Заключение

На поселениях они располагаются следующим образом:

Таким образом, на территории горной Юго-Западной Таврики насчитывается 63 пещерные церкви, в том числе существование 10 можно предполагать; 7 исследованных в настоящей работы церквей частично вырублены в скале.

Вероятно, этими сведениями не исчерпывается количество церквей, функционировавших в Таврике в период средневековья. Скорее всего, несколько памятников было разрушено при строительстве дороги в Инкермане, предположительно одна или две церкви располагались в районе главных ворот Мангупа, возможно, не выявленные памятники имеются на Бакле и Тепе-Кермене. Следовательно, к данному списку условно можно добавить около 10 пока неизвестных храмов. Поэтому можно предполагать функционирование в средневековой Таврике порядка 70 пещерных церквей. В Юго-Западном Крыму они встречаются двух видов: 1) входящие в комплексы пещерных монастырей; 2) приходские.

Последние известны на Эски-Кермене — два храма в районе подъемной дороги, «Судилище», «Трех всадников», «Успения»; Тепе-Кермене — «церковь с ризницей», «церковь с баптистерием», «предполагаемая церковь»; Мангупе — церковь на поляне Кильсе-тубю и, возможно, «гарнизонная» церковь, хотя, вероятнее всего, последняя связана с монастырем в оконечности Тешкли-буруна; Бакле — часовня. Быть может, немонастырской была церковь в крепостном рву Каламиты. Однако этот вопрос еще нуждается в уточнении. Таким образом, к приходским можно отнести всего 10 церквей и еще две предположительно.

Вероятно, самыми ранними памятниками этой группы являются церкви в районе подъемной дороги Эски-Кермена, датируемые серединой X — началом XI в. К XI—XII вв., возможно, относятся «Судилище» и «церковь с баптистерием», к XII—XIII вв. — «церковь с ризницей» и «предполагаемая церковь» на Тепе-Кермене и часовня Баклы. XIII—XIV вв. датируются храмы «Трех всадников» и «Успения», XIV—XV вв. — две мангупские и церковь в Каламите.

К числу пещерных монастырей и скитов можно отнести: 9 комплексов в Инкерманской долине, Челтер-Мармару, Шулдан, Челтер-Кобу, Успенский, Качи-Кальен. Ряд монастырей находится на городищах или в непосредственной близости от них. На Мангупе выделяются 4 комплекса — северный монастырь, южный, юго-восточный и на оконечности мыса Тешкли-бурун. На Чуфут-Кале монастырь находился в районе южных ворот. Вероятно, небольшим скитом является храм «Донаторов». Таким образом, по нашим подсчетам, в Таврике было около 20 пещерных монастырей. Их можно разделить условно на 4 группы.

В первую входят комплексы, в монастырском характере которых никто не сомневается, не затронутые «ремонтами» и перестройками XIX в. Это Челтер-Коба, Челтер-Мармара и Шулдан. Они имеют все признаки классического монастыря один (Челтер-Коба) или несколько (Челтер-Мармара — 4, Шулдан — 2) храмов, монашеские кельи, трапезные, подсобные помещения, погребальные сооружения. Челтер-Коба датируется концом XIV—XV вв., Челтер-Мармара — XII—XIII вв., Шулдан — XIII—XIV вв.

Во вторую группу можно выделить комплексы Инкермана. Наиболее ранние церкви на Загайтанской скале могли появиться уже в X—XI вв., однако большинство церквей и монастырей там относятся к XIV—XV вв.

В третью группу пещерных монастырей следует отнести Успенский и Качи-Кальен. Их объединяет то, что в середине XIX в. на месте древних были воссозданы новые монастыри, просуществовавшие до начала 20-х гг. нашего века и во многом изменившие облик первоначальных памятников. Появление Успенского монастыря, скорее всего, относится к XV в., вероятно, в XIII—XIV вв. возник и монастырь на Качи-Кальене.

