Мария Гутри: последняя охота за древностями

«...Хвала Богу, я возвращаюсь домой. Милые мои, я молю Всевышнего лишь о том, чтобы мое вконец ослабленное со стояние не увеличило и без того огромное расстояние, разделявшее нас эти долгие месяцы», — тяжело вздохнув, немолодая, несколько полноватая дама лет сорока пяти, сложила только что написанное письмо и запечатала его еще совсем теплым сургучом. Последнее послание! Сколько же было таких писем с тех пор как она покинула Санкт-Петербург, свой дом и семью. И зачем она, почтенная мать семейства, поддалась на уговоры своего супруга и согласилась отправиться в столь далекое и опасное путешествие? Ах, Мэтью! По видимому тебе дороже всевозможные руины и пожелтевшие пергаменты. Но об этом я поговорю с тобой по возвращению в Санкт-Петербург. А сейчас, прощай Крым, я еду домой. Закутавшись в толстый шерстяной плащ, подбитый мехом, дама решительно села в почтовую карету и плотно закрыла за собой дверь. В дорожном паспорте значилось ее имя — Мария Гутри...

В сопровождении нескольких спутников миссис Гутри появилась в Крыму в 1795 году. Преодолевая трудности путешествия, она регулярно отсылала своему супругу довольно подробные и наукообразные отчеты. Говоря о самой Марии, надо отметить, что она была хорошо образованной для своего времени женщиной. Одно время она даже занимала пост директрисы Императорского совета института благородных девиц в России. Уже после смерти самой путешественницы в Лондоне в 1802 году была издана ее книга с длинным названием «Путешествие, совершенное в 1795—96 гг. по Тавриде, или Крыму, древнему королевству Боспор, некогда Республике Херсон Таврический, и по всем остальным странам на северном берегу Эвксина, присоединенным к России согласно Кайнарджийскому и Ясскому мирному договору»¹. Этот сочинение из 446 страниц, представленное в форме писем к мужу, содержало множество иллюстраций и карт, и до сих пор является одним из самых подробных описаний Тавриды.

Издателем «Путешествия» выступил супруг Марии — Мэтью Гутри (1743—1807), который приехал в Россию из Шотландии в качестве врача в начале 60-х годов. С тех пор он умело сочетал научную деятельность с литературными увлечениями. В своем предисловии господин Гутри отметил, что сведения о Тавриде стали доступны широкой аудитории лишь с конца XVIII века, потому что Крым долгое время был закрыт для «любознательных путешественников из-за варварской политики невежественных турок». Благодаря фантомам античности этот край считался «землей классической», и все же на долгие столетия он был предан забвению.

Мэтью Гутри был известен в салонах Москвы и Санкт-Петербурга как литератор и критик, который долгое время служил «посредником между Россией и Великобританией на культурном и научном поприще»². Кроме того, господин Гутри питал слабость ко всему, что было связано с древностью, обладая неплохой коллекцией предметов старинного искусства.

Мэтью Гутри состоял на императорской службе, поэтому при всем своем желании не мог все бросить и отправиться на «освоение» земли обетованной, земли античности, какой тогда представала Таврида романтически настроенным путешественникам. Он лихорадочно перебирал всевозможных претендентов, которые смогли бы стать его глазами и ушами в далеком Крыму, смогли бы добросовестно записывать и зарисовывать все остатки древних артефактов полуострова. После недолгого кастинга он остановился на единственно подходящей кандидатуре — своей почтенной супруге, которая после ухода с поста директрисы Императорского совета института благородных девиц посвятила себя исключительно своему дому и семье.

