Ливадия, февраль 1945-го

Прежде чем отправиться на прогулку, все экскурсанты стремятся посетить Ливадийский дворец. Здесь, в бывшей царской летней резиденции, в 1925 году была создана крупнейшая в стране народная здравница. А в феврале 1945 года о Ливадии заговорил весь мир: во дворце состоялась конференция глав правительств трех великих держав — СССР, США и Великобритании, вошедшая в историю под именем Ялтинской, или Крымской. Ее участниками был намечен план координации действий для окончательного разгрома фашистской Германии, выработаны условия ее безоговорочной капитуляции.

Конференция приняла основные положения о демилитаризации и демократизации Германии. Правительства трех великих держав заявили о своей непреклонной решимости уничтожить германский милитаризм и нацизм и создать такие гарантии, которые не позволили бы Германии в будущем нарушать мир. Решения конференции были натравлены против фашизма, а не против германского народа. В них подчеркивалось: «Только тогда, когда нацизм и милитаризм будут искоренены, будет надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций».

Главы правительств держав антигитлеровской коалиции приняли «Декларацию об освобожденной Европе». В ней правительства СССР, США и Великобритании заявили о готовности оказать помощь «народам, освобожденным от господства нацистской Германии, и народам бывших государств — сателлитов оси в Европе при разрешении ими демократическими способами их насущных политических и экономических проблем». В декларации подчеркивалась необходимость дать освобожденным народам возможность создать демократические учреждения по их собственному выбору.

Ливадийский дворец

Исключительное внимание было уделено проблеме обеспечения безопасности в будущем. Для поддержания мира и международной безопасности Крымская конференция вынесла решение о создании Организации Объединенных Наций.

Наконец, Советский Союз вновь продемонстрировал свою верность союзническому долгу, обязавшись сразу после победы над фашистской Германией вступить в войну против империалистической Японии.

Ливадия, февраль 1945 года. Главы правительств трех союзных держав в перерыве между заседаниями

Ялтинская встреча практически явилась высшей точкой сотрудничества трех великих держав в годы второй мировой войны и показала, что при наличии доброй воли государства с разным политическим строем в условиях острых разногласий могут достигнуть важных международных соглашений, проникнутых духом сотрудничества и единства.

Летом 1974 года в Ливадийском дворце создана экспозиция которая возвращает нас к этому знаменательному событию года Великой Победы. За большим круглым столом, точно таким, что стоит в Белом зале, были приняты исторические решения приблизившие окончательный разгром гитлеровской Германии и милитаристской Японии.

Любопытными воспоминаниями о тех днях, а частности о встречах «большой тройки», прогулках американского президента по Ливадийскому парку и т д., поделился известный советский кинооператор А.Г. Кричевский, обслуживавший Крымскую конференцию.

«Наше постоянное, почти круглосуточное бдение в холле Ливадийского дворца, — рассказывает он, — приносило свои плоды. По утрам каждая делегация работала у себя, но ровно в 16 часов сходились на заседания.

Ровно без пяти минут четыре сперва показывалась огромная сигара а уже за ней — Уинстон Черчилль, сопровождаемый адъютантом и дочерью Саррой. Швейцар, скрытый облаком сигарного дыма, снимал с премьера шинель, а тот, видя, что идет съемка, подталкивал вперед дочь, не забывая и сам выдвинуться на первый план.

А когда в холле появлялся Сталин, его мундир с золотыми погонами едва был виден за мундирами окружавших его генералов. В свете прожекторов Сталин медленно проходил по холлу, Изредка взмахивал рукой в ответ на приветствия. Последними раскрывались створки дверей из апартаментов президента США, и оттуда выезжало кресло-каталка, подталкиваемое лакеем-негром. Улыбающийся Рузвельт пожимал руки Сталину и Черчиллю, и они скрывались в зале заседаний.

