Звери, птицы и гады

Ботанический экскурс завершен, теперь о живности. Как и весь Крым, особым многообразием фауны Ласпинская долина похвастать не может. Тесно, места людные, заселенные, изрядно изрезанные дорогами, для зверей благородных, геральдических явно неподходящие. Самые значительные обитатели ласпинского горного леса, по-видимому, косули. Впрочем, их более крупный сородич крымский подвид благородного оленя изредка на окраины Ласпинской котловины тоже заглядывает. Так же ведет себя и кабан, менее чувствительный к беспокойству и лучше умеющий переходить дороги.

Самый крупный хищник, ныне бесчинствующий в крымских лесах (не считая полудиких кобелей на городских окраинах), — барсук. Относительно того, водится ли он ныне в районе Ласпи, мнения расходятся, очевидцев не встречал, но многие компетентные собеседники утверждают, что им таковые (очевидцы, отнюдь не барсуки) известны. Во всяком случае, прадед автора в конце двадцатых годов прошлого столетия где-то в районе мыса Айя барсука добывал. Относительно следующего хищного зверя — лисицы — можно утверждать определенно: есть! На вид довольно мелкая и паршивая, но в каком-то количестве есть. Самые многочисленные, самые лютые здешние хищники, оглашающие Ласпинские ночи леденящим душу воем, естественно, одичавшие кошки. Они освоили все возможные экологические ниши. Встречать котиков и кисок доводилось повсеместно: на батилиманских пляжах, после сильного осеннего шторма, добывающими какие-то морепродукты, на яйле, где исключительно жирный, черно-белый экземпляр вдумчиво промышлял ловлей ящериц. Впрочем, основной источник их пропитания и место сбора, конечно, помойка. Страшные последствия столкновения интересов кошек и туристов на батилиманском берегу нашли отражение в местном фольклоре:

Мясо съели, сало съели,
Хлеб погрызли, вот скоты.
До чего мне надоели
Эти чертовы коты.

Дальше совсем страшно: последнюю бутылку водки коты тоже вылакали.

Все это забавно, однако избыток одичавших кошек для данной местности безусловное зло. Выедается действительно все, что движется. Следует упомянуть и миниатюрных хищников — каменную куницу и ласку. Из зверей неплотоядных, конечно, зайцы, белки, ежи, лесные мыши и землеройки.

Весьма примечательны встречающиеся в этой местности представители отряда рукокрылых. До недавних времен здесь отмечали не менее пяти видов летучих мышей: большого и малого подковоносов, двуцветного кожана, кожановидного нетопыря, трехцветную ночницу. При близком знакомстве красавцами их не назовешь. Глядя на их злобные ушастые и зубастые мордочки, начинаешь догадываться, откуда воспаленная фантазия голливудских сценаристов вербует контингент отрицательных персонажей для триллеров и фэнтэзи. К сожалению, факторы беспокойства и хозяйственной деятельности сказываются и здесь: число этих примечательных тварей существенно поуменьшилось, но в темное время суток мыши периодически проносятся в свете немногочисленных фонарей, промышляя вкусных мотыльков и бражников.

Пернатая фауна Ласпи — Батилимана вполне характерна для Южнобережья. Естественно, наиболее примечательны крупные хищники. Некоторые из них нашли в этом районе, возможно, последнее прибежище на крымской земле. Гнезд самых крупных пернатых хищников Крыма, черного грифа и белоголового сипа здесь, даже в обозримом прошлом, не отмечали, однако наблюдать величественное парение этих «птичек» над верховьями котловины и яйлой периодически можно. С середины 80-х годов из издания в издание кочуют сведения о последнем гнезде орлана-белохвоста «на неприступных приморских скалах мыса Айя», много вероятнее, что он уже давно гнездится на страницах популярной литературы. Столь же неопределенны сведения о крупных соколах сапсане и балобане. Здесь их неоднократно наблюдали: несчастного красавца балобана, разбившегося о проволоку старой телефонной линии, приходилось находить и автору. Однако встречаются — это одно дело, а гнездятся ли?

