Николай II и Александра Федоровна. Ливадия

В 1909—1910 гг., когда Феликс учился в Оксфорде, между матерью и сыном шла оживленная переписка. Феликс подробно описывал свою жизнь в Оксфорде, а Зинаида Николаевна рассказывала обо всем, что происходило в Петербурге, и особенно в Крыму, где она, как всегда, проводила осень. Императорская семья не оставляла княгиню Зинаиду Николаевну своим вниманием, в том числе и императрица Александра Федоровна: «На днях получила трогательную телеграмму от Императрицы Александры Федоровны, которая, не имея от меня известий, беспокоится о моем здоровье, я ужасно была тронута и совестно мне стало, что не исполнила до сих пор обещания ей написать! Конечно, пришлось сейчас же ответить подробнее и подлиннее» (25.09.1910).

К концу 1910 г. император и его семья принимали поздравления по поводу их нового Ливадийского дворца. И семья Юсуповых была в числе первых приглашенных на осмотр нового дворца. Впервые за последние два года, именно в это время, Зинаида Николаевна особенно сблизилась с императрицей Александрой Федоровной. Конечно, это никогда не было истинной дружбой, какая была между княгиней и великой княгиней Елизаветой Федоровной, но любое проявление внимания императрицы глубоко трогало Зинаиду Николаевну, о чем она тут же писала сыну в Оксфорд: «Получила сегодня длинное и трогательное письмо от Императрицы Александры Федоровны. Вот что Она пишет про тебя: «Вы должны попытаться найти утешение в мысли, что маленький Феликс стремится быть настоящим мужчиной. — Вы принесли громадную жертву, посылая мальчика в школу так далеко, но Вы поступили мудро и не думали о себе, Господь обязательно вознаградит этот Ваш поступок и Вы будете иметь счастье видеть Ваше дитя, превратившимся в совершенно прекрасного и надежного молодого человека». Это единственное утешение и счастье, которое я еще могу от жизни ожидать! И оно в твоих руках. О своем здоровье она пишет не особенно хорошие известия. Все более или менее то же самое, ожидают приезда Великой княгини» (25.09.1910).

В 1911 г. архитектор Краснов полностью закончил строительство нового дворца в императорском имении Ливадия. В подарок в новое имение князь и княгиня Юсуповы преподнесли императору кованые ворота для внутреннего двора. Впечатления от нового строения были самые разнообразные, свои княгиня Юсупова описала Феликсу: «5-го октября я решилась поехать к обедне и к завтраку в Ливадию, где праздновали именины Цесаревича. В общем, Ливадия очень красива и прямо удивляешься быстрому исполнению такой громадной и сложной работы! Государь в восторге и говорит, что он благословляет имя Краснова. Последний, конечно, тоже был на торжестве и более чем когда-либо заикался! Он получил звание придворного архитектора, портреты Государя, императрицы и всех детей с трогательной надписью и в полном восторге! Есть, конечно, много ошибок и деталей, которые нельзя не заметить, quand on a elegant, но все это поправимо, и, может быть, когда-нибудь исправят. Внутренний двор очень красив, а наши ворота, чудо, как хороши! Государь много и долго со мной беседовал и спрашивал про тебя. Она (императрица Александра Федоровна) долго стоя, разговаривала со всеми и, конечно, с тех пор почти все время лежит» (14.10.1911).

Дружба с семьей императора распространялась не только на взрослых. Дети императора тоже очень любили княгиню Юсупову и ее Кореиз. Зинаида Николаевна писала сыну: «Вчера был у нас Наследник с младшими сестрами. Играли у моря. Ему очень нравятся собаки Принц и Флора, и он из-за них уже третий раз приезжает сюда! Вечером был опять обед и танцы в Ливадии. После обеда я сидела у Императрицы около часа, а потом меня отпустили домой. Все дети плясали с увлечением, в том числе Анастасия, которая просила меня поклониться тебе от них, когда буду писать». (15.11.1911).

Парадный прием в Ливадии

В ответ на гостеприимство и радушие Юсуповы были приглашены в Ливадию на вечерний чай. «Ливадия очень красива, этот внутренний двор при вечернем освещении прямо феерический, но есть малая безвкусица в устройстве комнат, и они это, кажется, не понимают. В общем, этот вечер был прелестный и носил такой теплый семейный характер, что забывалось и не чувствовалось торжественности высочайшего присутствия. Я прямо тронута их добротой и вниманием ко мне <...>» (10.11.1911) Охлаждение между Юсуповыми и императорской четой наступает в начале 1912 г., что большинство современников и историков связывают с так называемой «распутинской историей».

