Глава 4. Хранитель исторической памяти Усеин Боданинский

Его, сына известного в Крыму педагога-просветителя и брата героя гражданской войны, погибшего за советскую власть в 1920 году, арестовали в Тбилиси.¹ По профессии строительный художник, он оформлял фасад Института Маркса — Энгельса — Ленина на проспекте Руставели.

Есть что-то зловеще символическое в этих фактах: революция, как древнегреческий бог Хронос, пожирала своих детей.

Открываем пухлый том судебно-следственного дела. Вот телеграмма: «Из Москвы. Тбилиси НКВД Кобулову.

Немедленно арестуйте направьте Симферополь НКВД Крыма художника Боданинского Усеина Абдрефиевича работает оформлением строительства ИМЭЛ проспект Руставели 33/35. Арест санкционирован зам. наркома Фриновским. 17.08.1937».²

Усеин Боданинский — художник, историк, музеевед, директор Бахчисарайского дворца-музея

Хранящийся в архиве Службы безопасности Украины в Крыму том документов по делу Боданинского открывается обычным постановлением об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения. Здесь читаем: «г. Симферополь, 1937 октября 23 дня. Я, прикомандированный IV отд. УТБ НКВД КАССР ст. лейтенант Кемалов, ознакомившись с представленными материалами и приняв во внимание, что гр-н Боданинский У.А. 1879 г. рождения дер. Бадан Симферопольского p-она КАССР, б/п, гр-н СССР, образование высшее, проживая в г. Москве, достаточно изобличается в том, что, являясь одним из активных участников контрреволюционной миллифирковской организации в Крыму, вел среди татарского населения пропаганду миллифирковских идей. С 1918 года состоит агентом одной из иностранных разведок, обвиняется по ст. 58, п.п. 6, 10, 11».³

Листаем дальше страшные документы архивного дела № 19442. Есть в нем справка на членов семьи, помеченная 15.12.1937 г. Боданинская Анна Никитична, 41-го года, уроженка Москвы, домашняя хозяйка, проживает в Москве, Госпитальная площадь, дом 5. Укрывала поименованного выше изменника родины, подлежит аресту. Вот, наконец, обвинительное заключение, которое утвердили известные сталинские палачи — нарком внутренних дел КАССР, майор госбезопасности Михельсон и помглав прокурора РККА Шульц-Анн. В нем, в частности, говорится: «Боданинский У.А., работая до 1934 г. директором Бахчисарайского музея, использовал свое служебное положение для популяризации наследия известного основателя пантюркизма в России Гаспринского Исмаила».

Как проводилась эта мнимая контрреволюционная пропаганда? Со слов обвиняемого по этому же процессу Айвазова, следующим образом: Якуб Кемаль и Ибрагим Фегми избрали себе работу в музеях, где под видом археологических раскопок разъезжали по татарским местностям, вели среди татар контрреволюционную националистическую шпионскую работу. Аналогичную контрреволюционную шпионскую работу вел директор Бахчисарайского музея Боданинский Усеин. В чем конкретно проявлялась эта шпионская работа, остается неизвестным. Да этого, собственно говоря, следствие и не стремилось установить.

Последняя в архивном томе справка лаконична и страшна: проходящий по делу 2709 Боданинский Усеин Абдрефиевич осужден выездной сессией военной коллегии Верхсуда СССР в заседании 17.04.1938 г. по первой категории с конфискацией лично принадлежащего ему имущества.

Самое удивительное в этом деле то, что обвиняемый уже на первом допросе 23.10.1937 г. признал себя виновным. На втором допросе (10.11.1937 г.) он, в частности, заявил, что в 1918 г. вместе с Якубом Кемалем выезжал в Турцию за получением помощи от турецкого правительства путем посылки школьных и музейных работников в Крым. Это признание было достаточным, чтобы зачислить его в «турецкие шпионы». В деле имеются показания подельников — Акчокраклы, Айвазова, Лятиф-заде, Хаттатова. Айвазов 4.07.1937 показал, что Боданинский входил в контрреволюционную группу из 14 человек, которую возглавлял Чобан-заде; в ней состояли также Акчокраклы, Лятиф-заде, Байрашевский, Шейх-заде, Байбуртлы. Все они сидели на скамье подсудимых. Кроме этих голословных заявлений и самооговоров, добытых жестокими пытками, никаких других улик против Боданинского не было — ни вещественных доказательств, ни перехваченной шпионской переписки. Не было приведено никаких конкретных фактов или свидетелей того, как обвиняемый агитировал против советской власти. Абсолютно ничего.

