Материалы

Фонды Государственного архива в Автономной Республике Крым как источник по проблеме военного коллаборационизма в период Великой Отечественной войны

Проблема военного сотрудничества советских граждан с руководством нацистской Германии являлась одной из самых закрытых и малоизученных в отечественной историографии Второй мировой войны. Поэтому неудивительно, что начиная с момента распада СССР были опубликованы сотни статей и монографий, освещающих различные аспекты этой проблемы. Во многих работах исследователей из стран СНГ на достаточно высоком уровне дан подробный анализ такого сложного общественно-политического явления, как коллаборационизм, выяснены его причины, роль в истории войны и послевоенные последствия.

Тем не менее нельзя не признать, что еще больше работ на эту тему носят поверхностный и непрофессиональный характер, а их авторы занимаются переписыванием фактов в лучшем случае из зарубежных монографий, а в худшем — друг у друга. Другим недостатком современной историографии данной проблемы является то, что изучаются в основном уже хорошо известные сюжеты (например, власовское движение), тогда как многие другие, не менее важные, остаются вне поля зрения историков (например, то же власовское движение, но уже на территории Крыма). Поэтому изучение и введение в научный оборот новых, еще неизвестных широкому кругу исследователей источников из архивных хранилищ является как нельзя более актуальным для полноценного, всестороннего и правдивого освещения истории военного коллаборационизма.

Одним из таких хранилищ, которое содержит малоизученный документальный материал по указанной проблеме, является Государственный архив в Автономной Республике Крым (ГААРК) в Симферополе. Этот материал находится в 14 фондах архива и является весьма разнообразным. По происхождению его можно классифицировать следующим образом:

• фонды различных советских партийных, государственных и общественных организаций (Ф. П — 1. Ф. П — 151. Ф. П — 156. Ф. Р — 652 и Ф. Р — 1289);
• фонды различных структур немецкого оккупационного режима (Ф. Р — 1466 и Ф. Р — 1655);
• фонды различных структур, созданных при оккупационном режиме, или так называемых органов местного самоуправления (Ф. Р — 1315. Ф. Р — 1326. Ф. Р — 1346. Ф. Р — 1366. Ф. Р — 1457. Ф. Р — 1458 и Ф. Р — 1526)¹.

Тематика документов весьма разнообразна, однако в целом из нее можно выделить информацию о следующих аспектах интересующей нас проблемы. Это: а) общие вопросы истории военного коллаборационизма; б) органы полиции в оккупированном Крыму; в) подразделения Восточных легионов на территории полуострова; г) Русская освободительная армия (РОА); д) крымско-татарские формирования и ряд других, более мелких аспектов.

Что же представляет собой эта проблема в отражении имеющихся в архиве документов? Охарактеризуем каждый из выделенных нами аспектов.

Общие вопросы истории военного коллаборационизма. Этот комплекс материалов в количественном отношении самый незначительный. Однако он интересен уже тем, что представляет собой подлинные документы различных немецких военных и гражданских инстанций, которые попали в архив в качестве трофеев партизан или советских войск. Эти документы представляют собой: а) общие указания по использованию коллаборационистских формирований из числа советских граждан; б) указания по борьбе с партизанами, в которых обязательно присутствует раздел об использовании местных добровольцев; в) документы и инструкции по применению коллаборационистов в других оккупированных регионах СССР, которые присылались в Крым в целях обмена опытом. Наиболее интересными эти документы являются с точки зрения того, какую роль отводило немецкое военно-политическое руководство коллаборационистам в войне против СССР, а также какой статус внутри германских вооруженных сил они имели².

Органы полиции в оккупированном Крыму. В данном случае речь идет о городской и сельской полиции, которая была создана немцами в период оккупации полуострова. Здесь, как и в предыдущем комплексе, мы также имеем дело с немецкими трофейными документами. Главным образом они представляют собой всевозможные распоряжения о создании и использовании полиции, правах и обязанностях полицейских, приказы об их награждении, материальном обеспечении и т. п.

Следующей частью этого комплекса являются документы о дислокации и численности полиции в разные периоды оккупации и в разных районах Крыма. Как правило, это донесения партизанских связных или разведчиков своему командованию.

