Мери Сикоул: британский отель ямайской целительницы

В Лондоне на католическом кладбище Святой Марии всегда царит спокойная и торжественная тишина. Слышатся лишь редкие трели птиц, и лучи ласкового солнца с трудом проникают сквозь густую листву деревьев. На зеленом ковре рассыпаны склепы и надгробия, а в отдельном уголке можно отыскать скромный памятник с надписью, которая, несомненно, даже сейчас привлекает внимание посетителей: «Здесь покоится Мери Сикоул (1805—1881) из Кингстона (Ямайка) — выдающаяся медсестра, которая ухаживала за больными и ранеными в Панаме в Вест-Индии и на полях сражений в Крыму 1854—1856 гг.»

Кто же она — Мария Сикоул — неизвестная крымская героиня?

Крымская (Восточная) война (1853—1856), в которой с одной стороны участвовала Россия, а с другой коалиция союзников — Англия, Франция, Турция и маленькое королевство Сардиния, свела вместе на крымской земле множество разных людей, среди которых встречались поистине удивительные личности.

Не секрет, что многие англичанки самоотверженно отправлялись вместе со своими мужьями в далекую Тавриду, чтобы разделить с ними нелегкую военную жизнь. В Крым также ехали женщины, которые ухаживали за ранеными в госпиталях. Имя одной такой дамы — Флоренс Найтингейл — стало в Англии легендой. «Дама с лампой», как её ласково называли солдаты, днем врачевала всех страждущих, а ночью со светильником в руке неслышно ходила по темным коридорам госпиталя, проверяя все ли в порядке.

Первую английскую медсестру называли героиней Британии, считая чуть ли ни единственной женщиной, участвовавшей в Крымской войне. И лишь совсем недавно сами англичане предали гласности давно забытые имена британской истории. Среди них леди Алисия Блэквуд, которая помогала Флоренс Найтингейл создавать уют в госпитале в Скутари для солдатских жен, которым было позволено сопровождать своих мужей. Необычная женщина, жена британского офицера, Фанни Дуберли, прошла войну от высадки англичан в Варне до падения Севастополя. Покинула берега Туманного Альбиона и Бетси Дэвис, сестра милосердия из Уэльса, не имея специального образования, но с горя огромным желанием облегчить страдания английских воинов. После кровопролитных сражений осенью 1854 в Крыму появились и другие медсестры, которых отправляли из Англии большими группами.

Но самой необычной, если не сказать «экзотической», из всех побывавших в Крыму во время Крымской кампании женщин была некая Мери Сикоул. Экзотической её можно было бы назвать не только за цвет кожи (она была мулаткой), но и за образ жизни и склад характера.

Итак, окунемся в круговорот событий того времени...

Долгое время мамаша Сикоул смотрела вниз на кружевные волны, с неистовством разбивавшиеся о грозные древние скалы, представляя, что множество столетий назад в эту бухту, похожую на узкое горлышко бутылки от шампанского, заходила греческая галера Одиссея, чтобы пополнить запасы пресной воды. Именно здесь хитроумному греку пришлось спасаться от ужасных листригонов. Так, по крайней мере, утверждал старый слепой Гомер, позволяя своей безудержной фантазии скользить по древней загадочной земле Тавриды.

И вот она оказалась здесь, после стольких препятствий и трудностей, на этой самой земле, овеянной старинными мифами и легендами. Но ни красота здешней природы привела бесстрашную мулатку в Крым. Она и сама не могла сказать однозначно: либо это была безудержная тяга к приключениям, заставившая её странствовать по чужим неведомым краям, или — желание заработать деньги. А, может быть, это был тот редкий случай, когда эти две цели были слиты воедино. Полная чернокожая женщина в цветастом платье с оборками и ярком платке задумчиво смотрела на бушующее море, и в толще свинцовых волн перед ней одна за другой возникали картины из ее бурной жизни...

Мэри Сикоул родилась в Кингстоне, на Ямайке, в 1805 году. Она была дочерью шотландского армейского офицера по имени Грант, служившего в тех краях. Ее матерью была простая женщина, известная в городе как преуспевающая хозяйка отеля и «докторша». «Докторшами» жители Карибов называли врачевательниц, использовавших травы для лечения болезней. Прожив со своей возлюбленной около десяти лет, мистер Грант пропал без вести, так и не успев дать девочке свою фамилию, оставив с «клеймом незаконнорожденной». В пятнадцать лет Мэри решила побывать на родине отца. Она покинула Ямайку в 1820 году и уехала в Лондон.