Так кто же был в действительности Усеин Боданинский? Подпольщик-контрреволюционер, руководитель шпионской сети, изменник родины? Или это была одна из бесчисленных жертв великого террора большевиков, развязанного против собственного народа? Приводимые в этом очерке факты позволят читателю самому ответить на эти тяжелые вопросы.

В биографии этого неординарного человека немало «белых пятен». Не установлено правописание его фамилии: Боданинский или Баданинский? Встречаются оба написания даже в пределах одной книги.⁴ Происходя из села Баданы, эта фамилия должна бы писаться Бада-, но уже его отец предпочитал Бода-. В источниках и литературе приводятся разные даты рождения Усеина: 1877, 1878 и 1879. В журнале «Ватан» (1993, № 4) проф. Р.И. Музафаров дает 1875. В списке сотрудников Наркомпроса стоит 1878. Странные метаморфозы с датой рождения произошли в следственном деле: на первой странице стоит 1879, но уже на четвертой (в анкете) и в приговоре указан 1877.

Решить эту загадку можно, обратившись к справочнику «Наука и научные работники СССР», часть 6, вышедшему в 1928 г. Дело в том, что здесь приведены сведения анкеты, заполненной собственноручно. Боданинский указал точно дату своего рождения — 1 декабря 1877 г. Из этой датировки, очевидно, и следует исходить.⁵

В автобиографии Боданинский пишет, что родился в семье народного учителя, рано потерял родителей и воспитывался у старшей сестры. Позже жил в семье старшего брата Али в Армянске и Бахчисарае. В 1888 г. был отдан в татарскую учительскую школу в Симферополе, где проучился 7 лет. Здесь он проявил большую любовь и способности к рисованию, поэтому в 1895 г. на общественный счет был отправлен на обучение в Московское художественно-промышленное училище. В автобиографии далее говорится: «Получив здесь среднее художественное образование, в 1901 г. перешел в преобразованное в том году Строгановское училище, которым тогда руководили: недолго — М.А. Врубель, четыре года К.А. Коровин и С.В. Иванов... Кончил училище по мастерской Коровина в 1905 г. со званием художника по прикладному искусству. В 1905—1907 гг. преподавал рисование в коммерческом училище Симферополя». Затем Боданинский вернулся в Строгоновское училище, где занимал различные должности. В 1911—1917 гг. работал в Петербурге на декоративных росписях зданий. Одновременно он совершенствует свое мастерство, посетив в 1907—1909 гг. Стамбул, Париж, Мюнхен и Дрезден. В 1912 г. совершает поездку в Италию по специальному заданию изучить монументальную живопись итальянского Возрождения⁶.

В 1917—1920 гг. принимал активное участие в общественно-политической жизни Крыма, вместе со старшим братом Али избирался депутатом Курултая, возглавляя его левое социалистическое крыло. В воспоминаниях лидера Милли Фирка Джафера Сейдамета, опубликованных в Стамбуле в 1993 г., есть отдельный раздел об Усеине Баданинском (таково принятое в Турции правописание) летом 1917 г. Сейдамет приехал в Петроград, чтобы уговорить Боданинского скорее вернуться в Крым, где шла острейшая политическая борьба.⁷ В 1919 г. несколько месяцев он просидел в контрразведке белых, ожидая расстрела, в то время как брат Али ушел с Красной Армией.