Далее следует обратить внимание на коллекцию листовок, как написанных от имени оккупационных властей, так и советских. В первом случае немецкая администрация или местное самоуправление (часто от имени «русской полиции») призывали партизан сложить оружие и начать мирную жизнь. Иногда такие листовки выпускались по адресу населения с призывом не поддерживать партизан. Во втором же случае советские военно-политические органы или крымские партизаны обращались «к изменникам Родины и немецким прислужникам» из полиции, призывая их «вовремя одуматься и прекратить служить немцам». Призывы же к мирному населению зачастую сводились к тому, что оно должно саботировать все мероприятия оккупантов, идти в партизаны, не идти в полицию и, если представится такая возможность, уничтожать полицейских и прочих «немецких прислужников». В принципе из листовок и с той и с другой стороны нельзя почерпнуть сколько-нибудь конкретную информацию по интересующему нас вопросу, однако представление о методах психологического воздействия на население и ходе психологической войны они дают в полной мере.

И наконец, последняя часть комплекса — материалы, речь в которых идет об отношении населения Крыма, партизан и советского военно-политического руководства к мероприятиям немцев по созданию полиции вообще и к полицейским в частности. Следует отметить, что наиболее полная информация о психологическом климате, который сложился на полуострове в годы оккупации, содержится в воспоминаниях и дневниках обычных мирных граждан, партизан и подпольщиков, которые были написаны после 1945 года по просьбе Крымской комиссии по истории Великой Отечественной войны. Немало места в этих материалах уделено отношению обычных граждан к «новой власти» и полиции как одному из ее атрибутов. И надо признать, что это отношение было не всегда отрицательным, как утверждалось в советской историографии³.

Подразделения Восточных легионов на территории Крыма. Это также не очень многочисленный комплекс документальных материалов. Тем не менее его значимость для изучения истории оккупированного полуострова очень велика. Сразу оговоримся: привлекая только эти документы, невозможно реконструировать все события, связанные с использованием немцами на территории Крыма этой категории коллаборационистских формирований. Однако и без них картина будет далеко не полной. Так, вне поля зрения могут остаться такие вопросы, как дислокация, численный и национальный состав этих подразделений. Последнее в данном случае является наиболее интересным моментом, так как только из этих документов (представляющих главным образом донесения партизанских связных и разведчиков) мы можем узнать, что на территории Крыма были дислоцированы части, укомплектованные грузинами, армянами, азербайджанцами, а также представителями народов Кавказа и Средней Азии. Что же касается поволжско-приуральских народов — еще одной национальной группы этих легионов, то на полуострове их не было.

Значительный интерес представляют листовки советского военно-политического руководства и крымских партизан, адресованные бойцам Восточных легионов. Некоторые из них написаны на двух языках: русском и языке той национальной группы, которой эта листовка предназначалась. Например, имеются экземпляры на грузинском и азербайджанском языках. По содержанию они идентичны листовкам, адресованным служащим полиции, однако имеются и некоторые особенности. Если полицейским советское руководство просто грозило и взывало к их «советскому патриотизму», то по отношению к легионерам использовался несколько другой прием, связанный с обращением к истории того или иного народа.

И эти листовки имели успех. Начиная с осени 1943 года, когда положение Германии на Восточном фронте значительно ухудшилось, легионеры стали поодиночке или группами переходить к партизанам. Информация о таких переходах занимает значительное место в донесениях партизан на «большую землю». Иногда в них упоминается не только численность и национальность перебежчиков, но и даже приводятся их имена. Следует отметить, что отношение населения к легионерам и «полицаям» было в принципе одинаковое. Партизаны же, наоборот, относились к первым более снисходительно, зачисляя их (иногда без проверки) в свои отряды. Что же касается чинов полиции, то в документах Крымского штаба партизанского движения и Крымского обкома Компартии Украины нередки упоминания о том, что «компетентные органы» настаивают на более бдительном отношении к этой категории коллаборационистов. Часто такая бдительность приводила к тому, что перебежчиков расстреливали, а некоторые даже убегали обратно к немцам. Причина такой дифференциации кроется в пресловутом национальном вопросе, который заметно обострился в годы войны⁴.

Необходимо сказать, что в этом комплексе материалов хранится уникальный по своей сути документ. Он посвящен мятежу в 804-м азербайджанском пехотном батальоне, который готовила существовавшая там подпольная организация. Заговорщиков кто-то выдал, немцы приняли меры, и мятеж не удался. Батальон был расформирован, а его личный состав направлен в лагерь. Некоторым, правда, удалось бежать. Они примкнули к партизанскому отряду и сражались в нем до полного освобождения Крыма. Вся эта история была записана с их слов. Уникальность же этого небольшого документа заключается в том, что информацию об этих событиях нельзя найти не только в украинских архивах, но и в бывших центральных, а ныне российских. Полный отчет о них хранится в фондах Федерального военного архива ФРГ во Фрайбурге, который, естественно, доступен не всем отечественным исследователям⁵.