С собой привлекательная мулатка взяла приготовленные по-домашнему соленья, разнообразные желе и конфитюры, изготавливать которые она научилась в просторной кухне семейного отеля «Блан-делл-Холл», где всегда пахло чем-то необычайно вкусным и пикантным. Предлагая их в столице чопорным англичанам, она зарабатывала себе на жизнь. В Лондоне Мери не забывала общаться со своими знакомыми — торговцами из Вест-Индии, а также с удовольствием посещала столичные достопримечательности.

Однако Даже столица Британии не могла надолго удержать беспокойную натуру Мери. Ее безудержно манили к себе неведомые страны и новые люди. Она совершила ряд коммерческих морских путешествий к берегам Панамы, Кубы, Гаити, на Карибские острова. Там предприимчивая мулатка опять же продавала продукты домашнего приготовления, одновременно изучая ассортимент местных товаров, которые она могла бы выгодно сбыть в родном Кингстоне. Кроме товаров ее интересовали местные травы и старинные рецепты врачевателей. Именно в путешествиях Мери совершенствовала свое мастерство народной целительницы.

Отдавая должное миссис Сикоул, отметим, что она никогда не сомневалась в том, что была достойной носить имя британской поданной, при этом шоколадный цвет ее кожи и уровень образования в ее собственных глазах не играли совершенно никакой роли. Подтверждением тому может служить известный факт: в 1836 году в Кингстоне она вышла замуж за англичанина по имени Эдвин Горацио Сикоул. Когда мистер Сикоул женился на Мери, он уже был довольно пожилым и больным человеком. Необычным было и то, что европеец женился на цветной женщине. Но Мери была очень целеустремленной и не похожей ни на какую другую женщину. И скромный англичанин, конечно же, не устоял перед ее обаянием.

Незадолго до своего замужества, Мери открыла торговый склад в многолюдном порту Ямайки, однако ни бизнес, ни здоровье мужа в условиях влажного жаркого климата не стали лучше. Овдовев восемь лет спустя, она так и не познала счастья материнства. Однако после смерти мужа миссис Сикоул получила небольшое состояние, которое позволило ей путешествовать. Она переехала в гостиницу своей матери в Кингстоне и занялась делами отеля с еще большими рвением и предприимчивостью, чем ее покойная мать. Помня о происхождении своего отца и муже-англичанине, Мери, как могла, старалась быть настоящей леди. Конечно же, на Ямайке в окружении чернокожих сородичей, это было весьма трудной задачей. Ведь образ жизни на островах никак не предполагал проявление известного обаяния настоящих викторианских дам.

Все же Мери Сикоул гордилась своей женственностью и манерами поведения. Она считала, что главное назначение женщины — быть полезной. Некоторые понимали это как воспитание детей, но Бог не дал ей детей, поэтому она заботилась о своих «приемных» сыновьях — английских солдатах и офицерах, которые периодически попадали под ее опеку в качестве пациентов или гостей «Бланделл-Холла». Потому и прозвали они ее «матушкой Сикоул» за радушие и материнскую заботу.

Мери унаследовала способности своей матери, а также известность и славу докторши и хозяйки гостиницы. Она никогда не прекращала заниматься своим любимым делом — врачеванием больных. Командование Британского гарнизона в Кингстоне неоднократно обращалось к ней за медицинской помощью, и зачастую, «Бланделл-Холл» превращался в большой и шумный госпиталь для заболевших британских военных, особенно во времена эпидемий желтой лихорадки и холеры, которые то и дело вспыхивали на Ямайке. Она не теряла храбрости, оказывая помощь несчастным. Впоследствии приобретенный опыт в лечении этих страшных заболеваний пригодился ей в Крыму.

