Болезнь императора Александра

Когда император прибыл в Крым (Crimea), незадолго до своей кончины¹, а именно в ноябре, он находился в прекрасном состоянии здоровья и наслаждался великолепными видами мест, расположенных вдоль Южного побережья Крыма, и общением с местными татарами, к которым он был чрезвычайно расположен. Однажды его увидели на плоской крыше татарского дома, вокруг которого собралось более сотни местных уроженцев в восточных костюмах, с большим вниманием и любовью он рассматривал их через лорнет. И тогда, удовлетворённый увиденным, воскликнул: «Какие просветлённые лица, и какую прекрасную нацию они собой представляют! Их ни в коем случае нельзя изгонять отсюда», — имея в виду то, чего многие русские сильно желали, чтобы переселить сюда свой народ. Выходя из дома, он бросил деньги в толпу и позволил им целовать свои руки и ноги, что они делали с большим воодушевлением; и он обходился с ними так, как должен поступать отец со своими детьми.

В Таганроге император много гулял, активно изучал окрестности и давал указания по созданию в городе большого народного сада², [334] что делалось здесь под наблюдением англичанина³, специально для этой цели привезённого из Санкт-Петербурга. В два часа он обычно обедал, спал в своей походной кровати на маленькой кожаной подушке, той самой, на которой и умер. Он мало следил за своим здоровьем и часто ходил по грязи, доходившей до лодыжек. Он игнорировал традиционные средства лечения болезни, отвергал любую медицину, поэтому всякая болезнь могла воздействовать на его организм, ибо он физически не переносил воду, как и его предок Пётр Великий (Peter the Great)⁴.

Мирное состояние, в котором пребывало государство, было прервано печальным прибытием курьера в середине ночи, когда император находился в Алупке (Alupka), тот привёз сообщение о существовании заговора, по которому государя планировали лишить жизни, а правительство — свергнуть. Генерала Дибича (Diebitch), спавшего в соседнем татарском домике, за ночь дважды вызывали к императору. Александр был очень обеспокоен событиями и ходил взад и вперёд по комнате. Несколько часов длились их тайные переговоры, а на рассвете в штаб-квартиру заговорщиков, о плане которых этой ночью узнал император, был отправлен курьер. До этого государь не мог предположить ничего подобного, наоборот — он был уверен в беспрекословной любви всех его подданных.

На следующее утро не было заметно особенных изменений в поведении императора; и никто кроме него ещё не знал шокирующих новостей о том, что происходило в южной части России. Однако кое-что уже можно было заметить во время его путешествия в Севастополь. Император был необыкновенно раздражителен и показывал своё недовольство всем: и своим конём, и дорогами, и вообще всем вокруг него; фактически тогда болезнь себя и проявила.

В Европе ходили слухи, что императора отравили⁵, но это ничем не было подтверждено; факты [335], связанные с этим событием, по словам тех, кто был в это время в стране, кто хорошо знал обстоятельства дела и даже был свидетелем происшествия, опровергают даже возможность отравления. Несомненно, император умер от обычной лихорадки, вызванной его поездкой в Крым как раз в период нездорового сезона, а также от его небрежности и пагубного воздействия некоторых обстоятельств. Нет сомнений, что очень многое повлияло на беспокойство Его Величества, и особенно то, что он узнал о существовании заговора как раз в то время, когда он полагал себя очень уважаемым, обожаемым и почитаемым своими подданными, как некоторые глупые или менее добродушные монархи. А его упрямое и даже, можно сказать, преступное неприятие всякого медицинского лечения, кроме всего прочего, способствовало постепенному распространению болезни и быстро привело его к гибели.

Сначала были симптомы лёгкой простуды, за ними последовала прерывистая лихорадка, появившаяся в Орехове (Oriekoff) в начале ноября 1825 г. Через несколько дней она ухудшилась и приняла форму перемежающейся лихорадки⁶; эта болезнь была очень распространена в Крыму прошлой осенью, и жертвами её стали многие иностранцы.

