Глава I. Сурож и Русь

Археологические памятники, обильно представленные в Судаке, говорят о том, что район современной Судака был населен с древнейших времен. Следы древнего жилья и могил встречаются в окрестностях Судака повсеместно. Пребывание человека здесь прослеживается со времен новокаменного века¹.

До начала средневековья здесь жили тавры, каков этом свидетельствует открытое археологами убежище поздних тавров на горе Караул-Оба².

В древнегреческом «Перипле» (описании пути вдоль берега) Арриана, составленном в первой половине II в. н. э. (Арриан совершил плавание вдоль берегов Черного моря в 134 г. н. э.), есть указания о покинутом порте скифо-тавров, расположенном между Феодосией и Лампадой (ныне Большой Маяк близ Алушты). Арриан пишет: «Отсюда (т. е. от Феодосии) 200 стадий до покинутого порта скифо-тавров...»³. Подобное указание встречается и в «Перипле» безымянного автора V века. Только здесь гавань скифо-тавров имеет уже название — Афинеон. «От Феодосии, — говорится в "Перипле", — до пустынной гавани скифо-тавров 200 стадий. Здесь покойная стоянка для кораблей»⁴.

Основываясь на этих данных, некоторые авторы (А. Фабр, И. Лапин) высказывали мнение о существовании Судака еще в античную эпоху. Однако расчет расстояния от Феодосии до порта скифо-тавров заставляет нас отказаться от этого предположения. Известно, что мера длины у древних греков — стадия — равнялась примерно 240 шагам, но так как шаг у различных людей может иметь различную величину, то стадию определяют как меру длины, равную 150—189 метрам⁵. Если взять минимальную величину стадии (150 м), то в этом случае расстояние от Феодосии до порта скифотавров составит 30 км. Если же взять максимальную величину стадии, то и тогда это расстояние составит только 37,8 км. А от Феодосии до Судака по шоссейной дороге, которая идет в основном вдоль берега моря, 56,5 км. К тому же большинство расстояний, приводимых Аррианом (даже если принять минимальные размеры стадии), значительно больше расстояний по современным дорогам, которые, как правило, идут вдоль побережья. Следовательно, в обоих случаях покинутая гавань скифо-тавров не совпадает с Судаком и оказывается лежащей значительно восточнее Судака. Упоминаемый Аррианом порт следует, по-видимому, связать с городищем в районе современного с. Планерского (б. Коктебель).

Сами жители Сурожа относили основание города к началу III века н. э. В одной из заметок на полях синаксаря, датированной 1296 г., говорится: «Построена крепость Сугдея в 5720 году. (Всех же лет) от построения Сугдеи до сегодняшнего дня, т. е. до 6804 года, 1084»⁶. Летоисчисление в Византии и на Руси велось в средние века от «сотворения мира», и 5720 год этого летоисчисления соответствует 212 году нашей эры.

Эта дата повторяется в записях, сделанных спустя 16 и 115 лет. Заметка под 1312 г. гласит: «Построена крепость Сугдея в 5720 году. Итак, протекло от построения Сугдеи до настоящего времени 1100 лет»⁷. И, наконец, в третьей заметке, в 1411 г. мы читаем: «Итак, прошло до сегодняшнего дня, т. е. до 6919 года — 1199 лет»⁸.

Какими материалами располагал автор заметки под 1296 г., приводя дату постройки Сугдейской крепости? Возможно, что в его распоряжении были какие-то письменные источники, ныне безвозвратно утерянные, а может быть, он руководствовался только устным, часто далеко не достоверным преданием. Других материалов, которые бы подтверждали эту дату, до нас, к сожалению, не дошло.

Ф.К. Брун высказал мнение, что среди первых обитателей Сугдеи были аланы. Само название «Сугдея» происходит из аланского языка⁹. Аланами в средние века назывались племена сарматского происхождения, жившие во II—IX вв. на территории Северного Кавказа и в области между Нижним Днепром и Южным Уралом. В первые века нашей эры аланы проникли в Крым. Пребывание алан в Крыму прослеживается до XV в. включительно¹⁰.

Мнение Вруна было поддержано В.Г. Васильевским, который дополнил аргументацию Бруна новыми данными. В.Г. Васильевский показал, что у современных осетин, которые считаются потомками алан, существуют слова «сугдед» и «сугдаг», а также заброшенное поселение «Суадаг»¹¹. Таким образом, основываясь на имеющихся в нашем распоряжении данных, мы можем предполагать, что в первые века нашей эры среди населения Сугдеи были аланы, давшие городу его название.

