«Отец Елпатий, как зовут его в Ялте...»

Так о Сергее Яковлевиче Елпатьевском, писателе, враче и общественном деятеле, в одном из первых писем из Ялты сообщал А.П. Чехов (1). Другой русский писатель Леонид Андреев, как будто перекликаясь с Чеховым, пишет Вересаеву: «На свете существует Крым, а вы сидите в Туле <...> Если станет там скучно, приезжайте сюда. Одного дядю Елпатия поглядеть — удовольствие большое и чисто крымское...» (2).

Жизнь Елпатьевского, полная крутых поворотов, суровых испытаний, ярких встреч, была связана с Ялтой почти четверть века, но начиналась она далеко отсюда...

Сергей Яковлевич Елпатьевский родился 22 октября (3 ноября) 1854 года в селе Новоселка-Кудрино Владимирской губернии в большой семье сельского священника. Елпатьевские состояли в родстве со священником соседнего села Зиновьево А.В. Цветаевым, двоюродным дедом Марины и Анастасии Цветаевых. Отец будущего писателя Яков Иванович был большой книгочей, он собрал у себя дома значительную библиотеку, выписывал светские газеты и журналы. Еще будучи студентом семинарии, он, в ту пору «веселый человек, песенник и плясун», пытался уйти в Медико-хирургическую академию, но не смог пересилить волю отца.

В восемь лет С. Елпатьевский оказывается в Даниловском монастыре в Переяславле, где находилось духовное училище, куда определил его отец. Мрачные воспоминания об увиденной в первый же день порке ученика запомнились на всю жизнь. Позже он писал о годах, проведенных в "бурсе": «В этом темном царстве, в котором я жил тогда, требовались от нас страх и послушание...» (3). Единственной радостью были книги, мальчик читал "запоем" все, что было в библиотеке. Потом были годы в Вифанской семинарии, что в трех верстах от Сергиева Посада, жизнь в которой мало чем отличалась от жизни в училище. Здесь у него родилось осознанное желание другой судьбы для себя и неясные мечты о другой, прекрасной жизни для всех людей. Елпатьевский уходит из семинарии и поступает на медицинский факультет Московского университета. Отец дает ему разрешение на это, вероятно, помня о своей неудавшейся попытке стать врачом.

Годы учения в университете (1872—1878) совпали с бурным ростом революционного народнического движения, и Елпатьевский принимает активное участие в студенческих кружках, в пропаганде идей народничества. Здесь проявились его организаторские способности: он собирал средства для помощи ссыльным и заключенным, создавал библиотеку нелегальной литературы, участвовал в составлении прокламаций. У него появилось много новых знакомств и впечатлений.

Елпатьевский не только хороший организатор, товарищ, друг, но и благородный рыцарь. В эти годы в Москву с Полтавщины приехали сестры Людмила и Лариса Сокологорские, приехали тайком от родителей, «чтобы учиться и приносить пользу народу» (4). Но для этого нужны были паспорта. Чтобы их получить, знакомые московские курсистки посоветовали найти фиктивных мужей. Ими стали студенты-медики двоюродные братья Сергей Елпатьевский и Павел Розанов. Венчались они в один день. После венчания девушки получили документы и поступили учиться: Людмила на известные курсы Герье, а Лариса стала слушательницей училища для фельдшериц. Очень скоро фиктивные браки обеих пар стали фактическими, они счастливы, в их семьях появляются дети, они мечтают о работе в провинции на благо народа.