Последнюю группу составляют монастыри, расположенные на городищах и в непосредственной близости от них — 4 мангупских комплекса, в районе южных ворот Чуфут-Кале и храм «Донаторов» рядом с Эски-Керменом. Мангупские монастыри, несомненно, возникли в период Феодоро (XIV—XV вв.). Не ранее чем XIII в. может датироваться монастырь на Чуфут-Кале, к XIV в. относится и небольшой скит с храмом «Донаторов».

Таким образом, хронологически пещерные церкви Таврики можно разделить на два периода: 1. Конец X XI—XIII вв. 2. XIV—XV вв. (феодоритский).

К первому периоду относятся: на Эски-Кермене — 4 церкви, на Тепе-Кермене — 3 церкви, Бакле — 1, Инкермане — не более 3—5 церквей, возможно, 1 церковь на Качи-Кальене, 1 — на Чуфут-Кале, 1—2 — на Челтер-Мармаре и, возможно, несохранившаяся церковь на Шулдане. То есть максимально в этом хронологическом отрезке времени функционировало не более 20 церквей, или приблизительно 30% от общего числа, а около 70% храмов возникают уже в период Феодоро.

Появление приходских церквей несомненно связано с процессом зарождения городской жизни на данных поселениях. Этот вывод серьезных возражений в литературе не встречал. Сложнее решается вопрос о причинах возникновения пещерных монастырей.

С конца XIX — начала XX в. в российской, а затем и советской историографии сложилась гипотеза, которая относила появление в Крыму пещерных монастырей к VIII—IX вв. и связывала их с притоком гонимых монахов во время иконоборческих смут в Византии (Васильевский 1878; 1912, Кулаковский 1914, с. 75; Васильев 1927, с. 200—201; Якобсон 1964, с. 32—33 и др.).

Мы неоднократно высказывались по этой проблеме (Могаричев 1992; 1993, с. 84—95; Герцен, Могаричев 1991б; 1992; 1995) и пришли к следующим выводам.

Эпиграфический материал, фрески из пещерных монастырей относятся ко времени не ранее XIII в. Проведенные археологические работы также не дали комплексов VIII—IX вв., связанных с пещерными сооружениями Архитектурный анализ пещерных церквей Крыма не позволяет выделить памятники VIII—IX вв.

В качестве аналогий крымским памятникам VIII—IX вв. обычно приводятся пещерные церкви и монастыри Малой Азии и Южной Италии. Однако подавляющее большинство их датируется постиконоборческим временем (Rodley 1985, с. 223—224; Thierry M., Thierry N. 1963; Epstein 1977; 1986; Teteriatnikov 1992; Jolivet-Levy 1991). Следовательно, нет определенных данных, позволяющих относить крымские пещерные монастыри к VIII—IX вв.

Анализ письменных источников (Житие Стефана Нового, Житие Иоанна Готского, Письма Феодора Студита и др.) позволяет сделать вывод об отсутствии надежных сведений о пребывании в Крыму значительного количества иконопочитателей, бежавших из Византии. Наоборот, источники указывают на то, что Таврика, в частности Херсонская и Готская епархии, прочно стояли на проправительственных позициях, а монастырская жизнь в начале IX в. только зарождалась.

Рассмотрим другой аспект проблемы — гипотезу, которая поддерживалась многими исследователями, о создании монастырей гонимыми и скрывающимися людьми. Такой подход был характерен не только для Крыма, но и других областей Византии. Так, каппадокийские скальные памятники относили к эпохам арабских или сельджукских набегов, иконоборческих гонений. Л. Родли, детально проанализировав пещерные церкви и монастыри Каппадокии, сделала вывод о том, что нет каких-либо оснований относить их к неспокойным временам (1985, с. 7). Наоборот, подавляющее большинство скальных христианских памятников относится к концу IX—XI вв., а собственно монастыри появились в XI в. (с. 223—234), то есть в мирный период истории региона.