О жизни Сурожа до VII в. нам, к сожалению, пока ничего неизвестно. В источниках этого периода не упоминается даже о существовании города. Только в сочинении анонимного географа VII в. в числе других городов северного побережья Черного моря назван город Сугдабон и указано его примерное местонахождение¹². Судя по этим данным, Сугдабон и Сурож — это один и тот же город.

Более или менее подробные сведения о Суроже мы находим лишь в «Житии Стефана Сурожского». Из «Жития» выясняется, что в конце VIII — начале IX в. Сурож был значительным городом Крыма. Глава сурожской церкви имел сан архиепископа¹³, а резиденциями архиепископов, как правило, избирались более или менее крупные города.

Сурож был хорошо укрепленным городом. Описывая осаду города новгородским князем Бравлином, «Житие» указывает, что русские десять дней бились у стен города и только на десятый день им удалось, взломав железные ворота, войти в Сурож: «С многою силою прииде к Соурожу, за 10 дьний бишася зле межоу себе, и по 10 дьний вниде Бравлин, силою изломив железнаа врата и вниде в град...»¹⁴. «Житие» свидетельствует, что Сурож был богатым городом. Гроб умершего архиепископа Стефана был щедро украшен золотом и драгоценными камнями: «а на гробе царьское одеало, и жемчуг, и злато, и камень драгый, и кандила злата и съсоудов златых много»¹⁵.

Поход Бравлина был предпринят крупными силами и распространился на большую часть побережья Крыма: «...прииде рать велика роусскаа из Новаграда князь Бравлин силен зело, плени от Корсоуня и до Корча»¹⁶.

Русская рать овладела, кроме Сурожа, Корсунем, Корчевом (Керчью) и другими пунктами. Это видно из того места «Жития», где говорится о повелении Бравлина своим дружинникам вернуть назад священные сосуды, взятые в Корсуни, Керчи и других местах: «...рече князь боляром сии възвратите все елико пограбихом священныя съсоуды церковныи в Корсоуни и в Корче, и везде и принесите семо все»¹⁷.

Русские воины взяли много пленных. В «Житии» сообщается, что Бравлин по просьбе сурожан велел вернуть всех пленных, захваченных его воинами во время похода: «...Попове же рекоша князю: обещайся богоу елико от Корсуни до Корча, что еси взял пленникы моужи и жены и дети, повели възвратити вся. Тогда князь повеле всем своим вся отпустиша, кождо в своясии»¹⁸.

Такой крупный поход русских, каким был поход Бравлина, не мог быть случайным явлением в жизни Крыма эпохи раннего средневековья. Это событие надо рассматривать в связи с вопросом о роли славянства в истории средневекового Крыма.

Вопрос о славянах в Крыму за последнее время вызвал оживленную дискуссию среди советских историков и был одной из центральных проблем, обсуждавшихся на объединенной сессии Отделения истории и философии и Крымского филиала Академии наук СССР, состоявшейся в Симферополе в мае 1952 г. Советская историческая наука отвергла, как в корне ошибочные и антинаучные, марристские построения некоторых крымских и некрымских историков, утверждавших, что славяне в Крыму появились в результате «превращения» скифов в славян.

Однако, отвергая эти упрощенческие, вульгаризаторские концепции, советские историки не только не отрицают, но, наоборот, убедительно доказывают, что славяне играли большую роль в Крыму уже в эпоху раннего средневековья и что история Крыма неразрывно связана с историей Восточной Европы.

В настоящее время можно считать общепризнанным мнение о том, что славяне пришли в Крым с Русской равнины, непосредственным продолжением которой является Крымский полуостров. Одни исследователи относят появление славян-антов на побережьях Черного и Азовского морей к первым векам нашей эры¹⁹. Другие считают, что заселение славянами Крыма и Тамани можно датировать только с VI—V вв.²⁰ По мнению некоторых исследователей, славяне пришли в Крым главным образом по водному пути от Днепра по Черному морю на восток — к устьям Дона и Кубани вдоль всего побережья Крыма²¹. Другие придают известное значение и сухопутному пути, связывающему степной Крым с южнорусскими степями.