Одна из бытующих версий происхождения названия мыса Сарыч — по одноименной хищной птице, называемой также канюк (герой сказок Дядюшки Римуса братец Сарыч — это именно он). Эффектный групповой полет этих очень симпатичных хищников неоднократно доводилось наблюдать над ласпинскими скалами. Большинство встреч с ними происходило поздней осенью и зимой; по-видимому, это были мохноногие канюки, пребывающие в наших краях на зимовке. Вполне обычны здесь более мелкие дневные хищники — ястребы. Если повезет, можно наблюдать, как минимум, пару видов сов. Мелкая-сплюшка, не подыскав себе достойное дупло, не брезгует поселиться и на чердаке. Более представительная неясыть предпочитает все же спокойно почивать в дупле в каком-нибудь малопосещаемом углу леса.

Из примечательных лесных птиц часто можно встретить соек, сизых голубей, реже дятлов. В скалах Ильяс-Кая гнездится несколько пар очень крупных воронов. Однажды довелось наблюдать симпатягу-удода, весьма редкого для Южнобережья. Ближе к скальным гребням довольно часто встречаются аппетитные горные куропатки — кеклики, а на открытых пространствах — перепелы. Пернатая мелочь представлена стрижами, синицами, славками, зябликами, черным и скальным дроздами и прочей шумной братией.

Судьба самой крупной из крымских птиц — дрофы, безусловно, трагична: от массового вида степей полуострова еще полвека назад остались считанные по пальцам стайки и гнезда на сохранившихся нераспаханными степных островках. С описываемым районом связаны едва ли не самые печальные эпизоды истребления этого вида. Часть популяции дроф была пролетной, и к зиме перед броском «за море» собиралась на Южнобережье в большие скопления, в том числе и на гребне мыса Айя. Естественно, местные добытчики из Балаклавы и близлежащих сел не дремали, на беду дроф, оперение этих 7—12-килограммовых великанов легко намокает и смерзается, птица теряет способность к полету и зачастую может погибнуть от переохлаждения и бескормицы. Охота же в таких условиях, понятное дело, превращалась в бойню. И так из года в год. Печально, но и прадед автора принимал в этом участие. Уже давно никто не наблюдал на вершине Куш-Кая (сам топоним — Птичья скала) огромных пестрых птиц, готовящихся к перелету, да и о многих других обитателях полуострова впору писать труд «О тех, кого сожрали наши предки» — увы, нам досталось то, что осталось.

У морских пернатых своя стихия и свои проблемы. Самый массовый вид морских птиц здесь, как и повсюду на побережье полуострова, серебристая чайка, она же хохотунья, или мартын. Размеры этих птичек весьма внушительны, размах крыльев зачастую до полутора метров, клюв как долото, по нраву шумны, жадны и скандальны. На скальных обломках в прибрежной полосе и вблизи берега важно восседают крупные черные птицы. Это — профессионалы-рыболовы, большие бакланы. Мастера плавания и ныряния рассаживаются на берегу чопорными рядами, иногда помахивая крыльями — сушат оперение. Здесь же можно наблюдать маленькую морскую уточку, нырка. Чаще всего белоголового нырка, который в Крыму зимует.

Систематики прошлых веков объединяли всех нетеплокровных в раздел «Гады». Впрочем, не вкладывая в это слово уничижительного содержания. Из «голых гадов», то есть земноводных, тут водится ее превосходительство жаба. В летних сумерках ее можно встретить совершающей по холодку неспешный моцион. «Гады чешуйчатые», точнее пресмыкающиеся в районе Ласпи — Батилимана — Сарыча, водятся как ползучие, так и весьма шустро бегающие. Змей встречается два вида: желтобрюхий и леопардовый полозы. Оба вполне безвредные и весьма немногочисленные. Хотя желтобрюхий полоз и не ядовит, связываться с этой крупной, достигающей чуть не двух метров в длину, змеей, совершенно ни к чему: делить нам с ней нечего, общих интересов у нас с полозом тоже нет, самое разумное — друг друга не трогать. Полоз это знает хорошо, а вот двуногие... В свое раннестуденческое время в Батилимане автор был пребольно укушен возмущенным желтобрюхом и на своей шкуре убедился, что этот красавчик зубов не чистит, а их у него много и все острые. Рука воспалилась, пару дней держалась температура, пришлось употреблять антибиотики. Воспоминания остались яркие, но неприятные. Элегантный леопардовый полоз — змей много меньших размеров и при нежелательной встрече, а для змеи любая встреча с нами нежелательна, может лишь рассчитывать на спасение бегством. Впрочем, этот вид змей нынче настолько редок, что встреча с ним почти невероятна.

