Второй фронт Смоленской войны

«Перетерпев судеб удары», Москва осуществляет в начале 30-х годов XVII века попытку отвоевать захваченные Польшей в Смутное время земли и восстановить прежние границы на западе. Между тем жестокие уроки предыдущих столкновений с западными странами свидетельствовали, что российское отставание в военной области оборачивалось тяжелыми поражениями, жертвами и угрозой потери независимости.

Национальная самоуверенность под влиянием успехов соседей и собственных неудач сменяется у части общества критическим восприятием своей жизни и стремлением использовать доказавший эффективность европейский опыт. Облик Москвы как мирового центра — Третьего Рима — тускнеет в глазах россиян, видевших достижения Европы. Противоречие между доктриной российской исключительности и реальными фактами положило начало кризису московского миросозерцания.

Техническое превосходство европейцев рождает стремление искать у них ключ к решению проблем. Сознание отсталости открывает двери западному влиянию. При царе Михаиле внимание уделялось военному и промышленному опыту Запада. В стране появляются зарубежные офицеры, обучающие войско новому строю, техники и рудокопы, организующие добычу и переработку полезных ископаемых (железо, медь). Под руководством посланца шведского короля Андрея Виииуса в 1632 году создаются тульский и каширский оружейные заводы.

Несовершенство московской военной системы дало толчок попыткам обновления вооруженных сил. Для возврата потерянных земель России предстояло вести на западе войну наступательную, которая требовала более высокого уровня воинского мастерства и материального обеспечения. В 1630-е годы начинается вторая со времен Ивана Грозного крупная военная реформа с целью приблизить армию России к западным образцам.

В составе вооруженных сил формируется своеобразное ядро или ударная группировка, способная вести боевые действия на уровне европейских армий. Ей становятся пехотные полки нового строя, обученные и вооруженные на европейский манер. Они имели закупленное за границей снаряжение и вооружение. Старший командный состав этих полков вначале состоял из иностранцев, принятых на русскую службу за жалование. Зарубежным старшим командным составом дело не ограничилось. В Россию начинают прибывать из-за границы не только офицеры, но и солдаты. Так, в 1631 году, накануне войны, царь нанял на русскую службу 5 тыс. иностранцев (датчан, шведов, голландцев и англичан). К середине 1632 года было подготовлено 6 полков нового строя. Появление современной пехоты знаменовало подъем вооруженных сил России на новую качественную ступень.

Опыт создания современной пехоты был перенесен и на конницу. В ее составе появились драгунские и рейтарские полки. Драгуны были обучены сражаться как в конном, так и в пешем строю. Рейтары сражались исключительно в конном строю. В составе войск нового строя имелись в небольшом количестве и части легкой кавалерии — гусары.

Подготовка к войне на западе проходила в благоприятной для России международной обстановке. Ее соседи на севере и на юге (Швеция и Турция) имели серьезные претензии к Речи Посполитой, так что военные приготовления Москвы находили у них понимание и поддержку. Период 1618—1630 годов характеризовался затишьем на южных российских рубежах. Нападения со стороны степи, как правило, ограничивались отдельными набегами небольших групп кочевников. Такому положению дел способствовала антипольская политика Турции, которая направляла боевую энергию Крымского ханства на владения Речи Посполитой. Основными жертвами крымских набегов в тот период были южные польские земли (Киевщина, Подолия, Галиция).

Вражду между Турцией и Польшей усугубляла нестабильная обстановка в самом Крымском ханстве. В 1620-е годы там бушевала борьба за престол между ханом Джанибек-Гиреем, с одной стороны, и двумя братьями Шагин и Мухаммед Гиреями — с другой. Джанибек-Гирей опирался на поддержку Турции, а братья — на активных противников турок — запорожских казаков, проживавших на окраинах Речи Посполитой. Данная смута устраняла опасность объединения Крыма и Польши против Московского государства.

