IV. Северное Причерноморье в конце I века до н. э. и в первых веках н. э.

После смерти Митридата его Понтийские владения частью были превращены в римскую провинцию, частью поставлены в зависимое от Рима положение. Боспор был оставлен за Фарнаком. В награду за переход на сторону римлян он был провозглашен «другом и союзником» римского народа. Во внешнеполитической деятельности Рима оба эти термина обладали различным значением. Часто они означали полное подчинение такого «друга и союзника» римскому контролю, фактически терявшего свою независимость. Однако в применении к Фарнаку термины эти, очевидно, не означали реального подчинения его Риму.

Прежде всего, как показал поход Помпея, вдоль кавказского побережья, владения Фарнака находились за чертой досягаемости для римских войск. В монетах и надписях Боспора отсутствуют какие бы то ни было следы нарушения боспорской независимости. Литературные же источники определенно говорят о военных мероприятиях Фарнака, направленных к расширению границ подвластной ему территории вплоть до Танаиса. Вэтом, несомненно, таилась опасность рецидива митридатовских войн; Митридат также начал подготовку к борьбе с Римом с предварительного объединения и расширения территории своего государства. Следуя примеру своего отца, Фарнак начинает подготовку к борьбе с Римом с укрепления своего тыла. Так же, как в свое время Митридат, он использует для выступления момент внутреннего ослабления своих врагов, вызванного новым обострением гражданской войны в Риме. Задача концентрации сил для предстоящей борьбы приводит Фарнака к тем же затруднениям, которые сыграли решающую роль в трагическом окончании эпопеи Митридата Евпатора. Дело в том, что подготавливая свое выступление, Фарнак стремится найти опору одновременно и в греческих городах Северного Причерноморья, и в окружающих Боспор племенах. Между тем верхние слои городского населения ориентировались на Рим, тогда как местные племена занимали в отношении к нему ярко выраженную враждебную позицию. Мы не располагаем сведениями о мероприятиях Рима по использованию этих противоречий, если не считать выделения Фанагории в виде не подвластного Фарнаку и автономного города в награду за поднятое против Митридата восстание. Только в этом можно видеть единственную слабую попытку применить к Северному Причерноморью старый внешнеполитический принцип римлян «разделяй и властвуй». Тем не менее, когда Фарнак, воспользовавшись новой вспышкой гражданской войны в Риме, решился на военные выступления против Рима, города его не поддержали. Оставив на Боспоре в качестве правителя своего приближенного Асандра, Фарнак захватил Синопу и двинулся в западную Армению. Римский наместник в Азии потерпел полное поражение, после чего Фарнак овладел Вифинией. Цезарь вынужден был лично вступить в борьбу с Фарнаком. В 47 г. при городе Зеле в Малой Азии Фарнак был разбит. Именно об этой своей победе Цезарь выразился: «пришел, увидел, победил».

Существенно еще раз отметить, что после разгрома у Зелы и бегства Фарнака скифы и сарматы сохраняют ему верность и помогают в борьбе с восставшими Пантикапеем и Феодосией, в то время как оставленный Фарнаком на Боспоре Асандр захватил боспорский престол, опираясь, по всем признакам, на определенные слои городского населения. Совершенно очевидно, что зажиточная верхушка рабовладельческих городов Северного Причерноморья была заинтересована в сохранении мирных отношений с Римом и готова была купить этот мир ценой любой измены.

Сопоставляя выступления Фарнака с предшествующим движением Митридата, можно прийти к выводу, что обстановка в Северном Причерноморье за истекший промежуток времени не изменилась в более выгодном для римских интересов направлении. По-прежнему здесь наряду с романофильски настроенными городами продолжают существовать силы, готовые, как только к тому представится удобный случай, с оружием в руках поддержать любое выступление против Рима.

В выступлении Фарнака нельзя не видеть нового рецидива в той длительной и упорной борьбе против римской экспансии на Восток, какую так широко поднял и организовал Митридат. Поэтому после поражения Фарнака и бегства его на северный берег Понта римляне учли опыт Помпея. Хотя Асандр выступил на их стороне и выступление его закончилось победой и смертью Фарнака, Цезарь не признал за ним прав на боспорский престол, так как это признание не давало никакой уверенности в том, что Асандр и впредь будет послушен Риму. Вместе с тем Цезарь перед лицом гораздо более важных для него проблем не располагал необходимыми военными ресурсами для установления более выгодных Риму порядков на Боспоре.

Единственным доступным для него тогда средством разрешить боспорскую проблему было посадить своего верного человека на боспорский престол — прием, широко практиковавшийся в римской внешней политике. Таким человеком оказался сотрудник Цезаря Митридат Пергамский.

Для того чтобы обосновать свои притязания на боспорский престол, Митридат Пергамский по указанию Цезаря вынужден был выдать себя за незаконного сына Митридата Евпатора.

На кого была рассчитана эта своеобразная аргументация? Совершенно очевидно, что не на греческие города, восставшие против Митридата и Фарнака и обращавшиеся в Рим с посольствами. Митридат Пергамский вынужден был считаться с политическими симпатиями более широких слоев местного населения и прежде всего с окружающими со всех сторон боспорскую территорию скифо-сарматскими и меотийскими племенами. Имя Митридата Евпатора продолжало оставаться популярным в среде его бывших союзников, так мужественно и последовательно сражавшихся под его знаменами против Рима.

В конечном результате борьба Митридата Пергамского с Асандром из-за боспорского престола заканчивается его смертью и победой Асандра. Очевидно, широкие слои местного населения, когда возникла прямая угроза подчинения римскому контролю, встали на сторону Асандра, хотя он и начал свою деятельность с выступления на стороне Рима. Асандр еще более укрепил свое положение, вступив в брак с Динамией, дочерью Фарнака и внучкой Митридата Евпатора.

Цезарь, очевидно, полагая, что Асандр может заручиться помощью местных племен, не решился на новое вмешательство во внутренние дела Боспора. Не решился на это и Август.

Римское правительство, может быть, еще в лице Цезаря и во всяком случае сразу же после утверждения Августа у власти признало Асандра боспорским царем. Он ответил на это тем, что перестал именоваться, как это он делал в первые три года своего правления, архонтом и стал, как о том свидетельствуют золотые статеры с его полным именем, титуловать себя царем. Кроме того, в боспорских официальных надписях с именем Асандра появляется рядом с его пышным титулом «великого царя царей» новый эпитет «друг римлян».

Вряд ли в этом эпитете можно видеть что-либо большее, чем формальную декларацию. Соглашение Асандра с Римом, по всем признакам, не повлекло за собой реальных ограничений боспорской независимости, если не считать выделения из состава подвластной Асандру территории Херсонеса. Подобно тому как это сделал Помпей по отношению к Фанагории, Цезарь предоставил Херсонесу политическую автономию. Фактически Херсонес, как о том свидетельствуют Страбон и отдельные надписи, и дальше продолжал оставаться под властью Боспора.

Боспорское царство

Следующая по времени попытка римского вмешательства в боспорские дела была предпринята уже после смерти Асандра (17 г.), когда боспорский престол перешел к его вдове, царице Динамии.

Политика Динамии по отношению к Риму во многом напоминает политику Асандра. В фанагорийских и пантикапейских надписях имя Динамии неизменно сопровождается характерным эпитетом «римлянолюбивая» в сочетании с прямыми восхвалениями римского императора. Одновременно в правление Динамии были переименованы в честь римлян два главных боспорских города: Пантикапей в честь Августа в Кесарию и Фанагория в честь Агриппы — в Агриппию. Вряд ли римлян могли удовлетворить все эти мероприятия в достаточной мере декларативного характера. Широко поставленная задача подчинения завоеванных ранее территорий и укрепления границ империи требовала более реальных мер по установлению действенного римского контроля над Северным Причерноморьем.

Преследуя эту цель, римляне воспользовались происходившими на Боспоре смутами, связанными с выступлением некоего Скрибония. Выдавая себя за внука Митридата Евпатора и уверяя, что Август якобы предоставил ему боспорский престол, он захватил, по-видимому, в 15 г. до н. э. власть и, желая ее упрочить, женился на Динамии.

Римляне реагировали на это посылкой на Боспор преданного им понтийского царя Полемона. По рассказу Диона Кассия, явившись на Боспор, Полемон уже не застал в живых Скрибония. Он был убит восставшими боспорцами; боспорцы не пожелали подчиниться и Полемону и сложили оружие лишь после того, как узнали, что Агриппа, набрав корабли из азиатских городов, готовится к большому походу в Северное Причерноморье. Характерно, что, утвердившись, наконец, на боспорском престоле, Полемон также вступает, по указанию Августа, в брак с Динамией. Таким путем и он рассчитывал поднять в глазах боспорского населения свой политический престиж. Но расчет этот не оправдался. Динамия порвала с Полемоном. Местные племена приняли ее сторону. На азиатском побережье Боспора начались военные действия, в ходе которых был разрушен Танаис.