Как-то произошел непредвиденный протоколом эпизод. Как и всегда ровно в четыре в холл вошли Сталин и Черчилль. Но Сталин, изменив обычный маршрут, направился не в зал заседаний, а к кабинету Рузвельта. Американский охранник, до того словно дремавший в глубоком кресле, поднялся, открыл дверь Сталину и снова закрыл ее за ним. Черчилль шел следом за Сталиным и. видимо, тоже намеревался пройти к Рузвельту. Но дверь у него перед носом захлопнулась, и охранник, преградив дорогу, всем своим видом показывал, что больше ничего к президенту не пустит.

Десятки глаз наблюдали эту сцену. Бирнс, будущий государственный секретарь США в правительстве Трумэна, что-то лихорадочно записывал на листке бумаги. Дочери Гарримана и Черчилля, оборвав на полуслове разговор, замерли. Английский маршал авиации Портал, человек с тремя лысинами, вытащил гребенку и занялся прической. Все видели, что Черчиллю нелегко сохранить самообладание. Но он не по возрасту живо описал дугу перед закрытой дверью, подхватил кого-то под руку и, сделав вид, что ничего особенного, собственно, не случилось, увлек своего собеседника к окну, уселся там на подоконнике и стал что-то оживленно рассказывать. Вокруг воцаряется молчание. Сталин все еще находится у Рузвельта. Видимо, они заранее договорились об этой встрече за минуту до заседания. Шум и движение в холле совсем прекратились.

А двери в кабинет по-прежнему закрыты. И только через двадцать три минуты они раскрылись. Выезжает коляска Рузвельта. Рядом идет Сталин. Оба здороваются с Черчиллем, а он, словно и не было этих неприятных минут, радостно жмет им руки. Лица у всех оживают. Вокруг опять становится шумно, и процессия направляется в зал заседаний. Туда приглашают и кинооператоров...

А однажды, подъехав в 10 часов утра к Ливадийскому дворцу, видим у входной двери взвод американской морской пехоты. От дворца к открытой машине президента проложена дорожка. Догадываемся, что Рузвельт сейчас куда-то отправится. Но куда? И должны ли мы принять участие в этой поездке? А если нужно будет дорогой снимать, то как это сделать из закрытой, с крохотными оконцами будки?

Размышлять некогда, и, поставив машину за кипарисами, мы бросаемся разносить проклятую будку на куски. Гам, где болты не поддавались, мы ломали стенки, стараясь делать все это потише.

Кинооператор Р.Б. Халушаков успевает снять момент, когда автомобиль президента трогается с места. По узкой, обсаженной с двух сторон кустарниками и деревьями дорожке машины направляются к Нижней Ореанде. Видимо, президент захотел посмотреть окрестности, подышать у моря. Для нас и это важно. Рузвельт нигде еще, кроме как на аэродроме и во дворце, нами не снят, а для фильма нужна атмосфера событий, нужен Крым, нужна обстановка, в которой проходит встреча. Вот почему, еще не зная, что мы будем снимать, мы довольны. Довольны и потому, что американцы и, в частности, всегда хорошо осведомленный военный фотокорреспондент Ричард Гопкинс, сын Гарри Гопкинса, друга и советника американского президента, проворонили такой эпизод!

У развалин ореандовского дворца наш маленький кортеж из трех «виллисов» развернулся, что было очень трудно сделать на крохотном пятачке. Нашей, последней, машине нужно было скорее уступить, очистить место для разворота машины президента и сопровождающей второй машины. Наш шофер, обычный фронтовой водитель, не какой-нибудь специальный виртуоз, очень лихо совершил маневр, и мы с разломанной будкой вновь оказались на дорожке, но уже теперь во главе кортежа. Нам некуда было свернуть. Мы понимали, что невежливо, возглавляя колонну, болтаться впереди Рузвельта. Но ничего не оставалось, как заниматься своим делом — снимать.

Рузвельт был весел, он расспрашивал о местах, где находился, просил остановить машину у окопов, возле «ежей» и руин ореандовского дворца. Мы, конечно, снимали. В этой прогулке президент был без пальто, в сером костюме...»¹

Кадры А.Г. Кричевского и Р.Б. Халушакова, запечатлевшие американского президента у Черного моря, сейчас хранятся в Государственном киноархиве СССР.

Примечания

1. «Литературная газета», 24 января 1968 г.