Таврская топонимика

Сегодня в выявление их облика вносят вклад и лингвистические исследования топонимов — уцелевших названий рек, гор, урочищ н поселений, не объяснимых из татарского, греческого, итальянского и других языков. Необходимость глубокого изучения топонимики горного Крыма с учетом немногих дошедших до нас в греческой транскрипции таврских наименований, подчеркивалась рядом исследователей. Эта работа была проделана видным советским лингвистом О.Н. Трубачевым, который доказал родство корней некоторых слов с индоарийской языковой ветвью. «Античная Таврида, Таврические горы и отгороженный ими берег полуострова, — пишет он, — и на этот раз подтвердили свою репутацию зоны реликтов, которой они пользуются, например, в климатологии и биологии».¹

В семье индоевропейских языков наиболее древними являются индоарийские, затем следуют индоиранские. В северном Причерноморье народы индоиранской общности — скифы, сарматы, савроматы — в эпоху, освещаемую греческими историками, играли преобладающую роль, сильно потеснив своих предшественников. Однако, как показали новейшие исследования, здесь сохранились изолированные островки племен — носителей индоарийских языков: это прежде всего, синды («индийская народность», по выражению древнегреческого писателя), меоты и долее других противостоявшие иранской экспансии тавры, закрепившиеся в горно-лесном Крыму.

Особенно интересны осуществленные О.Н. Трубачевым расшифровки названий Черного моря и Азовского моря. Плиний старший в «Естественной истории» приводит его местное название, которое звучало как «Темарунда» или «Темеринда». Сопоставление его с древнеиндийскими корнями дало замечательный результат: в переводе это означает «Темная пучина» — явный аналог «Черного моря»! Не менее интересно, что иранские народы перевели «Черное» на свой язык и оно стало называться «Ахшайна». В свою очередь, греки, грешившие склонностью местные названия объяснять через собственный язык, осмысливали его как «Аксинский», то есть «Негостеприимный» Понт; позднее же, после основания и расцвета греческих колоний, они стали называть его «Эвксинский» — «Гостеприимный». И, наконец, последний, русский перевод — «Черное море» вновь вернул ему исконный древний смысл индоарийского «Темарунда».

Азовское море называлось у древних «Майотис», «Меотида»; Плиний передает смысл этого названия — оказывается, окрестные племена — меоты — считали его «матерью» Черного моря, питавшей его своими водами. Это вполне соответствует значению соответствующего древнеиндийского корня: меоты, в свою очередь, могут быть переведены как «материнские» (вспомним, что по аналогии образовано слово патриции — «отцовские»), что опять-таки согласуется с греческими сообщениями о «женоуправляемых» племенах Приазовья. Сходной операции по расшифровке может быть подвергнуто и название горы Мангуп, Манкуп, где находилась столица средневекового княжества Феодоро — «Материнская гора». Возможно, ее татарское имя «Баба-даг», — «Дедовская гора», сохраняет прежний смысл названия — в честь предков.

В горной части полуострова, то есть в местах обитания тавров, встречается немало названий с основой «сал», «сала»: это название деревень — Ени-сала, Бия-сала, Ходжа-сала, название реки Салгир, города — Солхат (Старый Крым). Основа «Сал» на основе древнеиндийского может быть истолкована как «склон горы» и одновременно «водный поток», которому она служит стоком: в глубокой древности оба эти понятия сливались. Пример, взятый, правда, не с территории обитания тавров, а близких им по языку меотов — река Сал, впадающая в Дон, и соседняя с ней Сальская возвышенность. Если исконным названием крымского нагорья было Сала — склоны, невысокие горы, то греческое название этих мест, употреблявшееся в средневековье, — Климаты — можно счесть переводом, весьма адекватно передающим смысл слова «склоны».

Назовем еще одно слово — тарапан — виноградодавильня, широко распространенное в нагорных селениях. Оно означает высеченное прямо в скале каменное ложе виноградного пресса, из которого по желобу в высеченный ниже резервуар стекал виноградный сок. Слово это также убедительно реконструировано О.Н. Трубачевым на индоарийской языковой основе: его по праву можно считать таврским словом, сохраненным южнорусскими диалектами и продолжающим жить в русском языке.

Мы упомянули лишь малую часть крымских топонимов наиболее древнего, индоарийского происхождения из нескольких десятков проанализированных О.Н. Трубачевым и связываемых им с таврами.

Примечания

1. Трубачев О.Н. Таврские и синдо-меотские этимологии // Этимология. 1977. — М., 1984. — с. 127—144; Его же. Лингвистическая периферия древнейшего славянства. Индоарийцы в Северном Причерноморье // Вопросы языкознания. — 1977. — № 6. — с. 13