Ступени прошлого

Спустившись с Петровских высот через глубокую Петровскую балку, можно попасть в ту часть Симферополя, которая тоже является своеобразным памятником истории, куском далекого прошлого. Это бывшая Ак-Мечеть (Белая мечеть) — татарский город, в позднее средневековье возникший у подножия развалин Неаполя Скифского. Два города разместились рядом. Более тысячелетия разделяет смерть одного из них и рождение другого.

Много событий пронеслось за это тысячелетие над Тавридой, много народов прошло по ее многострадальной земле.

После падения скифского государства крымской степью завладели кочевники — гунны, затем хазары, на побережье жили преимущественно греки, горные долины и северные склоны были своеобразной византийской провинцией Готией. Искони жили в этом краю славянские народы.

В XIII веке в причерноморские степи ворвались татары, образовавшие позднее Золотую орду, старыми русскими дорогами проникли они и в Крым. Татарской столицей в Крыму стал Солхат — нынешний Старый Крым. Позднее столица была перенесена в горный Крым, в ущелье речки Чурук-су (Гнилая вода), сжатой скалами второй горной гряды. Здесь, на месте убогой татарской деревушки, вырос Бахчисарай — сочетание крикливой восточной пышности ханского дворца с окружающим убожеством.

Тогда же у въездов в горный Крым возникла и Ак-Мечеть — форпост столицы на оживленных торговых путях.

Кривые и тесные, беспорядочно переплетающиеся улицы летом пышут зноем, окутываются пылью, зимой утопают в грязи. Высокие заборы-стены из грубого, неотесанного камня тянутся сплошь. Ни одно окошко не выходит на улицу, ни одно деревце не оживляет ее. Слепые улицы больше похожи на узкие, утомительно однообразные коридоры. Каждый дом — окруженная стенами крепость, где жизнь людей спрятана от посторонних глаз. Город мулл и торгашей, охотнее всего занимавшихся перепродажей живого товара, вел он жизнь скрытную, недоступную взгляду постороннего.

Такой досталась Ак-Мечеть России, когда был ей возвращен Крым: триста восемь убогих домов, восемьсот жителей. Но центральное положение Ак-Мечети на полуострове нельзя было игнорировать. Она была определена Петербургом как центр новой Таврической губернии с греческим названием, звучавшим несколько старомодно — Симферополь (Город пользы), с гербом в виде улья с пчелами. Понятно, Ак-Мечеть в ее существовавшем виде никак не могла выполнять функции губернского центра. Ее оставили в покое и по соседству начали строить другой город. Воздвигли губернаторский дворец, обширный собор, присутственные места. Вокруг этого ядра должен был возникнуть новый, европейского типа, правильно спланированный город.

Вначале Симферополь рос медленно. Еще больше отставало его благоустройство. Осенью и зимой "улицы от великой грязи делаются непроходимыми... по грязи ездят верхом или ходят на ходулях", сообщал судья П. Сумароков. Другой очевидец, побывавший здесь более чем через тридцать лет после Сумарокова, дополняет: "В городе во всякое время дня разъезжает множество извощиков на дрожках. Эти экипажи очень удобны и плата за провоз самая дешевая; особенно в зимнее время извощики здесь необходимы, потому, что тогда в городе много грязи, и пешком ходить почти невозможно".

Окончание Крымской войны и постройка железной дороги, соединившей Крым с внутренними районами страны, послужили толчком к более активной жизни города. Симферополь, куда тянулись нити связей со всего полуострова, стал городом чиновников и купцов. Уже в конце XIX столетия в нем было около 900 разных торговых заведений, 122 трактира, 10 ресторанов, 43 церкви и только 20 производственных "предприятий", на которых было занято... 180 рабочих.

"Отцы города" начинают проявлять некоторую заботу и о благоустройстве Симферополя, но главным образом его центральной части и дачных районов, где размещались виллы и особняки торговой буржуазии и местной аристократии. Здравоохранение представлено одной больницей, "богоугодными" заведениями: богадельней и сиротским домом для подкидышей, в котором, кстати сказать, умирало больше половины всех поступавших детей. Все эти учреждения, вместе взятые, могли расходовать на приобретение медикаментов сто рублей в год. Но и это уже было прогрессом. В сравнительно недавнем прошлом крымские города не имели совсем и того. Тот же Сумароков пишет о Карасубазаре, нынешнем Белогорске, — одном из крупнейших крымских городов тех времен:

"Аптек здесь нет ни единой, отчего выписывают целительные припасы с лишком за полтораста верст, и нередко горячки, наскучив дожидаться прокиснувшей в пути микстуры, дают безденежные рецепты во врачебницы Плутона".