Бедная Мари, она имела хрупкое здоровье, еще более ослабленное суровым и коварным петербургским климатом. Кому как ни ей просто необходимо отправиться в Крым, чтобы восстановить силы, ну и заодно собрать сведения об интересных памятниках и других раритетах полуострова. Мэтью Гутри, авторитетный знаток древности, убедительно просил жену детально информировать его обо всех древнегреческих и римских руинах, которые она встретит по пути от Санкт-Петербурга до берегов Черного моря. И он не ошибся в своем выборе! Хотя поездка первоначально была предпринята с целью восстановления здоровья, это сочинение не имеет ничего общего с лирическим монологом сентиментальной путешественницы. В ее многочисленных письмах, которые она регулярно отсылала мужу, миссис Гутри демонстрировала глубокие знания и трезвые суждения по поводу различных областей естественной науки, истории и этнографии Тавриды.

Вот так и появилась в Крыму в потоке странствующих немолодая почтенная дама, которая выделялась среди своих спутников горделивой осанкой и благородством манер. В одежде она явно отдавала предпочтение добротности и удобству, с людьми общалась просто, но с достоинством. По пути в Крым Мария Гутри посетила новые города — Одессу, Херсон и другие. Все земли Новороссии напомнили ей одну большую строительную площадку.

Тяжелые условия поездки компенсировало изобилие фруктов, которые можно было приобрести здесь за смехотворно низкую цену. Дама вволю лакомилась спелыми грушами, яблоками и арбузами. «Мы видели огромное количество прекрасных фруктов и прекрасные леса на протяжении всего пути по Украине, чей климат и изобилие напоминало Францию... множество чрезвычайно огромных яблок хорошего сорта по 2 копейки, которые обошлись бы нашему столу в Петербурге в несколько рублей, т. е. в сто раз дороже», — с удивлением писала путешественница.

Она въехала в Крым через Перекоп. Полуостров поразил ее контрастом своих природно-климатических условий. Таврида показалась ей состоящей как бы из двух абсолютно непохожих стран. Как только ей удалось остановиться на ночлег в первой захудалой гостинице, она села за письмо, в котором написала следующее: «Самое удивительное то, что эти два района, разделенные по воле случая рекой Салгир, различаются по климату, почвам и видам производства, словно две страны, находящиеся на приличном расстоянии друг от друга. В степях преобладает холодная, унылая зима с северо-восточными ветрами, которые дуют так сильно, что на равнине нет ни единого деревца или холмика. В то же самое время в южных долинах зима мягкая и приятная, а поля усеяны цветами. Таким образом, эти два природных района обязательно должны рассматриваться отдельно друг от друга».

Вид города Симферополя, с восточной стороны, где изволил быть Его Величество Государь Император 27 октября 1855 года

Первым делом необходимо было оформить свои проездные документы в Симферополе — столице новообразованной Таврической области. Покончив с формальностями, и заручившись всеми рекомендательными письмами, миссис Гутри отправилась на экскурсию по городу, в архитектуре которого она сразу же заметила синтез двух стилей — европейского и азиатского. На каждом шагу ей встречались торопливо снующие чиновники, деловитые купцы и степенные военные. Она писала: «В Симферополе насчитывается несколько сот каменных домов, покрытых черепицей в древнегреческом стиле, который татары, вероятно, переняли у старых греческих колонистов, жителей приморских городов. В то же время появились красивые современные здания, что является естественным следствием нахождения там правительства... Симферополь является подходящей зимней резиденцией для тех, кто проводит лето в своих поместьях, расположенных в прекрасных долинах среди Таврических гор, поэтому в течение двух или трех месяцев в году здесь собирается все изысканное общество».

Однако стоило ей очутиться на окраине Симферополя, как неожиданно перед ней выросли высокие глинобитные заборы восточного поселения и изящные минареты белых мечетей. Прогуливаясь по спутанным в клубок узким улочкам, Мария с удивлением рассматривала татарские домики с нависшими резными балкончиками, красочное одеяние местных женщин и экзотический товар, выставленный в живописных лавках. Она полной грудью вдыхала густой и волнующий аромат турецкого кофе, струившегося из дверей восточных кофеен и запах специй, которые ей шумно предлагал какой-то торговец.