По окончании университета Елпатьевский с семьей едет в село Милославское Скопинского уезда Рязанской губернии, где работает земским врачом, но связи с народническим движением не порывает. В марте 1880 года он был арестован по обвинению в содействии партии «Народная воля». В Скопинской тюрьме Елпатьевский написал свое первое литературное произведение — повесть «Озимь». Каждое утро жена Людмила приходила к нему прямо в камеру, и он диктовал ей, «в три-четыре месяца кончил ее» (5). Повесть была отослана в прогрессивный журнал «Дело», редактора которого, К.М. Станюковича, в то время тоже арестовали, в редакции был обыск, и рукопись оказалась в жандармском управлении. Лишь в 1886 году повесть была опубликована в журнале «Северный вестник». Вскоре молодой доктор был сослан в Уфу. Там он практиковал как врач, боролся с эпидемиями, лечил ссыльных и бедных бесплатно. И везде к нему тянулись люди за помощью, советом или за книгой (у Елпатьевского была хорошая библиотека). В Уфе Елпатьевский познакомился с другими ссыльными народовольцами, среди них Л.С. Бонье, впоследствии первый санитарный врач Башкирии. В мае 1898 года Бонье скончался в Ялте от острого воспаления легких, а его вдова С.П. Бонье — та самая «антоновка», смешная, милая, добрая поклонница А.П. Чехова. Думаю, что именно Елпатьевский познакомил с Чеховым свою знакомую по уфимской ссылке (6). Из Уфы Елпатьевский был сослан в Восточную Сибирь. Жил он почти постоянно в Енисейске, оттуда совершал поездки в Минусинский край, посетил озеро Шир для изучения его лечебных свойств. Но главной целью поездки в Минусинск была встреча с друзьями по университету докторами С.В. Мартыновым и В.С. Лебедевым. Это были люди, которых отличал большой ум, начитанность и широкий кругозор. Оба находились в ссылке в Минусинском крае.

Сибирь закалила характер Елпатьевского, подарила новые, яркие впечатления. Природа Сибири предстала перед ним во всей своей величественности и суровости. «Казалось, передо мной был храм, — писал Елпатьевский в "Очерках Сибири", — суровый и мрачный храм, где, как чрез эти иглистые ветви, медленно льется свет сквозь узкие стрельчатые окна, где человек придавлен к земле высокими стенами, темными сводами, молитвенной тишиной, и только душа его, отрешенная от всего земного, возносится к небу, туда, куда несутся эти строгие линии храма, эти острые шпили церковных башен, эти темные верхушки елей и пихт» (7). Здесь не человек властвует над природой, а природа над ним. В Сибири люди не такие, как в Центральной России: «здесь нет русского сарафана и поддевки, русской пляски и даже брани» (8). В Сибири — конгломерат национальностей, вероисповеданий, сословий пришлых и местных людей. Этап — вот что характерно для Сибири конца XIX века. Жизнь в ссылке, наблюдения за ссыльными и уголовными позволяют сделать вывод: Сибирь — место страданий и тяжелых испытаний.

Летом 1887 года срок ссылки закончился, и Елпатьевский поселился в Нижнем Новгороде. Это был город, самый близкий к Москве, в которой ему, как неблагонадежному, жить пока было запрещено. В Нижнем работал санитарным врачом двоюродный брат П.П. Розанов, там поселился после ссылки и В.Г. Короленко — с ним Елпатьевский был знаком еще со студенческих времен. Елпатьевский сразу вписался в оживленную обстановку Нижнего Новгорода. Он работал врачом Общества вспоможения частному служебному труду, его пациентами там были приказчики, мелкие клерки, служивые люди. В 1891 году Елпатьевский вместе с Короленко и интеллигенцией города борется с голодом, по его инициативе в Нижегородском крае были созданы народные столовые. В следующем году на край обрушилась эпидемия холеры, врачам приходилось работать день и ночь. Летом, во время Нижегородской ярмарки, Елпатьевский работал врачом и там. В 1890 году он становится амбулаторным врачом и членом городской санитарной комиссии. Все это не оставляло времени заниматься литературой. В Нижнем Елпатьевский знакомится со многими яркими личностями, купцами, старообрядцами, промышленниками. В нижегородский период он активно сотрудничал в журнале «Русское богатство» и скоро стал членом его редакции. Тесные узы дружбы связали в Нижнем Елпатьевского и Н.Ф. Анненского. В эти годы писатель посещает собрания литературного общества «Среда» в Москве, где сблизился с М. Горьким, И.А. Буниным, Л.Н. Андреевым, Н.Д. Телешовым.