Узнав о начале Восточной войны и о тех ужасных условиях, в которых оказались раненые английские солдаты и офицеры, Мери Сикоул сразу же отправилась в штаб Флоренс Найтингейл¹, набиравшей женщин в качестве сестер милосердия для отправки в госпитали, находившиеся в Скутари (Турция) и в Крыму. Несмотря на большой опыт и прекрасные рекомендации от высших британских военных чинов, Мери Сикоул корректно указали на дверь, дав понять, что в её услугах британская армия не нуждалась. Что это? Расизм в Англии или просто недоразумение? Сама чернокожая англичанка не раз вспоминала об этом событии в своей знаменитой автобиографии²: «В моей стране, где люди знают, как такие как я могут быть полезны, все было бы по-другому, но здесь (в Англии — Е.Д.) было вполне естественно, что они просто от души рассмеялись, услышав мое предложение... Я сделала еще попытку, встретившись для беседы с одной из подруг Флоренс Найтингейл³: Она дала мне тот же ответ, и я прочитала по выражению её лица, что будь у них хоть какая-то вакансия, я бы её все равно не получила...

Неужели такое может быть, что американские предрассудки в отношении цвета кожи пустили здесь свои корни? Неужели эти дамы отказались принять мою помощь только из-за того, что моя кровь протекала под кожей, которая отчасти темнее их собственной?»

Выйдя на улицу, Мери Сикоул разрыдалась. В Лондоне никто не принял ее всерьез. Возможно, она была слишком наивной, ожидая радушного приема. Несмотря на отказ, Мери ясно понимала, что причин для этого было несколько: она была слишком шумной, слишком темной, слишком толстой и, к тому же, слишком старой (ей исполнилось пятьдесят лет).

Вопреки всему и назло всем, отважная путешественница, для которой не существовало слов «нет» и «не могу», все же отправилась туда, куда её неудержимо тянула беспокойная натура. Мери была целительницей от природы, однако то же самое можно было бы сказать и о способностях этой женщины вести дела. Коммерция и предпринимательство стали ее второй страстью, безудержной и опасной, как и неспокойная жизнь. Мери нравилось балансировать на острие ножа, рисковать и выигрывать. И она решила помочь себе сама.

Ямайка, Панама, Гаити, Англия и, наконец, Крым.... Здесь в полной мере Мери Сикоул смогла реализовать себя и как врачевательница, и как хитроумная предпринимательница. Вместе с дальним родственником своего покойного мужа Томасом Дэйем она решила создать компанию «Сикоул энд Дэй». Перед тем как отправиться в Крым, англичанка заблаговременно отослала в Балаклаву телеграмму, в которой написала следующее: Британский отель. Миссис Мери Сикоул (недавно из Кингстона, Ямайка) любезно объявляет своим старым добрым друзьям, армейским и морским офицерам, что она отправилась на пароходе «Голландец», отплыв из Лондона 25 января, и намеревается прибыть в Балаклаву, чтобы организовать общий стол и удобное жилье для больных и выздоравливающих офицеров.

Вместе с Дэйем они закупили в Англии лекарства, продовольствие, одежду и в качестве «маркитантов» (поставщиков армии) на корабле отправились к берегам Крымского полуострова. По словам Мери Сикоул, из Константинополя она приехала в Крым на корабле под названием «Альбатрос», который направлялся в Балаклаву, «загруженный скотом и офицерами комиссариата». Летом 1855 года в Балаклаве вновь испеченные иностранные предприниматели открыли магазин и настоящий британский отель — «Бритиш Хоутел» — для английских офицеров высшего ранга.

Нужно сказать, что Балаклава в начале войны, несмотря на удивительное месторасположение, представляла собою убогое, даже унылое, зрелище. Этой небольшой рыбацкой деревушке, возле которой расположился английский военный лагерь, более чем на год предстояло стать местом дислокации британской армии в Крыму. И в этом городке, далеко от Англии, Мери Сикоул решила создать спокойный уголок, где могли бы наслаждаться уютом и комфортом страдающие от его отсутствия английские офицеры. Мамаша Сикоул трудилась, не покладая рук, пока ее отель не стал излюбленным местом отдыха офицеров и их жен.