Выйдя на окраину Ак-Мечети, почтенная дама замерла. Перед ней раскинулся пейзаж, достойный неподдельного восхищения. Здесь она ощутила настоящую гармонию мира: тишину, покой и Божью благодать. В письме к мужу она попыталась передать свои эмоции словами: «Окрестности этого города очень живописны, поскольку, кроме нескольких прекрасных долин, они являют любопытный контраст между роскошной растительностью с одной стороны и величественными, обнаженными горами с другой. Но что особо привлекло наше внимание, доставив нам удовольствие, так это прелестная маленькая маслобойня в татарском стиле, находившаяся в низине тех прекрасных долин. Она, в самом деле, пленила нас своим видом и окружающим сельским пейзажем. У дверей ее стоит водяная мельница, шум от которой вместе с журчанием ручья, вращающего ее, песня молочницы, трели птиц на деревьях вокруг коттеджа, мычание ягнят на холмах, все это вместе представляло собой безмятежную обитель простоты и невинности, вид сельской гармонии, которую легче постигнуть, чем описать».

Познакомившись с Симферополем, Марии Гутри не терпелось увидеть бывшую столицу грозного Крымского ханства — Бахчисарай. Не мешкая ни минуты, она отправилась в путь. Некоторые места по дороге показались Марии очень похожими на английские пейзажи, а горы, возникавшие на ее пути, имели некоторую схожесть с «белыми утесами Альбиона». Она увидела «самые восхитительные пейзажи, которые только могут существовать в природе», назвав этот уголок Тавриды «маленьким зеленым раем». Путешественница ярко и в красках описывает одно из таких живописных мест: «Справа и слева от этого журчащего источника можно видеть прекрасные хохолки на черных и пирамидальных тополях, чередующиеся с липовыми рощами (tilia Europea) на роскошном зеленом ковре, а на нем пасущийся скот и рассыпанные повсюду простые домики Таврических пастухов».

И вдруг, совершенно неожиданно, перед ее глазами появился древний Бахчисарай, который расположился среди живописных окрестностей. «Он (Бахчисарай — Е.Д.) находится в глубокой прохладной долине, но которой серпантином струится хрустальная река Кача, берега которой величаво украшены прекрасными Таврическими тополями, и все же, несмотря на то необычное преимущество, что река пересекает город, улицы Бахчисарая такие же грязные, как и плохо вымощенные, и подобно всем другим татарским городкам, чрезвычайно узкие. Они рассчитаны на человека верхом на коне, или в лучшем случае, на маленькую повозку, запряженную одной лошадью», — с удивлением отметила миссис Гутри.

Въехав в город, путешественница приказала отвезти ее ко дворцу крымских ханов Гираев. С трепетом она подъехала к тяжелым воротам, и когда они со скрежетом распахнулись, она прошла на большую и пустынную площадь. Оглянувшись вокруг, почтенная дама поняла, что дворец надежно укрылся от посторонних глаз под огромными нависающими над ним желтыми скалами, на фоне которых яркими пятнами выделялись красные черепичные крыши и сдержанная зелень Таврических тополей.

Гуляя по безмолвным покоям ханского дворца, Марии было не по себе, когда шум от ее шагов отдавался глухим эхом где-то далеко впереди нее. Везде было тихо и жутко. Немного оправившись от необъяснимого страха, она прошла в «красивый круглый вестибюль, выложенный белым мрамором». Там в безмятежной тишине били три фонтана с прохладной и чистой водой, из которых вверх поднимались тонкие струи. Они переливались и сверкали в воздухе, источая живительную прохладу. «Из этой арабской роскоши, — повествовала путешественница, — вы попадаете в очаровательный небольшой садик, где налитый соком виноград переплетается с розами, образуя сказочную беседку, где можно отдохнуть и отведать вкусные фрукты. Здесь растет виноград, персики, абрикосы, сливы, черешня и т. д., вкус которых намного лучше тех, что произрастают в долинах в диком виде». Как и леди Кравен, миссис Гутри отмечала, что в Бахчисарае изготавливали дамасскую сталь и удивительно мягкий сафьян.

