М.С. Сарач. «Российская эмиграция и караимы во Франции»

Дорогой Юрий Александрович! [письмо Ю.А. Полканову, ред.]

Я один из крымских караев, которого Вы знаете лучше других. Премию [имени И.И. Казаса, ред.], которую Вы хотите мне присудить, я принимаю от имени всех тех, которые должны были расстаться с Вами, но которые Вас никогда не забывали, и никогда не забывали, что они крымские карай, как Вы это увидите из короткого описания жизни нашего общества во Франции.

Нас было мало около 200, среди 120 000 других русских.

Нас не отличали как инородцев, но мы все же сохранили память своих отцов, своих гаханов, своих героев войны.

Наша судьба мало, чем отличается от судьбы и жизни других беженцев. Поскольку Вы нас тоже не забывали, я постараюсь в общих чертах описать очень кратко, как жили все беженцы и мы, а потом, то, что касается только нас.

Вы перенесли больше нашего, в особенности во время войны.

Вы должны тоже принять во внимание, что Франция в 1940 г. заключила перемирие с немцами и считалась нейтральной страной, но промышленность ее работала на нужды немецкого государства.

Немцы вели себя более чем корректно, но были безжалостны к партизанам.

Караимы, как и большинство русских, оставались вначале нейтральными, но в душе, узнав поведение гитлеровцев в России, сочувствовали русскому народу.

Пишу это, чтобы Вы не осудили доктора Семена Марковича Казаса за то, что он лечил немцев. Он не был их официальным врачом, но не мог их не принимать.

Пишу это потому, что он вошел в историю нашего прошлого и был очень полезен нам.

Он был хорошим караимом.

Простите за почерк и, наверное, некоторые ошибки.

Всем караимам шлю душевный привет, и конечно той [С. Кушуль, ред.], которая заслуженно получила до меня эту ценную премию для караимов, но никто из нас не должен забывать Сераю Марковича Шапшала.

Париж.
Ваш Михаил Сарач.
12.9.1996.

Русская иммиграция после победы большевиков состояла из солдат и офицеров белого движения, с одной стороны, и из людей, которые знали, что они будут расстреляны, если не покинут Россию, с другой стороны. Эти последние вывезли с собой в виде сбережений, главным образом, драгоценные камни, которые легко было скрыть и провезти, а впоследствии продать.

Первым этапом была Турция. В Константинополь попали беженцы, приехавшие отдельно от Белой Армии. Город в то время был оккупирован бывшими русскими союзниками Великой войны. Но, как ни странно, турки, исконные враги России, очень хорошо отнеслись к русским. Русских хорошо принимали, русские рестораны посещались турками, все русское ценилось. Впоследствии Константинополь был оставлен русской иммиграцией. Одни переехали в Болгарию, другие в Сербию, а больше всего русских притягивала Франция.

Болгары, хотя и были из-за своего последнего короля сторонниками Германии и врагами России в 1914 году, но очень хорошо отнеслись к русским, которые не чувствовали себя ни в Болгарии, ни в Сербии иностранцами. Болгары и сербы помнили, что они были обязаны России своим освобождением от турков.

В Сербии, где было очень много русских иммигрантов и к которым очень хорошо относился последний король Сербии Александр I, русские не чувствовали себя беженцами. В то время существовало три кадетских корпуса, где преподавание шло на русском языке, кадеты были в форме, и по окончании корпуса кадета принимали в университет или в сербскую армию в чине офицера. Существовали также русские гимназии, которые давали те же права, что и сербские. Сербы считали русских своими старшими братьями, но смешанных браков было мало, и русские жили своей колонией, надеясь на скорый возврат в Россию. Взрослые, за редким исключением, работали чиновниками в сербских государственных учреждениях.

Несмотря на все эти привилегии, Франция, и в особенности Париж, притягивали русских, как в свое время аристократию. Недаром французский язык был вторым языком русских писателей. Нужно сказать, что из бывших союзников России, не считая Сербии, французское правительство лучше всего отнеслось к русским иммигрантам.

В 20-х годах центр русской иммиграции был в Париже. Правители Франции 20-х годов не забывали, что Россия была втянута в войну из-за своей дружбы с Францией, и что русские войска доблестно сражались во Франции до самой революции. Может быть, это армия Самсонова спасла французов от поражения.

Особенно хорошо относились к русским маршалы Франции. Со временем простые люди, забывшие историю, помнили только то, что большевики подписали сепаратный мир, и мелкие чиновники часто пренебрежительно и грубо обращались с русскими. Но нужно сказать, что среди них было много сочувствующих левым, а русские для них были «буржуями».