Лишь с помощью ногайского бея Буджакской орды Кантемира турки в 1628 году смогли, наконец, справиться с не признававшими ее власть братьями и вернуть престол Джанибек-Гирею. Братья бежали к казакам и еще не раз вторгались в Крым во главе казацких отрядов, пытаясь свергнуть Джанибека. В одном из таких набегов Мухаммед погиб. Шагину удалось спастись. После нескольких лет скитаний он прибыл в Стамбул к султану, который отправил мятежника в ссылку на остров Родос.

Обострение польско-турецких отношений в результате войны 1620—1621 годов и нападений запорожских казаков на османские владения привели к укреплению прямых связей между Стамбулом и Москвой без традиционного в прошлом посредника — Крымского ханства. Османская империя выступила с инициативой создания русско-турецкого союза против Польши. Фактически он был заключен в 1627 году во время визита в Москву турецкого посла Фомы Кантакузина. Время и подробности совместных действий обсуждались далее в ходе обмена визитами посольств в Стамбул и Москву. Участие в союзе Крыма подразумевалось само собой разумеющимся, и даже обсуждалась более подходящая для выполнения всего плана кандидатура крымского хана.

Однако колебания турецкой политики между западным направлением (против врагов в Европе) и восточным (против Персии), каждое из которых имело сторонников при дворе султана, не позволило Стамбулу выработать четкую позицию по польскому вопросу. Об этом свидетельствовало перемирие с Польшей, заключенное Турцией в 1630 году во время войны с Персией. Кроме того, Стамбул находился в состоянии внутриполитического кризиса, и султану Мураду IV приходилось в тот период жестоко подавлять оппозицию своему режиму. «Теперь у нас недруги не одни польские люди, со всех сторон недругов у нас умножилось, и нам теперь не до поляков, управиться нам с ними за их неправды не время», — так объясняло турецкое правительство русским послам обстановку, создавшуюся для Османской империи. Все это делало Турцию ненадежным союзником.

Возможно, со временем русско-турецкий союз и укрепился бы, но тут 30 апреля 1632 года в Польше скончался король Сигизмунд III. Наступившее в Варшаве бескоролевье подтолкнуло российское правительство к самостоятельным действиям. Не дождавшись окончания срока Деулинского перемирия (1633) и стабилизации ситуации в Турции, царь Михаил объявил в июне 1632 года войну Польше. Для сбора армии на смоленское направление пришлось более чем вдвое сократить численность войск на южных рубежах. Поубавилось служилых людей и в порубежных гарнизонах.

И тут события на юге пошли совсем не по тому сценарию, который предполагал русско-турецкий союз. Крымское ханство, вопреки воле Мурада IV, нарушило всю создаваемую в Москве и Стамбуле конструкцию. Оно избрало в данном конфликте свою собственную роль, нанеся России сильный «удар в спину» двумя крупными нападениями в 1632 и 1633 годах. Слабость турецкого правительства оказалась гораздо большей, чем допускали в Кремле, а крымское своеволие и ненадежность превзошли самые худшие ожидания.

Ханство выдвинуло следующие основные причины нападения на Россию: прямые сношения царя с султаном, минуя Бахчисарай, набеги донских казаков на Крым и недосылка поминок. Подобные мотивации имели основание. Но реальные мотивы столь резкого поворота крымской политики коренились в состоянии самого ханства. К началу 1630-х годов оно находилось в крайне тяжелой экономической ситуации. Крым был разорен междоусобной борьбой 1620-х годов, вторжениями казаков, эпидемией чумы и засухой.

Сюда прибавились и военные неудачи в Польше. Регулярные походы на польскую украйну давались крымцам все тяжелей. Зимой 1631/32 года состоялся провальный поход под Лубны и Пирятин, из которого они вернулись без добычи, с потерями в личном и конском составе от сильных холодов. После этого провала в Бахчисарае оформилось стремление сменить вектор агрессии и поправить дела нападением на Россию.