Конечная победа досталась так называемым аспургианам, т. е., по-видимому, одному из сарматских племен. В 8 г. до н. э. Полемон был убит. Сразу же после его смерти власть снова перешла к представителям местной боспорской династии. К сожалению, боспорские правители, правившие сразу же после Полемона, чеканят монеты без упоминания своих имен, которые заменяются замысловатыми монограммами. На основании ряда соображений, подтверждаемых и данными боспорских надписей, можно предположить, что с 8 г. до н. э. по 7 г. н. э. Боспором правил царь Асандрох, а после него в течение двух лет еще какой-то боспорский царь, имя которого выяснению не поддается. С 10 г. н. э. власть перешла к сыну Асандроха Аспургу, через два года после начала своего правления получившего от римлян царский титул. Аспург правил Боспором до 36 г. н. э. Таким образом, римское правительство никак не реагировало на гибель своего ставленника Полемона, не отомстило за его смерть непокорным боспорцам, не предприняло новых попыток послать своего ставленника на боспорский престол. Оно и на этот раз оказалось вынужденным примириться с происшедшей на Боспоре политической переменой и в конце концов признало Аспурга.

В данном случае эту пассивность римской внешней политики следует поставить в прямую связь с событиями, происходившими в эти годы на других границах империи: войнами на Дунае и Рейне, восстаниями в Паннонии и Далмации и поражением римских легионов в Тевтобургском лесу (9 г. н. э.).

О правлении Аспурга мы знаем сравнительно немного. Ни один из античных писателей не упоминает имени Аспурга. Деятельность его нам известна, таким образом, только из надписей. В этом отношении весьма интересна надпись на каменном пьедестале статуи Аспурга, воздвигнутой ему «начальником острова», т. е., очевидно, одним из подчиненных ему наместников на азиатской стороне пролива. В надписи Аспург назван «великим царем» — тем самым титулом, каким именовали себя Фарнак и, очевидно, Митридат Евпатор. К этому титулу прибавлен перечень подвластных Аспургу земель, из которого следует, что он «царствовал» над «всем» Боспором, Феодосией, синдами, меотами, тарпитами, торетами, псессами, танаитами. Далее говорится, что он подчинил скифов и тавров. Из перечня владений Аспурга, таким образом, вытекает, что при нем боспорская территория была не только восстановлена в тех границах, какие существовали в пору наивысшего расцвета этого государства при Спартокидах, но и увеличилась. Помимо восточной части Крыма, Таманского полуострова и Приазовья вплоть до устья Дона, где находился Танаис, Боспору теперь принадлежала центральная часть Крыма и горный Крым, где жили скифы и тавры. Эти территории при Спартокидах никогда в состав их владений не входили. Но в то же время Аспург в той же надписи назван «другом римлян», происходящим от царя Асандроха — «друга цезарей» и «друга римлян». Отсюда можно прийти к выводу, что ко времени Аспурга полностью сложилась новая традиция во взаимоотношениях боспорских царей с Римом. И сам Аспург и его предшественники и преемники в официальных надписях неизменно именуют себя «друзьями цезарей и римлян», не скупятся и на другие изъявления своей преданности римским императорам.

Однако вопрос о фактическом подчинении Боспора Риму всецело зависел от реального соотношения сил и тех конкретных возможностей, какими в каждый отдельный момент располагала Римская империя.

В такой же мере это можно сказать о взаимоотношениях Рима с Херсонесом и Ольвией. Впрочем, последняя в I в. до н. э. после разорения ее гетами лежала в развалинах.

Что касается Херсонеса, то после смерти Митридата Евпатора город и принадлежащая ему территория были включены в состав Боспора. Эта зависимость тяготила Херсонес.

Независимость, дарованная Цезарем Херсонесу, оказалась весьма непрочной. После смерти Цезаря город, по-видимому, ее утратил, но при Августе римское правительство вновь даровало ему свободу. Восстановление независимости Херсонеса нашло свое отражение в появлении нового херсонесского летосчисления. Оно вводится, начиная с 25/24 г. до н. э. С этого года в Херсонесе монеты и надписи начинают датироваться годами «царствования Девы». Вряд ли, однако, предоставленная городу свобода была действительной. Близкое соседство с гораздо более сильным Боспором и удаленность от Рима, к которому можно было бы, в случае чего, обратиться за помощью, делали ее призрачной.

Фактически Херсонес в эти годы, несомненно, продолжал находиться под контролем Боспора, пытавшегося полностью его подчинить. Это отразилось в одной легенде, сохраненной византийским писателем Константином Багрянородным, которая, по всем признакам, отражает действительное положение Херсонеса в I в. н. э. Речь в этой легенде идет о Гикии — дочери первого архонта Херсонеса Ламаха.

Боспорский царь задумал женить на Гикии своего сына, чтобы таким путем подчинить себе Херсонес. Отец Гикии Ламах выразил согласие на этот брак, но поставил условие, чтобы новобрачные поселились в Херсонесе. Это условие отвечало задуманному боспорским царем плану. Боспорский царевич переехал в Херсонес и поселился со своей молодой женой в городе в обширном доме ее отца. Под видом гостей сюда к нему постоянно приезжают группы воинов из Боспора. После каждого такого посещения они делали вид, что уезжали из Херсонеса обратно, но на самом деле возвращались под покровом ночной темноты в дом архонта Ламаха и прятались здесь в его обширных подвалах.

По замыслу боспорского царя и его сына, в этих подвалах должен был постепенно накопиться отряд хорошо вооруженных боспорских воинов, с помощью которого они рассчитывали осуществить в Херсонесе задуманный ими политический переворот и покончить с его независимостью.

План этот раскрылся благодаря случайности. Служанка Гикии уронила веретено. Для того чтобы его достать, она должна была приподнять одну из досок пола. Приподняв ее, она увидела вооруженных людей. Узнав об этом от служанки, Гикия решила пожертвовать ради спасения города домом своего отца и своим мужем. По ее распоряжению ночью дом был обложен хворостом и подожжен. Вооруженные боспорцы вместе с мужем Гикии погибли в огне. Такой ценой было предотвращено покушение на независимость Херсонеса.

Первая половина первого века нашей эры вообще была для Херсонеса временем тяжелым. В городе в связи с дальнейшим ростом социально-имущественного расслоения среди граждан обострилась политическая борьба. Олигархические элементы стремились овладеть властью. Благодаря одной из надписей этого времени мы знаем, что в городе произошел тиранический переворот, но чествуемому в этой надписи херсонесскому гражданину — имя его не сохранилось — удалось восстановить прежний порядок. В той же надписи упоминается об оскудении запасов продовольствия в городе и нужде граждан в хлебе, о пришедших в ветхость крепостных стенах, которые, видимо, не на что было починить, о волнении народной массы. Из содержания надписи затем следует, что чествуемый гражданин за свой счет предпринял поездку в Рим, где он хлопотал о свободе города. В его отсутствие приверженцы свергнутого тирана вновь его призвали, и он появился у Херсонеса с большим войском. Но чествуемый гражданин вовремя вернулся и предотвратил переворот. За все эти заслуги херсонесские граждане наградили его золотым венком и поставили ему статую.

Из другой херсонесской надписи I в. н. э. следует, что город подвергся нападению скифов, сарматов и других племен, опустошивших принадлежавшую ему территорию. Существуют все основания думать, что это нападение в рассматриваемое время было далеко не единственным. Данные археологических исследований Херсонеса также свидетельствуют о падении экономической жизни города.

В сложившейся обстановке Херсонес в наиболее напряженные моменты, по-видимому, был вынужден по собственному почину обращаться к Боспору за помощью. В Херсонесе сохранилась надпись, посвященная Полемону I. В ней он назван «спасителем херсонесцев». Еще в одной надписи упоминается о торжественной встрече гражданами Херсонеса посла боспорской царицы Динамии. Кроме того, сохранилась часть надписи на постаменте статуи боспорского царя Аспурга, представлявшая собой посвящение херсонесцев.

Дальнейшая история взаимоотношений Боспора и Херсонеса, так же как и взаимоотношения их обоих с Римом, связана с теми изменениями, какие в рассматриваемое время произошли на восточных границах Римской империи.

Еще во время войн с Митридатом римляне столкнулись на Нижнем Дунае с выступившими против них местными племенами. Тогда на стороне Митридата была вся Фракия. Особенно активно ему помогали племена бастарнов. Это заставило римлян сосредоточить на территории своей македонской провинции значительные силы. С их помощью один из наместников Македонии Марк Лукулл (младший брат того Лукулла, который вел военные действия против самого Митридата) перешел Балканы и, преодолев упорное сопротивление местных племен, впервые достиг устья Дуная. Греческие города-колонии западного побережья Черного моря тогда признали себя зависимыми от Рима.

