Иван Осипович Витт и Каролина Собаньская

В Верхней Ореанде, на живописном горном склоне, рядом с Царской тропой в парковой зоне находится санаторий «Горный», занимающий территорию бывшего имения графа И.О. Витта.

Иван Осипович Витт, сын знаменитой красавицы гречанки Софьи Клявоне и коменданта крепости Каменец-Подольска поляка Иосифа Витта, занимал заметное место в великосветском обществе Юга России. Это был генерал, участник Отечественной войны 1812 г., портрет которого помещен в Военной галерее Зимнего дворца в Санкт-Петербурге (Примечание ред.) В 1817 году по поручению Императора Александра I он принял участие в устройстве южных военных поселений, во главе которых, отвлекаясь на войны с Турцией и в Польше, оставался вплоть до своей смерти в 1840 году.

Граф Иван Осипович Витт

Личность графа И.О. Витта по отзывам современников была весьма противоречива.

Небольшого роста, стройный, поджарый, отличавшийся необычайной подвижностью, он был очень активным человеком.

Внешне предупредительный и веселый, мастер ловко притворяться, он умел лавировать среди сильных мира сего и использовать малейший промах своих высоких покровителей. Авантюрист по натуре, он был организатором полицейского сыска на Юге России, дипломатическим интриганом и к тому же, как говорили злые языки, казнокрадом. И вряд ли он был бы удостоен нашего большого внимания, если бы с ним не связала свою судьбу знаменитая графиня Каролина Адамовна Собаньская, красавица и умница, воспетая великими поэтами Польши и России.

Она родилась в 1794 году в знаменитом семействе, принадлежавшем к знатнейшему польскому роду Ржевуских. Ее отец был киевским губернским предводителем дворянства, позднее тайным советником и сенатором. Прекрасно воспитанную и образованную девушку выдали замуж за пятидесятилетнего подольского помещика Собаньского. С этой фамилией она и вошла в историю.

Высокая, стройная с прекрасной фигурой и манерами великосветской дамы, она покоряла многих. О ее необыкновенных огненных глазах, увидев которые, трудно было забыть, вспоминали современники. Пушкин познакомился с нею в Киеве 2 февраля 1821 года в день святого Валентина.

О впечатлении, которое она произвела на поэта читаем в его письме к К. Собаньской: «Сегодня 9-я годовщина дня, когда я увидел вас в первый раз. Этот день был решающим в моей жизни. Чем более я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что мое существование неразрывно связано с вашим, я рожден, чтобы любить вас и следовать за вами».

Когда она обратилась за автографом к первому поэту России, он написал ей в альбом прелестное и нежное стихотворение.

Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом...

Примечательно то, что это стихотворение Пушкин написал немолодой — ей было уже под сорок лет, — но все еще прекрасной Каролине накануне женитьбы на Наталье Николаевне, прощаясь с чувствами, живущими в его сердечной памяти.

Безумно был влюблен в Каролину Собаньскую и польский поэт Адам Мицкевич, посвятивший ей целый ряд произведений. Любовь Мицкевича увенчалась успехом, но была недолгой. Сколько горечи и какую ревность испытал поэт.

Едва я к ней войду, подсяду к ней — звонок!
Стучится в дверь лакей, — неужто визитеры?
Да, это гость, и вот — поклоны, разговоры...
Ушел, но черт несет другого на порог!..

Большего успеха и ответного чувства Собаньской добился Витт, которого она любила, всюду следовала за ним и, в конце концов, вышла за него замуж.

Николай I, опасаясь ее вредного политического влияния на поляков, когда Витт был назначен военным губернатором в Варшаву, требовал высылки Собаньской. «Долго ли граф Витт даст себя дурачить этой бабой которая ищет одних своих польских выгод под личиной преданности... Весьма хорошо было бы открыть глаза графу Витту на ее счет, а ей велеть возвратиться в свое поместье на Подолию».

И Витт бросил Каролину Собаньскую, когда ему стала угрожать опасность попасть в немилость к Императору. А может быть, инициатива принадлежала ей, когда после провала польского восстания она поняла, как ненадежен был этот человек, которому чужда оказалась главная цель ее жизни — освобождение Польши, ее отчизны.