Русская освободительная армия (РОА). Этот комплекс документов является наиболее информативным и содержит материалы как общего характера, так и связанные непосредственно с Крымом.

Значительную часть материалов общей проблематики составляют листовки и другие пропагандистские материалы, адресованные бойцам Красной армии и советскому населению, в которых разъяснялось, кто и почему в действительности начал войну, за что борется РОА и что надо делать, чтобы присоединиться к этой борьбе. По смыслу и содержанию листовки РОА были идентичны пропагандистским материалам, о которых говорилось выше. И интересны они могут быть только с точки зрения сравнительного анализа: как, например, немцы обращались к советскому населению и военнослужащим от своего имени и как от имени «командования РОА». Более же подробная и ценная информация о роли РОА в пропагандистской войне Германии против СССР содержится в специальных изданиях, таких как «Офицерский бюллетень РОА» и «Бюллетень добровольцев РОА». Эти органы выходили в Германии от имени «Русского комитета», «командования РОА» и тому подобных порождений немецкой психологической войны. В Крым они попали после начала здесь вербовочной кампании в РОА.

Как известно, искусство, во всех его проявлениях, в период войны также становится частью пропаганды. И пропаганда, исходившая от РОА, не была в данном случае исключением. Об этом свидетельствуют многочисленные материалы, хранящиеся в указанных архивных фондах. Такая пропаганда через искусство выражалась в основном в виде карикатур на высшее советское руководство и лидеров западных союзников, в небольших произведениях художественной прозы, повествующих о боевых и мирных буднях солдат РОА и, конечно, стихах. Последние являются наиболее интересным и оригинальным жанром данного направления психологической войны, так как среди этих стихотворений, наряду с заурядными агитками, можно встретить настоящую поэзию, свидетельствующую о том, что в РОА шли служить не только «подонки и отщепенцы».

Что же касается истории РОА на Крымском полуострове, то документы этого комплекса являются во многом уникальными. Подчеркнем, что и по количеству, и по качеству информации это очень значительный комплекс. Но, используя критерий происхождения, его можно поделить на две большие части. Это документы и материалы немецкой оккупационной администрации на территории Крыма, а также документы и материалы, вышедшие из среды крымских партизан и подпольщиков. Некоторая информация о крымских частях РОА содержится и в послевоенных воспоминаниях граждан, переживших оккупацию, однако она является незначительной и может быть использована только в совокупности с вышеуказанными документами.

Документы и материалы органов немецкой оккупационной администрации представляют собой в основном указания по использованию добровольцев РОА (прежде всего в целях пропаганды) и отчеты о результатах этого использования. Интересно отметить, что офицеры-пропагандисты РОА использовались не только в антипартизанских операциях, но также и в пропагандистских мероприятиях, адресованных местным жителям. При этом, как показывают документы, немцы преследовали свои, сугубо утилитарные цели. Руководство же РОА видело свою цель не только в обычной пронемецкой пропаганде, но и пыталось играть самостоятельную роль. Так, одним из направлений работы ее пропагандистов стало распространение среди местного населения основ русского национального самосознания (во власовской интерпретации, конечно). То, что это происходило не всегда с согласия немецкого руководства, видно, например, из отчета штаба пропаганды «Крым», в котором выражена обеспокоенность в связи с распространением на полуострове идеи так называемой «третьей силы». Такое несовпадение целей и послужило причиной того, что немцы так и не дали РОА развернуться здесь в полную силу. Хотя предпосылки для этого были.

О последнем факте, кстати, свидетельствует другая часть этого комплекса документов — материалы крымских партизан и подпольщиков. Прежде всего, они представляют собой донесения партизанских разведчиков и связных о дислокации и численности подразделений РОА в том или ином районе Крыма. Однако большая часть этих материалов посвящена усилиям партизан и подпольщиков по нейтрализации того пропагандистского эффекта, который производила РОА на местное население. С этой точки зрения данная информация является наиболее интересной, так, в советской историографии бытовало мнение, что РОА не представляла собой сколько-нибудь значительной силы. С военной стороны это так и было (и особенно в Крыму). Политическая же сторона этого вопроса очень волновала советское руководство, хотя оно это и усиленно скрывало. И комплекс материалов об истории крымских частей РОА яркое тому подтверждение.