Можно полагать, что появление славян в Крыму связано с т. н. «великим переселением народов», т. е. с тем мощным движением племен и народностей в IV—VII вв., которое опрокинуло в конце концов рабовладельческие государства древности²².

О раннем пребывании славян в Крыму свидетельствует ряд археологических памятников, датируемых серединой первого тысячелетия н. э. Здесь можно назвать Ай-Тодорский могильник IV века, где весь обряд захоронения полностью совпадает со славянским обрядом погребения²³. К славянским захоронениям относятся и некоторые погребения Чернореченского и Инкерманского могильников²⁴.

Как известно, славяне принимали активное участие в «великом переселении народов» и сыграли решающую роль в ликвидации рабовладельческого строя в Византийской империи. Поход Бравлина надо рассматривать как один из важных эпизоде в в борьбе Древнерусского государства с Византией за Крым, где Византия имела в этот период свои владения (Херсонес). Сам факт появления в Крыму в конце VIII или в начале IX в. рати из далекого Новгорода ничего удивительного не представляет, ибо в это время славяне уже знали путь из Балтийского моря в Черное. Он шел по Неве в Ладожское озеро и отсюда по Волхову, озеру Ильмень и впадающей в это озеро реке Ловати, которая отделена небольшим пространством суши («волоком») от верховья Днепра, и далее вниз по Днепру в Черное море²⁵.

Общий вид судакской крепости с северо-востока

На вторую четверть IX в. приходится поход Руси н малоазиатское побережье Черного моря — от Пропонтиды Мраморное море с проливами) до Синопа, о котором нам сообщает «Житие» Георгия Амастридского²⁶. В 860 г. состоялся новый поход Руси на Византию. Русские осадил Константинополь. Византийский император вынужден бы пойти на заключение с ними «договора мира и любви»²⁷.

В конце IX в. происходит объединение двух центро восточнославянских земель — Киева и Новгорода. Киев становится центром Древнерусского государства, «матерью го родов русских». Объединение русских земель вокруг Киев приводит к усилению активности Древнерусского государства на внешнеполитической арене. Русь выходит на северное побережье Черного моря.

В начале X в. русское войско во главе с князем Олегом совершает поход на Царьград (Константинополь).

В 911 г. между Русью и Византией был заключен договор, свидетельствующий, что Византия была побеждена и вынуждена принять все требования Руси²⁸.

По-видимому, в ответ на нарушение греками условий договора русские предпринимают поход на Византию в 941 г. Он был неудачен для русских²⁹. Однако через три года русское войско снова выступило в поход на Византию. На этот раз дело до боя не дошло. Византийское правительство предложило русскому князю Игорю выкуп, и в том же году был заключен договор о мире³⁰.

Игорь обязался не присваивать себе власть над «Корсунской страной» (так называются в договоре византийские владения в Крыму) и защищать ее своими военными силами³¹. Понятно, что такое обязательство могло быть реальным только при наличии опорных пунктов русских где-то недалеко от Херсонеса. Судя по всему, к этому времени русские прочно утвердились в восточной части Крыма и на Таманском полуострове³². В этой связи заслуживает внимания то обстоятельство, что Игорь после неудачного похода на Византию в 941 г. вернулся в Киев через Керченский пролив³³.

Успешный поход Святослава против ясов и касогов (аланов и черкесов) в 966 г. укрепил положение Руси на Тамани и в Крыму³⁴. Во второй половине X в. здесь образуется Тмутараканское княжество. Это — яркое доказательство утверждения русской государственности на берегах Черного и Азовского морей.

Показателем большой роли Руси и русских в Крыму в конце X в. являются обстоятельства похода киевского князя Владимира на Корсунь в 989 г. Этот поход подробно проанализирован академиком Б.Д. Грековым в его работе «Повесть временных лет о походе Владимира на Корсунь»³⁵.

Б.Д. Греков убедительно показал, что без сочувствия и даже содействия местного населения Крыма Владимиру очень трудно было бы взять Корсунь. Летопись указывает, что среди самого населения Корсуни были сторонники русского войска. Они-то и сообщили Владимиру, как можно отрезать Корсунь от источников водоснабжения, и таким образом облегчили взятие русскими города.