В Симферополе, насчитывавшем в 1887 году около сорока тысяч жителей, в школах училось лишь немногим больше двух тысяч детей.

Таким город оставался до недавнего прошлого — словно слепок из двух очень разных частей: типичных татарских кварталов бывшей Ак-Мечети и провинциального российского города с громоздким собором, с лабазами и огромным рынком в самом центре, с разностильными домами, среди которых лишь кое-где вкраплены здания подлинно художественной архитектурной ценности, с жалкими домишками на окраинах, заполненными многонациональным бедняцким людом.

Это было лицо города, определявшееся строем, тем официальным уровнем жизни, на котором держал Россию царизм. Но было у города и то, что можно назвать его живой душой, — черты народных движений, его боевой славы, его культуры, его борьбы за переустройство жизни.

На небольшой площади в центре Симферополя, между Пионерским сквером и началом улицы Карла Либкнехта, высится восемнадцатиметровый обелиск из крымского диорита. Его очертания строги и просты; старинные, времен крымских походов, пушки без лафетов по углам, у основания свидетельствуют о том, что здесь памятник воинской славы. Об этом говорит и надпись на центральном барельефе: "В память освобождения Крыма русскими войсками от турецких захватчиков в 1771 году".

Сто восемьдесят с лишним лет назад на подступах к Ак-Мечети, в Крыму, терзаемом турецкими султанами и татарскими ханами, впервые встала русская армия как победитель, диктующий свои условия побежденному врагу. Этим был положен конец пятилетней войне, навязанной России Турцией и активно поддержанной крымскими татарами. В сражении у Перекопа 15 июня 1771 года русские войска под командованием князя Василия Михайловича Долгорукова разбили турецко-татарскую армию, защищавшую подступы к Крыму с суши, в течение восьми дней заняли укрепленный город Гёзлев (Евпатория) на западном побережье, крепость Арабат на восточном и подошли к центральным районам полуострова, нацеливаясь в сердце татарского ханства — на Ак-Мечеть и Бахчисарай. Штаб Долгорукова расположился неподалеку от Салгира, там, где стоит сейчас обелиск, сооруженный в 1842 году и восстановленный несколько лет назад.

Надеясь выиграть время и дождаться турецких подкреплений, татары повели затяжные переговоры. Тем временем в порту Кафа (Феодосия) высадился крупный турецкий десант. Разгадав замысел врага, русская армия неожиданным ударом разгромила турок у Кафы, захватила Керчь и турецкую крепость Еникале. Вскоре весь полуостров был очищен от турецких войск.

Победа 1771 года была первым крупным шагом в фактическом освобождении Крыма от турецкого господства. Юридически оно было оформлено через три года Кючук-Кайнарджийским договором.

Еще через десять лет — в 1784 году был совершен акт исторической справедливости — Крымский полуостров включен в состав России.

Симферополь хранит следы и этого события. Неподалеку от места, где находился штаб Долгорукова, на высоком берегу Салгира установлен памятник герою окончательного освобождения полуострова — Александру Васильевичу Суворову. Здесь в 1777 году находился артиллерийский редут великого русского полководца во время завершающих боев за Крым. В Крыму Суворов пробыл больше двух лет.

Немало в Симферополе мест, связанных с пребыванием замечательных людей России начала XIX века. В доме таврического губернатора Баранова останавливался А.С. Пушкин. В старой гостинице "Афинской", на месте которой теперь находится дом № 16 по улице Кирова, в 1825 году жил А.С. Грибоедов, путешествовавший по Крыму перед поездкой в Персию. В доме № 13 по улице Жуковского некоторое время жил поэт В.А. Жуковский. Проездом в Саки на лечение грязями останавливался в Симферополе Н.В. Гоголь. На сцене симферопольского театра вместе с местными актерами в 1846 году выступал знаменитый русский актер М.С. Щепкин. В эти дни люди до отказа заполняли тесное, похожее на конюшню, помещение театра, служащее сейчас складом театральных декораций. Вместе с симферопольцами бурно аплодировал великому артисту приезжавший с ним В.Г. Белинский.

Включение Крыма в состав России не прекратило посягательств на него Турции. Однако теперь она, все больше и больше теряющая свое влияние на Ближнем Востоке, только ширма для прикрытия захватнических планов более крупных держав. Спровоцированная англо-французскими правящими кругами, в 1853 году вспыхнула новая война между Россией и Турцией. Англия и Франция, а затем и Сардиния (Италия), под предлогом оказания помощи туркам, сами вступили в эту войну. Главный удар они направили против Севастополя — бастиона России на Черном море.