Аналогичная ситуация наблюдалась и в Крыму. Мы уже отмечали, что топографическая ситуация пещерных монастырей указывает на их возникновение в стабильный период (1992, с. 88), когда условия позволяли не прятаться в глухие места или за стены крепостей, а безбоязненно строить монастыри, вести хозяйство, принимать паломников, служить последним приютом.

Скальные монастыри создавались не из-за нехватки средств и не для укрытия от врагов, а целенаправленно.

Нами не раз отмечалось, что реальных археологических данных для датировки пещерных монастырей Крыма, равно как и других регионов, нет и, вероятно, не будет. Это связано с тем, что практически невозможно отождествить какой-либо стратиграфический горизонт, пусть и находящийся в непосредственной близости от монастыря, с конкретным пещерным сооружением.

Архитектурные остатки — типы храмов, отсутствие общих дорматорий, характерных для ранних монастырей (Каждан 1971, с. 55), относительно строгая планировка — говорят о поздней дате монастырей (не ранее XI—XIII вв).

Для подтверждения наших выводов необходимо рассмотреть проблему пещерных монастырей в контексте истории Византии. Для лучшего понимания генезиса и развития крымских пещерных монастырей обратимся к подобным памятникам Каппадокии. Первыми среди христианских культовых памятников там появились отшельнические кельи и небольшие скиты. Это произошло в конце IX—X вв. (Rodley 1985, с. 228). В указанный период Каппадокия вернулась под власть Византии, и ситуация там стабилизировалась. Это привело к появлению отшельников, основавших скиты, а затем и покровителей, которые посещали святых и основывали пещерные церкви, совершая, таким образом, акты благочестия (Ibid, с. 254) По мнению Л. Родли, отшельники, создававшие пещерные кельи и скиты Вулканической долины, были религиозными пионерами, выходцами из наземных монастырей других мест (с. 252). В принципе принимая это, можно добавить еще одно объяснение появлению именно пещерных церквей. Кроме удобной скальной породы и притока отшельников, необходимо обратить внимание на религиозную историю того времени. В 842 г. было окончательно отменено иконоборчество и, как реакция на это, начался такой резкий подъем монашества, что «Византия... надолго упрочила за собой наименование монашеского царства» (Соколов 1894, с. 39).

Именно этот всплеск отшельничества, вместе с указанными Л. Родли факторами, привлек в Вулканические долины монахов, которые, подобно древним отшельникам Египта и Палестины, создавали свои кельи в скалах, тем самым подчеркивая свою преемственность от последних.

Отметим, что аналогичная ситуация наблюдалась и в Южной Италии, где появление большинства скальных скитов относят также к постиконоборческому времени (Там же, с. 57).

Однако всего этого было недостаточно для появления в Каппадокии собственно пещерных монастырей. Они возникают здесь только в XI в. Выделяются два типа — «с трапезными (основывались на месте почитаемых мест и выполняли функции хранения реликтов и приема посетителей) и с «внутренними дворами», создаваемыми состоятельными покровителями для увековечивания своей памяти (Rodley 1985, с. 250).

В XI в. наступает новый этап развития византийской культуры, «начинается известная стабилизация общественного сознания, завершается систематизация христианского богословия» (Удальцова 1988, с. 125), в это же время зарождаются, хотя пока и не получают широкого развития, идеи исихазма (Культура Византии 1988, с. 619), оказавшие впоследствии огромное влияние на развитие монашества, особенно отшельничества. Нельзя не учитывать и экономический подъем, в результате чего появились люди, имеющие возможность выделять средства не только на строительство пещерных монастырей, но и на их украшение, а также на содержание монастырей.

Видимо, все перечисленные факты (вместе с указанными Л. Родли), а также продолжающаяся средневизантийскими монахами традиция выводить свои истоки от первых отшельников и привели к появлению в XI в. в Каппадокии больших монашеских поселений — пещерных монастырей как следующей стадии развития пещерных скитов.

Вряд ли история «пещерного» монашества в Таврике развивалась иначе, нежели в Каппадокии.