Будучи в Бахчисарае, невозможно не посетить Чуфут-Кале, где жили караимы, что и сделала почтенная дама. Преодолев крутой подъем, путешественница поднялась в город. Отдышавшись, Мария огляделась вокруг. Пронизывающий ветер бил ей в лицо, злобно вырывая пряди из высокой прически. Однако она не замечала этого, захваченная врасплох невероятным зрелищем: диким, первозданным, где во всем ощущалось присутствие Бога. Неспешно ступая по старинной каменной мостовой улиц Чуфут-Кале, Мария размышляла о трагических событиях из истории этого поселения.

Беседовала она и с жителями города. Впоследствии она записала: «Здесь, к удивлению тех, кто знаком с польскими или северными евреями, детьми Израиля, присутствует чистота и благополучие, что так редко встретишь среди последних. Более того, даже улицы города — чистые и ухоженные». Побывав в караимской кенассе, миссис Гутри написала в своем письме: «Их синагога, конечно, является любопытным объектом для путешественников. Мы очутились в маленьком, но уютном зале, удивительно опрятном и чистом, без каких-либо украшений, за исключением того, что они считают самым значимым, а именно святой раки, в которой находятся священные писания на древнееврейском языке».

Отдохнув несколько дней в Бахчисарае, миссис Гутри направилась в Севастополь, который, судя по ее письмам, являлся самым красивым и безопасным портом в мире, и мог вместить весь имевшийся тогда у России флот. Путешественница тут же поспешила уведомить своего любящего супруга вот о чем: «Новый город расположился в виде амфитеатра на склоне холма, в котором выделяются две из его удобных бухт. В одной размещается порт, а в другой — карантин, мера предосторожности, направленная против угрозы чумы, в то время, когда открыто прямое сообщение с Константинополем... Русский флот, тем не менее, получит право занять главенствующее место и даже диктовать свою волю на Черном море. Когда его строительство будет завершено, в его состав войдут 15 линейных кораблей и 20 фрегатов в дополнении к вспомогательным военным судам. В самом деле, сила, которую мы здесь обнаружили, уже сейчас является слишком значительной для такого моря». Устав наблюдать за кораблями, гордо стоящими в бухте, Мария Гутри тотчас же отправилась дальше, на юг.

Ф. Гросс. Чуфут-Кале

Она была просто очарована прекрасной Байдарской долиной, по которой проходил ее путь. Сам великий Вергилий не смог бы описать ее красоту и величие. Как же она сожалела о том, что сейчас рядом с ней нет ее Мэтью, и что он не может увидеть этот парадиз своими глазами. Обращаясь в письме к супругу, Мария вопрошала: «Можешь ли ты перенестись со мной в божественную долину овальной формы длиной около 20 миль, которую окружают высокие горы, покрытые прекрасными лесами, где разнообразные виды дикорастущих фруктов смешиваются с благоухающими цветущими кустарниками, и над которыми возвышаются зеленые валы, отрезавшие все узы с порочным миром?». Умиротворенная картина, на фоне которой земледельцы обрабатывали землю, а пастухи мирно пасли стада овец на зеленом ковре долины, наполнили сердце охваченной романтическим пылом Марии необычайной легкостью и радостью. Вот она, крымская Утопия, где могли жить «действительно пасторальные татары», лишенные всех пороков цивилизованного мира, ибо, живя изолировано от него, не были подвержены его скверне.

Однако восторженное настроение бедной миссис Гутри исчезло, когда ей пришлось пересесть из дорожной кареты верхом на лошадь. Только так она могла проникнуть на Южный берег Крыма. Осторожно продвигаясь по узкой, едва заметной, тропинке вслед за несколькими спутниками и молчаливым проводником, путешественница не хотела верить, что решилась на столь отчаянный шаг. Вокруг них неприступные скалы, внизу — бездонная пропасть, а вверху — равнодушные к ее душевным и физическим мукам небеса.