Желание попытать счастья в московской украйне крымцы проявили еще в 1629 году, когда жаловались султану на набеги донских казаков и просили разрешить поход на Русь. В этой просьбе им было отказано. Тем не менее уже весной 1631 года малые ногаи и азовские татары совершили самостоятельные набеги на русское пограничье. В состав нападавших включились и отдельные группы крымцев. Но их массовое участие в данных походах встречало пока препятствие со стороны Джанибек-Гирея.

Поворот крымской политики не был делом лишь хана Джанибек-Гирея, который, по мнению турецких историков, отличался не качествами воина, а склонностью к изнеженности и лени. При обострении ситуации он просто уступил давлению князей и мурз, выражавших общее желание исправить тяжелое положение нападением на давно нетронутую набегами Московию. Отвлечение русских на войну с Польшей явно благоприятствовало подобной затее. Тем более в Бахчисарае знали о кризисе власти в Стамбуле, где в феврале 1632 года произошел мятеж, поставивший вопрос, быть или не быть на престоле Мураду IV. В такой ситуации крымские власти могли рассчитывать, что Турции какое-то время будет не до Крыма.

Вопрос о вторжении в Россию был решен крымцами после их неудачного похода на Польшу в феврале 1632 года, когда русско-польская (Смоленская) война еще не начиналась. Тем не менее, такой разворот внешней политики Крыма оказался для Варшавы очень кстати. Официальные сношения с поляками относительно союза против Москвы начались позже, в конце лета — начале осени 1632 года. Тогда вторжение крымцев в российские пределы уже состоялось, и Джанибек-Гирей ответил согласием на обращение нового польского короля Владислава о помощи в борьбе против Московского государства.

Однако некоторые историки обнаружили в этом деле более ранний «польский след». Так, в исследовании В. Волкова есть интересная ссылка на показание татарских «языков», взятых во время летнего набега 1632 года на Россию. Они сообщали, что еще весной 1632 года «приехал в Казлев (Гезлев. — В.В.) рекою Днестром в судне из Литвы литвин, да с ним крымский татарин, который был взят в полон тому года с три, а привез де тот литвин к крымскому царю грамоты, а говорят де, что тот литвин прислан из Литвы к царю о мире, а они де, после того литвина приезда в Крым, пошли на Русь в войну месяц спустя».

Присутствовала ли тут предварительная работа тайной дипломатии, сейчас трудно установить. Но факт остается фактом — в Смоленской войне (1632—1634) Польша была активно поддержана Крымским ханством, совершившим масштабные набеги на российские земли. Из-за ухода значительной части служилых людей и донского казачества в Смоленский поход южные рубежи России существенно оголились. И не только по причине недостатка людей.

Идея реванша против Польши и затишье на южных границах привели к ослаблению внимания московского правительства к их обороне. Со Смутного времени до середины 30-х годов XVII века здесь не возводилось новых городов, а многие из ранее разрушенных серьезно не восстанавливались, за исключением 2—3 случаев капитального ремонта. Восстановительные работы обычно носили характер латания отдельных дыр. Кроме того, сокращалось число высылавшихся в степь сторож, а их маршруты урезались. Все усилия шли на укрепление границы западной. На оборону юга средств у страны, с трудом приходящей в себя после Смутного времени, не хватало. На южном направлении вместо строительства городов правительство предпочитало тратить деньги на поминки, чтобы откупаться от набегов. Близорукость такой политики выявил 1632 год.

Несмотря на заключенный и направленный против Польши русско-турецкий союз, войска вассала Турции — Крымского ханства в 1632 году вторглись в южные районы России. Первые появления его отрядов с целью разведки относятся к апрелю — маю. Основной набег состоялся в конце июля, когда границу пересекло 20-тысячное войско, руководимое ногайскими мурзами. Вслед за ним потянулись отряды разной численности. Нападению подверглись районы Ельца, Орла, Карачева, Мценска, Новосиля и др.