Нами отмечалось, что до второй половины IX в. в Крыму не было предпосылок для создания пещерных монастырей. Они появляются позже. Назовем их:

1) Стабильная политическая ситуация, в результате которой могли появиться постоянно живущие на одном месте монахи.

После относительно мирного периода истории Таврики VIII—IX вв., приведшего к появлению множества сельских поселений (Якобсон 1970), к X в. положение меняется. Ослабление и последующая гибель Хазарского каганата, появление в Причерноморье новых волн завоевателей (Васильев 1927, с. 220—254) не могли не сказаться на жизни края. В X в. гибнет большинство сельских поселений (Якобсон 1970, с. 135). Состояние упадка и нестабильности продолжалось до XII в., когда власть Византии вновь распространилась на регион и, наряду с установлением мирных отношений с половцами, способствовала экономическому подъему в XII—XIII вв., зарождению городской жизни, что особенно ярко проявилось на Эски-Кермене, Тепе-Кермене и Бакле (Могаричев 1992, с. 100—106).

В конце XIII — начале XIV в. в результате междоусобиц в Золотой Орде снова отмечается относительно неспокойный период, но возникновение Феодоро и союзного ему Крымского ханства позволило вновь стабилизировать ситуацию, вызвавшую новый подъем, прервавшийся турецкой агрессией в 1475 г.

2) Улучшение экономического состояния, в результате которого появилась большая прослойка в обществе, имевшая возможность финансировать создание монастырей. После упадка экономики X—XI вв. (Могаричев 1992, с. 104) новый расцвет приходится на XII—XIII вв. и продолжается в XIV—XV вв. Уже в XIII—XIV вв. мы имеем надежные свидетельства создания пещерных церквей за счет средств отдельных людей. Это в первую очередь храмы «Донаторов» и «Трех всадников».

3) Изменение религиозной ситуации. Несмотря на проникновение христианства в Таврику еще в первые века н. э., процесс христианизации здесь (особенно в горной части, подвергавшейся частому нашествию все новых завоевателей, отнюдь не христиан) завершился только к X в. (Паршина 1988, с. 53). С этого времени мы имеем бесспорные свидетельства о полном господстве здесь христианства. Образование православного Феодоро только усилило эти процессы, а на территориях, отошедших к Крымскому ханству, до 1475 г. отношение к христианам было благосклонное (Лызлов 1990, с. 117).

Рассмотрев политическую, экономическую и религиозную обстановку в Тавриде, можно сделать вывод, что реальные предпосылки для возникновения пещерных монастырей здесь возникают только к XII—XIV вв. Данный вывод касается только собственно пещерных монастырей.

Отдельные отшельнические кельи и, возможно, скиты, могли появиться и несколько ранее — в X—XI вв. Религиозная и политическая ситуация, в принципе, не противоречила этому. На наш взгляд, наиболее вероятное место расположения первых монастырских пещерных сооружений — район Инкермана. Во-первых, он был наиболее (по сравнению с другими пещерными городами) удален от степей и, следовательно, был менее подвержен набегам кочевников Во-вторых, он находился в непосредственной близости к единственному в те времена в Таврике византийскому городу — Херсону, через который в основном осуществлялись связи с внутренними областями империи. Отсюда господство здесь христианства и соответственно присутствие потенциальных монахов и ктиторов.

Вряд ли вызывает сомнение, что Инкерманская долина при всех изменениях политической ситуации и границ в Таврике всегда входила в зону влияния Херсона и, следовательно, Византии. Поэтому и процессы, характерные для империи, сюда переходили раньше, чем в дальнюю округу. Это относится и к распространению христианства.

Косвенным подтверждением наших выводов является скопление монастырей в Инкермане. Известно, что монастыри нередко группировались вокруг святых мест, в том числе и келий знаменитых отшельников (монашеские центры).

Возможно, что, кроме Инкермана, первые отшельники вырубали свои жилища и церкви в других местах, но этот вопрос еще нуждается в уточнении.