В 20-х годах, после тяжелой для Франции войны, которая из всех союзников пострадала больше всех и потеряла много людей, все находили себе работу. Большинство русских, бывших добровольцев Белой Армии, молодых и без профессии, должны были зарабатывать себе на жизнь рабочими на заводах, главным образом автомобильных. Впоследствии многие, научившись управлять автомобилем, стали шоферами такси. Рабочие зарабатывали себе на жизнь и жили небогато, но и не нуждаясь. Шоферы такси, а в Париже их было около 8000, зарабатывали себе на жизнь сравнительно легко и жили хорошо. Русских в Париже в 30-е годы насчитывалось от 120 до 150 тысяч человек.

В 20-х и 30-х годах в Париж приезжали богатые туристы — американцы, которые были очень щедры с русскими — как с таксистами, так и с певицами в русских ресторанах.

Некоторым русским, бывшим коммерсантам, удалось получить разрешение на открытие ресторанов (иностранцы без разрешения не имели права открывать коммерческие дела). Потом стали открываться русские гастрономические магазины. Женщины работали портнихами, модистками или кельнершами. Русские жили весело, проживая заработанное, и в вечной надежде вернуться в Россию в ближайшие годы. Отсюда родилось выражение «сидеть на чемоданах». Эта беспечность объясняется также тем, что все были еще сравнительно молоды, холостые и бездетные. Семей было мало, — с армией эвакуировались мужчины и очень мало женщин — сестер милосердия.

Русские жили, не смешиваясь с французами. Француженок не могли интересовать рабочие и таксисты, может быть хорошо воспитанные и с хорошими манерами, но бедные, не знающие языка и с психологией, непонятной французам. В центре Парижа были целые районы, где проживала русская колония, слышалась русская речь, были кафе, которые посещали, главным образом, русские.

Русские пользовались некоторыми привилегиями, несмотря на то, что иностранцы не имели права быть врачами, французские власти негласно разрешали русским дантистам, терапевтам практиковать, при условии лечить только русских.

Итак, у русских были свои рестораны, свои спортивные учреждения, свои технические училища, свои кадетские корпуса и множество обществ: бывших артиллеристов, гвардейцев, институток, дроздовцев и т.д. Были и свои учреждения в виде внегласного консульства, признанного французскими властями. Жизнь кипела. Русскую колонию в Париже можно сравнить с положением немецких колонистов в России, с той разницей, что немцы были русскими подданными, а русские иммигранты оставались «апостритами», т.е. без подданства. Как ни странно, со временем все больше и больше забывалась древняя дружба России с Францией, и та симпатия, которой пользовались иммигранты, стала исчезать, в особенности с усилением коммунистическо-социалистической партии во Франции. Но это все не мешало русским жить в своей среде и веселиться.

Не было субботы без вечеринки, без бала. Каждая организация считала своим долгом устраивать несколько балов в год. На эти балы приходили даже французы. Русские снимали на прокат в специальных учреждениях смокинги на вечер, и шоферы такси, рабочие и маляры снова вспоминали свое время, когда они были поручиками, капитанами, полковниками, графами, князьями, студентами или помещиками. Балы устраивались в самых лучших залах Парижа, французское офицерское собрание шло им навстречу, а также и большие отели предоставляли им часто свои помещения на льготных условиях.

Существовал русский театр с русскими артистами с мировым именем, как, например: Греч, Павлов, Дуван-Торцов, Евреинов и др. Весь мир знал балеты Дягилева, танцоров Нижинского и позднее Луфаря. Шаляпин и Рахманинов в музыкальном мире были первыми. Русские были горды своими артистами. Русская консерватория им. Рахманинова существует и по сей день, и пользуется хорошей репутацией. Духовная жизнь во Франции не умерла, а наоборот, расцвела. Бунин, Зайцев, Ремезов, Мочульский, Вышеславцев, Франк, Оцуп, Бердяев, Г. Иванов, Тефи, Адоевцева, Шестов, Мильгунов, Осоргин, Ходасевич и т.д.

Была основана духовная академия т.н. «Сергиевское подворье», существующая по сегодняшний день, где формируются русские священники.

Официально политикой русским иммигрантам заниматься по французским законам не полагалось, но ежедневно издавались две газеты разных тенденций: «Последние новости», под редакцией наивных бывших сотрудников Керенского и «Возрождение» — газета участников добровольческой армии. Издавался также ежемесячный «Иллюстрированный журнал», на хорошей бумаге со многими фотографиями, который читался русскими всего мира.