В 1897 году Елпатьевский получил разрешение на проживание в Петербурге, куда он стремился, где была редакция «Русского богатства», «большого корабля, к которому он привязал свою лодочку» (9). Но перед переездом в Петербург два осенних месяца решил отдохнуть в Ялте. Болезнь редактора «Русского богатства» Н.К. Михайловского и необходимость его лечения в Ялте ускорили отъезд Елпатьевского из Нижнего Новгорода. Осенью 1897 года С.Я. Елпатьевский приехал в Ялту и скоро принял решение осесть здесь. Он покупает землю на холме Дарсан и строит трехэтажный дом, взяв ссуду в Харьковском земельном банке. В Ялте писатель мечтал посвятить все свое время только литературе, но неожиданно для себя включился в работу Ялтинского благотворительного общества по устройству туберкулезных больных. Вместе с А.П. Чеховым, врачами П.П. Розановым, А.Н. Алексиным, И.Н. Альтшуллером Елпатьевский принимал активное участие в создании санатория «Яузлар» (сейчас санаторий им. А.П. Чехова) для бедных туберкулезных больных. Елпатьевский же познакомил Чехова с доктором Альтшуллером, который стал лечащим врачом и другом писателя.

С.Я. Елпатьевский был одним из самых близких друзей Чехова в Ялте. Они поселились в нашем городе почти одновременно, в одно время строили дома. Елпатьевский вспоминал: «Он дразнил меня, называл мой дом, высоко на горе над Ялтой, откуда открывался великолепный, единственный вид в Ялте на море и на горы, — "Вологодской губернией", а я называл его место — "дыра". Мне не нравилось выбранное место в дальней части неопрятно содержавшейся Аутки, в ложбине, у пыльного шоссе, но у Чехова было уютнее и интимнее, в особенности когда рассадил он свой прекрасный садик и пустынное место стало обжитым, забегали по садику две ласковые собачки и торжественно зашагала по двору цапля» (10). В письмах Чехова из Ялты мы часто встречаем упоминания о С.Я. Елпатьевском. «Елпатий», «преосвященный Елпатий» — так шутливо называет его Чехов. Веселый, общительный, деятельный Сергей Яковлевич был нужен Чехову в его ялтинском «заточении», он привозил Антону Павловичу литературные новости из столиц, передавал поклоны от писателей, с ним Чехов вспоминал о Москве, «в которой было сосредоточено все самое хорошее, приятное, милое для Чехова» (11). Оба они врачи и в прошлом студенты медицинского факультета Московского университета, и потому запас воспоминаний о Москве у них был огромен, с непременным вопросом: «А помните?» Вспоминали они московские улицы, переулки, «знаменитые тупики, эти удивительные Бабьи городки, Зацепы, Плющихи, Самотеки», «скверные московские мостовые», быт студентов-медиков, даже «знаменитые пирожки с лучком, перцем, с собачьим сердцем, которые готовились <...> специально для студентов-медиков, работавших в анатомическом театре и химической лаборатории...» (12). Можно представить, как радовали их обоих эти воспоминания о юности, как молодели лица и блестели глаза.

Связывала их и работа в благотворительном обществе. Чехов часто советовался с Елпатьевским «об устройстве какого-нибудь народного учителя или земской фельдшерицы, которые приехали в Ялту лечиться без денег» (13). Когда же департамент полиции за участие в студенческих беспорядках не выпускал за границу сына Елпатьевского Владимира, Чехов хлопотал через своих знакомых о получении разрешения на выезд (14).