Достигнутый римлянами успех, впрочем, оказался очень непрочным. Восстания фракийских племен не прекращаются. В 40—50 гг. до н. э. на Нижнем Дунае складывается большое объединение дакийских племен под главенством Биребисты. По свидетельству одного из античных писателей, армия Биребисты достигла 200 000 человек. Вся территория от Ольвии и до Бургасского залива была им подчинена. Города западного побережья признали над собой власть Биребисты. Перед лицом этой грозной опасности Римская империя всеми доступными для нее средствами укрепляет свои границы.

В 30-х годах I в. до н. э. правительству Августа удалось водворить на престоле фракийских царей своего ставленника, молодого царя Котиса. После этого Фракия превращается в зависимую от Рима территорию. В 29 г. до н. э. силами наместника македонской провинции Марка Лициния Красса, внука триумвира, был предпринят большой поход на бастарнов, беспокоивших своими постоянными набегами Фракию.

В 13—11 гг. до н. э. поход в восточную, прилегающую к Дунаю часть Фракии был повторен. К этому времени государство Биребисты уже распалось и римлянам удалось распространить свое влияние вплоть до Дуная. Западночерноморские города вновь подчиняются Риму. В 10 г. до н. э. на всем этом пространстве между Дунаем и Балканами была образована новая римская провинция Мезия.

Местные племена мезов и гетов продолжали оказывать римлянам отчаянное сопротивление. Уже покоренное население, как только к тому представлялся удобный случай, вновь восставало, и римлянам приходилось его покорять по нескольку раз. Карательные экспедиции римских войск действовали при этом с исключительной жестокостью. Пленным отрубали руки, их сжигали живьем или обращали в рабов. В результате Мезия после завоевания ее римлянами стала представлять разоренную и опустевшую страну, куда завоеватели насильно сгоняли людей из других подчиненных им территорий. В то же время новая провинция подвергалась постоянным набегам сарматов и даков, вторгавшихся в нее из-за Дуная.

Любопытные подробности, касающиеся сложившейся здесь обстановки, сообщает Овидий, который, как известно, был выслан сюда из Рима Августом и девять последних лет своей жизни провел в Томах. «Не зная мира, мы живем постоянно под оружием», — пишет он в одном из своих писем с Понта. «Я живу между врагами и среди опасностей, как будто вместе с родиной у меня отняли и мир», — пишет он в другом своем письме.

По свидетельству Овидия, в 12 г. геты прорвались до самых окрестностей города Томы, грабя все на своем пути и угоняя жителей в плен. Плохо бы пришлось городу, если бы ему на помощь не подоспел отряд союзных римлянам фракийцев и римский легион. На коленях в своих «Печальных песнях» молит Овидий Августа спасти его от опасности, «еле сдерживаемой водами Данувия» (Дуная).

В сложившихся условиях римляне должны были держать на своей восточной границе в постоянной военной готовности два легиона с вспомогательными частями. В случае нужды им могли прийти на помощь еще два легиона, расквартированные в соседней Далмации. Но и этого оказалось мало. В 44 г. н. э. Мезия реорганизуется в провинцию так называемого проконсульского ранга, а в 46 г. н. э., после смерти фракийского царя Реметалка III, в провинцию была превращена и Фракия. В военном отношении фракийская провинция была подчинена Мезии, число же находившихся в последней легионов доведено до трех. Такого большого гарнизона не имела ни одна римская провинция ни на Рейне, ни на Дунае. Римскому правительству было ясно, что относительная устойчивость его границы на Нижнем Дунае может быть достигнута лишь в том случае, если выдвинуть военные форпосты и распространить сферу римского влияния дальше на север.

Руководствуясь этими соображениями, римляне ввели свой гарнизон в город Тиру. Тем самым граница контролируемой ими в военном отношении территории была доведена до Днестра.

В прямой связи с этими мероприятиями находится и предпринятая римлянами попытка нового вмешательства во внутренние дела Боспора. После смерти царя Аспурга римский император Гай Калигула в соответствии с решением сената «подарил» Боспорское и Понтийское царства Полемону II — сыну фракийского царя и внуку по материнской линии того Полемона I, который в годы правления Августа так неудачно подвизался на Боспоре.

Таким образом, римское правительство вновь прибегает к широко практиковавшемуся в его внешнеполитической деятельности приему, т. е. к подчинению той или иной территории путем водворения на местном престоле верного и послушного Риму правителя.

В данном случае римское правительство грубо нарушило существовавшую на Боспоре династическую традицию, согласно которой власть должна была перейти после смерти Аспурга к его сыну Митридату. Когда весть о решении римского императора дошла до Боспора, Митридат VIII, по-видимому, уже успел вступить на престол. Он и не подумал подчиниться этому решению. Напротив, чтобы показать своим подданным, что он не капитулировал перед римлянами и продолжает сохранять власть над Боспором, он выпустил золотую монету со своим полным именем и царским титулом. Правда, на обороте этих монет было помещено успевшее уже стать для Боспора традиционным изображение римского императора. Очевидно Митридат рассчитывал, что, в конце концов, ему удастся уладить конфликт с Римом, и не хотел поэтому создавать дополнительных осложнений на пути к соглашению с римским правительством. У него были основания надеяться на благополучный для него исход дела. Сколько уже раз перед этим римляне отказывались от своих агрессивных планов в отношении Боспора и санкционировали происходившие на нем, независимо от их воли, политические перемены. В этом отношении характерно, что на медных боспорских монетах, выпускавшихся тем же Митридатом, он также поместил свое изображение с полным именем и титулом. Так как эти монеты преимущественно обращались в пределах боспорской территории, на них нет ничего такого, что хотя бы отдаленно говорило о признании Боспором своей зависимости от Рима.

Лев — деталь росписи склепа, I в. н. э. (Керчь)

Расчеты Митридата полностью оправдались. Полемон II, находившийся все это время в Понте, так на Боспоре и не появился. Было ясно, что он сможет воспользоваться подаренным Калигулой престолом боспорских царей только при помощи оружия. На это он не решился, видимо, не располагая достаточными военными силами. Вступивший в 41 г. на римский престол император Клавдий в том же году признал Митридата правителем Боспора, а Полемону же взамен Боспора передал в управление часть Киликии. И на этот раз римское правительство оказалось вынужденным отступить от своего первоначального плана — подчинить Боспор более действенному контролю.

Этот успех настолько ободрил Митридата, что он задумал освободиться вообще от всякой, даже формальной зависимости от Рима. До поры до времени, скрывая свои истинные намерения, он отправил в Рим для переговоров своего брата Котиса. Но Котис открыл императору план брата и в награду за предательство был вместо него назначен царем Боспора. Для водворения его на боспорском престоле римлянам, однако, пришлось послать войска. В 45 или 46 г. римские легионы под командованием Юлия Аквилы открыли военные действия против Митридата. Вынужденный бежать из Пантикапея на азиатскую сторону пролива, Митридат нашел здесь поддержку среди местных племен. Особенно для него было важным то, что его сторону приняло сильное сарматское племя сираков, возглавленное Зорсином.

Воспользовавшись отходом главных военных сил римлян из Пантикапея, Митридат перешел к наступлению. Положение Котиса и остававшегося в Пантикапее с несколькими римскими когортами военачальника Аквилы оказалось критическим. Спасло их только отсутствие сплоченности у сарматских племен. Аквила и Котис сумели склонить на свою сторону Евнона, вождя соседнего с сираками племени аорсов. С помощью конницы Евнона Аквила и Котис перешли в контрнаступление. Таманский полуостров и Кубань стали ареной военных действий. Оттеснив Митридата от побережья, соединенные силы римлян и Котиса и аорсов вступили в город Созу на территории племени дандариев. Этот город был оставлен Митридатом в связи с ненадежным для него настроением его жителей. Оставив в Созе гарнизон, союзники двинулись дальше на север и вторглись в область сираков. Здесь они окружили город Успу, расположенный на возвышенном месте в трех днях пути от Танаиса. Укрепления этого города из плетней и прутьев с насыпанной между ними землей было слабой защитой. Повествующий нам обо всем этом Тацит говорит, что город был бы взят в тот же день, если бы военным действиям не помешала наступившая ночь.

На следующее утро жители осажденного города послали к осаждающим послов с просьбой о пощаде; в виде выкупа они предлагали выдать победителям 10 000 рабов. Но те отвергли это предложение, по словам Тацита, главным образом потому, что побоялись затруднений, связанных с конвоированием такого количества людей. Успа была взята штурмом, и жители ее перерезаны.

Эта нарочито жестокая расправа над населением Успы заставила союзника Митридата сиракского царя Зорсина задуматься над судьбой своего племени. После некоторых колебаний он изменил Митридату, выдал римлянам заложников и пал ниц перед изображением римского императора.

