Мыс Ильи

Приближается Ильин день, и природа о том начинает знаки подавать: все ниже и ниже плывут облака, все темнее и больше становятся они и все меньше голубые просветы между ними, душным воздух становится днем, и все тяжелее дышать приходится, все чаще посещают землю ночные грозы. А в Ильин день пророк напоминает о себе грозами с треском раскатов громовых и ослепительными зигзагами молний. Каскады воды обрушиваются на землю, хлещут струи по стеклам окон, шумят листвою дерев. Порывы сильного ветра срывают деревянные ставни окон, ломают ветви деревьев. Редкие запоздавшие, укрывая головы от потоков дождя, бегут, озираясь, в поисках убежища.

А каково людям в море приходится, когда, гонимые ветром водяные валы обрушиваются на корпус корабля, стонущий и скрипящий под ударами их! Срывает ветер паруса, рвет снасти. Якорные цепи, как гнилые нити, рвутся. Рулевому руль не удержать в руках под напором воды, и вот он вырван, сломан.

Закружило беспомощный корабль, понесло к берегу, на скалы из воды торчащие. Швырнет на скалу, и щепки корабля выбросит море у мыса Ильи. А что с телами моряков будет? А что с душами их?

Опасен был безымянный мыс, не носил он тогда имени пророка. Придет время, и церковь Ильи появится. Небольшая церковь, но отлично видимая со стороны моря на большом расстоянии. А великий храм тут и не нужен был. Основной люд, молящийся — моряки да семьи тружеников моря. Уходя в море, не худо каждому и помолиться во спасение. И жены мореходов молитвы шлют — не случилось бы несчастья с кормильцами?…

А построил тот храм небольшой Илья сын Тамары, который не боялся в море на дощанке выходить. Потом, когда разбогател, корабль настоящий приобрел. Теперь, и вовсе, море стало по колено ему. Не страшился Илья гавань прокидать и в бурю. И в декабрьские бури злые, холодные поднимал паруса его корабль.

Сумасшедшим считали его, ну, кто разумный в непогоду такую отважится вызов морю Черному бросить? Море, прославившееся своим злым непредсказуемым нравом, штормами осенними и бурями зимними.

Однако пришлось Илье сыну Тамары на себе испытать гнев стихии, заставившей поступиться своими житейскими правилами. И как раз под день Ильи случилось это. Совсем рассвирепело море тогда, и на небесах не все ладно было: ветер свирепый тучами играл, то в клочья разрывая их, то, сталкивая, высекая ослепительные молнии, тяжким громом, сопровождаемые.

Между небом и морем разбушевавшимся, лебедем белым, расправившим паруса-крылья, корабль Ильи носился. Не верил моряк рассказам моряков, что молнии и гром возникают от гнева Высших сил. Вот и сейчас подумал Илья, что гром и молния от столкновения туч возникает. Только подумал так, как накатился на корабль вал огромный пенящийся, какого прежде и видеть не приходилось. Подняло, как щепку корабль на гребень да вниз бросило. Хрустнул корабль, но уцелел.

— Клади руль! — крикнул Тамара рулевому, но оторвало руль и понеслось судно неуправляемое по воле волн к береговым скалам.

Только тут понял Илья, что близка смерть, и в душе, страх почуявшей, сомнение возникло, а не карает ли его пророк за неверие? В ту же минуту раздался такой громовой раскат, что море стоном глубоким откликнулось, а люди, оглушенные, на палубу корабля попадали. Увидел Тамара над мысом, где теперь церковь стоит, яркое сияние, и в пламени его огненная колесница спустилась на землю.

И воскликнул мореход, на колени опускаясь: «Илья! Верой своей клянусь, на том месте, где ты явился, церковь поставить, хотя бы для этого пришлось и корабль продать!»

И сразу же, после слов этих гроза примолкла, ветер от берега волну в море погнал, и корабль от опасной скалы далеко в море отошел.

— Да будет так! — услышал над собою грозный голос Тамара, и увидел себя стоящим у руля, который сам подплыл к кораблю и стал на место.

К вечеру того же дня корабль Тамары Сугдеи достиг. Там Илья удачно сбыл товар свой и, загрузившись новым, в Кафу вернулся.

Никому не рассказал Тамара о случившемся, да и с кораблем расставаться стало жалко. Решил он заработать торговлей побольше денег, а уж затем постройкой храма заняться.

И, успокоив совесть свою принятым решением, стал, как и прежде, по морю носиться. Чем дальше время шло, тем меньше память напоминала о клятве данной. Стало ему казаться все, что произошло, во сне явившемся.

Ему везло — он богател. За десятки лет, что минули, ни один из его кораблей не потерпел крушения. Стал Илья Тамара самым богатым купцом на всем крымском побережье. В душе его, нет-нет, а возникали видения прошлого, в деталях вид бури той представал перед очами. Не любил смотреть в сторону мыса мореход, где ему видение было, и избегал он в море выходить под Ильин день.

Но однажды пришлось ему возвращаться из дальнего плаванья домой. Приятно было сидеть на скамье, покрытой ковром пушистым, вынесенной на палубу и пить прохладный шербет. Попутный ветер резво нес корабль. Уже стали видны очертания крымских гор. И вдруг, в одно мгновение ветер стих, паруса обвисли. В мертвый штиль попал корабль. Самое неприятное для моряка занятие — ждать ветра. Моряки на корабле Тамары не на шутку встревожились, понимая, чего следует опасаться на Ильин день! Только Тамара спокойно лежал на ковре, в уме подсчитывая барыши. Что и говорить, а плаванье оказалось прибыльным.

«Не нужно быть знатным, не нужно быть ученым, чтобы хорошо жить, — думал он, — нужно только хорошо пользоваться глупостью других»

«Очень скверная мысль!» — кто-то невидимый шепнул на ухо Тамаре. Холодно на душе от этого стало. Поднялся Тамара с ложа своего, пошел на нос корабля, глянул на берег. Там ворочалась, подминая все под себя, огромная темно-лиловая туча. Легкая рябь побежала по воде, потом береговой ветер волну погнал. Корабль поднял все паруса, чтобы убраться поскорее прочь, тем более что Кафа была тут же, почти рядом.

Однако кораблю и сдвинуться с места не было дано — возникло какое-то странное течение, тянувшее корабль в другую сторону. А ветер крепчал, уже море шумело и играло вовсю. Завывало и свистело в снастях. Главная мачта сломалась, пала на палубу, загромоздив ее. Темень наступила такая, что нельзя было увидеть руки своей. Вода потоками хлынула на палубу. Трюм течь дал, его быстро стала заполнять вода. Отяжелелый корабль потянуло к берегу, Якорная цепь брошенного якоря лопнула, как гнилая нитка. Только чудо могло спасти людей. И молили люди о чуде, смягчить гнев свой просили пророка Илью. И Тамара упал на колени и в сердце своем поклялся выполнить то, что обещал сделать когда-то в юности.

Огненная молния расколола небо, озарила корабль и людей на нем, потом скользнула вдоль корабля и загорелась сиянием впереди носа корабля. Кто-то огромный занес руку над кораблем. Молниями сверкали его огромные глаза…

— Помилуй нас! — в едином хоре прозвучали голоса гибнущих.

Опустилась рука гигантская и указала путь спасения…

Как убитые спали спасенные моряки. Только один Тамара не спал, стоял у храма городского. Губы его шептали: «Почитающих тебя, Илья, исцели!»

И стали расти стены храма на мысе том, и получил он имя — «Мыс святого Ильи».