В этот период русские люди составляли часть населения Херсонеса. Об этом свидетельствует «Житие» Константина (Кирилла) Философа, который еще в IX в. встретил в Херсонесе человека, знающего русскую речь³⁶. Об этом же говорит археологический материал (русские кресты), относящийся, правда, к концу XII — началу XIII в.³⁷

К сожалению, документальных и вещественных данных, говорящих о связях Сурожа с Русью в X—XII вв., пока у нас нет. Но такие факты, как упоминание Сурожа в гениальном произведении древнерусской литературы — «Слове о полку Игореве», где Сурож поставлен рядом с Тмутараканью и Корсунем³⁸, празднование в Суроже дня памяти русских святых Бориса и Глеба (Давида и Романа)³⁹, не известных в Византии, и, наконец, близость Сурожа к поселку Планерское (б. Коктебель), где археологами открыты памятники славянской культуры⁴⁰, — все это позволяет заключить о наличии связей между Сурожем и Русью в X—XII вв.

Тесные экономические и политические связи Крыма с Русью способствовали экономическому развитию полуострова, подъему его производительных сил⁴¹. Однако вторжения в Крым кочевников (хазар, половцев, татар) прерывали эти естественные и плодотворные связи и приводили к большому разрушению производительных сил полуострова, к торможению исторического развития Крыма⁴².

Хазары захватили значительную часть Крыма в VII в. Из «Жития Стефана Сурожского» видно, что в конце VIII — начале IX в. в Суроже сидел хазарский наместник (тархан, или тудун)⁴³. Следовательно, Сурож в этот период находился в известной зависимости от хазарского каганата — примитивного государственного образования VII—X вв., которое простиралось от берегов Каспийского моря и Нижнего Поволжья до Азовского моря и Крымского полуострова. Полудикие орды хазар сыграли в высшей степени отрицательную роль в развитии местных оседлых земледельческих племен Восточной Европы и, в частности, в развитии оседлых племен Крыма. Местное население Крыма ненавидело хазарских захватчиков, поднимало против них восстания (например, в 787 г.).

Только разгром хазарского каганата Киевской Русью обеспечил освобождение Крыма из-под власти хазар. Но в том же X в. в Крыму появляются новые завоеватели — печенеги.

Материалы, полученные при археологических исследованиях последних лет, говорят о том, что в начале X в. жизнь в ряде поселений на Керченском полуострове и на Южном берегу Крыма оборвалась. Исследователи связывают это запустение с нашествием печенегов⁴⁴.

В письменных источниках X—XI вв. о Суроже встречаются лишь отдельные упоминания, из которых можно извлечь немногое. В этот период Сурож несколько раз называется в константинопольских церковных актах. В 997 г. определение константинопольского синода подписал в числе других церковнослужителей архиепископ Константин Сугдейской. В 1026 г. участвовал в синоде и подписался под его определением архиепископ Сугдеи Арсений. В 1087 г. на церковном соборе присутствовал сугдейский архиепископ, имя которого осталось неизвестным⁴⁵.

Из этих немногих указаний о сугдейских церковниках можно только заключить, что в X—XI вв. Сугдея продолжала существовать и являлась центром архиепископства, которое входило в состав Константинопольской патриархии.

Связи Сурожа-Сугдеи с Византией не ограничивались церковными рамками. К 1059 г. относится следующая надпись, найденная в конце прошлого века в Херсонесе: «Сооружены железные ворота претория, возобновлены и прочие (ворота) города при Исаакие Комнине, великом царе и самодержце Римском, и Екатерине, благочестивейшей Августе, Львом Алиатом, патрикием и стратигом Херсона и Сугдеи»⁴⁶. Вполне возможно, однако, что в XI в. Сугдея уже не входила в состав византийских владений в Крыму и вышеприведенная надпись свидетельствует лишь о притязаниях Византии на побережье Крыма, а вовсе не является доказательством реальной власти Византии над Сугдеей.

В XI в. в южнорусские степи вторглись кочевые племена тюркского происхождения — половцы, или кыпчаки, они же команы. Половцы, захватив Крым, подчинили себе и Сурож. Арабский писатель Ибн-ал-Асир называет Судак городом кыпчаков⁴⁷. Арабский историк Элайни считает Судак «наибольшим из городов кыпчацких»⁴⁸. Посол французского короля к Батыю Вильгельм Рубрук, перечисляя крымские города, пишет: «На этой равнине до прихода татар обычно жили команы (половцы. — С.С.) и заставляли вышеупомянутые города и замки платить им дань»⁴⁹.