Нападавшие действовали волнами. Одни возвращались «с войны», а навстречу им двигались новые отряды. Если раньше войска ханства избегали осад городков и крепостей, то теперь, напротив, уделяли им повышенное внимание. Это делалось не с целью захвата, а для блокирования местных гарнизонов, чтобы обеспечить свободу действий и беспрепятственно вывести захваченную добычу (полон и стада). Лишь в октябре нападавшие ушли обратно. Это вторжение повлияло на задержку операции на западном фронте. Она развернулась там лишь в середине осени, когда боевые действия в связи с наступлением холодов, как правило, подходили к концу.

Следующее вторжение войск Крымского ханства 1633 года изображается в российских документах уже как «большая война», охватившая гораздо более значительную, чем в прошлом году, территорию. Это нападение проводилось уже главным образом силами крымцев под руководством ханского сына Мубарек-Гирея. Общее количество войск достигало 30 тыс. человек «со многими знамены и с вогненным боем». Походу предшествовало заключение союза между Джанибек-Гиреем и польским королем Владиславом 5 апреля 1633 года. В этом нападении на южные границы приняли участие и украинские казаки — подданные Польши, что расширило его масштабы.

17 июля крымское войско достигло Ливен, а через неделю, миновав Тулу, подошло к Оке под Серпуховом. Некоторые отряды форсировали реку и осадили Серпухов. Сам Мубарек-Гирей пошел под Каширу. Нападению также подверглись районы Калуги, Тарусы, Алексина и др. Крупный отряд крымцев (8 тыс. человек) двинулся под Рязань, в ряжские места и другие смежные уезды, где было захвачено самое большое число пленников.

Усердие ханства было щедро оплачено. За «московскую войну» польский король направил в Крым 20 телег богатой казны. Известно признание на этот счет литовского канцлера Радзивилла: «Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике вышло это очень хорошо».

Пока крымские войска рассыпались веером по российским просторам, запорожский отряд полковника Я. Острянина разорил Валуйки, а затем осадил Белгород. Штурм города состоялся 22 июля и завершился неудачей. В тот же день гарнизон Тулы отразил попытку крымского войска выжечь городские посады. Наиболее сильный удар крымцы нанесли по Пронску, который выдержал четыре приступа. В это время украинское казачье войско И. Вишневецкого осадило Путивль.

Все эти нападения серьезно дестабилизировали обстановку. Они прямо повлияли на ход Смоленской войны, вынудив российское командование перебросить часть сил на южный фронт и ослабить давление на западе. Служилые люди, осаждавшие Смоленск, начали также самовольно уходить в южные районы на защиту своих жилищ, которые подверглись нападениям. Так, по сообщению князей Ф. Куракина и Ф. Волконского, дворяне и дети боярские отказываются брать жалованье и быть на службе, потому что им «государевы службы служить немочно: как они были на твоей государеве службе под Смоленском, и в то де время без них поместья их и вотчины разорили татаровя, и жен их и детей в полон без остатку поймали, и твоим де государевым жалованьем подняться нечем...». В дальнейшем, на земском соборе 1634 года нападения крымцев характеризовались как причина распада армии под Смоленском.

Ситуация в южных районах постепенно стала выходить из-под контроля московского правительства. Там начали сбиваться шайки и отряды крестьян, посадских людей, казаков, дезертиров, детей боярских. Они не подчинялись никакой власти и по преимуществу занимались грабежом. Численность вольницы возросла до 8 тыс. человек. Весной 1634 года район ее действий охватил 18 уездов (в том числе Козельский, Воротынский, Белевский и др.), грозя социальным взрывом.

Прибывшие летом 1633 года в Стамбул московские послы пытались повлиять на султана. Они начали визит жалобой, что «крымский хан Джанибек-Гирей, наруша свою шерть, в прошлом году посылал своих людей на московские украйны». Получив известия о походе 1633 года, они потребовали сменить Джанибек-Гирея. В ответ Мурад IV послал хану приказ готовиться к зимнему походу на Польшу, грозя в противном случае сменить Джанибека. Получив в декабре султанское повеление, хан как ни в чем не бывало принес перед прибывшими в Крым московскими послами Ансимовым и Акинфиевым «шерть в мире и дружбе». Правда, требование султана идти зимой на Польшу Джанибек-Гирей так и не выполнил. Причина была существенной — польская оплата за участие крымцев в «московской войне» пока еще не прибыла.