Помимо змей здесь водится крупная, часто более полуметра в длину, змееподобная безногая ящерица желтопузик, одетая в желтоватую, иногда с медным отливом чешую. Если вы в припадке храбрости зачем-то схватили змеюку за хвост, а пойманный бедняга вам грустно подмигнул — будьте уверены, у вас в руках желтопузик. Некогда он был самым обычным видом Южнобережья, сейчас редок и он. Более беззащитное существо представить себе трудно, при необходимости он толком и удрать не умеет.

Кого на здешних скалах изобилие, так это настоящих ящериц. Самый яркий вид — скальная ящерица. Грациозные отливающие разными цветами экземпляры, стремительно шныряющие по стволам деревьев и между камней, — подлинное украшение горных и лесных угодий полуострова. На вид более упитанная, ярко-зеленая с темным рисунком на спинке — крымская ящерица, второй типичный представитель местных пресмыкающихся. В Ласпи — Батилимане встречается также их примечательный сородич — геккон.

Крымские гекконы относятся к эндемичному подвиду средиземноморского голопалого геккона. В отличие от суетливого племени ящериц, гекконы ведут сумеречный и ночной образ жизни, услышать его специфическое, мелодичное стрекотание можно чаще, чем встретить геккона лично. С виду он неказист, маленький, окраска выдержана в жанре черно-белой графики — ночному охотнику яркая окраска ни к чему, однако с вполне симпатичной, можно сказать осмысленной глазастой мордашкой. Подобно прочим представителям своего рода, изощрен в акробатике, с равной ловкостью способен перемещаться как по вертикальной стене, так и по потолку, цепляясь миниатюрными коготками за мельчайшие неровности. В отличие от прочих пресмыкающихся, геккон вполне терпим к людям. Если его не пугать, он вполне может препожаловать в открытое окно и погулять по потолку комнаты вокруг светильника, ну а внешняя стена постройки с лампочкой поблизости — его излюбленное охотничье угодье. Да и селится он в рукотворных сооружениях весьма охотно: что в развале средневековой постройки, что в трещине на стене современного дома. Остается сожалеть, что этих забавных жителей в районе Ласпи — Батилимана относительно немного.

Повествование о местных пресмыкающихся закончу несколько курьезным эпизодом. В 1984 году на пляже Батилимана автор изловил болотную черепаху, бодро плескавшуюся в морской воде, в расселине между камнями. В принципе, в фауне Крыма этот вид присутствует; судя по литературе, встречается и на Южном берегу, однако представить более неподходящее для жизни болотной черепахи место, чем Батилиман, затруднительно. Вероятнее, что попался чей-то домашний любимец, сбежавший от безутешных хозяев. Правда, приходилось слышать о том, что болотных черепах якобы встречали в маленьких пересыхающих ставках в котловине Кок-Кия, но информаторами были люди пьющие...

Несколько слов о мире насекомых. Встречаются крупные, ярко окрашенные хищные жуки: ярко-фиолетовая крымская жужелица и зеленоватый с бронзовым отливом красотел пахучий, различные богомолы, жуки олень и носорог, обитатели лиственного леса. Из бабочек, пожалуй, наиболее неординарны крупные ночные летуны — бражники. Встречаются и редкие их виды: зловеще декорированная мертвая голова и изысканно окрашенный в розовато-зеленоватой гамме олеандровый бражник.

И все-таки самое-самое ласпинское насекомое — обыкновенная цикада из семейства певчих цикад. Жаркое время года — их время. В отдельные годы они бывали здесь столь многочисленны, что затянувшийся концерт мешал спать даже не на берегу, а на стоящем на якоре метрах в ста от берега катере, а уж среди дня сотни этих толстеньких крылатых созданий били по ушам не хуже монстров отечественной эстрады.