Гетман, погибший за хана

Слухи о скорой смене хана — Разгром крымской армии в Добрудже — Шахин Герай вновь призывает на помощь казаков — Вторжение в Крым Кан-Темира и Буджакской Орды — Хан и калга осаждены в крепости Кырк-Ер — Гетман Михайло Дорошенко идет на помощь союзникам — Сражение на Альме, гибель гетмана и разгром Кан-Темира — Украинские казаки в Бахчисарае — Кан-Темир скрывается в Кефе

Зимой по Крыму поползли слухи о том, что султан уже вызвал к себе Джанибека Герая для возведения его в ханы. Мехмед Герай хотел, чтобы подданные как можно позже узнали об этом — но все испортил ханский приближенный Аль-Гази-ага: хан доверил ему тревожную весть, а тот разнес ее по всему двору. Мехмед Герай чуть не убил болтливого слугу, но было поздно: новость выпорхнула наружу и вызвала всеобщее оживление.¹ Знать уже давно мечтала о возвращении Джанибека, да и простой люд, прежде единодушно поддерживавший братьев, постепенно терял к ним доверие. Крымцы не одобряли жестокостей Шахина: в Крыму не было принято, чтобы правитель вел себя подобным образом, и люди с осуждением говорили, что «калга бесчинствует, многих убивает, а хан за них не заступается».²

Султан не спешил раскрывать своих замыслов и поначалу приказал Мехмеду с Шахином готовить очередную кампанию против Польши: он рассчитывал прислать в Крым Джанибека, когда братья уйдут в поход. Те поняли, куда клонит падишах, и, с виду подчинившись, стали собирать войска — однако нацелились вовсе не на Украину, куда посылал их султан, а на Буджак, где засел Кан-Темир.³

Начиналась опасная игра: Мурад IV задумал окружить крымских правителей с моря и суши, однако Мехмед и Шахин Гераи вполне могли сорвать его план — для этого им следовало разгромить Кан-Темира прежде, чем утихнут весенние шторма и османский флот сможет подойти к берегам Крыма.

Хан с калгой еще в декабре обратились к своим запорожским союзникам, приглашая вместе ударить на Кан-Темира. Казаки не отказались, но поскольку, в отличие от крымцев, не любили зимних кампаний, выступление пришлось перенести ближе к ранней весне.⁴ Однако когда настал час выступать, на Запорожье пришел гетман Дорошенко со строгим приказом отставить все самовольные походы⁵ — и казакам пришлось остаться на месте.

В марте 1628 года Шахин Герай вышел к Ак-Керману.⁶ Сколь бы ни роптали беи на хана и калгу, угроза вторжения Буджакской Орды возмущала их еще больше, и потому вслед за калгой двинулось все войско рода Ширин.⁷ Казацкого подкрепления не поступило, но успех сопутствовал Шахину Гераю и без посторонней помощи: он победоносно шествовал по приморским степям, овладевая турецкими крепостями на Днестре и Дунае. Пройдя Буджак, калга вступил в Добруджу, и османы подозревали уже, что он хочет пробиться к Эдирне и Стамбулу⁸ — а Кан-Темир все отступал от него и уклонялся от боя.

Наконец, Шахин Герай подошел к селению Бабадаг рядом с одиноким островом густого леса, затерянным среди добруджских степей. Тут ему, наконец, и попался на глаза Кан-Темир: неприятель стоял в степи с малым числом охраны и при виде крымской армии бросился наутек, нырнув под полог леса. Радуясь удаче, Шахин пустился за ним; в горячке погони крымский отряд уносился по лесной дороге все глубже в чащу — и вдруг из-за деревьев выступили вооруженные люди, и калга сообразил, что попался в ловушку: лес оказался наполнен янычарами и ногайцами, поджидавшими его в засаде.⁹

Окружив крымцев в лесу, Кан-Темир перебил их всех до единого. Вырваться из вражеского кольца удалось лишь самому Шахину Гераю с несколькими товарищами. Калга бежал к Дунаю, переправился в лодке на противоположный берег, а оттуда что есть сил помчался в Крым со страшной вестью: поход провален, крымское войско истреблено, а 30-тысячная армия Кан-Темира гонится за ним по пятам.¹⁰

Пересекая по пути Днепр, Шахин послал вестника к казакам, а сам, не задерживаясь, поскакал далее к крымской столице. Калга напоминал гетману о былом союзе и просил прислать в Крым 4—5 тысяч казаков с пушками, обещая взамен щедро наградить их.¹¹

Предложение было заманчивым; причем не только для казаков, но и для гетмана. Безусловно, самовольные походы были строго запрещены правительством — но ведь ныне речь шла не о налетах на турецкие порты, а лишь об усмирении мятежного мирзы, давнего врага Польши и разорителя Украины, да к тому же по приглашению самих крымцев. Королю легко рассылать приказы и запреты — но чем гетману прокормить своих бойцов, если из Варшавы до сих пор так и не прислано жалования? Кроме того, калга в своем послании обещал отдать гетману приднепровскую крепость Ислям-Кермен — а ведь как раз ее король и поручил казакам снести этим летом...¹² Михайло Дорошенко погрузился в раздумья, а в Крыму тем временем бушевали события, подобных которым тут не помнили с ордынских времен.