Недолго все еще прекрасная полька оставалась одна, вскоре она вышла замуж за адъютанта графа И.О. Витта — С.Х. Чирковича. Религиозно настроенный муж, знакомый А.С. Голицыной и баронессы Беркгейм, много рассказывал Каролине о мистической секте, основанной в Крыму. Известно, что после женитьбы Чирковича, крымские затворницы принимали участие в его судьбе, искали для него покровительства князя А.Н. Голицына, который в 1838 году просил для него у графа К.В. Нессельроде места консула, однако получил отказ и затем ходатайствовал за Чирковича перед министром финансов. Но из этого ничего не вышло, и С.Х. Чиркович вынужден был выйти в отставку. Супруги приехали в Крым и обосновались в Кореизе у княгини А.С. Голицыной и баронессы Беркгейм, которые приютили эту пару, желающую спасти душу от вечного проклятия.

Говорят, когда Каролина, бросив своего мужа Собаньского, приехала в Ореанду, княгиня Анна Сергеевна Голицына, узнав эту историю, пришла в негодование и грозилась при первой встрече «плюнуть ей в морду». Однако, увидев красавицу Каролину, она была очарована и, обняв ее, поцеловала со словами: «Боже, какая же вы душечка!» После этого она всегда принимала горячее участие в судьбе Собаньской и энергично хлопотала за нее.

При постройке кореизской часовни крест, установленный на куполе, оказался очень тяжелым, на его место поставили другой. А этот княгиня Голицына распорядилась поставить на одной из скал Верхней Ореанды так, чтобы он был виден из окон дома графа Витта.» Поставьте его на горе, пусть он служит живым укором графу в его поведении и напоминает ему о дне Страшного суда». Крест был утвержден на указанном месте.

Граф Витт больше не женился и, минуя своих законных наследников, решил подарить Верхнюю Ореанду Великой княгине Елене Павловне, но она отклонила его настойчивые просьбы принять этот дар. Елена Павловна только пользовалась его имением, не желая поступать несправедливо по отношению к его наследникам. Вот почему только после смерти Великой княгини Верхняя Ореанда перешла по наследству родственнице графа Витта — графине Шуваловой, а затем к ее дочери — княгине О.П. Долгорукой.

А между тем, живя в Кореизе у княгини Голицыной, Каролина Собаньская на удивление очень изменилась, быстро овладела языком сектанток и изъяснялась на туманном мистическом жаргоне. Муж умер, и Собаньская вновь оказалась без покровителя. Рим с прибежищем отцов-иезуитов оказался предпоследней ступенькой в витке ей бурной жизни. Ей было уже за 50, когда она поехала в Париж.

С помощью сестры, вдовы писателя О. Бальзака, Каролина Адамовна рассчитывала проникнуть в литературный мир французской столицы. Писатель и драматург Жюль Лакруа, ставший ей мужем, был на 15 лет моложе своей супруги. Он никогда не интересовался прошлым Каролины, о котором ей в Париже напоминали вопросы любопытных гостей ее салона. О ее бурном прошлом постоянно напоминали ей и встречи с сыном поэта Мицкевича — Владиславом, и вопросы ее польских биографов, приезжавших специально из-за нее в Париж.

Муж посвятил любимой жене сонет, который открывал сборник его стихов «Скверный год», изданный в 1872 году. И это был последний гимн, пропетый в честь Каролины, когда ей было уже около 80 лет, но муж, по-видимому, об этом и не догадывался.

Она умерла в 1885 году, прожив долгую, полную страстей жизнь. Были в этой жизни бесценные встречи, любовь и восхищение великих людей века, которые обессмертили ее в своих гениальных стихах.

Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя,
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу...

Был в ее жизни и граф И.О. Витт, построивший для нее дворец в Ореанде, среди обворожительной природы, способной возвысить чувства человека и растрогать его сердце.

* * *

Чтобы почувствовать неповторимость Ореанды, нужно приехать и увидеть ее собственными глазами. Пройти по Царской тропе, остановиться у белой ротонды и полюбоваться захватывающей дух панорамой моря и гор, посетить церковь, которой так гордился Великий князь Константин Николаевич, и вспомнить чеховских героев, которые в начале века сидели здесь, в Ореанде, у этой церкви, и бессмертные строки любимого писателя.

«Сидя рядом с молодой женщиной, которая на рассвете казалась такой красивой, успокоенный и очарованный в виду этой сказочной обстановки — моря, гор, облаков, широкого неба, Гуров думал о том, как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве».