. Вместе с тем А.П. считал, что во главе русского национального освободительного движения должно встать лицо, пользующееся по своему прошлому уважением среди иностранцев и незапятнанное кровью междоусобной войны.

— Все наши генералы на всех фронтах потерпели поражение, — говорил А.П., — нет теперь веры в генералов. Единственное лицо, которое может нас возглавить, — это Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Его любили и солдаты...»²⁸

Безусловно, не последнюю роль в этом выборе сыграли промонархические взгляды обоих вождей Белого движения. Выступая категорически против участия армии в какой-либо политической работе, великий князь в то же время откровенно говорил о своих пристрастиях: «Сам будучи монархистом и не скрывая этого, я до самых последних дней умалчивал от имени нашей армии вопрос "како веруем" и только благодаря этому сохранил независимость на Родине и на чужбине»²⁹. Сплочению всех антисоветских сил под единым знаменем способствовало и специально проведенное для этого в начале августа в Париже совещание 16 русских эмигрантских организаций. Армию на этом совещании представлял Кутепов.

По согласованию с Врангелем Кутепов потом дважды посещал великого князя и передавал ему письма Врангеля, в которых тот просил бывшего Главнокомандующего Русской армией использовать весь свой авторитет для спасения остатков белых войск и консолидации антисоветских сил. Только в начале 1924 г. великий князь дал согласие, но при условии, что его заместителем по конкретной работе против Советской России станет Кутепов. Врангель одобрил уход Кутепова из своего штаба. «21 марта 1925 г., — пишет М. Критский, — Врангель отдал распоряжение, скрепленное генералом Абрамовым, по которому генерал от инфантерии Кутепов освобождался от должности помощника Главнокомандующего. В этом распоряжении генерал Врангель писал: "Дорогой Александр Павлович. Ныне общее руководство национальным делом ведется уже не мною. Ты выходишь из моего непосредственного подчинения и не будешь уже руководить теми, кого неизменно водил в бой и закаливал в Галлиполи". После этого распоряжения, — пишет дальше М. Критский, — А.П. не считал себя вправе вмешиваться в жизнь русских войск на чужбине и принимать участие в работе Галлиполийского общества»³⁰.

Штаб врангелевских войск по-прежнему находился в сербском городе Сремские Карловцы. Все это время численность участников Белого движения, находившихся на Балканах, неуклонно снижалась и к 1927 г. составила примерно третью часть от общего числа белого воинства за рубежом. Так, в информации 4-го управления штаба РККА, подготовленной для председателя Реввоенсовета К.Е. Ворошилова, начальника штаба М.Н. Тухачевского, наркома иностранных дел Г.В. Чичерина, а также руководителей ОГПУ, сообщалось, что, по данным советской разведки, численность военно-организованных белогвардейцев составляла (в тысячах человек): «...во Франции и Бельгии — 20, в Югославии — 6, в Болгарии — 14, в Польше — 2, в Румынии — 1, в Китае — 8 <...> Всего, — подчеркивалось в этом документе, — военные белогвардейские организации насчитывают около 60 тысяч человек. Примерно половина этого количества состоит из офицеров, составляющих основную массу "Союза галлиполийцев", остальная часть — из казаков, объединенных в различные союзы»³¹.

Со временем Врангелю и его штабу все больше приходилось заниматься не руководством войсками, а организацией помощи людям, попавшим в трудное положение за границей. Кто-то нуждался в серьезном лечении в связи с болезнями и увечьями, кому-то не удавалось переехать в другую страну, в том числе и для воссоединения с семьей, иные просили содействия, чтобы открыть собственное предприятие и т. д. Армия все больше превращалась в организацию ветеранов Белого движения. Свою негативную роль сыграли действия советских спецслужб: разжигались разногласия среди монархистов, по-прежнему стимулировалась реэмиграция, особенно среди галлиполийцев. Впоследствии успешно были проведены широкомасштабные операции «Трест», «С-2», «С-4» и другие.

В 1927 г. Врангель покинул Сремские Карловцы и переехал с семьей в Бельгию, где вскоре неожиданно заболел и 25 апреля 1928 г. умер. Похороны Врангеля послужили печальным поводом для встречи большого числа участников Белого движения со всей Европы. Прощание с телом бывшего Главнокомандующего состоялось 23 сентября 1928 г. в Белграде, куда гроб с его телом был доставлен по железной дороге из Брюсселя. Среди пришедших проводить Врангеля в последний путь были высшие чины из русской военной эмиграции, представители сербской армии, иерархи русской зарубежной православной церкви, чины иностранных военных миссий. Прибыли также многочисленные делегации от частей 1-го армейского корпуса, казаков, юнкеров и различных русских эмигрантских организаций. Гроб с телом Врангеля на лафете был доставлен в русскую православную церковь Святой Троицы и замурован в ее склепе.