Военные действия Турции против Польши начались лишь осенью 1633 года и свелись к отдельной операции, проведенной Абаза-пашой, к войску которого присоединилась Буджацкая Орда. Он совершил нападение на южные польские земли, но был разбит под Каменцом и отступил в Молдавию. Как признался затем Абаза-паша московским послам, он ходил с «небольшими людьми», «только дорогу проведал». Кроме того, турецкий военачальник сообщил послам, что в правительственных кругах Турции имеются разногласия по вопросу о войне: «А у нас де многие с поляки хотят битца, а иные говорят, чтоб помиритца».

На следующий год Мурад IV, который был сторонником военных действий, обещал русским провести более крупную операцию турецко-крымских войск. Но Москва после капитуляции своей основной армии под Смоленском и дестабилизации на юге решила завершить борьбу, которая грозила ей еще большими затруднениями. В июне 1634 года русские подписали с поляками мир, восстановивший довоенную границу. В письме Мураду IV царь Михаил так объяснял одностороннее прекращение войны: «Вы, брат наш, на нас не сердитесь за мир с Польшею: мы его заключили поневоле, потому что от вас помощь позамешкалась, и от крымского царя была война большая».

К тому времени «крымский царь» уже мог подвести итоги своей бурной деятельности. По некоторым данным, русский полон превзошел 8 тыс. человек. В апреле прибыла и обещанная «за московскую войну» польская казна (на 15 телегах сукна, на 4 — по сундуку, на 1 телеге бочка ефимков). Щедрыми были и московские поминки за замирение. Их общая сумма за 1632—1633 годы превысила 20 тыс. рублей. Скорее всего, польская казна по ценности не уступала московским поминкам, а возможно, и превосходила их.

Общая же сумма денежных доходов ханства за эту войну, включающая прямые польские и русские выплаты, а также продажу полона, по приблизительной оценке, составила от 120 до 200 тыс. рублей. Подобный приход «стоил мессы», поправив финансовое положение ханства и его руководства.

Звонкая монета оказалась сильнее, чем крепость вассальных отношений. Но не только. По большому счету известная свобода действий Крымского ханства против Польши и Московского государства не противоречила долговременной политике Турции, заинтересованной в ослаблении как того, так и другого. Далеко не случайно, что за самостоятельный выбор в Смоленской войне и действия вопреки политике султана Джанибек-Гирей не понес никакого наказания. Он был смещен гораздо позже, в 1635 году, и совсем по другому поводу, когда задел жизненный интерес Османской империи, отказавшись идти на войну против Персии.

Конечно, второй южный фронт Смоленской войны (1632—1634) не стал единственной причиной ее неудачного исхода. Но его наличие в очередной раз показало, что война против Польши без союзников и с оголенным южным флангом — крайне рискованное предприятие. Не оправдался и курс на союз с Турцией и Крымом.

После такого урока российские власти повернулись лицом к проблеме южных рубежей. С 1635—1636 годов здесь начинаются крупнейшие с XVI века работы по воссозданию и строительству оборонительных линий. Резко возрастет численность «украинных полков» — с 5 тыс. человек (1631) до 17 тыс. (1636). Под защитой Белгородской черты заселялись пустоши, закладывались села и городки. Чтобы привлечь на эти земли переселенцев, государство запрещало возвращать оттуда беглых крепостных.

Москве пришлось признать ошибочность прежней политики по отношению к Крымскому ханству, основанной только на поминках и дипломатических расчетах. С этого времени южное направление постепенно приобретает значение первостепенной важности. Как покажут дальнейшие события, подобный приоритет оказался весьма своевременным.