По словам самой чернокожей британки, ей приходилось вставать задолго до восхода солнца, часто в 4 —5 часов утра, чтобы убрать и проветрить магазин, смешать лекарства и приготовить завтрак для постояльцев. Обычно, к 9 часам все уже было готово для встречи нового дня. Её стряпня пользовалась таким успехом у изголодавшихся английских офицеров, что они специально приходили отведать настоящую яичницу с беконом — еще дымившийся, с ароматной хрустящей корочкой. Они были несказанно рады хотя бы на время покинуть свой лагерь и промокшие от частых дождей походные палатки, чтобы насладиться чаем с пирожными и спокойной беседой с необычной хозяйкой.

Здесь же, стоя за стойкой, она любила рассказывать постояльцам о том, как ей удавалось готовить удивительно вкусные вещи, нередко делясь с ними своими многочисленными рецептами. Впоследствии эту участь, участь слушателей — любителей кулинарии — она уготовила и британским читателям в своей знаменитой автобиографии, опубликованной после возвращения в Англию. Там она писала: «Заинтересуется ли читатель рецептом моего крымского Рождественского пудинга? Он простой, но, безусловно, вкусный. Как бы то ни было, судите сами:

1 фунт муки
¾ фунта изюма
¾ фунта жирной свинины, мелко нарезанной
2 столовых ложки сахара немного корицы или нарезанного лимона
½ пинты молока или воды.

Смешайте это все вместе и варите 4 часа».

Или же:

«Не желаете ли... узнать рецепт моего любимого крюшона из красного вина? Он довольно прост. Красное вино, вода, кожица лимона, сахар, мускатный орех и лед, да, именно лед, но я делала его не слишком часто, да он и не простаивал долго — уж очень быстро его приканчивали разгоряченные офицеры».

Покончив с завтраком, шумная и жизнерадостная мулатка бралась за свое излюбленное занятие, доставшееся ей по наследству от матери. К отелю начинали подходить больные и раненные. Она лечила всё: от холеры до пулевых ранений, но, по её признанию, больше всего не любила иметь дело с обмороженными пальцами и ногами. Для каждого у неё находилось доброе слово и, конечно же, травяной настой. Что-что, а в травах Мери Сикоул знала толк! Путешествуя по разным странам, она хорошо изучила растения и их лечебные свойства. Мамаша Сикоул с успехом могла излечить малярию и другие страшные заболевания — обычное проклятие военного времени.

Русские видели отважную женщину — Дашу Севастопольскую, которая помогала раненым прямо на поле сражения. А англичане радостно приветствовали на линии фронта чернокожую мамашу Сикоул с небольшой тележкой на колесиках, которую мулатка катила по полю брани. Чего только не было в этой тележке: от бинтов до любимого англичанами сливового пудинга. Расположившись в любом пригодном укрытии и не обращая внимания на свист пуль и гул снарядов, Мери кипятила на маленькой печке чай и поила им всех желающих. «На фоне вызывающего лишь страх крымского пейзажа Мери Сикоул стала легендарной фигурой с ее внушительными и смуглыми формами, одетыми в желтое платье и голубой чепец с алыми оборками», — такой представлялась она английской писательнице Джейн Робинсон. Подобно литературной героине Бертольда Брехта — «мамаше Кураж», — миссис Сикоул всегда была там, где были «ее сыночки» — солдаты и офицеры.

Большое сердце этой пожилой женщины, никогда не имевшей своих собственных детей, вмещало достаточно любви и тепла, чтобы обогреть замерзших солдат, для каждого у нее находились слова утешения и поддержки. Доподлинно известно, что мамаша Сикоул никогда не делала исключений, помогая на поле сражения и англичанам, и русским, и туркам. Её не интересовало, на чьей стороне сражался солдат, ведь он страдал, а значит, нуждался в её помощи.

Военный корреспондент английской газеты «Таймс» г. Рассел⁴ написал о Мери статью, в которой отмечал: «Я видел как, пригнувшись, она шла под огнем со своим маленьким запасом земных благ, предназначенных для наших раненных солдат, и невозможно найти среди наших лучших хирургов более нежных и умелых рук, обрабатывающих раны или сломанные конечности. Я видел ее при штурме Редана, во время Чернореченского сражения, при падении Севастополя, нагруженной не награбленным (добрая старая душа), а вином, бинтами и едой для раненных и пленных».