5-го ноября (по старому стилю) Александр прибыл в Таганрог. Приступы лихорадки происходили ежедневно до 8-го ноября; и поскольку император всё это время отказывался принимать лекарства и вообще каким-либо образом лечиться, симптомы становились всё более тревожными; сэр Джеймс Виллие⁷ (James Wylie), личный врач императора, вызвал на консультацию врача императрицы д-ра Стофрегена⁸ (Stophregen). В это время у императора уже наблюдались частые потери сознания, но влияние на голову тогда ещё замечено не было и проявилось только через несколько дней. 13-го ноября сэр Джеймс Виллие предложил пустить кровь, но государь ни в коем случае не соглашался на операцию; утром 14-го [336] оба врача, а также императрица настоятельно рекомендовали больному поставить несколько пиявок, но он опять упрямо и бурно отверг это предложение.

Когда во время своего первого визита доктор Стофреген сказал императору, что ему горестно видеть его таким больным, тот ответил в сердцах: «Не говори мне ничего про моё недомогание, лишь расскажи мне — как себя чувствует императрица» (у неё было заболевание сердца, от которого она умерла через несколько месяцев после его смерти). Тогда же император сказал доктору Стофрегену: «Сэр Джеймс Виллие уверен в моей болезни и потому желает, чтобы и другие врачи консультировались с ним; а я всегда очень рад встрече с вами, вы можете консультироваться вдвоём по поводу моего случая; но, пожалуйста, не беспокойте меня своими лекарствами».

Болезнь прогрессировала, но император упрямо отказывался от лечения и лишь один раз принял препарат хлористой ртути. Несмотря на мольбы обоих врачей и просьбы императрицы, он не собирался принимать более ничего другого. Становилось понятно, что он подвергается большой опасности, симптомы становились всё хуже и хуже, в конце концов ему предложили встретиться со священником, которого и привезли поздно вечером 14-го ноября. Императрица вызвала сэра Джеймса Виллие в комнату больного, чтобы он сам сообщил Его Величеству о его ужасном состоянии и о том, что тот обязан подвергнуться лечебным процедурам. Поэтому император вынужден был серьёзно подумать о духовной помощи, пока он ещё находился в сознании.

Дж. Доу. Портрет Александра I. Х., м. 1825 г. Государственный исторический музей. Москва

Император без возражений встретил это предложение и в пять часов утра 15 ноября исповедался. Во время этого печального обряда Его Величество попросил священника «исповедать его как простого смертного, а не как императора»; после этого он совершил таинство. Исповедник, будучи рассудительным человеком и христианином, [337] убедительно настаивал, чтобы император принял медицинскую помощь, поскольку без этого он не до конца исполнит свой христианский долг. После долгих рассуждений прославленный больной позволил приложить пиявок к своей голове; но было уже слишком поздно, и на следующее утро император окончательно впал в беспамятство. В этот безнадёжный момент генерал Дибич (бывший главой штаба императора) случайно упомянул в разговоре с сэром Джеймсом Виллие, что в Таганроге живёт старик по имени Александрович, практикующий специалист-хирург, который вылечил больного с такими же симптомами, как и у Его Величества; на этом основании Александровича немедленно вызвали для подтверждения данного факта. Прибыв, хирург был ошеломлён безнадёжным состоянием императора. Он рассказал, что в его практике был совершенно иной случай, не такой, как у Его Величества. Он был вынужден признаться, что не в силах помочь, и, как стало ясно, для императора близился смертельный исход. Сэр Джеймс Виллие заметил, «lese majeste»⁹ становится законным в ситуации, похожей на эту: в этом случае медик был бы точно оправдан, так как заставлял своего монарха действовать против собственных желаний и выполнять всё, что нужно было для пользы и восстановления его здоровья.

После смерти тело императора подверглось вскрытию. Единственное, что было обнаружено, — две унции¹⁰ жидкости в желудочках мозга, это говорило о том, что вены и артерии мозга были переполнены кровью; существовало множество спаек между мембранами мозга в глубокой его части, возникших от длительного воспалительного периода. Ничего более не было обнаружено, разве что в брюшине, где селезёнка была мягкой и увеличенной, что, впрочем, обычное явление при лихорадках. Поэтому если бы император позволил докторам лечить себя, [338], то жизнь его могла быть сохранена, так как никаких особых болезненных изменений более обнаружено не было.