Шахин Герай примчался в Бахчисарай 3 мая, а через несколько дней вслед за ним на полуостров хлынули буджакцы. Защищать Крым было практически некому: лучшие отряды Ширинов погибли под Бабадагом, а крымские Мансуры и нурэддин Азамат Герай перешли на сторону Кан-Темира.¹³ Ворвавшись в Крым, буджакский предводитель с торжеством доложил султану, что мятежники разгромлены и что на крымский престол пора присылать нового хана. Говоря это, Кан-Темир подразумевал вовсе не Джанибека, которого недолюбливал еще со времен Хотина. Мирза желал воцарить в Крыму собственного ставленника и прочил на эту роль кого-нибудь из проживавших в Стамбуле сыновей Гази II Герая.¹⁴

Положение Мехмеда и Шахина было ужасающим: остатки крымского войска разбежались, нурэддин переметнулся к врагам, и при хане оставалось лишь несколько сотен гвардейцев. Сердце Мехмеда Герая дрогнуло; он подумывал было бежать из Крыма,¹⁵ но отступать было уже некуда: Буджакская Орда заполонила весь полуостров, опустошая владения крымских беев. Оставалось единственное убежище: горная крепость Кырк-Ер вблизи от Бахчисарая, в прежние века не раз выручавшая крымских ханов во время ордынских нашествий. В ней и затворились братья со своей немногочисленной гвардией.

К полудню 10 мая буджакская армия подступила к столице. Поставив свой шатер в Эски-Юрте, Кан-Темир двинулся штурмовать Кырк-Ер.¹⁶ Однако взять скалистые уступы этой твердыни оказалось непросто: осажденные отстреливались из-за неприступных стен, и даже обычный камень, пущенный ими вниз по крутому склону, превращался в грозное оружие. Тогда Кан-Темир окружил укрепление и стал дожидаться, когда голод и жажда заставят братьев сдаться.

Потекли томительные дни противостояния. Буджакцы стояли внизу у подножья, а ханский отряд удерживал их на прицеле. Крепость была крайне скудна водой и пищей, и голод стал нешуточной угрозой для ее защитников. В Кырк-Ере, правда, проживала караимская община, у которой можно было раздобыть кое-какие припасы, но съестного и, главное, воды все равно не хватало на всех.¹⁷ К концу четвертой недели осады стало ясно, что ослабевшие гвардейцы больше не продержатся и десяти дней¹⁸ — а значит, близок час, когда Кан-Темир ворвется в ворота и устроит кровавое побоище...

Но тут с дальних горизонтов, обозреваемых с кырк-ерских высот, долетели едва различимые раскаты пушечных выстрелов. Это стреляли казаки, которых Мехмед и Шахин уже отчаялись дождаться в своем поднебесном плену! Ликующий калга приказал палить в воздух, подавая союзникам знак, что еще держится в крепости.¹⁹

Отряд в четыре тысячи бойцов вел сам Дорошенко. Буджакцы уже давно доложили своему вождю о приближении казаков, но Кан-Темир приказал не отвлекаться и продолжать осаду Кырк-Ера. Мирза не знал, что казаков ведет сам гетман, и счел, что те вышли в обычный набег за скотом, после чего отскочат от Перекопа обратно к Днепру. Но украинцы, построившись «табором» (то есть, защитив себя подвижной оградой из сцепленных телег) устремились вглубь Крыма и за шесть дней пробились к реке Альме в нескольких часах пути от Бахчисарая.²⁰

Кан-Темир понял свой промах, оставил Кырк-Ер и развернулся наперерез противнику. К нему на помощь спешно подтянулись османские сеймены из Балаклавы — и 31 мая на Альме грянул бой. Сражение выдалось тяжелым: Михайло Дорошенко погиб в нем от османской пули, казаки потеряли сотню человек, но зато одержали победу и снесли последнюю преграду на пути к Бахчисараю: Кан-Темир, раненный в бою, бежал к Эски-Кырыму, а Азамат Герай, бросив неудачника-мирзу, удалился в Ак-Керман.²¹