Уже вечером, в небольшой комнатке постоялого двора, измученная трудной дорогой, Мария все же заставила себя сесть за очередное письмо мужу. Некоторое время она неподвижно глядела на несмело танцующее пламя свечи, а затем начала писать быстрым и мелким почерком: «Мы видели высокие горные хребты, венчающие на своих гордых вершинах высокогорные плато, которые могут соперничать в разведении тонкоруных овец с Испанской Андалузией, тогда как очаровательные полукруглые долины, расположенные между подножиями горного хребта и Эвксином, своим климатом и производством напоминали Малую Азию. А если к указанным преимуществам добавить еще и определенное количество великолепной рыбы и даров моря, вы поверите моему утверждению, что греческая Климата, древнее название части полуострова от Балаклавы до Кафы, протянувшаяся на расстоянии всего лишь 140 верст, в прежние времена, должно быть, имела огромное значение для торговцев, пока не попала в руки невежественных турок, которые закрыли Босфор для просвещенных европейских наций, и как я ранее заметила, уничтожили торговлю Тавриды и всего Эвксина».

По дороге ей встречались многочисленные руины некогда цветущих древнегреческих поселений. В крымских ландшафтах восторженной путешественнице виделись пейзажи других стран. И вместе с тем, южно-бережные поселки, Ялту, Гурзуф и Партенит миссис Гутри нашла «весьма незначительными», за исключением прекрасных устриц, которые, по ее словам, «безусловно, были большим лакомством для нас, путешественников».

Приехав в Феодосию, почтенная дама была поражена бедностью и запущенным состоянием города, ранее носившего гордое имя Кучук-Стамбул или Маленький Стамбул. В годы его величия в нем проживало более шестидесяти тысяч жителей, а в бухте могли одновременно находиться до ста торговых и военных кораблей. Когда-то Кафа была торговым центром Крыма, поскольку многие соседние с ним народы считали ее «самым близким и удобным рынком для экспорта своих лошадей, кожи, кроличьих и лисьих шкур, и т. д., которых в большом количестве привозили сюда с Кубани, тогда как Кавказ выставлял на продажу человеческую красоту, которая продавалась в этом порту, подобно другим товарам на рынке тому, кто даст наивысшую цену». В числе основных товаров в Кафе всегда были воск, меха, шкуры ягнят, лошади и рабы. На полуостров же импортировали ткани, золотые украшения, красители, духи, специи, кофе и бумагу.

Сейчас же путешественницу встретили мягкая волна невысоких холмов, скудная растительность, нелепые домики на грязных улочках и то, что больше всего любил ее любезный супруг — руины, руины, руины. Что ж тут удивительного! Мария Гутри считала, что могущество Кафы всегда держалось на торговле людьми. После ее отмены, богатство города рассеялось как дым, а вместе с ним исчезли слава и величие.

Как-то в руки Марии попала книга одного немецкого путешественника, купца Николая Клеемана, который пребывал в Кафе по торговым делам в 1768 году³. В Кафе тогда находился один из самых крупных невольничьих рынков мира и работорговцы специализировались на этом специфическом товаре, наперебой предлагая приобрести юных прелестниц. Потенциальным покупателям обещали, что в объятьях земных гурий они смогут познать блаженство и забыть все невзгоды суетной жизни. В те времена на невольничьих рынках Кафы было немало прекрасных девушек, и если татары продавали людей, захваченных во время набегов на польские и южнорусские земли, то только у жителей Кавказа прочно укоренилась традиция продавать своих соплеменников-единоверцев, и что самое необычное, они часто торговали своими же собственными детьми.

В письме своему супругу Мария Гутри пересказала содержание того эпизода, где Клееман описывал «смотрины», когда армянский купец привел в его покои трех юных девушек. Причем купец был всего лишь посредником, а настоящим продавцом была их собственная мать. Вот как разворачивались события...

«Настоящих черкешенок, — цитировала господина Клеемана Мария Гутри, — трое из которых были предложены мне на продажу в 1768 году, привел из их комнат в мои покои (так как все мы проживали в одном и том же постоялом дворе) армянский купец, которому не терпелось сбыть их с рук. Первая была очень хорошо одета, ее лицо скрывало восточное покрывало. По приказанию своей матери она поцеловала мою руку, а затем прошлась вперед и назад по комнате, чтобы продемонстрировать свои прекрасные формы, изящную маленькую ножку и элегантную осанку. Затем она приподняла свою вуаль, совершенно поразив меня своей невероятной красотой. У нее были светлые волосы и прекрасные большие голубые глаза, слегка орлиный нос и недовольно надутые алые губки... правильные черты, светлый и нежный цвет лица, а на щеках красовался прекрасный естественный румянец, в чем она меня тотчас же убедила, когда с силой стала тереть щеки куском материи. Ее шея показалась мне несколько длинной, но, не считая этого, она была самой прекрасной невольницей, за которую армянин просил 4000 турецких пиастров. Он даже разрешил мне пощупать ее пульс для того, чтобы убедить меня в том, что она совершенно здорова, после чего ей было приказано удалиться. Тогда же купец заверил меня, что в свои восемнадцать лет она была девственницей». Затем он предложил Клееману двух остальных, постарше и менее красивых, 3000 пиастров за обеих, однако тот отклонил столь «выгодную» сделку. И подобных историй было сотни, но не всегда они заканчивались счастливо, как в старинной восточной сказке «Тысяча и одна ночь»...

Мария Гутри считала, что «ужасная практика продажи родителями своих собственных детей» может происходить там, где общество еще не достигло «достаточной степени цивилизации». Для сравнения она привела данные о том, что в 1015 году в Англии был издан закон, который запрещал родителям продавать своих детей в рабство.

Э. Берндт. Феодосия

После присоединения Крыма к Российской империи прошло чуть больше десяти лет, но татары все еще не могли забыть того, что когда-то владели бесценным богатством в лице юных прелестниц. Однажды вечером в гостинице собралось непринужденное общество иностранцев, которые, как и Мария Гутри, путешествовали по Тавриде, кто-то по делу, кто-то — ради времяпровождения. За приятной беседой почтенная дама вместе со всеми смеялась над курьезным случаем, о котором поведал один из присутствующих. Впоследствии миссис Гутри не замедлила пересказать анекдот своему мужу. Вот что она услышала: «Прекрасная гречанка родом из Константинополя, а сейчас графиня В..., жена русского генерала, недавно посетившая Евпаторию во время такого же, как и наше, путешествия по Тавриде, настолько очаровала простодушных татар своей грацией и знанием турецкого языка, что они, не подозревая о ее сословии и титуле, вбили себе в голову идею, что она — истинная дочь Магомета, которую удерживали в христианском плену по праву военного времени. Между собой они тайно начали сбор денег, чтобы купить ей свободу, и, действительно, предложили большую сумму русскому коменданту города в качестве выкупа. Меня уверяли, что один татарский господин лично внес 1000 дукатов, чтобы еще раз открыть себе ворота рая с этой прелестной гурией... и меня, в самом деле, не слишком удивит, если ее приняли за божественное существо: так мало земного было в ее облике».

Путешествуя по полуострову, Мария Гутри была шокирована состоянием древнего наследия Тавриды, которое постепенно исчезало под неумолимым гнетом времени и безжалостной рукой человека. Вид разрушавшегося древнего Херсонеса вызвал у нее грустные и тягостные мысли. Она писала: «Ничто не может способствовать разрушению любого древнего города как постройка нового по соседству, и это во многом относится к греческому Херсонесу. Большинство руин античных сооружений, которые видели здесь за последние двадцать пять лет те люди, с которыми я говорила, были уничтожены к величайшему сожалению любознательных путешественников с тех пор, как русские основали Севастополь». Побывав в Керчи, путешественница наблюдала, как предметы, достойные выставляться в лучших музеях мира, использовались совершенно не по назначению. Она была свидетельницей того, как из прекрасных мраморных чаш работы древних греков поили лошадей. Осматривая руины знаменитой генуэзской крепости в Судаке, почтенная дама была обеспокоена уничтожением этого исторического памятника. «Эти и другие древности очень быстро разрушаются, а вскоре и вовсе исчезнут», — жаловалась она мужу.