Лишившись поддержки сираков, Митридат утратил способность к дальнейшему сопротивлению.

Побежденный Митридат, хорошо себе представляя, что будет с ним, если он попадет в руки Котиса и римлян, решил обратиться к царю аорсов Евнону. С ним он был раньше в дружественных отношениях. Явившись к Евнону, он сказал: «Митридат, которого римляне столько лет ищут на суше и на море, является к тебе добровольно. Поступай, как тебе угодно, с потомками великого Ахеменида; это — одно, чего не отняли у меня враги».

Обратившись к Евнону, Митридат не ошибся. Евнон действительно сделал все от него зависящее, чтобы помочь Митридату. Он послал своих послов в Рим к императору с просьбой пощадить Митридата. Римляне, конечно, не могли согласиться, чтобы такой опасный для них человек, как Митридат, остался на свободе. В конце концов Евнон был вынужден выдать им Митридата, но на том условии, что ему будет сохранена жизнь. После этого Митридат был доставлен в Вифинию, а оттуда в Рим, где уже значительно позднее, именно в 68 г., был казнен по приказу императора Гальбы за участие в заговоре.

После поражения Митридата Котис с помощью римлян окончательно водворился на боспорском престоле. Как свидетельствует одна из боспорских надписей с его именем, он учредил на Боспоре культ римских императоров, и сам стал верховным и пожизненным жрецом этого культа. Царское имя и титул вновь, как и следовало ожидать, исчезают с боспорских монет, заменяясь монограммами. На монетах изображаются головы римских императоров и атрибуты их власти. Римляне, таким образом, достигли на Боспоре того, чего они хотели. Этот успех был ими одержан главным образом благодаря тому, что местные враждебно настроенные к римлянам племена были разобщены. Не будет преувеличением сказать, что, судя по приведенному выше рассказу Тацита, был момент, когда судьба всего этого римского предприятия висела на волоске. Если бы Котису и Аквиле не удалось привлечь на свою сторону аорсов во главе с Евноном, римское правительство снова могло оказаться перед лицом очередного провала своих замыслов. С другой стороны, то, что рассказывает Тацит о поведении Евнона после поражения Митридата, позволяет думать, что он чувствовал себя неизмеримо ближе к побежденному, чем к победителям и своим союзникам. Только опасения, что начавшие эту войну римляне не остановятся на полпути и в случае необходимости потребуют новые подкрепления, очевидно, заставили его принять их сторону.

Так или иначе, но события на Боспоре сопровождались, как это бывало и раньше в подобных же случаях, ростом активности местных племен во всем Северном Причерноморье. Жертвой этой активности стал и Херсонес, обращавшийся и к римскому императору в Рим и к наместнику Мезии с просьбами о помощи против упорно наступавших на него скифов.

Такой же тревожной жизнью со времени своего восстановления жила и Ольвия. Ворота ее теперь всегда были на запоре, а вооруженная стража — на стенах. Жители города каждый час могли ждать нападения. Нажим на Ольвию оказался настолько сильным, что она была вынуждена признать свою зависимость от скифских царей. Одно время она выпускала монеты с их именами.

Между тем именно в эти годы, совпавшие уже с правлением императора Нерона (54—68 гг. н. э.), наблюдается существенный поворот в римской внешней политике. Центр тяжести во всей внешнеполитической деятельности Рима переносится теперь с запада на восток. Вопрос об Армении, в которой римлянам на короткий срок удалось укрепить свое влияние, вопрос о взаимоотношениях с Парфией, самым серьезным противником Рима в Азии, вопрос о Черном море становятся главными вопросами римской политики. В те же годы в Риме возникает и гораздо более широкий план — план завоевательного похода на Кавказ с тем, чтобы установить связь между Черным и Каспийским морями и обеспечить прямой путь, минуя враждебную Риму Парфию, в Центральную Азию, Индию и Китай.

С точки зрения всех этих грандиозных замыслов, которые, однако, были не по плечу рабовладельческому государству римлян, раздираемому внутренними противоречиями, проблема обеспеченного тыла на всех побережьях Черного моря приобретала исключительную актуальность. В этой связи находится и ряд конкретных мероприятий, проведенных в эти годы римским правительством.

Ранней весной 58 г. начала свой восточный поход большая римская армия под командованием одного из наиболее видных полководцев империи Корбулона. Северный ее отряд двигался вдоль южного побережья Черного моря по направлению к Армении и побережью Кавказа. В 59 г. римляне достигли Армении и кавказского побережья. В 62—63 гг. территория Понта, некогда принадлежавшая Митридату Евпатору, была превращена в провинцию.

Тогда же римское правительство, наконец, вняло просьбам Херсонеса о помощи против скифов. В 63 г. легат Мезии Тиберий Плавтий Сильван, как мы это знаем из надписи на его надгробии, на кораблях переправился со значительными военными силами к Херсонесу и принудил скифов прекратить осаду города. Вслед за этим в Херсонесе, по южному берегу Крыма и на кавказском побережье были расквартированы римские войска (пехота) общей численностью в 3 тысячи человек. Кроме того, Херсонес стал постоянной базой римской эскадры в составе 40 кораблей. На эту эскадру была возложена задача охранять от пиратов морские пути вдоль побережий.

Прямых сведений о появлении римских гарнизонов на территории Боспора мы не имеем, но не исключается, что они появились и там. Во всяком случае, появление римских оккупационных войск и флота на северном побережье Черного моря совершенно определенным образом отразилось на боспорских монетах. Прекращается выпуск монет с монограммами царя Котиса. Эти монеты заменяются новым выпуском медных монет с изображением головы Нерона и полным его именем и титулом. Выпускаются и золотые монеты также с изображением Нерона и Клавдия. Нумизматический материал в данном случае свидетельствует о существенном ограничении боспорской независимости; однако это продолжалось недолго.

Смерть Нерона и сопровождавший ее опасный политический кризис 68—69 гг. приостановили развитие римской экспансии на Черном море. Широкий завоевательный план римлян рухнул. На Боспоре это почувствовалось сразу же. После смерти Нерона, по времени совпавшей со смертью Котиса и со вступлением на престол сына Котиса Рискупорида II (68—92 гг.), на Боспоре возобновляется выпуск монет прежнего типа с обозначением имени царя монограммами и портретными изображениями императора Веспасиана и сына его Тита. Впрочем, следует оговорить, что сохранилась одна боспорская надпись с подножья статуи Веспасиана в Фанагории, в которой он назван «владыкой всего Боспора». Еще через несколько лет, именно с 81 г., на Боспоре появляются золотые монеты с полным именем и царским титулом Рискупорида и портретом императора Домициана на обороте.

Как и в первом случае, эта новая перемена в боспорских монетах отнюдь не случайна. На Нижнем Дунае вновь стало очень беспокойно. Это было время, когда здесь сформировалось и окрепло племенное объединение даков, во главе которого встал энергичный и решительный Децебал. Он нанес римским войскам серьезное поражение. В то же время на придунайские области римлян двинулись племена сарматов, роксаланов и маркоманов. Создалось положение, при котором римскому правительству было уже не до укрепления своего влияния в Северном Причерноморье. Все расквартированные здесь гарнизоны были выведены и переброшены к дунайской границе для усиления армии, во главе которой стоял император. В конце концов римское правительство оказалось вынужденным пойти на соглашение с Децебалом. По этому соглашению оно обязалось ежегодно выплачивать ему известную сумму. Только уже при Траяне в результате его походов в Дакию и завоевания этой страны римлянам удалось справиться с Децебалом.

Вывод римских гарнизонов из Причерноморья и тяжелое положение самой Римской империи, таким образом, совершенно определенным образом сказались на положении Боспора. Теперь само римское правительство было заинтересовано в получении от него военной помощи. Возрастает роль боспорской армии. Есть сведения, что римское правительство поддерживало ее денежными субсидиями. За это боспорские войска, представлявшие собой в рассматриваемое время гражданское ополчение, должны были принимать участие в военных предприятиях римлян. Обычно оно выражалось в форме посылки к римлянам вспомогательных отрядов. Известно, например, что боспорские пешие воины, стрелки и лучники участвовали в 136 г. в военных действиях римлян в Малой Азии против аланов. Судя по изображениям на Траяновой колонне, они участвовали в одном из боев римских войск с даками. Можно предполагать, что боспорская армия в то время была достаточно сильна и боеспособна для того, чтобы защищать собственные границы, хотя надо сказать, что с каждым новым десятилетием обстановка в Северном Причерноморье благодаря продолжающемуся подъему активности местных племен, силы которых возрастали, становилась все более и более напряженной.