Если еще в 1911 г. императорское семейство, а, главное, императрица Александра Федоровна, все еще благоволят к Юсуповым, и особенно к Зинаиде Николаевне, то в 1912 г. семья Юсуповых попала в опалу. До Александры Федоровны дошли слухи о ненависти княгини Юсуповой к Григорию Распутину. Отношение тут же изменилось. Княгиня писала о дне именин императрицы: «Она (императрица Александра Федоровна) продолжает дуться на меня и ни слова не проронила. «Портсигар» уехал, побывав еще несколько раз у нас. Он меня тронул своей детской привязанностью к нам! Его там тоже невзлюбили, и мамаша (императрица Александра Федоровна) с ним почти не разговаривает! Понемножку всех отстраняют. Я смотрю на это, как на болезнь, а то, конечно, относилась бы иначе к тому прямо невежливому отношению ко мне; но от больного человека все принимаешь иначе и обижаться нельзя! — Дядя (возможно, Эрнст Людвиг, брат императрицы) ужасно сконфузился за сестру — он старался загладить как мог ее невежество, но ничего не выходило. Отец (император Николай II) тоже не смеет ослушаться ее приказаний и ни слова не говорил» (21.04.1912)

Осенью 1913 г. охлаждение царской семьи к Юсуповым было уже очевидным. Княгиня З.Н. Юсупова писала Феликсу 8 ноября 1913 г.: «6-го был обед и бал в Ливадии, на котором также пригласили Елену, что очень мило. Меня посадили за царским столом, а во время танцев позвали сидеть рядом с хозяйкой, которая меня поздравила и много говорила о Вас обоих. Несмотря на показную любезность, разговор был сухой, и видно было, насколько я ей не мила! Он отделался улыбками и рукопожатием, но ни слова не сказал. На словах можно было бы многое сказать про этот вечер, но писать не хочется. Ваш отъезд в Париж, конечно, ей не нравится. «Толстая» на правах пятой дочери, и себя так и держит. «Черные сестры» ходили, как зачумленные, так как никто из царедворцев к ним не подходил, видя, что хозяева их вполне игнорируют. Они меня обступили и держали в тисках, что было довольно бестактно и, конечно, очень заметно, но в сущности мне довольно безразлично! Все это происходит со всех сторон одинаково противно».

В это же время и по тем же самым причинам, связанным с Распутиным, резко ухудшаются отношения сестер: императрицы Александры Федоровны и великой княгини Елизаветы Федоровны. Они почти не встречаются. И только, когда в Крым приехал погостить их брат Эрнст Людвиг, великая княгиня Елизавета Федоровна также была вызвана в Крым для встречи с ним. Зинаида Николаевна писала: «Получила телеграмму от тети (Вел. Кн. Елизавета Федоровна), которая едет сюда! Это большая неожиданная радость для меня! Я немного этому способствовала через дядю, и ее пригласили повидать его, т.к. он к ней заехать не успеет. Может быть, с ее приездом отношения переменятся» (21.04.1912). С приездом Елизаветы Федоровны все как-то действительно примирились друг с другом. Зинаида Николаевна была счастлива налаживающимся отношениям с Высочайшей семьей. «Вчера, в день рождения хозяина (император Николай II) мы завтракали у соседей (в Ливадии). Они были любезны. В особенности он (Николай II) и видно, что начинается тяготение в Коккоз! К сожалению, после двух теплых дней, опять началась буря, и идет холодный дождь».

Позднее в своих мемуарах, написанных в эмиграции, Феликс Юсупов пытается проанализировать отношения императрицы Александры Федоровны и Григория Распутина: «Как известно, пришла беда — отворяй ворота. Пораженье в русско-японской войне, революционные беспорядки 1905 года, болезнь царевича усилили потребность в помощи Божьей, а значит, и в «посланце Божьем».

Ливадийский дворец. Внутренний дворик. Фото В.Н. Сокорнова

По правде, главным распутинским козырем было ослепленье несчастной императрицы Александры Федоровны. Что объясняет и, может, в какой-то мере извиняет ее, сказать трудно.

Принцесса Алиса Гессенская явилась в Россию траурную. Царицей она стала, не успев ни освоиться, ни сдружиться с народом, над которым собиралась царить. Но, тотчас оказавшись в центре всеобщего вниманья, она, от природы стеснительная и нервная, и вовсе смутилась и одеревенела. И потому прослыла холодной и черствой. А там и спесивой, и презрительной. Но была у нее вера в особую свою миссию и страстное желанье помочь супругу, потрясенному смертью отца и тяжестью новой роли. Она стала вмешиваться в дела государства. Тут решили, что она вдобавок властолюбива, а государь слаб. Молодая царица поняла, что не понравилась ни двору, ни народу, и совсем замкнулась в себе.

Обращение в православие усилило в ней природную склонность к мистицизму и экзальтации. Отсюда ее тяга к колдунам Папюсу и Филиппу, потом — к «старцу». Но главная причина слепой ее веры в «Божьего человека» — ужасная болезнь царевича. Первый человек для матери тот, в ком видит она спасителя своего чада. К тому ж сын, любимый и долгожданный, за жизнь которого дрожит она ежеминутно, — наследник трона! Играя на родительских и монарших чувствах государей, Распутин и прибрал к рукам всю Россию».

Последний контакт с императорской семьей у Юсуповых произошел в 1917 г. Феликс Юсупов писал, что: «В 1917 г. лейб-медик, дантист Кастрицкий, возвратясь из Тобольска, где царская семья находилась под арестом, прочел нам последнее государево посланье, переданное ему:

«Когда увидите княгиню Юсупову, скажите ей, что я понял, сколь правильны были ее предупрежденья. Если бы к ним прислушались, многих трагедий бы избежали».