Особое место в путешествии Марии Гутри по Тавриде занимали этнографические наблюдения. Замечая многое, она не только бесстрастно излагала факты, но и задумывалась над особенностями быта, обычаев и менталитета местных жителей. Больше всего миссис Гутри занимали, конечно же, крымские татары. Посещение Тавриды позволило ей сломать сложившийся в Европе на протяжении веков стереотип о татарах как о безжалостном и свирепом народе. «Кажется, что под управлением России они (татары — Е.Д.) значительно изменились, и уже мало соответствуют тому, что было сказано о них предшествующими путешественниками», — значилось в ее письме.

Мария Гутри отмечала, что после присоединения Крыма к Российской империи характер татар изменился, стал мягче и терпимее. И все же в их скрытом нежелании находиться под властью России она видела парадокс. По ее словам, татары готовы подчиниться суровой и безжалостной руке Османской империи, чем мягкому и снисходительному правлению России, только для того, чтобы ими правил человек их веры. Почтенная дама посчитала это проявлением религиозного фанатизма, поскольку для Османской империи крымские татары «избраны в качестве жертвы для пополнения султанской казны».

Спутники миссис Гутри уговаривали ее осмотреть мечеть, где иностранцам обещали показать экзотическое действо — колесо крутящихся дервишей. Путешественница согласилась и посетила мечеть, «в которой нет ничего примечательного ни в размере, ни в красоте». Это дало ей повод записать следующее: «...что в достаточной мере скрасило наше разочарование, так это вид "святого колеса" из вертящихся в круге фанатиков, которые, как маятники, раскачивались в этом кругу, больше похожие на почитателей Бахуса, чем Магомета, который, несомненно, запретил употреблять виноградный сок, забыв запретить тот же сок, но из мака — самого разрушительного и опьяняющего вещества из двух. И я уверена, что эта группа татар двигалась подобным образом под действием последнего. Магомет также забыл запретить спиртные напитки, поэтому турки и татары без стеснения пьют бренди, прикрываясь тем, что "это не есть вино"», — категорично заявляла путешественница.

В одном из своих писем она описывает особенности одежды, устройства домов, а также обычаи крымских татар. Миссис Гутри информировала своего супруга: «Мужчины носят кафтан или длинный восточный наряд поверх более короткой туники, которая служит жилетом туркам, персам, русским и т. д. Он обвязывается вокруг талии поясом или кушаком, который носили еще древние. Кроме этого они носят широкие шаровары и сапоги». Интересно то, что одежду русских путешественница также относила к восточному типу!

Мария писала, что восточные традиции весьма интересны и своеобразны. Так, например, приходя в дом к татарину, «мужчинам подают трубку и кофе, первая является знаком особой учтивости и даже определяет социальное положение человека». Устройство татарских домов она связывала с особенностями восточного менталитета. «Татарские дома — одноэтажные, построены из камня, скрепленного с помощью известковой глины, и покрыты черепицей. Окна не выходят на улицу. Полигамия и ее естественное следствие — ревность, переместили фасад Таврических жилищ во внутренний дворик, где женщины могли бы дышать свежим воздухом сквозь муслиновые покрывала», — писала почтенная дама.