В это же время начинается деятельность, которой Боданинский посвятил всю жизнь. Приказом Таврического губернского комиссара Временного Российского правительства 4.10.1917 г. художник Усеин Боданинский назначен заведующим музеем Бахчисарайского ханского дворца.⁸ Он разворачивает огромную работу по сохранению культурных богатств народа, защите великолепного архитектурного ансамбля, подбору квалифицированных кадров, организации научно-исследовательской работы. Много труда и знаний было вложено в обустройство дома-музея и мемориальной библиотеки И. Гаспринского. Причем все это было достигнуто при мизерных средствах, в условиях гражданской войны и разрухи. Уже в ноябре 1919 г. он обращается в Бахчисарайскую городскую управу, прося субсидию в 12 тыс. рублей на содержание дворца-музея.⁹

Тревогу о сохранении Бахчисарайского дворца высказывали выдающиеся востоковеды В. Бартольд и Н. Марр. В неопубликованном письме В. Бартольда известному краеведу Арс. Маркевичу (май 1919 г.) сообщается, что Марр, который возглавил Восточный отдел Государственной археологической комиссии, хочет послать его, Бартольда, в Бахчисарай. Цель поездки — выявить, в каком состоянии находится ханский дворец, не пострадал ли он от военных действий и что можно сделать для его защиты и изучения.¹⁰

Установление советской власти не меняет служебного положения Боданинского, он утвержден в должности директора дворца-музея. Полностью прекращает политическую деятельность, в партию не вступает, но пользуется благосклонностью властей как брат героя гражданской войны и, главное, отличный работник. Организация деятельности музея шла в исключительных условиях. В отчете о работе музея за 1922 г. отмечается: время чрезвычайно тяжелое во всех отношениях, голод и сыпной тиф дошли в районе до чудовищных размеров. Они унесли 40% населения; от голода умерли наши два сотрудника. В том числе ученый-археолог Е.И. Свищов.¹¹

Работа, тем не менее, продолжалась. Научные богатства, сосредоточенные в Бахчисарайском музее благодаря стараниям его директора постоянно растут, отметил акад. Крачковский, который здесь побывал весной 1924 г. Он рассказывает, что во дворце сохраняются многочисленные рукописи, самая ценная из них написана в 1174 г. на арабском языке. Ее приобрел и подарил музею проф. Чобан-Заде. Недавно, продолжает московский гость, музей обогатился частью библиотеки медресе Зинджирли, которая в продолжение столетий была центром высшего образования на полуострове. В ней много старинных и ценных изданий из Египта, Багдада и Стамбула, всего около 150.¹²

Приходилось преодолевать большие материальные трудности. Весной 1924 г. Боданинский в ответ на публикацию газетой «Красный Крым» заметки «Дом Гаспринского гибнет» напечатал свои разъяснения. «Дом-музей Гаспринского открыт 21 марта 1921 г. как учреждение, имеющее крупное агитпросветительное значение. Только за летний сезон (прошлого года — Д.У.) он пропустил 75 организованных массовых экскурсий с общим числом 2600 участников». Далее директор музея опровергает мнение о том, что дом «забыт и заброшен». Однако с ноября 1923 г. дом-музей переведен на самоокупаемость, поэтому средств для его ремонта не хватает. Этим объясняется его неприглядное состояние, вызвавшее заметку в газете.¹³

Одним из важных научных мероприятий периода татарского возрождения 20-х годов была большая археолого-этнографическая экспедиция 1925 г. с целью всестороннего изучения татарской культуры. Этнографический отряд, который действовал в степных районах Крыма, возглавлял У. Боданинский, под его руководством работали О. Акчокраклы и М. Хайретдинов. Были собраны ценные рукописи, предметы быта, записаны образцы фольклора.¹⁴ Обо всем этом Боданинский в соавторстве с археологом А. Башкировым рассказал в статье в журнале «Новый Восток». Они же в предыдущем году обследовали укрепление Эски-Юрт, рукопись их статьи хранится в фондах Крымского краеведческого музея.

О высоком авторитете Боданинского как ученого и администратора свидетельствуют такие факты. Когда в 1926 г. Главнаука РСФСР выдвинула его на должность заместителя представителя музейного отдела Главнауки, местные власти запротестовали, не желая терять отличного работника.