В этот период Сурож играл большую роль в черномор-кой торговле. «...Город кыпчаков, — пишет Ибн-ал-Асир, — 13 которого они получают свои товары... (лежит) на берегу Хазарского моря, и к нему пристают корабли с одеждами: последние продаются, а покупаются девушки и невольники, буртасские меха, бобры и другие предметы, находящиеся в стране их»⁵⁰.

«Корабли с одеждами», по-видимому, приходили к крымским берегам из Малой Азии и из Италии. «Буртасские меха» — это меха с берегов Волги. Бобры могли доставляться русскими купцами из северных краев.

Много интересных подробностей об экономическом и политическом положении Сурожа в начале XIII в. дает рассказ персидского автора Ибн-ал-Биби о походе турок-сельджуков на Судак, половцев и русских. Турки-сельджуки захватили в XI в. большую часть Малой Азии и основали здесь свое государство — Иконийский султанат. Рассказ Ибн-ал-Биби относится к 1221—1222 г.⁵¹ Ибн-ал-Биби вполне определенно указывает на торговое значение Судака и подчеркивает экономические мотивы похода турок на Судак.

«Когда султан Ала-ад-Дин Кейкобад из столицы в Кесарию прибыл, — повествует Ибн-ал-Биби, — к (его) суду явился некий купец, который много путешествовал по торговым делам как по суше, так и по морю. Прослышал он как-то о хороших условиях торговли в странах кыпчаков (половцев) и русских и решил отправиться туда с товарами. Когда он достиг переправы Хазарской, на него напали и все товары отняли»⁵².

Далее Ибн-ал-Биби сообщает, что с такими же жалобами к султану обратилось еще несколько мусульманских купцов из Малой Азии. «Султан, услышав просьбу о помощи, разгневался, велел вознаградить купцов, приказал снарядить войско, поставить во главе его Амир Хусан-ад-дина Гупана, который был главным эмиром и полководцем государства, и послал его в сторону Сугдака»⁵³.

Все это свидетельствует о том, что турки-сельджуки торговали через Крым с половцами и русскими и что Судак-Сурож был одним из важных перевалочных пунктов на путях из Малой Азии в половецкие степи, Русь, Булгар и дальше⁵⁴.

Торговое значение Судака выясняется и из условий капитуляции города перед сельджуками. После поражения судакского войска к военачальнику сельджуков было отправлено посольство, которое заявило, что «все, что он прикажет, исполним: уплатим харадж и бадж и путешественников, проходящих через нашу страну, удовлетворим, имущество купцов, погибших в нашей стране, вернем, и все, что у нас есть, в распоряжение его предоставим»⁵⁵. Подобные обещания могли быть сделаны только представителями крупного торгового города, через который шли важные торговые пути. О значительном развитии города говорят и размеры денежных подарков, врученных послом Судака Хусан-ад-дину. Они оценивались в 50 тысяч динаров⁵⁶.

Ибн-ал-Биби рассказывает, что город защищало войско, состоявшее из тысячи хорошо обученных военному делу юношей⁵⁷. Такой гарнизон мог иметь в средние века только город, имевший много жителей и располагавший большими средствами.

Судя по рассказу Ибн-ал-Биби, и в XIII веке Судак, несмотря на зависимость от половцев и большой ущерб, нанесенный половцами русско-крымским связям, продолжал привлекать внимание Русского государства. Ибн-ал-Биби говорит, что когда турки появились у берегов Судака, то на помощь Судаку пришло войско, составленное из русских и кыпчаков⁵⁸.

Рассказ Ибн-ал-Биби свидетельствует о том, что русские имели в XIII в. определенные экономические и политические интересы в Суроже. Иначе трудно объяснить, почему кыпчакский хан обратился за помощью (для Судака) к русскому князю, а русский князь так быстро откликнулся на этот призыв и выставил против турок свое войско.

Таким образом, несмотря на нарушения кочевниками связей Руси с Крымом, эти связи сохранялись до нашествия татар и, как мы увидим дальше, после нашествия татар на Крым.

Примечания

1. П.Н. Заболоцкий. Очерки доисторического прошлого Крыма, Феодосия, 1931, стр. 71—72.

2. П.Н. Щульц, О роли местных племен и народностей в истории древнего Крыма. Тезисы доклада на сессии по истории Крыма, Крымиздат, 1952, стр. 8.

3. В.В. Латышев. Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе, т. I, стр. 224—225.

4. Там же, стр. 283.

5. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, т. 61, стр. 389.

6. ЗООИД, т. V, стр. 605, заметка № 61.

7. Там же, заметка 62.

8. Там же, заметка № 63.

9. Ф. Брун, указ. соч., ч. II, стр. 122.

10. В.Г. Васильевский, т. III, стр. CLVIII.

11. Там же, стр. CLVI—CLIX.

12. Ravennatis Anonymi Cosmographia, edd. Pinder et Parthey, Berolini, 1860, p. 175; В.Г. Васильевский, т. III, CLXIII.

13. В.Г. Васильевский, т. III, стр. 96.

14. Там же, стр. 95. Орфография упрощена.

15. Там же.

16. Там же.

17. Там же, стр. 96.

18. Там же.

19. Б.А. Рыбаков, Славяне в Крыму и на Тамани. Тезисы доклада на сессии по истории Крыма, 1952, стр. 13—14; Е.В. Веймарн, С.Ф. Стржелецкий, К вопросу о славянах в Крыму, Вопросы истории, № 4, 1952, стр. 98; А.И. Смирнов, К вопросу о славянах в Крыму, Вестник древней истории, № 3, 1953, стр. 45.

20. В.В. Кропотин, Население юго-западного Крыма в эпоху раннего средневековья, (автореферат кандидатской диссертации), 1953, стр. 13—14.

21. Е.В. Веймарн, С.Ф. Стржелецкий, указ. соч., стр. 98.

22. А.П. Смирнов, указ. соч., стр. 33.

23. Там же, стр. 34—40.

24. Там же, стр. 40—44.

25. Б.Д. Греков, Киевская Русь, стр. 440.

26. В.Г. Васильевский, т. III, стр. 64—65.

27. Очерки истории СССР, период феодализма IX—XV вв., ч. I (IX—XIII вв.), М., 1953, стр. 74.

28. Там же, стр. 80—81.

29. Там же, стр. 84.

30. Там же, стр. 84—85.

31. Там же.

32. А.Н. Насонов, Тмутаракань в истории Восточной Европы, Исторические записки, № 6, стр. 90—91.

33. Очерки истории СССР, стр. 84.

34. Там же, стр. 401.

35. С.Д. Греков, Повесть временных лет о походе Владимира на Корсунь, ИТОИАЭ, т. III, 1929 (Известия Таврического общества истории, археологии и этнографии).

36. Житие Константина-Кирилла, Чтения в обществе истории и древностей при Московском университете, 1863, кн. 2, отд. III, стр. 12; А.Л. Якобсон, ук. соч., стр. 35.

37. А.Л. Якобсон, ук. соч., стр. 35.

38. Слово о полку Игореве, М., 1954, стр. 6.

39. ЗООИД, т. V, стр. 620, заметка № 170.

40. И.С. Барсамов, Сообщение об археологических раскопках средневекового городища в Коктебеле в 1929—1931 гг., Феодосия, 1932; В.П. Бабенчиков, О результатах археологических раскопок в Коктебеле, «Крымская правда» от 7 июня 1952.

41. Б.А. Рыбаков, Об ошибках в изучении истории Крыма и о задачах дальнейших исследований. Тезисы доклада на сессии по истории Крыма, 1952, стр. 5—6.

42. Там же, стр. 5.

43. В.Г. Васильевский, т. III, стр. 95.

44. А.Л. Якобсон, Раннесредневековые гончарные печи в Восточном Крыму, Краткие сообщения Института истории материальной культуры Академии наук СССР, вып. 54, 1954, стр. 171.

45. А.Л. Бертье-Делагард, Исследования некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде, приложение — список Д, Сугдейская епархия, Известия Таврической ученой архивной комиссии, т. 57, стр. 133.

46. В.В. Латышев, Сборник греческих надписей христианских времен, СПб, 1896, стр. 16—17.

47. В.Г. Тизенгаузен, т. I, стр. 26.

48. Там же, стр. 502.

49. В. Рубрук, указ. соч., стр. 68.

50. В.Г. Тизенгаузен, т. 1, стр. 26.

51. Рассказ Ибн-ал-Биби о походе турок на Судак, половцев и русских, Византийский временник, т. XXV (пересказ А.Ю. Якубовского).

52. Там же, стр. 51.

53. Там же.

54. Там же, стр. 66.

55. Там же, стр. 57.

56. Там же, стр. 55. Динар — золотая монета.

57. Там же, стр. 57.

58. Там же, стр. 56.