Император, казалось, делал всё возможное для того, чтобы усилить лихорадку и осложнить болезнь. Он никогда бы не покорился и не стал выполнять требования, общие для больных с подобными заболеваниями, но зато он поднимался с постели, даже будучи настолько слабым, что еле мог дойти обратно; он очень много разговаривал и не соблюдал покой.

Однажды во время болезни император появился, чтобы сообщить о каком-то важном секрете тем, кто был рядом с ним, при этом заявив: «Императоры страдают более других людей; моя нервная система расшатана». Затем, остановившись, он снова упал на подушки, воскликнув: «Какое же отвратительное дело они натворили!».

В течение последних тридцати часов перед его смертью императрица лишь раз вышла из спальни императора, и особенно трогательной была сцена, когда он испустил последний вздох. Она продолжала стоять на коленях возле мужа, её глаза были устремлены к нему, а он постепенно становился всё слабее и слабее, пока не пропали все признаки жизни, тогда она встала и закрыла ему глаза, затем взяла платочек и подвязала вокруг головы, чтобы не дать опуститься челюсти. После этого императрица сложила руки на груди императора, поцеловала его безжизненную холодную руку, снова опустилась на колени возле кровати и молилась ещё около получаса. Императрица присутствовала на обряде в соседней комнате, когда проходило отпевание, или месса.

Она была превосходной женщиной и угасла вскоре после своего мужа от болезни сердца, которая, как говорили, появилась от того, что император пренебрегал ею в прежней их совместной жизни. Это было вызвано его пристрастием к другой даме — мадам Нуракиной (Nourakin)¹¹.

Тело императора поместили в доме, где он жил и умер. Гроб с его телом стоял на небольшом возвышении и накрыт балдахином. Комната была завешена чёрным; гроб обтянут желтым сукном с позолотой; в комнате горело множество восковых свечей, и каждый из присутствующих держал по длинной тонкой зажжённой свечке. Личные слуги Его Величества раздали их всем присутствующим, как это обычно происходит на похоронах в России. Священник стоял в изголовье гроба и читал Евангелие. Церемония длилась всю ночь и весь день. По обе стороны от тела покойного императора были расставлены военные с обнажёнными саблями; у дверей дома и на ступеньках стояли гвардейцы. В передней можно было видеть несколько весёлых священников, занятых облачением в свои платья для благородной службы, или мессы, которая происходила дважды в день. Не было заметно никаких признаков печали на их лицах, как и у людей в толпе. Казалось, все присутствующие военные офицеры были охвачены совершенно иными чувствами, чем горем по покойному императору, и их внимание было направлено на присутствующих дам, а не на выполнение печального обряда. Похороны прошли с большой пышностью и великолепием, согласно ритуалу греческой церкви.

Между Аккерманом и устьем Дуная (Danube) в Бессарабии (Bessarabia) находятся огромные соляные озёра, или лиманы, как их называют, но соль какое-то время нельзя было ввозить в Новороссию (New Russia) без оплаты пошлины — настолько большой, что это, по сути, была блокада. Пошлину значительно уменьшили после протестов графа Воронцова (Woronzow) в Санкт-Петербурге, и это изменение сильно повлияло на соледобычу. Лиман между Аккерманом (Akerman) и Овидиополем (Ovidiopol), где когда-то трудно было увидеть даже лодку, сейчас ввиду сильного снижения пошлины полностью усеян судёнышками, перевозящими соль в Овидиополь на таможню, [340] а оттуда в Одессу, где её продают безо всякой наценки. Цена в Одессе упала чрезвычайно, но предпочтение там отдают соли, которую привозят из Крыма. После этого к графу приезжали посланники из Бессарабии, чтобы поблагодарить его за то, что он добился отмены столь высоких пошлин, это было большим преимуществом для местных жителей, уровень заработной платы в Бессарабии, как сообщили они, вырос от увеличения спроса на соль.

В Аккермане торговля незначительна, и большие суда не могут входить в лиман.

М. Зичи. Портрет баронета Я.В. Виллие. Х., м. 1840-е гг. Государственный русский музей, Санкт-Петербург

Пошлина на импорт вина тоже уменьшается, что также ведёт к большим выгодам в торговле.