Переписка длилась довольно долго, в конце концов Боданинский остается в Бахчисарае. Другой пример: в ноябре 1928 г., когда уже началась первая волна антитатарских репрессий, Наркомпрос Крыма отмечает в своей характеристике: «Боданинский У.А., 1878 г. рождения, б/п, в должности с 1917 г. Хороший знаток крымскотатарской культуры. Крупная научная единица среди татар. Искусствовед. Имеет специальное художественное образование».¹⁵ Не забудем, что это писалось тогда, когда в тайных канцеляриях партократия писала на татарских интеллигентов (Акчокраклы, Якуб Кемаль, Леманов и др.) сугубо отрицательные отзывы, а нарком просвещения Мамут Надим удостоился такой характеристики: «Очень культурный человек. К работе не подготовлен».

Под руководством Боданинского Государственный дворец-музей татарской культуры (таково его официальное название) превратился в авторитетный научный центр. Его многочисленные сотрудники проводили большую исследовательскую работу в области археологии, истории, этнографии, изучали искусство и язык крымских татар. В штате музея на 1927 г. значились директор Боданинский, его заместитель Мемет Вехби Шейх-заде, историк и арабист, а также молодой М.М. Казас. В 1932 г. количество сотрудников возросло до 7.¹⁶

Музей был важным центром краеведческой и культурно-просветительской работы. На авторитетном совещании в сентябре 1927 г. отмечалось, что Боданинский прочитал много лекций об искусстве крымских татар как в Бахчисарае, так и в столице автономной республики — в педагогическом институте, на рабфаке, в рабочих клубах. Сотрудники музея постоянно консультировали татарские театральные труппы в их новых постановках по вопросам декораций, костюмов, отражения на сцене быта, истолкования сюжетов исторических пьес «Кара-Чора», «Бахчисарайский фонтан», «Лейла и Меджнун». В городах Украины, Москве и Ленинграде они вели поиск литературных и иллюстративных материалов — иконографии и картографии по культуре, этнографии и истории татар.¹⁷

Интересная и совершенно неизученная проблема — это внешние связи Бахчисарайского музея. Даже в условиях большевистской самоизоляции от внешнего мира ему удавалось поддерживать научные контакты с зарубежными учеными-востоковедами. Был налажен обмен изданиями с научными учреждениями Чехословакии и США. В 1927 г. из Стокгольма приезжал проф. Арне. В следующем году музей посетили корреспондент американской газеты «Монитор» В.Г. Чемберлен, польский посол Патек.¹⁸ В сентябре 1929 г. Н.Л. Эрнст по поручению Наркомпроса и Академии наук сопровождал экспедицию германских археологов и ознакомил ее с крымскими древностями готского периода.¹⁹ В это же время Бахчисарай посетили немецкие этнографы Ганс и Ната Финдайзен, они приобрели много предметов татарского ремесла для берлинского музея культуры народов мира. В 1931 г. они опубликовали большую статью о поездке в Крым в солидном немецком журнале, которая, к сожалению, остается недоступной.²⁰ Наконец, следует упомянуть о работе в 1933 г. американских археологов на раскопках Эски-Кермен. Добытые материалы хранятся в Филадельфийском университете.²¹

Боданинский был одним из наиболее авторитетных и продуктивных ученых-татароведов Крыма. Его первая научная публикация, по всей вероятности, появилась еще в 1916 г. в «Записках» Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы. Посвящена была она архитектурным и историческим памятникам Бахчисарая, последняя публикация увидела свет в 1935 г. в «Известиях» Государственной академии истории материальной культуры. Его научные труды печатались также в журналах «Новый Восток», «Крым», «Илери», «Известиях» Таврического общества истории, археологии и этнографии. Он был активным членом этого общества. Уже на его первом заседании 17.06.1923 во время обсуждения доклада Н.Л. Эрнста о строительстве Бахчисарайского дворца Боданинский выступил с важными дополнениями. Он был принят в члены общества на его третьем заседании вместе с Акчокраклы, Ефетовым, Полкановым, Муфтий-заде, Байбуртлы. Отныне он постоянно участвует в работе общества, неоднократно делал сообщения и участвовал в прениях.²²