Организаций у русских было много, но всех их объединял так называемый «общевоинский союз», в который входили все бывшие военные и с которым считались все иммигранты, а, главное, французские власти.

Как мы видим, у русских были свои артисты, свои писатели, свои коммерсанты, но не было преступников. Французская администрация это знала и не могла не ценить. Русские славились своей честностью.

С 1936 года французское правительство стало допускать возможность новой войны. Были нужны солдаты. Репутация русских в этом отношении стояла очень высоко. Первоначально хотели заставить всех русских до 35-ти летнего возраста пройти хоть краткую военную службу. При помощи представителей русских официальных организаций удалось добиться компромисса: все были записаны в резерв армии и должны были быть мобилизованы в случае войны. Те же, кто соглашался отбыть воинскую повинность, автоматически получал французское подданство, что не легко давалось в те времена. В 1939 году все молодые русские были мобилизованы наравне с французскими подданными, отношение к ним в армии было очень хорошее, на них смотрели как на добровольцев. Многие отличились, многие вышли в офицеры, и после войны русские уже не чувствовали себя иностранцами, и французы тоже считали их полноправными гражданами.

Во времена оккупации немцы старались привлечь русских на свою сторону, говоря, что они объявили войну, чтобы освободить Россию от коммунистов, но эта пропаганда большого успеха не имела. А несколько человек, которые поверили, сразу же поняли, что были обмануты и под разными предлогами покинули немецкую армию.

Русские таксисты оказались без работы, т.к. не было бензина, но, поскольку рабочих рук было мало, то они нашли себе занятие в крупных предприятиях, которым нужны были шоферы для грузовиков. Некоторые из этих предприятий работали на немецкие власти во Франции.

После войны иммигранты поняли, что надежды на перемену власти в России нет. Сталин был популярен среди французов, треть французского населения голосовала за коммунистов. Со своей стороны Советская власть переменила отношение к иммиграции. Она уже не была опасна. Была объявлена амнистия. Русские иммигранты могли брать Советские паспорта и даже возвращаться в Россию. Только несколько иммигрантов изъявили желание стать Советскими или поехать в Россию. Два-три журналиста, писателя или бывшие адмиралы, а также люди претенциозные думали, что, вернувшись в Россию, они снова станут известными. Их было несколько десятков, и все остались разочарованы. Возврат не был возможен.

Старая иммиграция Советскую власть не интересовала, но молодые инженеры, доктора, юристы могли бы быть ей полезны, т.к. сотрудничество с западом, строго контролируемое, начало развиваться. Нужны были осведомители и пропагандисты.

Был открыт клуб, куда приглашались иммигранты. При Хрущеве задавался следующий вопрос: в случае войны с Китаем кому Вы будете симпатизировать — русским или китайцам? Конечно, все отвечали, что они будут за русских. Это был первый шаг в сотрудничестве, но в дальнейшем это ничего не дало. Нужно сказать, что после смерти Сталина отношение иммиграции к Советской власти изменилось, и Хрущев многое сделал в этом отношении, освободив политических заключенных. Не надеясь вернуться в Россию, русские стали все больше и больше ассимилироваться.

В настоящее время русских организаций мало, а смешанных с французами браков много. Объединяет еще русских православная вера. Из балов остался только один, на котором говорят больше по-французски, чем по-русски. Существуют еще русские лагеря отдыха для детей, но когда дети вырастают и начинают работать, они часто полностью ассимилируются. Все же, когда Горбачев пришел к власти, многие русские, которые любили упоминать свое происхождение, снова вспомнили, что они дети русских и стали этим гордиться. Они надеялись, на возрождение русского государства, могучего и свободного. Они были готовы помочь этой новой России.

По незнанию экономических правил свободного рынка были сделаны грубые ошибки, которые привели Россию к экономической катастрофе. Эти ошибки были ясны всем людям, мало-мальски знакомым с правилами капиталистического рынка. Но это, может быть, отчасти устраивало некоторых лиц на западе. Это объясняется тем, что, с одной стороны боялись коммерческой конкуренции России, богатой природными ресурсами и с низкой зарплатой, а с другой стороны, некоторые не забывали, что Европа дрожала в течение 70 лет от соседства СССР, могучего государства.

Уже в 1946 году американская контрразведка предвидела возможность захвата Европы Красной Армией и начала создавать организацию внутреннего сопротивления. Это стало всеобще известно после объединения Германии в 1988 году.