Узнав о разгроме своего вождя, буджакское войско разбежалось от Кырк-Ера вслед за Кан-Темиром, а хан с калгой радостно вышли из крепости навстречу союзникам. Весть об альминской битве быстро разнеслась по стране. В Бахчисарай стали прибывать крымские беи и мирзы, готовые вместе с ханом мстить Кан-Темиру и его улусам за разорение своих земель.²²

Над стеною Бахчисарайского дворца взвилось казацкое знамя, которое хан позволил вывесить в знак того, что столица находится под надежной охраной союзников,²³ а сами казаки расположились в Эски-Юрте, на месте покинутого лагеря Кан-Темира.²⁴ Видимо, здесь же были проведены и выборы нового гетмана взамен геройски погибшего Дорошенко: теперь предводителем казаков стал Мойженица.²⁵

Верный своему слову, Шахин Герай наградил казаков: каждому из них досталось по 5 золотых, не считая других подарков (лошадей и одежды), которые было не так-то просто сыскать в разоренных Кан-Темиром окрестностях. Вознаграждение было солидным, но перед казаками блеснула надежда получить еще большее, поскольку калга вновь нуждался в их помощи: ему предстояло разыскать и добить бежавшего Кан-Темира. Мойженица согласился помочь Шахину Гераю, и войско горячо поддержало его. Казаки были готовы двинуться в путь тотчас же, но калга велел им повременить и отдохнуть: хану требовалось некоторое время, чтобы собрать в поход крымскотатарскую армию.²⁶

Казацкий лагерь остался ожидать команды к выступлению, а его обитатели присматривались к чужой стране и делились наблюдениями. «Теперь-то мы повидали Крым, — говорили казаки. — Прежде мы думали, что Крым настоящая крепость, а крымцы настоящие бойцы; но теперь видим, что Крым беззащитен, как деревня, а крымцы слабы, сражаться не умеют. Ныне мы присягнули хану с калгой и получаем от них жалование; но когда-нибудь мы возьмем Крым, и он будет Божий да наш. В Крыму нет укреплений, сюда можно незаметно пройти по суше и морю, и Бахчисарай от моря близко: оно видно отсюда. Как-нибудь летом мы придем сюда: половина морем, а половина верхом от Перекопа, и возьмем Крым — ведь в Московском государстве мы и не такие крепости брали, да и московцы лучше воюют в сравнении с крымцами».²⁷

Несомненно, эти разговоры доходили и до Шахина Герая, но они были ему на руку: Крым ожидало впереди противостояние с османами, и воинственность казаков могла еще весьма пригодиться калге.

Через две с половиной недели хан, наконец, собрал все крымские войска. Поход не предвещал больших сложностей: буджакцы были загнаны на восток Крыма, и Мехмеду с Шахином оставалось лишь настичь их и втоптать в море. Сделать это было тем легче, что казаки отбили на Альме у Кан-Темира 12 больших польских пушек (захваченных им еще у Жолкевского при Цецоре) и теперь представляли собой грозную огневую силу.

Стоило ожидать, что буджакцы попросят убежища в Кефе у османов, но уж на этот счет калга был спокоен: новый Кефинский наместник, бейлербей Мехмед-паша был его другом. Шахин Герай весьма уважал этого 75-летнего старца, величал его в письмах «своим отцом» и был уверен, что тот не станет вмешиваться, укрывая Кан-Темира в городе²⁸ — ведь хан и калга не бунтуют против султана, а лишь укрощают мятежное степное племя.

Но этот расчет не оправдался. Явившись к паше, Кан-Темир запугал его, что Шахин Герай со дня на день ворвется в Кефе, чтобы разорить город и отдать его жителей в рабство казакам.²⁹ Поверил ли ему паша или нет, но мирза имел и более веский довод: султанский приказ всем османским властям оказывать содействие буджакскому предводителю. С этим паша спорить не мог: воля падишаха была превыше дружбы с Шахином Гераем. Ворота Кефе растворились — и тысячи степняков вошли в город. Кефе заполнился буджакскими воинами, их юртами, телегами, семьями и скотом; перепуганные турки и армяне бросали свои дома в предместьях и бежали от незваных гостей в крепостную цитадель.³⁰

Получив эту новость, Шахин Герай сильно рассердился. Паша обманул его ожидания, и теперь все значительно усложнилось: ведь одно дело разгромить Кан-Темира в степях, а совсем другое — добраться до него в Кефинской крепости. Впрочем, это в любом случае было лучше, нежели иметь его у себя за спиной.

Примечания

1. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 95—96.

2. А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 118; Акты Московского государства, т. I, с. 210, 211.

3. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крыме 1626—1628 гг., с. 17; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 119.

4. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 98.

5. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 26.

6. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 69.

7. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 7.

8. В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 360—361.

9. Описание Черного моря и Татарии, с. 109.

10. Описание Черного моря и Татарии, с. 109; S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 7; А.А. Новосельский, Борьба Московского государства с татарами, с. 120; В.Д. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Отоманской Порты, с. 361; E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 146.

11. Описание Черного моря и Татарии, с. 109; S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 7, 50.

12. М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VIII, ч.І, с. 41.

13. Описание Черного моря и Татарии, с. 109; Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 69; S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 7.

14. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 7.

15. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 69.

16. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 70.

17. Эту нехватку красноречиво показывают источники, свидетельствующие о невероятном росте цен на продукты первой необходимости и воду: по сравнению с мирным временем, хлеб подорожал в десятки раз, баран продавался по цене дюжины лошадей, а ведро простой воды ценилось как мешок пшеницы. Важно учитывать, что эти цифры отражают положение дел уже после того, как осада была снята.

Эти приближенные сопоставления сделаны на основе цен, что приводили находившиеся в Кырк-Ере русские послы: четверик пшеницы стоил 15 золотых, баран — 10 золотых, молодая овца — 20 золотых, ведро воды — 6 копеек (Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 71—72). В 1628 г. Крым страдал от засухи и неурожая, и продукты были весьма дороги даже вне связи с военными событиями: те же послы еще до начала осады покупали четверик пшеницы по 2 золотых, а равную меру ячменя — по 1,5 (Л.М. Савелов, Посылки в Крым в XVII веке, «Записки Одесского императорского общества истории и древностей», т.XXН, 1904, с. 75). Это было весьма дорого по сравнению с предшествовавшими урожайными годами, когда ок. 480 кг пшеницы продавались всего за 2 серебряных монеты, фунт баранины за полкопейки и т. д. См. о методологии подобных сопоставлений в: Описание Черного моря и Татарии, с. 152, прим. 33.

18. E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 146.

19. Описание Черного моря и Татарии, с. 109; Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 70; S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 7—8; E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 146.

20. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 24, 26, 50. Источники приводят разную численность казацкого отряда: московские послы говорят о 6 тысячах (Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 70), армянская хроника — о 12 тысячах (E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 146), но сами казаки в письме к королю сообщали о 4 тысячах человек в своих рядах (S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 27, 50).

21. S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 8; Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 70.

22. Описание Черного моря и Татарии, с. 110; S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 50. Армянская хроника описывает масштабы грабежей, учиненных войсками Кан-Темира: «Ногайцы опустошили округу со всех четырех сторон, угнали весь скот и овец, а всех лошадей пустили в пищу для войска» (E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 146). То же подтверждают и пребывавшие в Бахчисарае московские дипломаты.

23. Описание Черного моря и Татарии, с. 110. Как сообщает этот источник, на знамени было изображение креста. Не исключено, что с ним соседствовало и изображение полумесяца: такое сочетание было весьма распространенным на стягах украинских казаков.

24. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 70, 97.

25. М. Грушевський, Історія України—Руси, т. VIII, ч. I, с. 43. Место захоронения гетмана Дорошенко в известных источниках не указывается. Подходящие для этого кладбища существовали неподалеку от армянского монастыря в христианском квартале Бахчисарая, а также при греческом монастыре в Салачике.

Здесь уместно обратить внимание на особое значение Бахчисарая и его окрестностей в украинской истории как места героической гибели и захоронения гетмана Михайла Дорошенко (родного деда прославившегося в последующие десятилетия гетмана Петра Дорошенко). Гетман, погибший за хана, — образ яркий и показательный, однако доныне не получивший должной известности. В этой связи очевидна необходимость увековечения памяти о событиях 1628 г. установкой памятного знака в честь гетмана Михайла Дорошенко неподалеку от места его гибели — например, у нынешнего автомобильного моста через р. Альму на дороге Севастополь — Симферополь.

26. Описание Черного моря и Татарии, с. 110; S. Przyłęcki, Ukrainne sprawy, s. 51.

27. Л.М. Савелов, Посольство С.И. Тарбеева в Крым в 1626—1628 гг., с. 98. Примечательно, что за 90 лет до этих событий соотношение сил между крымскими татарами и русскими оценивалось иначе. Литовский дипломат, побывавший в Крыму в 1530-х гг., сравнивал, что крымцы «в сражении более стойки, чем московиты, хотя и хуже вооружены» (Михалон Литвин, О нравах татар, литовцев и москвитян, Москва 1994, с. 66).

28. Описание Черного моря и Татарии, с. 110.

29. Описание Черного моря и Татарии, с. 110.

30. E. Schütz, Eine armenische Chronik von Kaffa, s. 146.