В начале 1926 г. прошло обсуждение итогов комплексной экспедиции предыдущего года. С основными докладами выступили Боданинский, Акчокраклы, музыковед Асан Рефатов. Боданинский сделал общий доклад «Этнографическая экспедиция Крым ЦИК для исследования татарского народного быта, старины и искусства». Докладчик осуществлял общее руководство экспедицией и собирал материалы по этнографии и археологии, в то время как Акчокраклы занимался фольклором и историей. Рефатов записывал образцы народной музыки. В своем выступлении Боданинский констатировал, что ярких этнографических особенностей среди татар степной части Крыма не сохранилось вследствие их малочисленности и вклинения русского и немецкого населения. Отвечая на вопрос, он отметил важную особенность: «Татарское население по старой религиозной традиции обращается со своими памятниками старины крайне бережно».

Доклад Рефатова носил название «Музыка крымских татар». Он сказал, что работа экспедиции в этом отношении носила пионерский характер. Собрано около 200 мелодий. Некоторые уже включены в современное музыкальное искусство — ряд песен исполняет хор учащихся татарского педтехникума. Ими же демонстрируется хороводный танец «Куран».²³

О работе Боданинского как этнографа и искусствоведа мы уже говорили. Он вместе с тем внес немалый вклад в археологическое изучение Крыма, принимая участие в раскопках таких богатых памятников прошлого, как Чуфут-Кале, Эски-Юрт, Черкез-Кермен, Старый Крым. Последний памятник он изучал в 1928 г. вместе с видными учеными Л. Эрнстом, П. Голландским и О. Акчокраклы. Боданинскому принадлежит обстоятельная публикация о татарских мавзолеях-дюрбе. Его последняя научная работа написана по итогам разведочных раскопок 1933 г. в Черкез-Кермен.²⁴ А обзорная статья об археологическом и этнографическом изучении крымских татар (1930 г.) до сих пор сохраняет свою научную значимость. Не случайно она была перепечатана в трех номерах журнала «Ватан» в 1992 г., правда, без указания автора.

Как истинный хранитель исторической памяти своего народа, Боданинский гневно протестовал против уничтожения большевиками памятников старины, прежде всего мечетей. В самый разгар антирелигиозной кампании он, Акчокраклы и Эрнст, проявив большое гражданское мужество, направили властям акт против разрушения мечетей в Карасубазаре. В городе, писали ученые, «происходят невиданные вандализмы» — разобраны минареты трех старинных мечетей.²⁵ Протест, правду сказать, не возымел никакого действия.

Нельзя не упомянуть и о неутомимой деятельности Боданинского по пропаганде крымскотатарской культуры в стране и за ее пределами. Много экспонатов отправил Бахчисарайский музей на Всесоюзную выставку 1927 г. в Москве. Двумя годами ранее проводилась Международная выставка декоративного искусства и промышленности. В книге приказов по Бахчисарайскому музею имеется загадочная запись: «Во время моей командировки Крымским СНК на Парижскую международную выставку обязанности директора возложить на сотрудника дома-музея Гаспринского Рефата Гаспринского (с 25.04.1925)».²⁶ По всей видимости, Боданинский в Париж не ездил, но точно установлено, что экспонаты из Крыма, собранные Бахчисарайским музеем, были отправлены во Францию.

На Международной выставке были представлены художественные изделия, мужские и женские костюмы, чеканная посуда. Женские чадры и вышивки были отмечены серебряной медалью. Мастерство крымскотатарских мастеров получило широкую признательность.²⁷

В представленном в Москву отчете о деятельности Государственного дворца и музея татарской культуры в Бахчисарае с 1.10.1927 г. по 1.10.1928 г. его директор писал: «В музейные коллекции добавилось 153 предмета, в том числе: ткани, вышивки — 83 (стало 701), утварь, мебель — 35 (стало 527), ювелирные изделия — 16 (стало 126). Всего теперь 2062 экспоната. Поступила коллекция старинных ковров XVII—XVIII вв. из мечетей Бахчисарая, утвари из других поселений». В декабре 1927 г. Боданинский участвовал в работе III Всероссийской конференции по краеведению, а в мае следующего года сделал доклад «Археологическое и этнографическое изучение татар Крыма» на съезде по изучению производительных сил автономной республики. Кроме того, за отчетный период он совершил научные командировки в Ленинград, Москву и Харьков. «Заграничных командировок не было»²⁸.