В настоящее время, несмотря на то, что надежды многих на быстрое возрождение России не оправдались, все же следят и переживают события на Родине их отцов. Русская культура настолько глубока и поиск идеала у русского человека настолько силен, что на западе он еще надеется на воскресение России Достоевского, Лермонтова и Пушкина. Характер русских особенен и непонятен иностранцам.

Заканчивая это письмо, расскажу один случай про «новых русских», как их называют французы. На юге Франции они кутят, как некогда кутила русская аристократия. В начале этого месяца я завтракал с директрисой магазинов самого лучшего и дорогого из отелей на юге. В отеле бывают и русские клиенты. Они никогда не спрашивают цен, и уже только это поразило мою собеседницу. Но больше всего ее поразило то, что один из клиентов, не говорящий на французском языке, ни на каком другом, спросил у нее жестами, что стоит посмотреть в Ницце. Из-за незнания общего языка объясняться было трудно, но, наконец, ей удалось дать ему нужную информацию. На следующий день она получила с его визитной карточкой большой букет цветов в дорогой вазе.

За ее долгую карьеру это был единственный, подобный случай, и она никак не может понять психологию этого «нового барина», которого она никогда больше не видела. Широкий размах, щедрость и, своего рода, чуткость неотъемлемы от характера русского человека.

Профессиональные теннисмены хорошо и легко зарабатывают, но в казино Монте-Карло видны только русские. Играют крупно и легко. Это новая аристократия.

Судьба караимов ни в чем не отличалась от судьбы других иммигрантов. Единственное, что можно сказать — что турки, когда узнавали, что человек караим (т.к. караимский диалект несколько отличается от турецкого), то сейчас же прибавляли «вы наши братья». Это было сказано самим Кемал-пашей караиму Юсуфу Ефетову в русском ресторане, которым он заведовал. В остальном не различали ни русских, ни греков, ни армян, ни караимов, ни грузин, а считали их всех просто воинами добровольческой армии, которые спаслись, чтобы не быть расстрелянными.

В Болгарии и в Сербии не было караимских обществ. Караимское общество образовалось в Париже одновременно с обществом москвичей, киевлян, грузин, дроздовцев, калмыков и т.д.

Добровольческая армия эвакуировалась из Крыма, и для караимских семей, живущих в Крыму, было легче уехать за границу с армией, чем москвичам или петербуржцам. Таковы были семейства Крым, Сарач, Шишман, Найман, Туршу, Стамболи, Апак, Хаджи и другие. Этим семействам пришла в голову мысль создать общество, которое позволило бы иметь контакты с молодыми людьми, холостыми и одинокими, добровольцами Белой Армии. Первым председателем общества был С.С. Крым. Он был женат на русской, сын его был христианином, возможно, что и сам он был крещен. Он был известен в русских кругах. Бывший сенатор, он был одно время кандидатом на пост гахана. Крым согласился возглавить общество, не забывая, что он был караимом. Общество было вне религии. В него входили караимы, полукараимы, их жены и дети. Главная его цель — взаимопомощь и моральная поддержка.

Активность общества заключалась иногда, но редко, в материальной помощи, в собраниях, которые устраивались один или два раза в год, а, главное, — в балах и вечеринках. Русские балы славились своими певцами, грузинские — лезгинкой, а караимские — своей кухней. Приходили на эти балы абсолютно все: сами караимы, их соратники, их товарищи по полку и т.д.

Со временем некоторые бывшие воины состарились, им трудно было работать шоферами. Более или менее состоятельные караимы и общество создали им возможность открыть небольшие бакалейные лавки. Таковой была лавка и при ней небольшой ресторан Ф. Фарумда, бывшего капитана царской армии, героя войны. Не было ни одного русского таксиста, который не знал бы этой лавки — клуба бывших добровольцев, где люди за столом величали друг друга по бывшим чинам: поручик, капитан, полковник и даже, иной раз, — высокоблагородие.

Другой магазин открыли при помощи для пожилого бывшего табачного магната И. Стамболи. магазин позволил ему прокормить семью до совершеннолетия своих детей.

После Крыма председателем общества стал Б. Сарач, последний городской голова г. Евпатории. Караимы жили дружно, беспечно и сравнительно весело, как и все остальные иммигранты из России. Во время войны все молодые мужчины были мобилизованы. Один был убит, другой взят в плен, но ему удалось спастись бегством через год.

Все, кто участвовал в боях, как ни странно, окончили с отличием, как и многие русские. Мы хотели, может быть, оправдать то доверие и хорошее отношение, которое проявило французское военное начальство. Мне это хорошо известно, потому, что я сам пользовался полным доверием своего военного начальства.