Окруженные с трех сторон неприятелем, а с четвертой отрезанные от страны полным бездорожьем на огромных' пространствах, срывавшим снабжение самым необходимым для обороны, самоотверженно отстаивали русские моряки и солдаты свой Севастополь.

Весь остальной Крым стал тогда ближайшим тылом этой битвы. Он кормил, как мог, защитников Севастополя своим хлебом, перевозил туда самые необходимые грузы, оттуда — раненых. Симферополь был центром всей этой работы. Множество чиновников-казнокрадов, слетевшихся сюда на легкую добычу, грело руки на поставках, беззастенчиво обкрадывало обливающийся кровью, голодающий Севастополь. Такова была государственная система России, выпестованная Николаем.

Но была здесь и другая Россия. Она представлена одним из своих замечательнейших люден — Николаем Ивановичем Пироговым. Выдающийся русский врач, далеко вперед двинувший медицину, автор многих ученых трудов, академик с мировым именем, он приехал в Крым, чтобы помочь Севастополю всем, чем мог.

Страшную картину увидел он в осажденном городе. Госпитали переполнены. В ужасающей грязи и скученности вместе лежат тифозные больные и раненые, почти без медицинской помощи, голодные и раздетые, беззастенчиво обираемые казнокрадами. Смертность в госпиталях потрясающая: здесь погибало людей больше, чем на бастионах. Пирогов был первым из врачей в Севастополе, кто отнесся к раненому солдату, как к человеку, страдающему и нуждающемуся в помощи и внимании.

С кипучей энергией принялся он за наведение порядка в госпиталях Севастополя, потом перебрался в Симферополь, тоже до отказа забитый больными и ранеными. Неутомимый в свои пятьдесят лет, Пирогов казался вездесущим. Он добивается присылки дополнительного медицинского персонала и обучает его, спорит с интендантами о продовольствии для госпиталей, белье и медикаментах, сам делает огромнейшее количество сложных операций. Тысячами спасенных жизней обязан Пирогову героический Севастополь.

В ту же пору бывали в Симферополе и один из корифеев русской науки, Дмитрий Иванович Менделеев, и Лев Николаевич Толстой, молодой офицер и будущий великий писатель, активный участник обороны Севастополя, сказавший своими "Севастопольскими рассказами" новое слово в русской батальной литературе.

Симферополь хранит памятники революционной борьбы народа, его борьбы с интервентами в годы гражданской войны. С окончательным установлением советской власти город начал новую жизнь.

Человек, приезжавший в Симферополь лет тридцать тому назад, прямо с вокзала, по провинциальному тесного и мрачного, попадал на грязную площадь, почти постоянным "украшением" которой была тянущаяся из конца в конец огромная лужа нечистот, собиравшихся возле вокзала. Убогие лавчонки и ветхие заборы окаймляли площадь с трех сторон. С четвертой, со стороны города, площадь переходила в огромный пустырь, служивший мусорной свалкой. Вокзал стоял тогда на отдаленной глухой окраине, откуда добираться в город нужно было с помощью извозчиков.

Это было наследие прошлого, такое же убогое и унылое, как слепые улицы-лабиринты татарской Ак-Мечети, как заваленные мусором берега Салгира, к которому все дома стояли спинами, как огромный процент неграмотных и малограмотных, как нужда и нищета, выглядывавшие из-за каждого угла, как болезни, отнюдь не обходившие жителей солнечного города.

Одной из первых забот жителей о городе, в котором они стали теперь хозяевами, было наведение в нем порядка, в том числе ликвидация свалки, лежавшей между Симферополем и вокзалом. Идея ленинских субботников подсказала путь. Рабочие заводов, коммунисты и комсомольцы объединили общие усилия.

Свалка была превращена в сквер. Тогда же на набережной Салгира среди однообразных зданий выросло красивое четырехэтажное жилое здание с широкими окнами, с балконами, просторное и светлое. Оно первым повернулось лицом к реке. На улице Мичурина, где сейчас пролегает автострада, ведущая в Москву, появились в те же годы корпуса первой советской больницы, затем у молодого сквера, неподалеку от вокзала, — здание Медицинского института.