Вместе со всеми англичанами чернокожая целительница с нетерпением ожидала падения Севастополя, на бастионах которого русские продолжали демонстрировать примеры удивительного героизма. Мери Сикоул была одной из первых, кто очутился в разрушенном городе, когда его защитники покинули некогда могучий оплот Черноморского флота. Ей пришлось хорошо потрудиться, чтобы достать пропуск в Севастополь, куда после его падения допуск гражданских лиц был ограничен. В нем значилось: Пропустить миссис Сикоул и ее помощников с провиантом для офицеров и солдат на территорию Редана и в Севастополь. Каткартов Холм (сентябрь, 1855 г.) Генерал-майор Гаретт.

Пробираясь по еще дымящимся улицам города, она стала свидетельницей того, как праздновали победу союзные войска. Некоторые из победителей, по ее словам, «добрались до винных подвалов русских: большинство солдат были постыдным образом пьяны и откалывали самые дикие шутки. Они танцевали, пронзительно вопили и пели, некоторые из них напялили платья русских женщин, обвязав их вокруг талии, а на голову водрузили старые шляпки». В Севастополе процветало мародерство, с которым пытались бороться только военные патрули. За несколько часов, которые мамаша Сикоул провела в городе, ей предложили купить солдатские «трофеи», а именно: бархатный диван, необъятных размеров кресло и даже огромный рояль.

Вид на Балаклавскую бухту

Севастополь заполонили любопытные туристы всех сословий и рангов. Они толпились на улицах города, «зарисовывая руины и устанавливая фотоаппараты с презрительным равнодушием к выстрелам, которыми русские, как правило, потчевали всякую бросавшуюся в глаза группу людей». Сейчас трудно себе даже представить, какие чувства испытывала уставшая немолодая женщина при виде стертого с лица земли Севастополя, который держал героическую оборону долгие 349 дней и ночей. Может быть, она радовалась победе английской армии или ужасалась разрушениям и смерти, гулявшей вокруг под протяжный свист пуль, под покровом густого порохового дыма. Скорее всего, подсознательно, где-то глубоко внутри, Мери почувствовала облегчения при мысли, что все уже позади, и эта война, как и многие другие, наконец, закончилась. А значит, впереди ждут новые путешествия, новые приключения, и это сладкое слово дом...

В последний день перед отъездом миссис Сикоул в сопровождении друзей поднялась на Каткартов холм полюбоваться окрестностями, которые были так живописны в лучах восходящего солнца, не смело бросавшего золотистый луч на лазурную гладь безмятежного моря. В древней бухте серебрились волны, с моря дул легкий соленый ветер, а в воздухе плыл густой аромат крымского лета. Ее путешествие завершилось, будущее казалось туманным и неясным. Впоследствии она записала: «Это был прекрасный безмятежный вечер и мы могли видеть на мили вперед поверх темнеющего морского простора... С чем-то напоминавшим сожаление, мы признались друг другу, что пьеса, в известной мере, закончилась, что мир заставил опустить занавес, а нам, простым актерам в некоторых ее самых волнующих сценах, придется искать ангажемент где-нибудь в другом месте».

Однако именно после заключения Парижского мира, внешне процветающее предприятие миссис Сикоул потерпело сокрушительный крах. Добродушная и сострадательная мулатка могла легко давать товары в долг. Этим и воспользовались многие её постояльцы. Они с радостью покинули негостеприимный Крым, который навсегда запомнился им своей сказочной красотой и резкой сменой погоды, забыв при этом самую малость — погасить свои огромные счета в конторе радушной мамаши Сикоул. Компания «Сикоул энд Дэй» была вскоре объявлена банкротом, и её владелица вернулась в Англию полностью разорившейся. Более того, ей предстояло судебное разбирательство.

И тут судьба вновь улыбнулась крымской героине. О трудностях узнали те, кто любил захаживать в «Бритиш Хоутел» к добродушной и разговорчивой мулатке. В британской прессе поднялась шумная кампания с целью создания фонда Мери Сикоул. Таким образом «мамаша» в одно мгновение превратилась в национальный символ. Её поступки во благо Британии и королевы заставили чопорных англичан забыть о цвете её кожи. К тому времени, когда мамаша Сикоул была объявлена крымской героиней, у многих людей появилась причина отблагодарить ее за добро и сострадание.