Национальным героем Франции можно считать Александра Катлама, он во время оккупации с парашютом спускался в оккупированную зону и давал инструкции местным подпольным работникам. Караим Сергей Чубар руководил отрядом французских партизан, в котором было много бывших советских пленных, примкнувших к французским партизанам. Чубар получил не только французский, но и советский знак отличия. Он был моим близким другом. Я был связан с ним во время подпольной работы. Но после войны наши отношения стали прохладными из-за его симпатии к неприемлемому для меня советскому режиму. Сергей Чубар из-за чрезвычайного русского патриотизма не хотел видеть негативную сторону сталинского режима.

Когда немцы заняли Францию, караимам не могла придти в голову мысль, чтобы их приняли за евреев из-за их неопределенной веры и некоторых библейских имен. В то время председателем караимского общества был доктор Казас, бывший зубной врач. Вся русская аристократия лечилась у него.

Немцы стали интересоваться различными русскими организациями. Гестапо позвонило Казасу и приказало ему прийти к ним с делегацией караимов. Казас явился в сопровождении десяти человек, гордый и уверенный в себе. Немцев никакие бумаги не интересовали. У них был свой метод определения расы по лицу человека. Осмотрев всех, немец сказал, что нет оснований, считать караимов евреями, но в виду их религии он должен запросить Берлин.

Ответ пришел определенный, и каждому из нас было выдано удостоверение о нашем происхождении. Казас пользовался полным доверием немецких и русских учреждений.

Один из русских пациентов прислал к Казасу немецкого адмирала лечить зубы. Казас понравился адмиралу, и все немецкое командование адмиралтейства стало лечиться у него.

Часть караимов жила в 1941—1942 в зоне, не оккупированной немцами. Французское правительство, хотя и не зависимое, но по настоянию немцев приняло некоторые меры против евреев. При проверке документов караима Лопато полиция заметила, что его звали Абрам. Ему следовало доказать, что он не еврей, так же, как и членам семьи Бобович, которые проживали в том же доме.

Будучи беглым пленным, я жил на юге. Меня попросили, как юриста, заняться этим вопросом. Я хорошо знал бывшего консула России на юге Франции и вместе с ним поехал на прием к министру французского правительства по расовым вопросам. Он открыл энциклопедию и прочитал, что караимство является еврейской сектой. Протопопов и я стали это отрицать, и министр предложил представить ему докладную записку. Поскольку я был совершенно не знаком с этим вопросом, то попросил дать мне некоторое время. До этого времени вопрос оставался открытым, и караимов не трогали.

Министр не оспаривал, что по крови мы не евреи, но сказал, что французам важна религия, а не раса. Вскоре после этого вся Франция была оккупирована немцами, и мне так и не пришлось составить эту записку. Но этот инцидент я не забыл и считал, что рано или поздно нужно объяснить как самим караимам, так и посторонним, в чем заключается их истинная вера.

После войны у Казаса были неприятности с французскими властями из-за его невольного сотрудничества с немцами. Доносов было много, и на общем собрании караимов большинство высказалось против его переизбрания председателем. Но это было бы поводом для французских властей найти аргумент для его обвинения.

Так как я в не оккупированной зоне представлял караимское общество, и меня никак нельзя было упрекнуть в симпатии к немцам, то я настоял на избрании Казаса почетным председателем общества (и тем самым сняты с него обвинения), сказал, что я готов объяснить властям в случае надобности его поведение во время оккупации.

Доносы были часты и на Бориса Сарача, картежника, как и все караимы. Арестовали его за то, что он часто играл с немцами в карты в одном из русских пансионов. Через неделю его удалось освободить.

Как во всех русских обществах, деятельность караимского общества со временем сошла на нет. Председателя Бобовича сменил Константин Безекович, а позднее, и до сегодняшнего дня А. Пампулов. о памяти могу назвать некоторых караимов, известных всей русской иммиграции: в Болгарии — Телал был во время войны директором государственного банка Болгарии. Во Франции всем был известен контр-адмирал Я.О. Кефели, герой русско-японской войны, один из уцелевших членов русской эскадры. А. Безекович, председатель общества бывших артиллеристов русской армии в Париже, Маруся Давыдова, певица, часто выступавшая с Шаляпиным, который ее очень ценил. Дуван Торцов, известный еще в России, т.к. он славился исполнением роли Торцова — героя пьесы Островского. Женя Минаш — художница, была известна во Франции и за ее пределами. Ее картины находятся во французских музеях.