Поднялись корпуса новых фабрик и заводов, а на Севастопольском шоссе возник благоустроенный рабочий поселок. Были выстроены кинотеатры, школы, клубы, тысячи деревьев вошли в город, на его улицы. Это были штрихи нового города, с каждым годом довоенных пятилеток обогащавшегося более яркими чертами и красками. Симферополь стал подлинным центром Крыма — административным, политическим, — промышленным, культурным.

Его дальнейшее развитие остановила война. Мемориальные доски, установленные в разных концах Симферополя, напоминают о трудной и славной борьбе жителей города против интервентов.

Одна из мемориальных досок установлена на доме № 33 по улице Карла Либкнехта, где во время оккупации Симферополя гитлеровскими войсками находился подпольный горком ВКП(б). Она отмечает деятельность Коммунистической партии в тылу оккупантов в 1943-1944 годах, когда патриотическое движение в городе приняло наибольший размах.

Городской комитет партии, возглавляемый старым подпольщиком, членом партии с 1905 года, Иваном Андреевичем Козловым, объединял в тот период работу сорока двух патриотических групп, имел свою радиостанцию и типографию, поддерживал постоянную связь с партизанами, оперировавшими в крымских лесах.

Наиболее активно действовали патриотические группы на хлебозаводе, в типографии, а особенно на железнодорожной станции Симферополь. Патриотическую группу здесь возглавил начальник станции Виктор Ефремов. Под руководством художника театра заслуженного деятеля искусств Барышева энергично работала патриотическая организация в драматическом театре. Одним из крупных организаторов симферопольского подполья была учительница Волошинова.

Только за шесть месяцев — с ноября 1943 года по апрель 1944 года — подпольщики Симферополя, объединенные городским комитетом партии, совершили более шестидесяти диверсий. Они пустили под откос одиннадцать воинских эшелонов, сожгли триста тонн горючего, истребили многих вражеских солдат и офицеров. Среди населения они распространили свыше пятидесяти тысяч экземпляров газет и листовок.

Мемориальная доска на здании школы № 66 напоминает о мужественной борьбе с оккупантами, которую вели под руководством подпольного горкома партии комсомольцы Симферополя. С приходом гитлеровцев учащиеся 66-й школы Борис Хохлов, Николай Долетов, Зоя Жильцова и другие организовали подпольную комсомольскую группу. Одновременно под руководством комсорга десятого класса Васи Бабия возникла группа молодежи в 1-й школе. Затем они объединились. В подпольный городской комитет BЛKCM вошли Борис Хохлов, Вася Бабий, Лида Трофименко, Зоя Жильцова, Леня Семеняков, Володя Ланских.

Комсомольцы-подпольщики, объединенные в конспиративные группы, слушали, записывали и распространяли сводки Совинформбюро, а позже, когда связались с партизанами, собирали для них сведения о гитлеровских войсках, фотографировали военные объекты. Диверсионная группа молодежи совершила немало боевых операций.

Многие погибли в этой борьбе. Был схвачен и замучен гестаповцами почти весь состав подпольного горкома комсомола, вся группа Виктора Ефремова, учительница Волошинова с мужем. За три дня до прихода советских войск, 10 апреля 1944 года, схвачены и убиты подпольщики — артисты театра. Но жертвы не были принесены даром. Вместе с партизанами подпольщики помогли Советской Армии разбить врага. О самоотверженной борьбе крымских подпольщиков с большой силой рассказывает книга И.А. Козлова "В крымском подполье".

В центре Симферополя, в Пионерском сквере, высится на пьедестале танк "Т-34". На этом танке командир-комсомолец Николай Ткачев во главе советских войск первым ворвался в город 13 апреля 1944 года. После двух с половиной лет оккупации разбитый врагом город вернулся к мирной жизни.

Крым пострадал от войны как немногие области в нашей стране. Крымская промышленность лишилась восьмидесяти процентов своей производственной мощности, а дети лишились больше восьмисот пятидесяти школ. Гитлеровские оккупанты уничтожили в Крыму три театра из пяти существовавших, четырнадцать гостиниц из девятнадцати, все трамвайное хозяйство в Симферополе, Севастополе, Керчи и Евпатории, множество жилых и общественных зданий. Общий ущерб Крыму, включая и сельское хозяйство, где гитлеровцами разрушены все степные колодцы с энергоустановками, где почти полностью истреблен скот, превышает двадцать миллиардов рублей.

Народ поднял города и села Крыма из руин. Симферополю потребовалось четыре года, чтобы стать таким же, каким он был перед войной. Затем он начал расти дальше, поднимаясь с каждым годом на новую ступень.