Теперь обратимся к собственно пещерным монастырям. Они возникают, вероятно, не ранее XII—XIII вв. Это подтверждается архитектурными особенностями помещений, анализом политической, религиозной и экономической ситуации в Юго-Западной Таврике того времени, а также факторами, о которых мы уже писали (1992, с. 94—95). Это уровень развития феодальных отношений, при котором монастыри могли уже выступать в качестве феодальных собственников, и полная христианизация местного населения, дававшего пополнение отнюдь не мелким, по византийским масштабам, монастырям (Каждан 1971, с. 51) и не противившегося их деятельности.

Причиной возникновения пещерных монастырей в это время может быть и определенный приток монахов из Малой Азии в конце XI в. Известно, что в результате сельджукской экспансии к концу XI в. жизнь в пещерных монастырях Каппадокии затухает (Rodley 1985, с. 254). Возможно, что часть монахов из Каппадокии могла перебраться в Крым и принять участие в создании пещерных монастырей. Однако этот вопрос еще недостаточно изучен.

До XIII—XIV вв. пещерные монастыри в Крыму не получили широкого распространения. В подтверждение можно привести следующие доводы: анализ архитектурных особенностей памятников, расположение подавляющего их большинства на территории, в XIV—XV вв принадлежавшей Феодоро (в других районах горной Таврики их известно только три — Успенский (вероятно, не ранее X—XV вв), Чуфут-кальский (не ранее XIII в.) и Качи-Кальенский). Как отмечалось, пещерные монастыри отсутствуют на Бакле, Эски-Кермене и Тепе-Кермене, планировка которых сформировалась не позднее XII в. Это тем более показательно, что на них присутствуют пещерные церкви.

С другой стороны, на Мангупе, жизнь на котором возобновляется с XIV в. (Герцен 1989; 1990, с. 138—139), мы имеем уже четыре пещерных монастыря; вблизи от Мангупа находятся Челтер-Мармара и Шулдан. Рядом с возобновленной в период Феодоро Каламитой расположены инкерманские монастыри. А напротив несомненно существовавшей в XIV—XV вв. Сюреньской крепости — Челтер-Коба. На Чуфут-Кале монастырь также не мог появиться ранее XIII — начала XIV в. Таким образом, пещерные монастыри в основном расположены в границах бывшего Феодоро и группируются на памятниках (или вокруг), жизнь на которых возникает или возобновляется в XIV—XV вв., реже в XIII—XIV вв. (исключение составляют Качи-Кальен, в известной степени Челтер-Коба); Сюреньская крепость, вероятно, существовала и в XII в. (Талис 1974, с. 110). Но об особенностях Челтер-Кобы мы упоминали выше. Следовательно, можно сделать вывод, что период создания большей части пещерных монастырей приходится на XIV—XV вв., что подтверждают и архитектурные особенности церквей.

В то время в Таврике наблюдались стабильная политическая ситуация, экономический подъем, господство православия. Как следствие этого появилось и немало людей, способных выступать ктиторами. Примером тому могут быть усыпальницы Мангупа.

Все эти факторы усиливались широким распространением именно в данный период исихазма (Мейендорф 1974, с. 294—295, Прохоров 1968, с. 103—106), вероятно, под влиянием которого создавались именно пещерные монастыри.

В заключение рассмотрим еще один аспект — ареал распространения пещерных церквей. Они отсутствуют в восточном Крыму, хотя скальная порода позволяла их создавать.

На наш взгляд, пещерные церкви очерчивают границу распространения византийского влияния в Юго-Западном Крыму в XI—XV вв.

Если в восточной и юго-восточной частях полуострова, легко доступных со стороны степей, влияние Византии в основном ограничивалось стенами Судака и Боспора, то горная юго-западная Таврика в той или иной степени контролировалась имперской властью, хотя степень византийского влияния в различные периоды менялась. Однако в той части горной Таврики, где империи удалось надежно закрепиться на некоторое время, будь это зарождающийся город или монастырь, появлялись пещерные церкви.