Признанием больших заслуг У. Боданинского перед отечественной культурой стало его избрание в 1927 г. членом-корреспондентом Государственной академии художественных наук.

В плане работы, составленном Боданинским на 1934 г., предусматривалось перевести книгу Эвлия Челеби «для правильного понимания феодальной формации под углом зрения марксистско-ленинской методологии», подготовить к печати 75 актов из казыаскерской книги начала XVII в²⁹ Этим проектам, однако, не довелось осуществиться, так как начались новые репрессии. Еще в 1932 г. был закрыт дом-музей И. Гаспринского, а с 1 января 1934 г. увольняется зам. директора Шейх-заде. Вскоре поступает новый приказ наркомпроса — с 10 февраля 1934 г. без объяснения причин снят с должности Боданинский. Уволен также научный сотрудник Нейман «ввиду допущенных политических ошибок по музею», как записано в книге приказов.³⁰

Ровно через месяц, 10 марта 1934 г., Боданинский сдает дела новому директору. С этого дня начинается его путь на Голгофу: он уезжает в Москву, перебивается случайными заработками на стройках, в 1937 г. украшает в Тбилиси атеистический храм коммунистических вождей. Именно здесь застала его телеграмма НКВД за подписью Фриновского. Остальные трагические события описаны в начале настоящего очерка.

Остается сказать несколько слов о Бахчисарайском дворце-музее. После увольнения Боданинского начинается его деградация: на смену профессионалам пришли невежественные партийные выдвиженцы, директора часто менялись, научная и просветительская работа прекратилась. Во второй половине 30-х годов усиливается пропагандистское направление в его деятельности, которое стало главным после депортации татарского народа из Крыма. В его основе лежит открытая фальсификация истории, стремление стереть из памяти любое напоминание о коренном народе, его прошлом, его культуре. Уже в 1936 г. партийные контролеры отметили в качестве большого недостатка музея отсутствие в нем отдела социалистического строительства. Немедленно он был создан, а экспозиции стали носить антитатарский характер. Экскурсии ограничивались следующими сюжетами: история «воссоединения» Крыма с Россией, пребывание в Крыму Суворова и Пушкина. Был организован так называемый музей пещерных городов с прямой идеологической задачей — «разоблачать фашистские теории по готскому вопросу, буржуазно-националистические установки по другим вопросам исторического процесса».³¹

В январе 1937 г. бюро обкома партии рассмотрело вопрос о работе Бахчисарайского музея и отметило, что его директор Дашевский «руководство музеем не обеспечил, работой музея не занимался, постановкой научной работы его не интересовался и по существу всю работу развалил». Директор был снят с работы. Кроме того, было решено «принять срочные меры по возвращению растащенного и увезенного имущества как крымскими, так и некрымскими организациями».³² Последнее указание вряд ли было выполнено.

Несмотря на пропагандистскую трескотню и массированную ложь, народ по-прежнему стремился познать свое прошлое. В фонде Бахчисарайского райкома партии сохранился любопытный документ 1937 г. Здесь говорится о неких злоумышленниках, которые, «беря в пример и восхваляя буржуазного националиста Гаспринского как великого борца за процветание мусульманского народа, стремились проникнуть в библиотеку Ханского дворца с целью добиться старых националистических газет, выпускаемых националистом Гаспринским, для читки, обработки и проведения подготовки в защиту троцкизма».³³ Вот уровень чекистского мышления: связать Гаспринского с Троцким. Вся эта бессмыслица на человеческом языке означала одно — люди, невзирая на смертельную опасность, продолжали интересоваться своим прошлым. Они искали правду в газете Гаспринского, а не в лживых лозунгах и трафаретах, навешанных внутри дворца-музея. Невольно на память приходят слова поэта: «И, как пчелы в улье запустелом, дурно пахнут мертвые слова». Люди бежали от мертвых слов в улье, из которого была вынута живая душа — его основатель и хранитель, великий подвижник правды и добра Усеин Боданинский.