В Ялте Елпатьевский практиковал как врач, пациентами его в разное время были Н.К. Михайловский, К.М. Станюкович, Л.Н. Толстой, Л.Н. Андреев, Д.Н. Мамин-Сибиряк, В.Г. Короленко, Н.Г. Гарин-Михайловский. В 1901 году на его руках скончался писатель Г.А. Мачтет. Московская газета «Русские ведомости» опубликовала статью Елпатьевского «Памяти Григория Александровича Мачтета», в которой он писал: «Сегодня 15 августа в два часа дня, в Ялте, в красивом и печальном беклиновском уединении Аутского кладбища, опустили в могилу тело известного писателя-беллетриста Григория Александровича Мачтета...» (15). Были у него и другие больные — больные без средств. Это прачки, горничные, официанты, сапожники, маляры, мелкие служащие, крестьяне, мастеровые, для которых Ялта была последней надеждой. Этих больных он лечил бесплатно.

С.Я. Елпатьевский. Ялта. 1902 г.

Ялта поразила Елпатьевского своей красотой, но прежде всего поразила его как врача своим лечебным климатом. Приехав в Ялту состоявшимся человеком, врачом-практиком, имевшим большой опыт борьбы с туберкулезом, здесь он увидел, что безнадежные больные выздоравливают. С радостью вспоминал он потом свои первые ялтинские ошибки, когда считал, что больной обречен, а тот, вопреки всем прогнозам, выздоравливал. И потому особенно любил Ялту и, по его собственному признанию, «нигде не работал с таким увлечением и таким удовлетворением» (16). Елпатьевский активно участвовал в жизни города. Можно с уверенностью сказать, что ни одно доброе дело не обходилось без него: будь то санаторий для врачей, для которого он выбирал место, или создание городской библиотеки, куда он дарил книги, строительство школы имени А.П. Чехова, на которую он собирал средства, и многое другое.

В 1910 году более всего его занимал вопрос о создании санатория для крымских татар и мусульман вообще: Сергей Яковлевич мечтал устроить совсем особый санаторий, который «исходил бы из привычного татарского жилья и устранял бы вредные минусы его, который и по характеру питания, жилья и режима не только бы вылечивал больных, но и служил бы показателем, как нужно жить». Решено было уже купить имение Ласпи Вассаля, но война, разруха, революция помешали воплощению задуманного.

Помогал Елпатьевский и начинающим литераторам. Так, в 1906 году в Ялте отдыхал студент Харьковского ветеринарного института Александр Кандыба — будущий украинский поэт Александр Олесь. Здесь он подружился с русскими писателями С.П. Скитальцем и А.С. Серафимовичем, читал им свои стихи. Те, увидев в нем несомненный талант, познакомили его с С.Я. Елпатьевским, а он дал юноше несколько рекомендательных писем, в их числе к В.Г. Короленко. Так при поддержке ялтинских друзей была издана первая книга Олеся «С журбою радість обнялись» (СПб., 1907) (17).

В Ялте Елпатьевский пользовался большой популярностью, он избирался гласным городской думы — при этом состоял под негласным надзором полиции. После 1906 года писатель выехал в Москву, а вернуться в свой ялтинский дом не мог долго: генерал Думбадзе запретил ему жить здесь. В госархиве Крыма в «Деле о беспорядках в городе Ялте в 1905 г.» сохранился интересный документ — «Рапорт Таврического губернатора в Министерство внутренних дел о революционных выступлениях в Ялте и ходатайстве городской думы о переносе разбирательства из Феодосии в Ялту». В рапорте губернатор протестует против переноса разбирательства в Ялту, считая, что инициатива исходила от гласных думы Елпатьевского и Ярцева и др., «стоящих в постоянном общении, а может быть и руководящих местными революционными элементами» (18).

Когда С. Елпатьевский вернулся из Москвы, он жил то в Балаклаве, то в Севастополе, то в Симферополе, несколько раз приезжал в Коктебель, где гостил у М.А. Волошина (19). Елпатьевский даже купил землю и построил дачу в Батилимане.

В 1918—1922 годах С.Я. Елпатьевский опять в Ялте. В эти годы он работал врачом-ординатором в санаториях Южного берега, активно участвовал в общественной жизни Крыма: избирался гласным городской думы, депутатом от народной социалистической партии в Учредительное собрание, председателем литературного Общества имени А.П. Чехова. Думается, что именно он, следуя ялтинским традициям благотворительности, предлагает образовать при Обществе имени А.П. Чехова комитет помощи литераторам, ученым, журналистам. В тот драматический период истории эта помощь была нужна как никогда.