Газета «Таймс» вопрошала на своих страницах: «Как люди могут забыть о тех удивительных вещах, сделанных Мери, превознося одну лишь Флоренс Найтингейл?» Лорд Рокби и лорд Пэджет, участники крымской кампании, хорошо знали балаклавскую предпринимательницу. Они организовали благотворительный праздник для сбора денег для мамаши Сикоул. В нем приняли участие более тысячи человек, а её имя прославляла тысяча голосов. В Англии был открыт Фонд взносов, собравший достаточно денег, чтобы позволить пожилой мулатке прожить остаток жизни в достатке и комфорте.

Кроме всего прочего, Мери Сикоул была награждена медалью за заслуги перед Британией, а принц Виктор, племянник королевы Виктории, даже изваял её бюст. В 1857 году вышла автобиография Мери Сикоул «Удивительные приключения миссис Сикоул во многих землях», которая сразу же стала настоящим бестселлером. В предисловии к этой книге первый английский военный репортер г. Рассел написал: «Я верю, что Англия не забудет ту, которая ухаживала за больными, которая разыскивала страждущих и раненых, чтобы помочь и поддержать их, нередко провожая в последний путь известных аристократов».

После её смерти в мае 1881 года «Таймс» поместила подробный некролог по поводу этого печального события. Однако на протяжении последующего столетия имя необычной британки было предано забвению. Но зачем о грустном! Ведь это будет совсем не скоро. А пока...

«Вот и закончилось ещё одно мое путешествие», — с грустью подумала мамаша Сикоул, в последний раз наслаждаясь прекрасными раскинувшимися пред её взором видами. По обе стороны бухты расположился небольшой городок, превратившийся за полтора года в настоящий «маленький Лондон» с английскими магазинами, телеграфом, почтой и увеселительными заведениями. А уютный отель, ставший для нее домом? Жаль расставаться со своим детищем, пусть и оказавшимся не слишком прибыльным. Как много воспоминаний осталось позади: грустных, радостных и трагических! Как много друзей она нашла в Балаклаве! Но многие из них навсегда останутся лежать в крымской земле.

Ну что ж, пора! Тяжело вздыхая, пожилая темнокожая женщина в своем неизменном ярком платье с оборками медленно направилась к гавани, где её уже ждал корабль, готовый отправиться в дальнее плаванье к берегам туманного Альбиона. Вероятнее всего, она была довольна своей жизнью: яркой и красочной, беспокойной и непредсказуемой, как разноцветные волны в древней балаклавской бухте...

Примечания

1. Найтингейл, Флоренс (1820—1910), английский общественный деятель, сестра милосердия. Родилась во Флоренции в состоятельной семье. С 1837 по 1839 год путешествовала вместе с родителями по Европе. В 1853 году стала управляющей небольшой частной больницы на Харли-стрит в Лондоне. В октябре 1854 года в период Крымской войны Флоренс вместе с 38 помощницами, среди которых были монахини и сестры милосердия, отправилась в полевые госпитали сначала в Скутари (Турция), а затем в Крым. Последовательно внедряла принципы санитарии и ухода за ранеными, снизив смертность в лазаретах с 42 до 2,2%. После возвращения в Англию в 1856 году миссис Найтингейл было поручено реорганизовать медицинскую службу. В 1860 году под ее патронатом была открыта первая в мире школа сестер милосердия при больнице Святого Фомы в Лондоне. В 1883 году Флоренс Найтингейл была награждена Королевским Красным крестом, а в 1907 году она стала первой женщиной, получившей из рук британского короля Георга V орден «За заслуги перед Отечеством».

2. Seacole, Магу, Wonderful adventures of Mrs. Seacole in many lands. — London.: James Blackwood, 1857.

3. Известно, что принять миссис Сикоул отказалась некто Элизабет Герберт, жена 1-го барона Герберта Ли, курировавшего военные вопросы. Именно она помогала Флоренс Найтингейл формировать группу женщин-сестер милосердия для отправки в зону военных действий во время Крымской кампании.

4. Рассел, Уильям Ховард (1820—1907), первый военный корреспондент в истории британской прессы, был отправлен газетой «Таймс» освещать события Крымской кампании. Репортажи У. Рассела с места сражений вдохновляли поэтов, строки из его статей становились крылатыми фразами, а его разоблачения военных и политических кругов привели к отставке правительства и к смене военного руководства.