* * *

Сегодня можно с удовлетворением сказать, что традиции великого хранителя исторической памяти крымскотатарского народа возвращаются в Бахчисарай. С мая 1996 г. музей Ханского дворца преобразован в Музей истории и культуры крымских татар. Постепенно меняется идеология экспозиции, восстанавливается правда о коренном народе Крыма, его вкладе в мировую цивилизацию.³⁴

Примечания

1. Старший брат Усеина Али Боданинский (1865—1920) окончил учительскую семинарию, работал учителем. Позже был уволен за вольнодумство. Во время революции 1905—1907 гг. и позже активно участвовал в освободительном движении «младотатар» рядом с Медиевым, Айвазовым, Баличем, Вели Ибраимовым и др. Интересовался фольклором, в 1914 г. издал сборник пословиц и поговорок крымских татар. В 1917 г. избран депутатом Курултая, занимал левые позиции. С ноября 1918 г. член большевистской партии. В 1919 г. был управляющим делами Совнаркома Крыма, отступил с отрядами Красной Армии. Погиб на фронте под Мелитополем летом 1920 г. Поскольку другие первые коммунисты среди крымских татар (Фирдевс, Вели Ибраимов, Дерен-Айерлы, Меметов, Идрисов) впоследствии были репрессированы, то единственным официально признанным героем гражданской войны остался Али Боданинский. Отец Али и Усеина Абдурефи Эсадулла был первым просветителем среди крымских татар.

2. Архив СБУ в АРК, арх. д. 19442. В этом деле имеется дополнительная папка без пагинации.

3. Гам же, л. 8.

4. Керимов И. Къырымтатар эдебияты. — С. 88, 340.

5. Наука и научные работники СССР. ч. 6. — С. 20. Эта же дата — 1 (13) декабря 1877 г. приводится в справочнике «Художники народов СССР» (Художники народов СССР: В 6 т. — Т. 1. — М. — 1970. — С. 440.

6. В РГАЛИ сохранились два личных дела У. Боданинского: одно в фонде Государственной академии художественных наук (ф. 941, оп. 10, д. 63), другое — в фонде Союза драматических и музыкальных писателей (ф. 675, оп. 2, д. 82). В первом имеется подробная автобиография, датированная 16.03.1927 г. Во втором находится собственноручно заполненная анкета и переписка 1927—1929 гг., связанная с его вступлением в эту организацию. Сведения о жизни художника мы приводили по первому из перечисленных источников (РГАЛИ, ф. 941, оп. 10, д. 63, л. 1—9).

7. Kırımer C.S. Bazı hatıralar . — S. 178—179.

8. Архив Бахчисарайского истор.-культурн. заповедника, А—11.

9. Там же, А—12.

10. Крымский краеведческий музей. Отдел фондов. КП—24601, л. 5.

11. Архив Бахчисарайского истор.-культурн. заповедника, А — 26. В мае 1922 г. зав. КрымОХРИС А.И. Полканов сообщал в Наркомпрос РСФСР: «Голод свирепствует. По донесениям Севастопольского и Керченского ОХРИСов, там умерло за последнее время голодной смертью 15 сотрудников. Кроме того, несколько человек лежат на грани смерти, например, зав. Бахчисарайским ОХРИСом и дворцом т. Боданинский, зав. Евпаторийским ОХРИСом Чепурина. Все это люди, связанные с ОХРИСом (т.е. охраной памятников истории и искусства. — Д.У.) любовью к искусству... Зарплата не выплачивается по 6—8 месяцев» (ГАРФ, ф. 2307, оп. З, д. 283, л. 209).