В целом всю тематику этих документов можно свести к трем пунктам: а) разъяснение населению, что такое РОА, истинные цели ее создания; б) приказы высшего советского военно-политического руководства и партизанского командования о срыве вербовки в РОА любой ценой и о дискредитации самой идеи этой армии среди населения; в) отчеты партизан и подпольщиков о проделанной работе и ее результатах (в этом случае наиболее интересной является информация о настроениях среди личного состава частей РОА). Отдавая приказы об этих мероприятиях, советское военно-политическое руководство, само того не подозревая, выдавало свою озабоченность проблемой РОА вообще и в Крыму в частности и признавало ее немаловажное значение в процессе воздействия на настроения населения.

Наконец, при изучении документов по истории РОА территории крымского полуострова нельзя не отметить такую деталь, как отсутствие упоминаний об участии ее солдат в карательных акциях оккупантах и зверствах над мирным населением. На наш взгляд, это говорит о многом⁶.

Крымско-татарские формирования. Не будет преувеличением сказать, что это наиболее значительный и уникальный комплекс документальных материалов ГААРК по проблеме коллаборационистских формирований. Другим его достоинством является то, что он отчасти систематизирован. Так, основная масса этого комплекса сосредоточена в двух делах: «Материалы о поведении крымских татар в период немецко-фашистской оккупации» и «Материалы о предательской деятельности татарских буржуазных националистов»⁷. Необходимо сразу сказать, что такое внимание советских архивистов к этим документам не было вызвано интересом к проблеме военного коллаборационизма. Эти дела были сформированы после депортации крымских татар в 1944 году, а материалы, хранящиеся в них, должны были показать причины этого мероприятия. Тем не менее историку, работающему над указанной проблемой, трудно найти более интересную и подробную информацию, чем эта, так как копии многих документов по истории крымско-татарских формированиях хранятся только в уже упоминавшемся Федеральном военном архиве ФРГ.

Проанализировав указанные фонды, можно сделать вывод, что в целом это: документы и материалы органов немецкого военно-политического руководства на территории Крыма, мусульманских татарских комитетов и крымских партизан и подпольщиков. Их тематика достаточно разнообразна и содержит в себе информацию:

1. О военно-политических причинах и условиях создания этих формирований. В том числе информацию о взаимоотношениях лидеров татарских националистов с германским военно-политическим руководством, роли мусульманских комитетов в процессе создания и использования коллаборационистских частей;

2. Об организации этих формирований. В том числе информацию о методах и результатах вербовки в них, качестве завербованных добровольцев, численном составе и дислокации организованных подразделений, их номенклатуре, вооружении и снаряжении;

3. О военно-политической подготовке личного состава. В том числе информацию о работе немецких инструкторов, пропагандистском обеспечении добровольцев, роли ислама в этом обеспечении;

4. О боевом применении этих формирований. В том числе информацию о методах и принципах этого применения, его целях и задачах, основных направлениях. Среди последних особенно выделяются: борьба с партизанами, карательные экспедиции, охранная служба на военных и гражданских объектах, а также в концлагере на территории совхоза «Красный»;

5. Об итогах боевого применения и эффективности этих формирований. В том числе информацию о боевых качествах и моральном состоянии крымско-татарских добровольцев, факторах, которые влияли на это.

Таким образом, используя эти документы и материалы, можно в целом реконструировать основные моменты истории этой категории коллаборационистских формирований на территории Крыма.

Выше уже говорилось о том, что значительную часть документов о крымско-татарских формированиях (впрочем, как и о других) составляют всевозможные указания, донесения, отчеты и т. п. крымских партизан и подпольщиков. Иногда, за неимением подлинных немецких документов, это единственный источник информации по целому ряду аспектов истории Крыма в период оккупации. Поэтому при их использовании подходить к ним следует очень осторожно, перепроверяя, если это возможно, содержащуюся в них информацию. Однако нельзя согласиться и с теми авторами, которые полностью отрицают правдивость документов из этих источников лишь по той причине, что во многих из них содержится негативная информация о роли крымских татар в период оккупации (например, зверства против мирного нетатарского населения). Как правило, они мотивируют это тем, что подобные материалы начали собираться (и даже фабриковаться), чтобы документально оправдать депортацию. В данном случае можно спорить о подлинности событий, которые описаны в послевоенных воспоминаниях, но, на наш взгляд, сомневаться в документах периода войны можно только с некоторой погрешностью. И документы о крымско-татарских коллаборационистских формированиях здесь не исключение⁸.