Что касается военно-морского флота на Чёрном море (Black Sea), корабли быстро уничтожаются сухой гнилью; гниют даже большие деревянные балки в доках Николаева (Nicolaef), которые используются как подставки для строящихся сейчас кораблей, многие из них наполовину поражены этой болезнью.

Рассказывают, что злоупотребления в морском ведомстве так же велики, как в гражданском и военном. Строительство кораблей обходится правительству так же дорого, как и в Англии, хотя лесоматериал получают здесь за мизерные суммы, а плотников и других мастеровых набирают из царских крестьян.

Саранча. В степях под Одессой летают мириады жучков, относящихся к специфическому виду насекомых-наездников, которые уничтожают и закапывают саранчу. Способ, с помощью которого они проделывают эту операцию, весьма необычен. Это коварное насекомое подкрадывается к саранче, взбирается ей на спину и захватывает своими длинными мощными конечностями тело саранчи так, что та не может расправить крылья и взлететь — ведь только так она и может спастись. Когда саранча устаёт [341] от попыток освободиться из захвата противника, насекомое начинает дёргать своими сильными кусачками шею саранчи, затем втыкает острое жало между головой и туловищем, и через несколько секунд саранча мертва. При осмотре видно, что жало состоит из двух острых тел, между ними имеется маленькая пустая трубка. Насекомое некоторое время не отпускает тело саранчи; делает ли оно это для того, чтобы отложить свои яйца в туловище саранчи, пока ещё не выяснено. Перед тем как насекомое отправится на поиски и уничтожение саранчи, оно заранее подготавливает лунку в грунте, которую быстро вырывает с помощью своих кусачек и ног. Оно перетаскивает тело саранчи в лунку и засыпает её землёй; чтобы разровнять землю, тратит очень много сил, перетаскивая землю, бегая взад и вперёд над этим местом и утаптывая его своими конечностями¹².

Уничтожение саранчи таким способом до сих пор не отмечалось. Но нет никаких сомнений в том, что это происходит на обширных пространствах всей южной степи.

Город Одесса расположен на берегах большой морской бухты. Своё имя он получил от греческого города по имени Ордессус¹³, расположенного в нескольких милях дальше на восток. Его называют главным городом Южной России из-за многочисленного населения (которое сейчас составляет приблизительно сорок тысяч), обильной торговли и богатства, и потому Одессу можно рассматривать как рынок сбыта для продукции богатых провинций юга, Украины (Ukraine), Подолии (Podolia) и т. д. Соседство с Константинополем (Constantinople) даёт Одессе решительное преимущество перед Херсоном (Cherson). Отсюда зерно, шерсть, кожа и жир [342] экспортируются в значительных количествах в различные районы Турции и страны Средиземноморья.

В обладающий статусом свободного порта город разрешено завозить вино, фрукты и иностранные ткани, разрешено продавать товары в пределах города за очень небольшую пошлину. Вокруг города проходит граница, за которую не позволяется вывозить товары в другие части империи, разве что заплатив обычную пошлину, взимаемую за импорт. Цена на хлеб в 1824, 1825 и 1826 годах была около десяти шиллингов за четыре фунта.

Жители этого города пользуются, вероятно, намного большей политической свободой, чем в любой другой части империи. Это, вероятно, стало возможным благодаря благородству и прогрессивным взглядам графа Воронцова, генерал-губернатора Новой России в настоящее время.

Ежегодно в Крыму производят около шести миллионов семисот пятидесяти тысяч парижских пинт вина¹⁴. В 1803 году были собраны огромные стада мериносов властями Тавриды, Херсона и Екатериностофа¹⁵ (Ekatirinostoff); и к 1825 году число овец достигло четырёхсот пятидесяти тысяч, распределённых по этим провинциям. Ежегодно они дают порядка шестидесяти тысяч фунтов¹⁶ шерсти, которая по качеству сравнима с лучшей шерстью, производимой в Испании (Spain), Саксонии (Saxony) или Франции (France). Новые стада беспрестанно ввозятся из Саксонии и Силезии (Silesia) — всё это говорит о большом росте этого источника национального богатства.

Изображение кончины Императора Всероссийского Александра I Павловича Благословенного в Таганроге 19 ноября 1825 г. Гравюра И. Кулакова. 1827 г.