12. Крачковский И.Ю. Отчет о командировке в Крым летом 1924 г. // Известия АН, сер. 6. — Л., 1924. — С. 53; Желтухина О.А. Археологические и этнографические экспедиции Бахчисарайского дворца-музея в 1924—1929 гг. // Голос Крыма. — 1996. — 30 августа. Следует иметь в виду и другую тенденцию — из Крыма в столицу империи по различным каналам и в разное время ушло огромное количество книг и рукописей (Васильева О.В. Крымскотатарские рукописные материалы в отделе рукописей РНБ // Восточный сборник, № 5. — СПБ, 1993. — С. 37—45). См. также статьи о культурных ценностях крымских татар, подлежащих возвращению из России: Къырым. — 1994. — 29 октябрь; Кримська світлиця. — 1994. — 17 грудня.

13. Красный Крым. — 1924. — 18 апреля.

14. ГААРК, ф. Р—20, оп. 3, д. 52, л. 14—15.

15. Там же, д. 86, л. 55.

16. Архив Бахчисарайского истор.-культурн. заповедника, А—28; А—21.

17. ГААРК, ф. П—1, оп. 1, д. 712, л. 8. С.М. Червонная пишет, что Боданинский «был человеком чрезвычайно многогранной одаренности и широкого круга интересов» (Червонная С.М. Указ. соч. — С. 56).

18. Архив Бахчисарайского истор.-культурн. заповедника, А—27; А—14.

19. ГААРК, ф. 2865, оп. 2, д. 8, л. 1. В Эски-Кермен, где археолог Репников обнаружил следы древнего готского поселения, приезжал немецкий профессор Зауэр, его переводчиком был Эрнст (Академическое дело 1929—1931 гг. — вып. 1. — СПБ, 1993. — С. 120). Позже Эрнст обвинялся в том, что «проводит германофильскую пропаганду в крымской науке» и «является немецким агентом».

20. По одним данным, супруги Финдайзен посетили Бахчисарай в 1928 г., по другим — годом позже. (Голос Крыма. — 1994. — 7 октября). Фамилия Финдайзен появляется в научной литературе еще раз в 1933 г., когда арестованных по «делу славистов» советских ученых А.А. Миллера и Д.А. Золотарева обвинили в шпионских связях с этим немецким этнографом, который якобы был членом «Стального шлема» (Ашнин Ф.Д., Алпатов В.М. «Дело славистов»: 30-е годы. — М., 1994. — С. 39). Следует напомнить, что «Стальной шлем» — полувоенная организация бывших фронтовиков, примыкала к центристской национальной народной партии, боролась против экстремистов как справа (нацистов), так и слева (коммунистов). Она, таким образом, защищала устои демократии в довоенной Германии.

21. Архив Бахчисарайского истор.-культурн. заповедника, А—49.

22. Крымский краеведческий музей. Отдел фондов. КП—24584.

23. Там же, л. 36 об. — 37 об.

24. Баданинский У. Черкез-Керменское укрепление Кыз-Куле по разведкам 1933 г. // Известия Гос. академии истории материальной культуры. — 1935. — № 117.

25. Публикация В.Ф. Козлова в газете «Голос Крыма». — 1994.29 июля.

26. Архив Бахчисарайского истор.-культурн. заповедника. Книга приказов № 1.

27. Козлов В.Ф. Выставка народного искусства крымских татар в 20—30-е годы // Голос Крыма. — 1996. — 26 января.

28. ГАРФ, ф. 2307, оп. 13, д. ЗЗ, л. 26—32.

29. Архив Бахчисарайского истор.-культурн. заповедника. А—19.

30. Там же. Книга приказов за 1931—1939 гг.

31. Там же. Научная переписка 1936—1939 гг., л. 48—49.

32. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 21, д. 2486, л. 115.

33. ГААРК, ф. П—100, оп. 1, д. 141, л. 254.

34. Эбубекиров С. «Скажи, фонтан Бахчисарая» // Авдет, 1997. №№ 7, 8, 9; его же. Хансарай музейи ве Усеин Боданинский // Янъы дюнья. — 1997. — 31 октября.