После установления советской власти в Крыму С.Я. Елпатьевский состоял под особым покровительством правительства РСФСР, получил охранную грамоту и был зачислен на академический паек (20), который, впрочем, оказался весьма символическим. В 1921—1922 годах в Крыму было трудно, голодали все (А. Герцык, семья Спендиаровых, А. Цветаева, М. Волошин...). Санатории были закрыты, паек не выдавался...

Это вынудило писателя покинуть Ялту. С середины 1922 года С. Елпатьевский жил в Москве, работал в Кремлевской поликлинике. Умер 9 января 1933 года, похоронен на Новодевичьем кладбище.

Дом С.Я. Елпатьевского в Ялте на Дарсановской (сейчас ул. Леси Украинки, 12) — памятное место нашего города, хотя до сих пор он не отмечен мемориальной доской. Здесь бывали многие известные писатели: Л.Н. Андреев, А.И. Куприн, С.П. Скиталец, А.С. Серафимович, Д.Н. Мамин-Сибиряк, Н.Д. Телешов, М. Горький, Н.Г. Гарин-Михайловский, К.М. Станюкович и, конечно, Чехов. Бывал здесь и Бунин. Беседы и споры о литературе с хозяином дома под крымское вино из погребов Токмакова велись особенно жарко.

Семья С.Я. Елпатьевского занимала квартиру на первом этаже, в доме были комнаты для гостей, в которых часто бесплатно жили бедные студенты. Второй этаж своей ялтинской дачи Елпатьевский сдавал, в разные годы там содержали пансион Лужина и Боровко. В 1904 году на даче Елпатьевского останавливался поэт Иннокентий Анненский, а зимой 1905—1906 годов — Марина и Анастасия Цветаевы с больной туберкулезом мамой. Анастасия Цветаева вспоминала этот дом: «Вверх, вверх, меж стенок садов, изгибается дорога мимо аптеки, женской гимназии, мимо дворца Эмира Бухарского¹, пока не упирается в дачу Елпатьевского: белая, двухэтажная, с двухэтажной террасой, в полдома шириной, свободная от тени и зелени, открытая ветру и взгляду на море, далеко внизу, за домами, сизо-синей чертой...» (21). Тогда же на даче Елпатьевского жила жена М. Горького Екатерина Пешкова с детьми Максимом и Катюшей. По воспоминаниям старожилов, когда в 1956 году открывали памятник Горькому в Ялте, приезжала Е.П. Пешкова. Она посетила и дачу Елпатьевского, прошлась по комнатам второго этажа (теперь уже коммунальным квартирам), в одной из них увидела красивое овальное зеркало в деревянной резной раме, которое висело у нее в комнате, вышла на террасу, где когда-то стоял бильярдный стол, и сказала: «Как они любили катать тут шары...», вспоминала о времени, проведенном в этом доме... Сегодня часть мебели из дома Елпатьевского находится в Ялтинском историко-литературном музее.

О С.Я. Елпатьевском тепло отзывались В.Г. Короленко и Н.Д. Телешов, Л.Н. Андреев и А.И. Куприн. М. Горький, обращаясь к Елпатьевскому, писал: «Вы — русский литератор, с головы до ног, как король Лир — король» (22). Пик творчества Елпатьевского приходится на 90-е годы XIX — начало XX века. В 1893 году вышла его книга «Очерки Сибири», в 1899-м — «Рассказы и очерки» нижегородского цикла, в 1901 году в журнале «Русская мысль» были опубликованы «Рассказы о прошлом», которые представляют собой семейную хронику жизни сельского духовенства в 1860-е годы.