Экспортная торговля Одессы главным образом состоит из зерна, кожи и шерсти, и когда спрос на эти товары падает, в городе начинаются значительные финансовые трудности. Здесь также торгуют привозным вином, французскими и английскими мануфактурными товарами, но в небольших количествах; есть и табак из Турции.

Город занимает обширную территорию, каждый дом отделён от других садами; улицы в Одессе широкие. Жилые дома, складские помещения и зернохранилища построены здесь безо всякой системы [343], большинство из них сделаны их мягкого камня, полностью состоящего из ракушек. Крыши покрыты железом и покрашены в зелёный цвет; стены покрывают жёлтой штукатуркой из охры; за каждым домиком имеется большой двор.

В этом несчастном городе мелочная зависть, которая обычно беспокоит общество, заключена в навязчивом стремлении работать. Здесь поселилось несколько английских семей, но ни одна из них не обладает высоким достоинством; они, вместо того чтобы миролюбиво жить, находятся в состоянии открытой враждебности по отношению друг к другу. Купцы, торгующие кожей и жиром, считают выше своего достоинства общаться с несчастным купцом, продающим шерсть, и оставляют его без внимания на широких, грязных, заляпанных и пустынных улицах Одессы, где никто не подаёт ему никаких знаков приветствия. Единственное место отдыха в городе — это Опера¹⁷, однако не так часто посещаемая. На частных собраниях, которые здесь невелики и не отличаются достоинством или приемлемостью, игра в карты вытеснила все остальные виды развлечений. Главными посетителями города летом и осенью являются поляки, испорченные рабством и тиранией; дамы их, хоть и симпатичные, склонны к удовольствиям и распущенности.

После мира 1815 года¹⁸ был опубликован Указ, предписывающий высадить деревья с обеих сторон дорог, но на него, как и на многие другие подобные эдикты, не обращают внимания во многих местах России, особенно в южных провинциях, где возле дорог можно видеть очень мало деревьев. В 1825 году, когда император навестил Таганрог и Крым, губернаторы провинций были озабочены тем, чтобы сохранить лицо ври встрече с монархом. Они хотели заставить его думать, что его полезным приказам здесь безоговорочно следуют. Обычная апатичность чиновников исчезла. Тысячи крестьян привезли из других регионов за день-два до планируемого посещения Его Величеством той или иной провинции. Крестьян заставляли срезать большие ветки деревьев в [344] прилегающих лесах, а потом они должны были вкапывать их в землю в виде ровных рядов по обеим сторонам дороги. Обманутый этой смешной хитростью (однако, часто применяемой в России) император поздравил их за улучшение культивации местности и т. п. и одарил их намного больше, чем его более трудолюбивые, но придирчивые слуги. Многие путешественники могли видеть эти эфемерные деревья, валяющиеся разбросанными повсюду уже через несколько месяцев после проезда царского двора, как напоминание о русском обычае демонстрировать самодержцу цивилизованный прогресс в регионе. Мы могли увидеть, что такая подготовка региона для инспекции Его Величества более всего ощутима для крестьян. И они вместо благословения искренне проклинают Его Величество всякий раз, когда он показывается среди крестьян, поскольку их заботы сразу же увеличиваются в десять раз — и всё для того, чтобы скрыть безделье провинциального губернатора.

Стиль жизни в Одессе подобен английскому и французскому, за исключением того, что когда компания собирается в гостиной, здесь уже стоит приготовленный стол с чёрной икрой, различными видами рыбы, «eau de vie»¹⁹ и другим алкоголем. Всё это служит для гостей лёгким аперитивом, после чего следуют более серьёзные угощения в столовой.

Что касается образования, то очень много было сделано [345] последним императором — им был организован Лицей²⁰, в который многие местные землевладельцы, а также жители Одессы послали своих сыновей для получения образования. Но Александр стал ревнивым ко всем этим свободным учреждениям, особенно в связи с испанской и неаполитанской революциями, и правительство перестало выделять средства на Лицей и на другие общественные школы, вследствие чего Лицей сейчас в состоянии большого упадка, в нём нынче меньше учеников, чем ранее.