В этих условиях вывод римлянами своего гарнизона из Херсонеса поставил этот город в особенно тяжелое положение. Дело в том, что пребывание римского гарнизона в течение ряда лет в Херсонесе не прошло для последнего бесследно. При поддержке римлян политическая власть в городе окончательно сосредоточилась в руках узкого круга наиболее состоятельных граждан. Херсонесские надписи показывают, что важнейшие государственные должности из поколения в поколение занимаются членами одних и тех же знатных и богатых семей, причем одно и то же лицо на протяжении своей жизни успевает занимать почти все высшие городские магистратуры. Весьма показательна с этой точки зрения одна из херсонесских надписей (II в. н. э.) на мраморном пьедестале памятника некоего Аристона, сына Аттины. Из содержания надписи выясняется, что шесть лет он был послом в Риме, два раза был послом к боспорскому царю, далее занимал должность продика, номофилака, два раза был демиургом, был жрецом и государственным казначеем.

Известны и другие херсонесские надписи, позволяющие прийти к тому же выводу. Некоторые из них показывают, что в государственном строе Херсонеса произошли и структурные изменения. Они сводились к уменьшению числа магистратур путем соединения нескольких в одну. Так, с должностью первого архонта, избираемого из среды наиболее знатных и богатых граждан, теперь соединяются обязанности и права прежде отдельно избираемых стратегов и так называемого «царя». Уменьшается и число лиц, избираемых на отдельные должности; раньше номофилаков, наблюдавших за соблюдением законов, избиралось пять, иногда и больше, теперь же их избирают только в количестве трех человек. Таким образом, уменьшилось и число граждан, в каждый отдельный год осуществлявших соответствующие правительственные функции, и сузился тот социальный круг, к которому они принадлежали. И то и другое явилось прямым результатом продолжающегося развиваться процесса социально-имущественного расслоения. При таких условиях способность города к самозащите от внешних врагов, зависящая во многом от сплоченности коллектива граждан, неизбежно должна была пасть.

Мастерская художника — деталь росписи каменного саркофага, I—II вв. н. э. (Керчь)

Нечто весьма схожее наблюдается и в Ольвии. И здесь, судя по надписям, сужается круг граждан, активно участвующих в управлении городом. Что касается способности Ольвии к самозащите, то из ольвийских надписей II в., кажется, только одна упоминает о стратегах, которым удалось «свести на толпы врагов трофееносную победу». Зато гораздо чаще встречаются упоминания о торжественных «встречах» скифских и сарматских царей и направлении к ним посольств. Эти дипломатические приемы дорого обходились ольвийским гражданам. «Встречать» царей и отправлять к ним послов нельзя было с пустыми руками. Большинство почетных декретов первых веков нашей эры мотивируются именно такого рода услугами, оказываемыми чествуемыми гражданами обедневшему городу.

Во II в., в годы правления в Риме Антонина Пия (138—161 гг.), Ольвии пришлось пережить наступление нового врага — тавроскифов. Не будучи в состоянии отразить их собственными силами, Ольвия обратилась за помощью к римскому правительству. Из Нижней Мезии на помощь Ольвии были высланы войска. Совместно с ольвийским ополчением они оттеснили тавроскифов. После этого в Ольвии был оставлен постоянный римский гарнизон.

Это событие явилось началом второго периода в римской оккупации ряда пунктов на северочерноморском побережье, в том числе и Херсонеса, который одновременно с Ольвией добивался присылки римских войск.

Предоставленный собственным силам Херсонес должен был обращаться за помощью к Боспору. Однако зависимость от более далекого Рима представлялась ему, очевидно, менее обременительной. Отсюда понятно настойчивое стремление Херсонеса, известное нам из надписей, поставить себя под защиту Римской империи. Об этом усиленно хлопотал упоминавшийся херсонесский гражданин Аристон, сын Аттины, но, видимо, так и не добился своей цели. Более успешным было ходатайство Гераклеи — метрополии Херсонеса; будучи связанной с Херсонесом прочными экономическими и политическими узами, она на протяжении столетий выступает в качестве союзника Херсонеса в ряде внешнеполитических вопросов. Херсонесский почетный декрет в честь Гераклеи рассказывает о посольстве «благочестивейших отцов Гераклеотов» в Рим к императору Антонину. В результате этого посольства Херсонес сбросил с себя зависимость от Боспора и получил, наконец, долгожданную «свободу». Но эта «свобода» носила чисто формальный характер.

В дальнейшем теснимая «варварами» Ольвия была вынуждена в первые годы царствования Септимия Севера официально признать над собой верховную власть Рима и была включена в состав провинции Нижней Мезии. Ольвия сохранила право чеканки монеты, но под контролем римского должностного лица.

Римская оккупация временно обезопасила Ольвию от «варварских» вторжений и тем самым задержала окончательное разорение города. В III в. Ольвия была разорена готами, но историческая жизнь ее закончилась, очевидно, не раньше V в. Когда и при каких обстоятельствах это произошло, до сих пор неизвестно.

В эпоху римского владычества Ольвия переживает даже некоторый подъем. Меняется внешний облик Ольвии. Судя по многочисленным надписям и археологическим остаткам, город отстраивается новыми жилыми и общественными зданиями. Надписи упоминают о сооружении нового портика, бани, о перестройке и ремонте театра и храма Аполлона.

Укрепленный город в римскую эпоху, однако, занимал только южную часть верхнего города. Центром римской Ольвии стала цитадель, построенная в углу, образованном Бугом, Заячьей и Поперечной балками. Со стороны Заячьей балки цитадель защищала мощная оборонительная стена, укрепленная сторожевой башней. Местами фундаментом для римской стены послужили остатки стены эллинистической эпохи. Башня, выдвинутая несколько вперед по сравнению с линией стены, состояла из трех помещений, в которых, очевидно, размещался караул. Стены ее сложены из грубо отесанных известковых плит разной величины и формы. В северной части цитадели также открыты остатки городской стены, сложенной из колоссальной величины плит местного известняка.

С внутренней стороны к стене примыкало двухэтажное помещение, в котором, очевидно, жили солдаты гарнизона. В этой же части цитадели с севера на юг проходила главная уличная артерия. Широкая, мощенная камнями улица вела за пределы цитадели, а разрыв в крепостной стене позволяет предположить, что именно здесь находились главные ворота цитадели.

Оживленное строительство наблюдается в римское время и на территории нижнего города. Остатки оборонительных сооружений здесь не обнаружены. Строительство идет главным образом по линии жилищных и хозяйственных комплексов.

Торговля, игравшая всегда такую большую роль в жизни Ольвии, в римское время значительно сократилась в своем объеме. Это ясно видно по находкам керамики. Во II и III вв. н. э. процент импортной керамики значительно снижается, зато в Ольвии развивается производство керамики скифских образцов.

Углубляется процесс имущественной дифференциации. Об этом говорят и ольвийские надписи и археологический материал. Не случайно именно к этому времени относятся два роскошных погребения с насыпанными над ними высокими курганами. Один из этих склепов был найден под насыпью, получившей наименование «Зевсов курган». Склеп состоит из двух помещений: нижняя часть кургана обнесена подпорной каменной стеной (крепидой) из рустированных камней с прекрасной облицовочной кладкой. Очевидно, родовитые граждане Ольвии уже не удовлетворялись скромными погребениями предшествующей эпохи.

В надписях этого времени ощущается тот же момент классовой дифференциации. Воздавая хвалу знатным жителям города, надпись всегда упоминает о их высоком происхождении, о знатности их предков, а также о том, что они были известны «римским императорам».

Из торгового цветущего полиса Ольвия постепенно превращается в военный центр — римский форпост. В этих условиях неизбежно должна была повыситься роль городской аристократии. Экономической ее базой теперь являлось земледелие. Торговцы почти не упоминались в надписях этого времени.

В рассматриваемое время в Ольвии заметно увеличивается скифская часть населения. На Буге и Днепре находился ряд укрепленных скифских поселений. Наличие в этих поселениях укрепленных кварталов позволяет предположить, что там проживала скифская знать и, возможно, ольвийские землевладельцы или их управляющие. Эти поселения снабжали Ольвию хлебом, рыбой, скотом, рабами. Длительное общение ольвийских греков со скифами способствовало разложению у последних родового строя. Скифская знать втягивалась в круг торговых интересов города, переселялась в Ольвию и подвергалась процессу эллинизации. В свою очередь, ольвийские землевладельцы, по-видимому, иногда переселялись в скифские городища, ассимилируясь с местным населением. Ольвию этого периода по праву можно назвать греко-скифским городом.

Следует, однако, помнить, что не случайно жизнь Ольвии заканчивается именно тогда, когда рушится Римская империя.

Это показывает, что Ольвия в основе своей до конца оставалась античным городом, крепкими нитями связанным с тем способом производства, который его породил.