В 1904 году «Знание» издает собрание сочинений Елпатьевского в трех томах. Современники считали его «одним из вдумчивых, талантливых наблюдателей жизни» (23), отмечали «теплоту, искренность и глубокое сочувствие ко всем живым интересам человеческой личности» (24). В начале XX века выходят путевые очерки Елпатьевского «За границей» (1910), «Египет» (1911), «Крымские очерки» (1913). Интерес представляют мемуары «Близкие тени» (1908), «Литературные воспоминания» (1916), «По сибирским тюрьмам и этапам» (1924), «Воспоминания за пятьдесят лет» (1929). Удивительно, но в «Крымских очерках» вы не найдете рассказа о Ялте, которую он так любил. Очерки написаны в пору его скитаний по Крыму, когда жить в Ялте ему было нельзя, в книгу вошли материалы о новых для писателя местах в Крыму. Но о чем бы он ни писал, Ялта, иногда даже незримо, присутствует в его произведениях. Он сравнивает ее с Балаклавой и Коктебелем, египетскими курортами и Ниццей. А «Воспоминания за пятьдесят лет» были задуманы и отчасти написаны в Ялте. В письме С.П. Мельгунову из Ялты от 17 апреля 1922 года в ответ на приглашение принять участие в журнале «Голос минувшего» С.Я. Елпатьевский сообщает: «Я начал писать мемуары, и около печатного листа было уже напечатано в ялтинской газетке. По замыслу в целом они составят целый том (10—15 печатных листов). Тема — жизнь после окончания университета, служба в земстве, ссылка в Уфу, потом в Енисейск и Нижний Новгород. Полу-беллетристика, полупублицистика и меньше (очень мало) личных переживаний, и больше, главным образом, общественная атмосфера, встречи, типы деятелей и пр.» (25).

Публикуемый ниже отрывок из этих воспоминаний убеждает в том, что С.Я. Елпатьевский любил и знал Ялту как настоящий ялтинец.

«Ялта была в то время тихая, укромная, уютная. Налетал, как вихрь, так называемый бархатный сезон, продолжавшийся с половины августа до половины октября старого стиля, когда съезжались богатые люди, в особенности купцы по окончании Нижегородской ярмарки, люди, не знавшие счета деньгам, занимавшие лучшие гостиницы, заполнявшие городской сад, куда специально для бархатного сезона приглашались первоклассные оркестры. Оживали на короткое время окрестности Ялты — Алупка, Гурзуф, оживлялась ялтинская "промышленность", не знали отдыха официанты, вовсю работали ялтинские извозчики, носились кавалькады проводников и дам.

Вихрь кончался, и становилось тихо в Ялте. При мне начал развиваться весенний сезон, когда также стала приезжать богатая публика, — самый красивый благоухающий сезон, когда ярко цвела и сладко пахла роскошная растительность Южного берега, — но и этот сезон продолжался недолго, — люди приезжали на Пасху, жили две-три недели и опять уезжали. Летом съезжались люди, имевшие вакации, — юристы, художники, писатели, и в особенности студенты и курсистки, те, что бегали по горам и купались в море до расширения сердца, когда, случалось, приходилось укладывать их в постель. Летняя публика была небогатая, многие приезжали на гроши, ходили пешком по всему Южному берегу и по горному Крыму, ютились в татарских домиках, окрестных поселениях или в глухих углах Ялты.

Настоящий ялтинский сезон была зима. С октября, как только затихали последние звуки оркестра в городском саду, начинали съезжаться, а иногда привозиться туберкулезные люди со всех концов России. Раз мне пришлось лечить больного из Благовещенска-на-Амуре и в другой раз якута из северной Якутии. Этот сезон я особенно любил, и особенно ярко встает он в моей памяти.

Начиналась своеобразная ялтинская зимняя жизнь. Тихо. Часто тепло. Сумрачные дни сменяются солнечными. Налетит свирепый норд в начале декабря, подует три-четыре дня, так что крыши дрожат и, случается, слетают с домов, и опять тихо. На Рождество татарчата продают дикие подснежники, беленькие красивые крымские подснежники, и, случалось, розы еще цветут в грунту, мы ходим в пиджаках и пьем чай на балконах. С половины января по февраль смута в природе. Налетают короткие вьюги севера, падает снег, обыкновенно быстро тающий, иногда неделю и две дует буйный норд-ост, бешено ревет гневное Черное море, волны перекатываются по набережной, так что ни пройти, ни проехать нельзя. Метели коротки, морозы редки, не всякую зиму снег держится по нескольку дней, и между хмурыми днями выпадают яркие дни теплого солнца.