Однако из всех обычаев крымских татар путешественницу особенно заинтересовала церемония погребения. Несколько раз, прогуливаясь по улицам таврических городов, миссис Гутри наблюдала за тем, как похоронная процессия с бешеной скоростью неслась в сторону кладбища. Ей даже показалось, что, таким образом, родственники пытались как можно быстрее избавиться от покойника. Вот как она сама это описывала: «Если жители этого полуострова ходят по улице с азиатской величавостью и неторопливостью, то мертвых, наоборот мчат к могиле с такой скоростью, что, несомненно, превзошли бы лондонскую почтовую карету... Мы поразились, узнав, что это были ближайшие родственники покойного, которые так торопились отправить того в долгий путь, будто опасались, что он сможет воскреснуть».

Путешествуя по чужой стране, Мария Гутри столкнулась с большой проблемой для своего слабого пищеварения. Как же она сожалела о том, что не последовала примеру своей соотечественницы леди Элизабет Кравен, которая предусмотрительно запаслась металлическим котелком и большой порцией горького шоколада. Она воздерживалась от опасных экспериментов и могла долго обходиться без еды, растворяя шоколад в местном молоке.

Пища крымских татар показалась путешественнице несколько пресной и необычной на вкус. Она жаловалась мужу в одном из своих посланий: «Их кулинария напоминает еду древних, излюбленным ингредиентом которой является мед, но вместо растительного масла они злоупотребляют сливочным, что делает их блюда одновременно жирными, сладкими, и пресными для европейского вкуса, привыкшего к хорошо приправленной пище».

Не удивительно, что обессиленная миссис Гутри была весьма рада встрече с англичанином по фамилии Виллис, который совершил довольно эксцентричный по тем временам поступок, а именно: приехал в Тавриду и поселился в плодородной долине на берегах реки Альмы. Согласно местному обычаю, он прикупил себе жену — татарку незнатного происхождения из семьи пастухов, заплатив солидный выкуп в размере коровы и нескольких овец. По словам изумленной Марии Гутри, британский оригинал жил вполне счастливо в своем типично «английском» имении среди ландшафтов, напоминавших Туманный Альбион, вместе с молодой и робкой женой. Радушный хозяин угостил свою соотечественницу роскошным обедом из традиционного ростбифа с хрустящей корочкой и нежного сливового пудинга. Какое наслаждение после стольких недель воздержания!

Путешествия в конце XVIII века не были увеселительной прогулкой, поэтому их трудности не замедлили сказаться на здоровье уже немолодой дамы. В своих письмах она нередко упрекала мужа в том, что, выполняя его прихоть, она превратилась в «путешествующую старую деву», которая скакала верхом в погоне за древностями. В отчаянии она писала об ухудшении своего самочувствия. И, несмотря на то, что поездка планировалась с целью улучшения здоровья, на миссис Гутри она произвела совершенно противоположный эффект. Так и не оправившись от болезни, она умерла в 1796 году, завершая свое последнее в жизни путешествие...

Что касается самого Мэтью Гутри, то в память о своей супруге и о том незабываемом посещении Тавриды он издал книгу ее путешествий. Умер господин Гутри в Санкт-Петербурге в 1807 году, пережив свою любимую Марию на одиннадцать лет.

Примечания

1. Guthrie, Maria, A Tour performed in the years 1795—6, through the Taurida, or Crimea, the Ancient Kingdom of Bosphorus, the once powerful Republic of Tauric Cherson, and all the other countries on the north shore of the Euxine, ceded to Russia by the Peace of Kainardgi and Jassy, London: T. Cadell, Jun, and W. Davis, 1802.

2. Известно, что с 1792 года Мэтью Гутри был постоянным корреспондентом журнала «Пчела», издававшегося в Эдинбурге, где печатал свои статьи и заметки о России под псевдонимом «Арктикус».

3. Клееман Н.Э. Клееманово путешествие из Вены в Белград, Новую Килию, також в земли буджайских и ногайских татар и во весь Крым, с возвратом через Константинополь, Смирну и Триест в Австралию в 1768, 1769 и 1770 годах с приобщением достопамятностей крымских. — СПб., 1783.