Херсонес также становится центром римской оккупации. Многочисленные надписи и надгробные памятники римских солдат, раскрытые археологическими расследованиями, позволяют установить, что во II в. н. э. постоянные римские гарнизоны находились не только в Херсонесе, но и на современном Ай-Тодорском мысе и в тех пунктах, на месте которых сейчас находятся Инкерман, Балаклава и др. В Херсонесе стоял главный гарнизон. Место его стоянки в юго-восточной части города носило характер укрепленной цитадели. Здесь археологическими раскопками обнаружены остатки большого здания, которое делилось на ряд одинаковых по величине помещений. Совершенно очевидно, что это здание служило казармой для солдат.

На содержание римского гарнизона Херсонес был обязан отчислять известную долю городских доходов. Утрата самостоятельности, однако, до известной степени компенсировалась для херсонесской аристократии защитой от внешних и внутренних врагов. Со второй половины I в. до середины III в. н. э. для Херсонеса наступает период относительного спокойствия.

В экономическом отношении этот период был временем последнего расцвета Херсонеса. В честь освобождения от зависимости Боспору в Херсонесе чеканят монеты с надписью «Свобода». Однако эти монеты не были в состоянии конкурировать с римским денарием, который властно захватывает херсонесский рынок. Попрежнему одним из главных предметов хозяйственной деятельности является виноградарство. Последние археологические открытия дают возможность познакомиться с устройством виноделия в римское время. Археологические остатки с несомненностью свидетельствуют об усовершенствовании техники виноделия. Так, например, выжимка винограда производилась теперь уже не прежним примитивным способом — ногами, а с помощью прессов; растет и количество продукции, о чем можно судить и по размерам давильных площадок и резервуаров и по числу виноделен в Херсонесе.

Калипсо — деталь росписи «склепа богини Деметры», I в. н. э. (Керчь)

Раскопками установлено также, что в римскую эпоху в Херсонесе был широко развит рыбный промысел. Как и на Боспоре, об этом свидетельствуют многочисленные цистерны I—III вв. н. э., служившие для засолки рыбы. Большой объем этих цистерн говорит о крупных размерах рыбного хозяйства. В ряде случаев рядом с цистернами обнаружены и кладовые с пифосами — глиняными сосудами для хранения рыбы. Характерна надпись II в. н. э., которая свидетельствует о сооружениях в это время в Херсонесе рыбного рынка. В отличие от Боспора, который вывозил главным образом дешевую рыбу — соленую камсу и сельдь, — из Херсонеса в Рим шли дорогие сорта рыбы и утонченные рыбные соусы.

Торговал Херсонес, как и раньше, главным образом с городами южного побережья Черного моря, в первую очередь со своей метрополией — Гераклеей. Кроме того, существовали торговые связи с Грецией, Малой Азией, Западным Причерноморьем и Римом. Предметом вывоза служили: рыба, соль, хлеб, а предметом ввоза — керамика (особенно италийская), ткани, предметы роскоши.

Под охраной римского гарнизона Херсонес превращается в это время в крупный торговый центр. Меняется состав населения Херсонеса. Выгоды торговли и удобства жизни большого города привлекают в Херсонес как иностранцев, так и многочисленных представителей местного населения. Об этом говорят почетные декреты и надгробные памятники с именами иностранных купцов, тавров и скифов. Особенно интересна в этом отношении большая мраморная плита с надписью «Таврская женщина» и надгробье скифа сына Феогена. В житиях херсонесских епископов имеется упоминание о том, что в Херсонесе жило также много евреев.

Расследование херсонесского некрополя римского времени дает богатый материал для установления факта глубокого социального расслоения среди населения Херсонеса. Характерными для первых веков новой эры являются так называемые семейные склепы с разнообразным и богатым могильным инвентарем. Весьма часто в этих склепах встречаются золотые перстни, серьги, ожерелья, бусы из пасты, янтарь, сердолик, дорогая посуда, монеты и т. д. С другой стороны, имеется огромное количество простых грунтовых могил, заключавших в себе только грубую простую посуду или вообще не имеющих никаких вещей. Могильный инвентарь богатых погребений говорит и о новой технике в украшении ювелирных изделий. Как и на Боспоре, широкое развитие получает многокрасочный стиль, связанный с использованием цветных камней, стекла и т. д. Большое распространение получают также штампованные изделия из золота: бляшки, браслеты, ожерелья.

Известные изменения произошли и в области архитектуры. Здания римского времени отличаются монументальностью, большими размерами и значительной толщиной стен (0,90—1 м).

Некоторое воздействие римского искусства, видимо, испытала также скульптура Херсонеса. На надгробьях встречаются часто портреты умерших, фигуры возлежащих мужчин и женщин, отмеченные остротой индивидуальных характеристик. Типичными чертами римского скульптурного портрета конца II в. н. э. обладает серия мраморных рельефов, найденных при раскопке одной из христианских базилик VI в. в Херсонесе. Сюжеты этих рельефов весьма различны. Особого внимания заслуживает плита с изображением подвигов Геракла, любимого героя Херсонеса в классическую эпоху.

О существовании в жизни города некоторых традиций, восходящих к этому далекому времени, говорят дошедшие до нас списки победителей в спортивных состязаниях, а также состязаниях глашатаев, музыкантов и поэтов.

В IV в. для Херсонеса, как, впрочем, и для всего северного побережья Черного моря, наступают бурные времена. Римская империя напрягает все силы для защиты от нашествия готов своих границ на Дунае. Херсонес был предоставлен своей собственной участи. Однако он не разделил судьбы Боспора и Ольвии. Город защищали крепкие стены, он находился в стороне от путей, по которым шла новая волна «варваров». Возможно также, что и сами «варвары» были заинтересованы в сохранении этого торгового города. Херсонес смог даже оказать помощь Риму в борьбе с «варварскими» племенами при Диоклетиане и Константине. За это он получил от Диоклетиана ателию, т. е. свободу от податей, а от Константина — ежегодную субсидию натурой для устройства метательных орудий (баллист) и содержания воинов, которые эти баллисты обслуживали.

«Щедрость» римских императоров свидетельствовала о том, что Херсонес в IV в. опять становится важным опорным пунктом римской империи в Северном Причерноморье. Херсонесские надписи конца IV в. говорят о том, что Рим помогал Херсонесу восстановить городские стены города. В Херсонесе продолжал находиться постоянный римский гарнизон. Под защитой Рима Херсонес возобновляет торговую деятельность, но под контролем специального римского должностного лица.

С разделением Римской империи Херсонес вошел в состав восточной ее части. Скудность источников не позволяет восстановить историю Херсонеса в IV—V вв. Раскопки показывают, что и в это время Херсонес неоднократно подвергался вражеским нападениям и был сильно разрушен. Дальнейшая судьба города связана уже с историей Византии.

Для Боспора II в. н. э. был еще временем относительного благополучия. Вторичные оккупационные мероприятия римского правительства, по-видимому, его не затронули. Во всяком случае из боспорских надписей II—III вв. известны только два римских военных надгробья: над могилой центуриона фракийской когорты и римского солдата кипрской когорты; надписи на обоих сделаны по-гречески, а не по-латыни. Вряд ли на основании этих; двух надписей можно прийти к предположению о длительном пребывании римских когорт на боспорской территории.

Лошадь и стоящий юноша — деталь росписи каменного саркофага I—II вв. н. э. (Керчь)

Как уже указывалось, боспорские военные силы по всем признакам были в состоянии защищать свою территорию. Главным боспорским противником в это время были скифы и тавры на европейской крымской стороне пролива и сарматские племена на азиатской. Из сарматских племен самым опасным для Боспора были воинственные сираки, обитавшие на пространстве между устьем Дона и побережьями Азовского и Каспийского морей. Другим воинственным племенем, против которого Боспору приходилось вести военные действия, были родственные сарматам аланы.

Целый ряд надписей II и начала III веков рассказывает об одержанных Боспором победах в столкновениях с этими племенами. Так, в одной из надписей с именем боспорского царя Котиса II, правившего Боспором в 123—131 гг., упоминается о победе, одержанной им над скифами. В другой надписи с именем Савромата II (174—211 гг.) упоминается о его победе над скифами и сираками, завоевании Таврики и очищении при помощи боспорского флота южной части Понта Евксинского от пиратов. Монеты этого времени также отражают военную обстановку. Рискупорид II (68—99 гг.), например, изображается на них попирающим побежденного врага, на монетах Савромата I изображена горящая крепость, к которой привязан побежденный «варвар», и т. д.