Люди в этой стране вообще склонны к роскоши в своём образе жизни. Здесь за столом выпивают много французского вина, но это никогда не приводит к отравлениям. Дамы и господа покидают столовую одновременно, как это делается в большинстве зарубежных стран, а в гостиной стоят приготовленные чай и кофе, джентльменам разрешается курить турецкие трубки; а в некоторых семьях дамы и даже те, что из высшего общества, не отказывают себе в удовольствии покурить гаванские сигары. Обеденное время позднее, накрывают в семь вечера; а ужинов обычно не бывает.

Все иностранцы, посетившие Одессу, уезжают отсюда с неодобрительным мнением о русском характере и о властях. Недавний упадок торговли связывают с абсурдным ограничением касательно коммерции²¹; и то, что можно наблюдать в порту, всех очень сильно беспокоит. Продажность и коррупция проникают повсюду, чиновники из-за очень неадекватной зарплаты вынуждены заниматься вымогательствами всеми возможными способами для того, чтобы вести привычный для них дорогой образ жизни. Как доказательство этого приведём данные о том, что главный офицер таможни Одессы получает жалование две тысячи рублей в ассигнациях (около 80 фунтов в год), а генеральный инспектор — три тысячи рублей. Каждый член правления получает тысячу двести рублей, а аналитик товаров — только восемьсот рублей. Эти суммы совершенно недостаточны для приобретения даже предметов первой необходимости с учётом положения этих людей.

Судьи коммерческого суда получают здесь только сто пятьдесят рублей (около 12 фунтов в год), и при этом они рассчитывают прожить на эту сумму. Многие из упомянутых чиновников имеют экипажи и живут на широкую ногу, вряд ли на полученное мизерное жалование.

Т. Лоуренс. Портрет М.С. Воронцова. Х., м. 1821 г. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Когда граф Воронцов был назначен губернатором Юга России, он обнаружил, что правительственные учреждения коррумпированы. Горестные жалобы сыпались на него о злоупотреблениях почти в каждом [346] из департаментов, и многие чиновники были заменены по всему региону, остальных приказали судить по обвинениям в уголовных делах. На вакантные должности он назначил других людей, которые, как ему казалось, были более уважаемы.

Тем не менее губернатор вскоре в них разочаровался, так как через несколько месяцев они стали использовать те же пагубные методы, что и ранее. Правонарушителей не остановили даже расправы с их предшественниками. Проблема заключается в том, что русское правительство не повышает жалование чиновникам, не позволяя поддерживать их реноме в обществе, и им приходится обращаться к взяточничеству и вымогательству. Делались новые попытки решить проблему, но безрезультатно — всё коррумпировано и основано на грабеже правительства и общества.

Обычной здесь является практика получения взяток. Это делают некоторые судьи в судах. Они обычно отказываются принимать решение, пока их не отблагодарят, и это настолько распространено, что уже не считается преступлением. Никто этому не удивляется, когда узнаёт, что некоторые судьи получают мизерную зарплату — двенадцать фунтов в год.

Бывший губернатор одного из городов на юге России, как известно, накопил огромное состояние, поощряя контрабандистов. Последний император, узнав об этом, отправил двух инспекторов разобраться в преступлениях экс-чиновника; но тот был достаточно богат, чтобы подкупить тех, кто попытался разоблачить его. Губернатора признали невиновным. Тогда послали других чиновников с тем же поручением, но и их он ухитрился соблазнить теми же мощными средствами. В итоге он избежал обвинения и посмеялся над правительством.

Низшие классы в Одессе ужасные пьяницы, невежественны, как животные, находящиеся рядом с ними, и не получают ни малейшего начального образования.

Море здесь зимой в значительной мере замерзает, и [347] термометр опускается ниже минус шестнадцать градусов по Реомюру (минус 20 по Цельсию); но зима непродолжительна. Летом же другие максимумы, термометр часто поднимается выше ста градусов по Фаренгейту в тени (38°C); вместе с этим там ещё часто дует восточный ветер, который поднимает тучи пыли так, что почти ничего нельзя делать на улицах Одессы. Воздух от этого становится совсем тёмным, и вскоре в каждом уголке дома набивается пыль, почти невозможно избежать этого мелкого порошка, который собирается в виде туч. Поэтому даже в самую сильную жару в середине лета все окна и двери домов плотно закрыты с девяти утра до заката, а отблески света сильно слепят вас весь день. От блеска побеленных домов у вас начинаются болезненные ощущения, которые в добавление к мириадам насекомых делают Одессу очень неудобным и болезненным местом для проживания в летнее время.