Через год умер и великий князь Николай Николаевич Романов, и генерал Кутепов возглавил борьбу с Советской Россией. Основные усилия генерал Кутепов сосредоточил на руководстве боевой организацией РОВС (Русский общевоинский союз), которая проводила подрывную и диверсионную работу непосредственно на территории России. Все, кто был в это время рядом с Кутеповым, утверждают, что его судьба была предрешена, и он сам знал об этом. «Говорили мы с ним о разном, — записал в своем дневнике бывший командир Сводногорской дивизии, а в Крыму — командир отдельной конной бригады генерал-майор Н.В. Шинкаренко о последней встрече с А.П. Кутеповым. — И мне особо запомнилось вот что. Кутепов отказался от папиросы и сказал, что он теперь не курит. Почему? Да вот потому, что папиросы для курящего вещь опасная: недаванием папирос можно сделать многое над тем, кого держат в тюрьме либо в неволе... Какой странный разговор. Точно Кутепов предчувствовал, что с ним случится недоброе. И, предчувствуя, даже закалял свою волю, — и волю героическую. Это я помню. На всю жизнь»³². 26 января 1930 г. при загадочных обстоятельствах Кутепов пропал без вести почти в центре Парижа.

История распорядилась так, что у армии Врангеля не появилось возможности участвовать в вооруженном противостоянии Красной армии. Еще при жизни Врангеля и Кутепова решался вопрос о том, чтобы создать такую организацию, которая бы не препятствовала участникам Белого движения свободно выбирать место проживания и в то же время не лишала бы их возможности и дальше находиться в рядах своих воинских формирований. Поиски оптимального варианта и привели тогда к созданию Русского общевоинского союза. В 1924 г. интеграция армии в этот союз была практически завершена. Но это был союз не только бывших «сидельцев». РОВС представлял собой широкий спектр участников Белого движения, оказавшихся в изгнании. Об этом красноречиво говорит число его членов на то время — 100 тысяч человек. История РОВСа изобилует множеством интересных и нередко драматичных событий и фактов и заслуживает отдельного исследования. Что же касается прибывших на Балканы через военный лагерь в Галлиполи, то последовательным продолжателем их начинаний правильнее было бы считать Общество галлиполийцев, ставшее к тому же структурным подразделением РОВСа.

Примечания

1. См.: Там же. С. 7.

2. Каратеев М. Белогвардейцы на Балканах. Сокровенная книга русского зарубежья // С. 204.

3. См.: Русская армия в изгнании. 1920-1923. С. 9.

4. См.: Там же.

5. Мирный договор между Болгарией и странами — победительницами в Первой мировой войне. Подписан 27 ноября 1919 г. в Нёйи-сюр-Сен близ Парижа. По нему Болгария теряла значительную территорию, отошедшую частично к Югославии и частично к странам-победительницам. Договор ограничивал вооруженные силы Болгарии и обязывал ее уплачивать репарации (Советский энциклопедический словарь. М., 1980. С. 884).

6. Витковский В.К. В борьбе за Россию. Воспоминания. С. 47.

7. Там же.

8. Русская военная эмиграция 20-х—40-х годов. Документы и материалы. Т. 2. М.: 2001. С. 435.

9. Там же.

10. Международная конференция (10 апреля — 19 мая 1922 г.) по экономическим вопросам с участием 28 капиталистических государств и Советского государства. Главным на ней стал «русский вопрос» — отношение к России капиталистического мира. Англия и Франция путем нажима пытались добиться возвращения долгов царского Временного правительства. В ответ советская делегация потребовала возместить ущерб, нанесенный интервенцией и блокадой Советской России. Решить проблему взаимных претензий не удалось. Главным итогом конференции стало подписание договора между Советской Россией и Германией в местечке Ра-палло о нормализации отношений. Этот договор рассматривался как прорыв дипломатической блокады Советской России (см.: Советский энциклопедический словарь. 1980. С. 292).

11. Русская военная эмиграция 20-х—40-х годов. Документы и материалы. Т. 1. Кн. 2. С. 609.

12. Там же. С. 668.

13. Там же. С. 681.

14. Там же.

15. Там же. С. 622.

16. Каратеев М. Белогвардейцы на Балканах. Сокровенная книга русского зарубежья. С. 20.

17. Там же. С. 189.

18. ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 312. Л. 280-282. Подлинник.

19. См.: Русская армия в изгнании. 1920-1923. С. 19.

20. См.: Памятная записка о Русских кадетских корпусах. ЦМВС Ф 4 Оп «Родина». Ед. хр. 473317/1. Л. 1-8.

21. См.: Там же. Л. 8-10.

22. См.: Там же. Л. 11.

23. См.: Русская армия в изгнании. 1920-1923. С 20

24. См.: Там же. С. 21-22.

25. См.: Там же. С. 23.

26. Там же.

27. Ленин В.И. ПСС: В 55 т. Т. 44. С. 39-40.

28. Критский М. <Без названия> // Генерал Кутепов. Сборник статей. С. 147.

29. Там же.

30. Там же.

31. ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 6. Д. 376. Л. 71.

32. Дневник генерала Н.В. Шинкаренко (машинопись). ЦМВС. Ф 4 Оп «Родина». Ед. хр. 47300/4. Ч. 4. Л. 176.