Все названные боспорские Цари принадлежат к так называемой. династии Тибериев-Юлиев, правившей Боспором вплоть до конца IV в. Возможно, что эта династия была связана линией преемственности с Аспургом. Негреческие имена ряда ее представителей (Савроматы, Рискупориды, Котисы и т. д.) свидетельствуют о связи ее с местной средой. Последовательность, годы правления и родственные связи царей этой династии друг с другом устанавливаются на основании надписей с их именами монет и кратких упоминаний о них античных писателей. Из этих упоминаний мы знаем сравнительно очень немногое. Так, Плиний Младший в трех из своих писем к императору Траяну из Вифинии, которой он управлял в качестве легата, пишет о гонце боспорского царя Савромата (93—123 гг.). Плиний заботился, чтобы этот гонец как можно скорее прибыл в Рим. Флегмонт Траллийский сообщает, что римский император подарил боспорскому царю Котису II (123—131 гг.) диадему и санкционировал присоединение к Боспору ряда городов, в числе которых упоминается и Херсонес. Из краткого замечания Юлия Капитолина вытекает, что преемник Котиса II — Битерий Юлий Римиталк (131—153 гг.) по какому-то делу был вызван императором Антонином Пием в Рим. О преемнике Римиталка Тиберии Юлии Евпаторе (154—170 гг.) упоминает Лукиан; он говорит, что в Понтийском городе Эгиалах он встретил послов Евпатора, которые везли в Вифинию, видимо, наместнику этой провинции, годичную дань.

В надписях почти все цари упоминаемой династии неизменно именуются друзьями римских императоров и друзьями римлян. В надписях также нередко упоминается, что они были жрецами культа императоров на Боспоре.

Главным в исторической жизни Боспора этого времени было то, что, начиная с I в. н. э., он вновь вступил в полосу вторичного своего экономического подъема, который, правда, не достигает уже такого уровня, как в IV в. до н. э., при Спартокидах. Это сказывается прежде всего не только в восстановлении, но и в некотором расширении территориальных его границ. Уже в надписях начала I в. с именем Аспурга указывается, что он царствует над всем Боспором, Феодосией и что ему подвластен ряд скифо-сарматских и таврских племен. В состав Боспорского государства теперь входил Херсонес, а на севере, как и раньше, Танаис. Последний приобретает значение важного транзитного пункта в торговле боспорских купцов с поселениями Дона. В Танаисе находился постоянный представитель боспорского царя, так называемый «пробевт», назначавшийся обычно или из числа влиятельных боспорских сановников, или из наиболее богатых и знатных местных жителей.

Экономический подъем Боспора связан с возобновлением в широких масштабах экспорта боспорского хлеба и сырья. Потребителями его теперь становятся как расквартированные по побережьям Понта римские гарнизоны, так и малоазийские города, связи с которыми полностью возобновляются.

О крупных запасах зернового хлеба на Боспоре в этот период свидетельствует обнаруженное археологическими раскопками множество больших ям-зернохранилищ. В сельское хозяйство Боспора внедряются новые зерновые культуры. Так, в одном из погребений римского времени на Нижнем Дону найден сосуд с зернами гречихи, не встречавшийся до сих пор в Северном Причерноморье.

Одновременно на Боспоре получает широкое развитие рыбный промысел (связанный с засолкой рыбы на месте и ее экспортом), местное виноделие и другие виды местного ремесленного производства.

В ряде боспорских городов возникают в I—II вв. н. э. специальные сооружения, предназначавшиеся для переработки рыбы, — рыбозасолочные ванны, имеющие вид огромных врытых в землю каменных чанов. Они строились из тесаных каменных плит на цементном растворе. Таким же цементом покрывались внутренние стенки ванн. Днища укреплялись толстым слоем бетона. Как правило, ванны строились группами, по нескольку штук вместе. Вместимость их чрезвычайно различна. В боспорском промысловом поселении Тиритаке были открыты шестнадцать ванн римского времени, сгруппированных вместе. Длина каждой из этих ванн имела 3,20 м, ширина 1,70 м, высота 1,80 м. Ванны, несомненно, принадлежали одному хозяйству и могли вместить одновременно около 1500 ц рыбы. Иногда рядом с ваннами обнаруживаются огромные глиняные сосуды, в которых, очевидно, хранили рыбу после окончания засолки. Заготавливали главным образом дешевые сорта рыбы, являвшиеся предметом широкого потребления.

В той же Тиритаке наряду с рыбозасолочными ваннами были обнаружены многочисленные остатки виноделен римского времени. Они отличаются, как и в Херсонесе, от виноделен предшествующей эпохи более сложным устройством. Давильные площадки, как правило, покрывались толстым слоем цемента и располагались по три в ряд. На боковых площадках виноград давили ногами, на средней площадке отжимали окончательно с помощью пресса довольно сложного устройства. Виноградный сок собирался в специальные резервуары. Стенки резервуаров покрывались особой ярко-красной краской, которая предохраняла штукатурку от разрушения.

Заметное оживление наблюдается и в области керамического производства. Развитие рыбного и винодельческого промыслов повысило спрос на хозяйственную посуду — кувшины, амфоры, пифосы, которые были нужны для хранения и транспортировки продуктов. Керамические мастерские Боспора выпускают в большом количестве огромные амфоры емкостью до 65—70 л. Производство этих амфор привело к более сложному устройству обжигательных печей. Такие печи открыты в Пантикапее и Фанагории. Их диаметр равняется почти 5 л. В полу обжигательной камеры устроены жаропроводные трубки, по которым газы из топки проникали в камеры. Устройство гончарных печей свидетельствует, что керамическое производство на Боспоре стояло на уровне современной ему техники.

Роспись «склепа богини Деметры», I в. н. э. (Керчь)

Наряду с хозяйственной посудой мастерские производили черепицу, светильники, терракотовые статуэтки культового и жанрового характера, детские игрушки и др.

В области металлургии особое развитие получает производство различного вида оружия. В большом количестве изготовляются мечи, кинжалы, панцири, наконечники копий и стрел.

Развивается и ювелирное ремесло, призванное удовлетворять запросы богатых людей Боспора. Боспорские мастера создают в это время много золотых украшений, иногда высокой художественной ценности.

Получает широкое развитие импорт. На Боспор попрежнему ввозятся высокосортные вина, оливковое масло, ювелирные изделия, ценные ткани и керамика. В прямой связи с возрождением торговли стоит развитие торгового транспорта.

В этом отношении весьма интересна одна из горгипийских надписей II в. н. э. Из содержания ее вытекает, что в Горгипия существовало объединение судовладельцев-купцов, пользовавшихся покровительством боспорского царя Савромата II.

В составе членов этого объединения встречаются имена высших сановников Боспора. Из этого документа и из ряда других следует, что господствующий в Боспорском государстве класс, как и раньше, состоял из крупных землевладельцев и купцов-судовладельцев, возглавленных правящей династией.

Экономическое процветание Боспора в первые века нашей эры сопровождалось значительными строительными работами. Перестраивались и строились заново многие общественные здания и частные дома. Из них назовем раскрытые в Пантикапее бани римского времени. Бани имели горячее отделение — «кальдарий» — с бетонированным полом и желобом для стока воды. Рядом с ним — отделение с полукруглым бассейном и, наконец, холодное отделение. Вода в бани подавалась через водопроводные трубы.

О строительстве храмов этого времени мы можем судить главным образом на основании надписей. Так, в одной из надписей говорится, что царь Савромат предпринял восстановление храма бога войны Ареса в Пантикапее. Другая надпись, относящаяся к началу II в. н. э., свидетельствует о крупных строительных работах, связанных с восстановлением храма Афродиты в Фанагории. Одновременно в Горгипии был построен новый храм Афродиты-Судоначальницы. Аналогичных свидетельств имеется значительное количество. К сожалению, боспорские города, в том числе и Пантикапей, еще не настолько расследованы, чтобы можно было эти надписи подкрепить археологическим материалом.

Культурный облик Пантикапеи в римское время, равно как и других боспорских городов, можно восстановить главным образом по материалам некрополей, которые исследованы значительно детальнее. В пантикапейском некрополе раскопаны, например, тысячи могил первых веков новой эры. Эти могилы дают очень яркий и многообразный вещевой материал. Гробницами состоятельных боспорцев были подземные склепы в виде нескольких комнат с ведущим к выходу коридором и ступенчатой лестницей. Такие гробницы известны были на Боспоре еще в IV в. до н. э. В римское время устройство склепов усложняется. В обиход входят семейные погребальные камеры, так называемые «катакомбы». Их вырубали в скалистом или глинистом грунте. В стенах таких склепов-«катакомб» устраивали большие ниши-лежанки, куда ставились гробы. Тело умершего помешалось иногда в роскошном саркофаге. Примером такого богатого саркофага может служить хранящийся в Эрмитаже мраморный саркофаг II в. н. э., украшенный скульптурными рельефами. Известна также целая серия мраморных пантикапейских саркофагов с совершенно гладкими стенками. Саркофаги этого типа поражают своей суровой монументальностью и иногда огромными размерами.

Наиболее распространены, однако, были деревянные саркофаги напоминавшие своим внешним видом римский храм. Обычно такой саркофаг служил как бы футляром, в который вставлялся простой дощатый гроб.