В руководстве больниц, как и в руководстве многих других учреждений, преобладают взяточники; внешне всё здесь выглядит великолепно и роскошно, а внутри — убогость и грязь. Один из самых интеллигентных людей Одессы сказал по этому поводу: «В Лондоне (London) снаружи вы не видите ничего особенного, но если войдёте в дом или любое общественное учреждение, всюду чистота и порядок».

Если крепостной поступает на службу в армию, он становится свободным гражданином; если он выслужит двадцать пять лет, тогда может распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению, но покинуть страну не может.

На юге России путешествия чрезвычайно безопасны, и почти неизвестны примеры грабежа на большой дороге. Отдельные путешественники объездили почти все части страны, причём в любое время, и никто не приставал к ним, поэтому почти никто и никогда не думает о том, чтобы использовать охрану, далее первые лица государства, когда разъезжают по всей стране.

Примечания

1. Александр I скончался 19 ноября (1 декабря) 1825 г. в Таганроге.

2. Граф М.С. Воронцов представил Александру Павловичу в Таганроге проект об устройстве в городе Казённого сада. Император этот проект одобрил с условием, что статус казённого следует присвоить уже имеющемуся Аптечному саду. Необходимость выращивать в Таганроге аптечные растения возникла по причине создания здесь в 1776 г. главного карантина, и уже в 1806 г. был устроен Городской сад. 9 октября (21 октября) 1825 г. был подписан указ «О казённом саде в Таганроге». Сам государь уделял саду значительное внимание: сад был увеличен, назначены рабочие для ухода за ним; в саду появилась оранжерея, заложенная специально для поставки зелени к императорскому столу. Лекарственных трав было достаточно для удовлетворения нужд местных аптек, а также аптек Москвы, Херсона и других городов. После 1834 г., когда из Таганрога был переведён Главный карантин Приазовья, надобность в больших количествах лекарственных растений отпала, поэтому аптечные плантации стали сокращать, и сад постепенно превратился в место отдыха жителей.

3. Томас Грей (Thomas Willhelm Grey, в России Фома Васильевич Грей) (1754—1840) — англ. садовник, приехал в Россию в 1789 г., первоначально состоял на службе при Царскосельских садах, с 1812 г. определён садовником в мызу Ропша, а после — в Таганрог.

4. Александр I, как и Пётр I, сильно промокнув, умер зимой после простуды.

5. Существует версия об отравлении императора неаполитанской водой (Aqua Tofana), признаки отравления которой сопровождаются, как и при лихорадке, слабостью, жаждой, истощением организма (Шильдер Н.К. Император Александр I: его жизнь и царствование. СПб., 1898. Т. 4. С. 484).

6. Перемежающаяся лихорадка (лат. febris intermittis) характеризуется быстрым, значительным повышением температуры, которое держится несколько часов, а затем сменяется быстрым её падением до нормальных значений. Колебания температуры периодичны. Другие названия заболевания — болотная лихорадка, малярия.

7. Сэр Джеймс Уайли (1768—1854; в России — Яков Васильевич Виллие) — военный врач, лейб-хирург рос. императорского двора, тайный советник, сопровождал императора во всех его поездках.

8. Штофреген Конрад (1767—1841; в России — Кондрат Кондратьевич Штофреген) — доктор медицины, лейб-медик Александра I. С 1811 г. — почётный член Медицинского совета министерства полиции. Постоянно лечил и сопровождал во всех поездках императрицу Елизавету Алексеевну, а когда в ноябре 1825 г. положение больного императора в Таганроге ухудшилось, императрица отправила своего врача к больному. Штофреген присутствовал при кончине Александра I (Штофреген // Русский биографический словарь. СПб., 1911. Т. 23. С. 436).

9. «Lese majesté» (фр.) — преступление против воли царствующего монарха.