Проанализировав находящуюся в ГААРК информацию, можно прийти к выводу, что архивные фонды и по сей день являются главнейшим источником информации по проблеме военного коллаборационизма. Что же касается крымского аспекта этой проблемы, то этот источник, пожалуй, один из немногих доступных для отечественного исследователя.

Также из сказанного выше видно, что эти материалы относительно многочисленны, отличаются по количеству и качеству информации и обладают рядом несомненных достоинств:

1. Некоторые из перечисленных документов весьма ценны в силу своей уникальности (например, подлинные документы немецких военно-политических органов и материалы из среды некоторых коллаборационистских формирований);

2. По ряду спорных моментов истории Крыма периода оккупации документация фондов ГААРК представляется более чем достаточной (например, по вопросу о крымско-татарском военном коллаборационизме).

Однако есть и причины, которые снижают ценность этих материалов:

1. Все документы разбросаны по нескольким фондам, из описей которых только с трудом можно догадаться об их наличии в том или ином деле;

2. Спорность информации, содержащейся в них. Главным образом это касается самой большой части — сообщений, отчетов и т. п. документации партизан и подпольщиков. В целом достоверность информации из этого источника можно, по некоторым аспектам, поставить под сомнение, вследствие того что многие «народные мстители» были людьми гражданскими и не были знакомы с организацией и структурой вооруженных сил, и тем более германских. Они не знали, что коллаборационистские формирования являлись, по сути, самостоятельной категорией вермахта и войск СС — все их члены были для них «власовцами» и т. п. Поэтому информацию, содержащуюся в этих документах, желательно перепроверять по другим источникам. Кстати, то же самое можно сказать и о документах, вышедших из среды самих коллаборационистов;

3. Одним из положительных моментов, отличающих данный комплекс материалов, является то, что наряду с немецкими трофейными документами имеется и их перевод на русский язык. Но зачастую он выполнен неточно и без знания немецкой военно-политической терминологии.

Тем не менее указанные недостатки не снижают общей научной ценности данного комплекса документов. В принципе главной причиной этих недостатков является то, что тема военного коллаборационизма была в Советском Союзе под запретом, и поэтому создавать благоприятные условия для ее изучения никто не собирался. Теперь же, когда стало ясно, что данная проблема является хоть и трагической, но неотъемлемой страницей истории Второй мировой войны, создавать такие условия, на наш взгляд, необходимо. И делать это следует не только из научных соображений. Как показали события в некоторых республиках бывшего СССР, общественно-политическая актуальность изучения проблемы коллаборационизма также несомненна.

Примечания

1. Архіви окупації. 1941—1944 / Упоряд. Н. Маковська. К., 2006. С. 71—86.

2. См. например: ГААРК. Ф. П — 151. Оп. 1. Д. 26, 391; Ф. П — 156. Оп. 1. Д. 26.

3. См. например: ГААРК. Ф. П — 1. Оп. 1. Д. 2185; Ф. П — 151. Оп. 1. Д. 28, 390, 392; Ф. П — 156. Оп. 1. Д. 24—27, 31, 173-а, 158; Ф. Р — 1457. Оп. 1. Д. 3; Р — 1458. Оп. 1. Д. 1, 2.

4. См. например: ГААРК. Ф. П — 1. Оп. 1. Д. 2185; Ф. П — 151. Оп. 1. Д. 28, 30, 34, 505; Ф. П — 156. Оп. 1. Д. 40, 51. Д. 173-а.

5. ГААРК. Ф. П — 151. Оп. 1. Д. 312.

6. См., например: ГААРК. Ф. П — 1. Оп. 1. Д. 2203; Ф. П — 153. Оп. 1. Д. 26—28, 505; Ф. П — 156. Оп. 1. Д. 25, 40.

7. ГААРК. Ф. П — 151. Оп. 1. Д. 388; Ф. П — 156. Оп. 1. Д. 41.

8. См., например: ГААРК. Ф. П — 1. Оп. 1. Д. 2160, 2185; Ф. П — 151. Оп. 1. Д. 388, 391, 505; Ф. П — 156. Оп. 1. Д. 26, 31, 37; Ф. Р — 652. Оп. 24. Д. 16, 24.