В феврале цветут миндали и фиалки, в марте всё уже в цвету. И чем дальше, тем больше, — и персики, и черешни, и иудино дерево, белая акация и "золотой дождь", и чудесные кисти глициний обвивают балконы домов. После всех расцветают экзотические, говорящие о чем-то дальнем, южном, огромные, белые, сладко и тяжко пахнущие цветы магнолии» (26).

Литература

1. Чехов А.П. ПССиП: В 30-ти т. Письма в 12-ти т. М.: Наука, 1974—1983. Т. 7. С. 286.

2. Вересаев В.В. Собрание сочинений: В 5-ти т. М: Правда, 1963. Т. 5. С. 403.

3. Елпатьевский С.Я. Воспоминания за 1850—1870 годы. Цит. по статье: Миронова Г.М. Писатель-демократ С.Я. Елпатьевский и его «Крутые горы» // Елпатьевский С.Я. Крутые горы (Рассказы о прошлом). М: ГИХЛ, 1963. С. 3—4.

4. Ливицкая З.Г. Из ялтинского окружения А.П. Чехова. Доктор Розанов / III Дмитриевские чтения. История Южного берега Крыма: Сб. науч. тр. Ялта, 1999. С. 111.

5. Елпатьевский С.Я. Воспоминания за пятьдесят лет. Л., 1929. С. 11.

6. Скачилов В.А. С.Я. Елпатьевский в Башкирии // Елпатьевский С.Я. Воспоминания за пятьдесят лет. Уфа, 1984. С. 7; Метрическая книга Иоанно-Златоустинского собора Ялты за 1898 г.; за 1900 г.

7. Елпатьевский С.Я. Очерки Сибири. СПб., 1898. С. 20.

8. Там же. С. 25.

9. Елпатьевский С.Я. Воспоминания за пятьдесят лет. С. 229.

10. Там же. С. 303.

11. Чехов в воспоминаниях современников. М: ГИХЛ, 1960. С. 570.

12. Там же. С. 571.

13. Там же. С. 572.

14. Чехов А.П. Указ. соч. Т. 8. С. 277.

15. Русские ведомости, 1901, 15 августа.

16. Елпатьевский С.Я. Воспоминания за пятьдесят лет. С. 238.

17. Кочерга С.А. Леся Украинка и Александр Олесь: неизвестная встреча / III Дмитриевские чтения. Симферополь: Таврия-Плюс, 1999. С. 115.

18. Государственный архив в Автономной Республике Крым. Ф. 26, оп. 1, д. 43, л. 88—90.

19. Купченко В.Л. Остров Коктебель. М.: Правда, 1981. С. 7.

20. ГААР. Ф-Р1188, оп. 3, д. 43, л. 492.

21. Цветаева А. Воспоминания. М.: Сов. писатель, 1984. С. 188.

22. Горький М. Собрание сочинений: В 30-ти т. М., 1954—1955. Т. 29. С. 122.

23. Богданович А.И. Годы перелома. СПб., 1908. С. 134—140.

24. Колтоновская Е.А. Писатель-гуманист // Вестник знания, 1904, № 13.

25. Садова Н.В. О С.Я. Елпатьевском // «Серебряный век» в Крыму: взгляд из XXI столетия. Симферополь, 2003. С. 198.

26. Елпатьевский С.Я. Воспоминания за пятьдесят лет. С. 236—237.

Примечания

1. А.И. Цветаева ошибается. Дворец Эмира Бухарского находится в стороне от дачи Елпатьевского. Мимо него они проходили, когда жили на даче Вебера «Квасисана» в 1905 г.