Деталь росписи «склепа богини Деметры» — голова Деметры (Керчь)

Как и раньше, в могилы римского времени помещали разнообразный погребальный инвентарь. Отличительной чертой этого погребального инвентаря является типичное для веков нашей эры обилие стеклянной посуды, которую находят даже в самых скромных могилах. Замечательным образцом такой посуды является сосуд из зеленого стекла, найденный в богатой могиле I в. н. э. Сосуд расписан эмалевыми красками. На темно-зеленом фоне изображены живописно переплетающиеся ветки плюща и винограда, на которых разместились оранжевые птицы.

Самое большое место, однако, попрежнему занимают изделия из глины, в первую очередь всевозможная посуда. Из наиболее интересных находок этого типа отметим замечательный краснолаковый кувшин, украшенный рельефными изображениями двух цапель, нападающих на змею. Часто встречаются также фигурные сосуды в виде человеческой головы или головы какого-нибудь животного, многочисленные терракотовые статуэтки, детские игрушки.

Рост материального благосостояния боспорской верхушки подтверждается обилием драгоценных украшений, встречающихся в могилах боспорских богачей. Золотые венки, нашивные бляшки, серьги, ожерелья, браслеты, кольца дают богатый материал для суждения о развитии ювелирного искусства на Боспоре. Поверхность металлических изделий усеивалась разноцветными камнями, сердоликами, гранатами, рубинами и т. д.

Еще более выразительным материалом располагаем мы для знакомства с изобразительным искусством Боспора в римское время. Погребальные склепы было принято украшать росписью. Известное число таких расписанных склепов сохранилось до наших дней. Интереснейшим памятником этого рода является так называемый склеп Деметры, открытый в Керчи в 1895 г.

Склеп представляет собой квадратную комнату, покрытую полуцилиндрическим сводом. На стене по сторонам входа написаны изображения Гермеса и Калипсо, которые, по представлениям греков, встречали души умерших у входа в ад. Стены увенчивает ионийский фриз, на одном из которых изображена сцена похищения Персефоны, дочери богини Деметры, богом преисподней Плутоном. Сводчатый потолок склепа украшен медальоном, внутри которого находится погрудное изображение Деметры. Богиня представлена немолодой женщиной, со строгими, скорбными глазами. Пристальный взгляд широко открытых глаз Деметры как с бы встречает каждого входящего в склеп и невольно приковывает к себе внимание. Этот совершенно уникальный памятник античной стенной живописи ярко свидетельствует о существовании в Пантикапее талантливых мастеров-живописцев.

В другом керченском склепе II в. н. э. мы имеем возможность познакомиться с военной жизнью пантикапейцев в римскую эпоху. Одетые в тяжелые доспехи конные пантикапейские воины сражаются с сарматами и таврами.

Материал пантикапейского некрополя в I в. н. э. еще сохраняет черты греческой культуры. Однако во II в. н. э. уже отчетливо проступают элементы сарматизации во всех проявлениях боспорской материальной культуры. Оружие становится обычной принадлежностью погребального инвентаря. В некоторых могилах II в. н. э. найдены целые наборы сарматского оружия: железные мечи, кинжалы, ножи и т. д. Еще более ярко процесс сарматизация проявляется в находках конской сбруи в пантикапейских могилах, а иногда и скелетов лошадей.

Этот же процесс отразился и в упомянутом выше своеобразии местного ювелирного искусства. В пантикапейских мастерских вырабатывается характерный для I в. н. э. стиль, сочетающий геометрические орнаментальные формы с обильными цветными вставками из драгоценных камней и стекла, истоки которого следует искать в некоторых «скифских» изделиях кубанских курганных погребений.

Социально-политическая природа Боспорского государства этого времени претерпевает ряд изменений. Как о том можно заключить из одной фанагорийской надписи середины II в., на Боспоре появляется группа зависимого населения, напоминающая крепостных. Постепенно сглаживается характерная для Боспора двойственность, которая была обусловлена сосуществованием на его территории местных племен и рабовладельческих городов. В этом отношении особенно интересны некоторые из надписей Танаиса II и III вв. до н. э. Из всех боспорских городов этот город, расположенный на самой окраине боспорской территории, всегда был наименее греческим. Смешанный грекоместный характер его населения ярко сказывается в особенностях его материальной культуры, известной нам и по раскопкам Елизаветовского городища, где он, видимо, находился до III в. до н. э., и по раскопкам Недвиговского городища, куда переселились его жители, очевидно, в связи с обмелением русла реки.

Из упоминаемых танаисских надписей выясняется следующая любопытная особенность политической структуры города: наряду с архонтами, возглавлявшими греческую часть населения, так называемыми «эллинархами», здесь существовали и особые «архонты танаитов», видимо, представлявшие местную его часть. Таким образом, присущая всему строю боспорской жизни двойственность в Танаисе нашла свое выражение в структуре магистратур. Совершенно очевидно, что в более раннее время эта особенность политической структуры города отражала известную обособленность греческой группы населения от населения местного. Деление населения Танаиса на две административно обособленные группы, очевидно, явилось результатом известного компромисса: ни греки, ни «варвары» не хотели уступить друг другу политического преобладания, но вместе с тем они были связаны друг с другом прочными нитями взаимной экономической заинтересованности.

В рассматриваемое время эти деления, видимо, сохранились лишь как пережиток. Длительный процесс взаимодействия обоих элементов населения привел к тому, что господствующий в Танаисе слой был по своим этническим признакам слоем смешанным. Об этом свидетельствуют также надписи. Из них видно, что среди «эллинархов» встречаются люди со смешанными негреческими именами, а один из «архонтов танаитов», например, носит такое чисто греческое имя, как Димитрий, сын Аполлония. Не отражает наличия обособленных этнических групп и некрополь Танаиса.

Сражающиеся всадники—роспись склепа II в. н. э. (Керчь)

Сходные явления наблюдаются в исторической жизни всего Боспора веков нашей эры. Новое в ней заключается в том, что соотношение между «варварскими» местными элементами культуры и элементами культурного уклада греков постепенно и неуклонно изменяется в сторону перехода преобладания на сторону «варваров», как о том свидетельствуют встречающиеся в надписях имена и самый язык надписей; непрерывно развивавшийся процесс ассимиляции местного населения с греческим существенно изменил этническое лицо Боспора.

Этнический состав боспорского населения этого времени вообще отличается пестротой. Из надписей нам, например, известно, что в штате государственных должностей существовала особая должность аланских переводчиков, очевидно, нужная боспорскому правительству для постоянных сношений с племенами аланов. Из надписей нам известно и о появлении на Боспоре еврейской общины.

Для управления столь разнородными подданными Боспорское государство нуждалось в большом административном аппарате.

Необходимость содержать бюрократический аппарат и одновременно большую армию поставили Боспор перед лицом тех же самых неразрешимых трудностей, которые так нам хорошо известны из истории Римской империи, начиная с времени последних Антонинов и Северов. Являясь по природе своей государством рабовладельческим, Боспор в этом отношении разделил судьбу Римской империи.

С этой точки зрения весьма показательны боспорские эпиграфические документы об отпуске рабов на волю. Они появляются среди боспорских надписей, только начиная с I в. н. э. Предшествующий период их не знает. Самый факт отпуска рабов на волю является одним из характерных признаков разложения рабовладельческой системы. К сожалению, мы не располагаем сведениями, приобрело ли это явление на Боспоре достаточно широкий характер.

Другой бросающейся в глаза особенностью исторической жизни Боспора явилось широкое распространение во II—III вв. н. э. всякого рода религиозных союзов, связанных с развитием монотеистических культов. Из целого ряда надписей мы знаем о появлении их во всех крупных городах Боспора: Пантикапее, Феодосии и особенно Танаисе. В этом случае мы, следовательно, снова встречаемся с явлением типичным для общественной жизни Римской империи последних веков ее существования.

Приблизительно с середины III в. н. э. начинается период быстрого и экономического и политического упадка Боспора. Исключительная скудность и фрагментарность источников по этому последнему периоду боспорской истории не позволяет проследить этот процесс с желательной полнотой. Тем не менее главное нам ясно. Это было время, когда на исторической арене уже появились силы, вскоре затем опрокинувшие Рим, подточенный изнутри непримиримыми противоречиями рабовладельческого строя. Боспору, как рабовладельческому государству, находившемуся на самой окраине античного мира, одному из первых пришлось столкнуться с этими силами. Напор «варваров» на его границы увеличивался из столетия в столетие с нарастающей силой. Результатом вторжения гуннов было почти полное прекращение жизни в большей части боспорских поселений. Хронологическую веху в этом процессе распада Боспорского государства дают боспорские монеты. В 332 г. на Боспоре в последний раз были выпущены медные монеты с грубыми изображениями бюста боспорского царя Рискупорида VI на лицевой стороне и бюста императора Константина на обороте.