10. Примерно 56,7 г.

11. Среди фавориток Александра I чаще всего называют Марию Антоновну Нарышкину, баронессу Крюденер и Маргариту Жозефину Жорж. С первой у него была не просто связь, современники намекают на настоящие чувства (Шильдер Н.К. Император Александр Первый: его жизнь и царствование. СПб., 1898. Т. 4; Соротокина Н.М. Личная жизнь Александра I. М., 2002; Колыванова В.В. Александр I Благословенный. М., 2014). Скорее всего, Уэбстер неправильно назвал фамилию Марии Нарышкиной. Известно, что Александр имел с ней фактически вторую семью.

12. Прим. Дж. Уэбстера: Эти насекомые наблюдались доктором Ли (Lee) с Аргайл-стрит (Argyll street) осенью 1825 г. в окрестностях Одессы; отдельные прекрасные их экземпляры можно найти в коллекции насекомых Крыма и Кавказа (Caucasus), которую он презентовал Музею Королевского Института после его возвращения из России, в 1826 г.

Музей Королевского Института — музей при Королевском институте Великобритании — крупной научной организации, созданной в 1799 г. известным учёным Генри Каведишем. В нём работали такие знаменитые исследователи, как Майкл Фарадей, Джеймс Дьюар, Хэмфри Дэви. Покровителями Королевского института по традиции являются британские монархи.

13. Ордессус (искаж. Одессос; совр. Варна) — ант. город, описанный Страбоном (VII, 6, 1), колония Милета, ведшая оживлённую торговлю; расположен во Фракии. В начале XIX в. считалось, что Одессос находится к западу от устья Днепра, недалеко от Одессы. Известна также р. Ордесс (Ordessus), приток Истра, вероятно, нынешний Серет — река на Украине (Черновицкая обл.) и в Румынии, левый приток Дуная.

14. Парижская пинта — бутылка для шампанского ёмкостью 0,93 л, которая была в употреблении во времена Людовика XIV.

15. Екатериностоф (Ekaterinostoff) — имеется в виду Екатеринослав (см. напр.: Pouqueville F.C.H.L. Histoire de la régénération de la Grèce, comprenant le précis des événements depuis 1740 jusqu'en 1824. Paris, 1824. T. 1. P. 73).

16. Более 27 тыс. кг.

17. В начале XIX в. в молодом портовом гор. Одессе появился театр, не уступавший лучшим европейским образцам. Он был сооружён по инициативе градоначальника, выдающегося гос. деятеля герцога А.Э. дю Плесси де Ришелье. Здание первого городского театра было построено по проекту итальянца Франческо Фраполли, а изменения в план внёс француз Тома де Томон. В 1810 г. состоялось торжественное открытие театра. Белоснежное строение (наподобие античного храма) имело зал на 800 мест. Театр сгорел во время пожара в 1873 г. Совр. здание построено в 1887 г.

18. Парижский мирный договор, заключённый 8 (20) ноября 1815 г., завершил военные действия между Францией и странами антинаполеоновской коалиции (Англия, Россия, Пруссия, Австрия).

19. «Eau de vie» (фр. «живая вода») — чистая, бесцветная фруктовая водка, получаемая брожением и двойной перегонкой. В англоязычных странах «eau de vie» называют любой алкоголь, полученный не из винограда (коньяк, виски, водка).

20. В России до революции 1917 г. лицеем называли привилегированное среднее или высшее учебное заведение, предназначавшееся главным образом для подготовки чиновников. Здесь имеется в виду Императорский Царскосельский лицей, действовавший в Царском Селе с 1811 по 1843 г. В русской истории оно было известно в первую очередь как школа, воспитавшая А.С. Пушкина. Лицей был основан по указу императора Александра I, подписанному 24 (12) августа 1810 г., и предназначался для обучения дворянских детей.

21. Дж. Уэбстер отмечает недовольство иностранцев рос. порядками, в особенности торговыми ограничениями. Действительно, в 1824 г. вышел Манифест императора Александра I об устройстве гильдий и торговле прочих состояний, согласно которому вводился ряд ограничений для иностранных торговцев (ПСЗРИ. Собрание 1 (1649—1825). СПб., 1824. Т. 39. С. 576).