3.2. Политико-концептуальные итоги Крымской войны 1854—1856 гг.

3.2.1. Выводы из поражения

К середине XIX столетия Россия имела все основания считать себя полностью доминирующей в том мире державой.

Все значимые на тот момент страны Европы можно было разделить на три группы:

• первая — побежденная сорок лет назад Франция, которую императорская власть России по определению рассматривала как неспособную на противостояние ей. И неоднократно разгромленная Турция — которая выглядела явным анахронизмом к середине XIX столетия, не имела ни экономического, ни смыслового обоснования своего существования. И рассматривалась, как объект для демонтажа и раздела;
• вторая — Австрия и Пруссия. Страны, которые Николай Первый считал и союзниками по войне с революционной Францией, и союзниками по Священному союзу, а их монархов — обязанными ему сохранением своих тронов в недавней революции 1848 года в Европе;
• Англия, которую он рассматривал как единственную относительно сопоставимую с Россией державу, но с одной стороны — не имеющую сильной сухопутной армии, с другой — со своей стороны заинтересованную в разделе «Турецкого наследства».

Расчеты Николая Первого были абсолютно разумны и основывались на учете реальных национальных интересов партнеров:

• Англия была действительно заинтересована в присоединении к своей колониальной империи Египта;
• Франция объективно была заинтересована в союзе с Россией для совместного противостояния Англии как на континенте, так и за морем — учитывая возможности союзного объединения своих флотов против доминировавшего в океане британского флота;
• Австрия была вечным противником Турции и была заинтересована в контроле за рядом ее балканских территорий;
• Пруссия не имела непосредственных интересов на Балканах, но была заинтересована в союзе с Россией в континентальном противостоянии с конкурентами — Австрией и Францией, и в любом случае не могла позволить себе войну с Россией и в целом исходила из доктрины лояльных отношений с ней. Причем она ничего не теряла при разделе Турции.

Все это было абсолютно резонно и обоснованно. Более того — спустя годы названные страны поставят своей задачей реализацию именно этих своих национальных интересов.

В 1882 году Англия установит полный контроль над Египтом и оккупирует его, при фиктивном сохранении турецкого суверенитета.

После победы над Россией в Крымской кампании Франция станет союзником России.

После восстания 1875—1877 гг. Австрия по факту займет, а в 1908 году аннексирует турецкие области Боснию и Герцеговину.

Германия после 1871 года установит тесный союз с Россией, признав его приоритетным направлением своей политики.

Но все это — произойдет потом, позже, хотя Николай Первый понимал эти интересы названных стран как существенные уже в канун Крымской войны.

Тогда, в середине 1850-х гг., элиты ведущих стран если и осознавали эти интересы — более важным сочли не допустить усиления России и добиться ее возможного ослабления. И все в той или иной форме выступили против нее, поддержав Турцию.

Речь с одной стороны шла о предательстве союзника, которому они во многом были обязаны своим устойчивым положением в европейской политике.

Но с другой — о предательстве своих собственных национальных интересов — предательстве самих себя, совершаемом только из стремления не допустить удовлетворения интересов России.

В середине XIX в. во главе министерства иностранных дел России стоял К.В. Нессельроде.

Николай I предпочитал жесткие, ультимативные методы ведения дипломатии. Он с одной стороны был верен принципам Тройственного Союза и видел свою цивилизвационную миссию в защите монархии в Европе. В условиях повсеместных народных волнений и революций такой подход обозначил его непопулярность среди новых европейских правительств. С другой стороны, видел себя «устроителем» европейского мира, что привело к ряду вмешательств России во внутренние дела европейских государств во второй четверти XIX века.

Усиление позиций России в Европе и ряд дипломатических просчетов Николя I привели к тому, что европейские державы стали рассматривать Россию как угрозу европейской цивилизации.

В 1853 году Николай I предложил Великобритании разделить владения ослабевшей после ряда войн Турции.

Сделано это было 9 января на вечере у великой княгини Елены Павловны в разговоре с представлявшим Англию Гамильтоном Сеймуром. Турецкую империю он обозначил как «больного человека» и продолжил: «Теперь хочу говорить с вами как друг и джентльмен. Если нам удастся прийти к соглашению — мне и Англии — остальное мне не важно, мне безразлично, что делают или сделают другие. Итак, говоря откровенно, я вам прямо заявляю, что если Англия думает в близком будущем водвориться в Константинополе, то я этого не позволю. Я не приписываю вам этих намерений, но в подобных случаях прердпочтительнее говорить ясно. Со своей стороны, я равным образом расположен принять обязательство не водворяться там, разумеется, в качестве собственника; в качестве временного охранителя — дело другое. Может случиться, что обстоятельства принудят меня занять Константинополь, если ничего не окажется предусмотренным, если нужно будет все предоставить случаю. Ни русские, ни англичане, ни французы не завладеют Константинополем. Точно так же не получит его и Греция. Я никогда не допущу до этого». Далее он предложил: «Пусть Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария поступят под протекторат России. Что касается Египта, то я вполне понимаю важное значение этой территории для Англии. Тут я могу только сказать, что, если при распределении оттоманского наследства после падения империи вы овладеете Египтом, то у меня не будет возражений против этого. То же самое я скажу и о. Кандии (о-в Крит. — Прим. авт.). Этот остров, может быть, подходит вам, и я не вижу, почему ему не стать английским владением».

Впоследствии состоялось еще три разговора Николая с Сеймуром — 14 января, 20 февраля и 21 февраля 1853 г.

Делая подобное предложение Англии, Николай рассчитывал на теплое отношение к нему английской королевы Виктории. При этом он слабо представлял себе суть английской конституционной монархии, и то, что ответ ему будет дан не королевой, а статс-секретарем по иностранным делам лордом Джоном Расселом. Ответ был полностью отрицательным. Лорд Рассел заявлял, что не видит никаких причин предсказывать падение Турции и не считает возможным заключать какие-либо соглашения относительно Турции. Кроме того он не желает рассматривать возможность даже временного перехода Константинополя в руки Николая. Заканчивалось послание замечанием, что Австрия и Франция также подозрительно отнесутся к подобному предложению.

Николай как раз и допустил ошибку, сбросив со счетов эти две державы. Он рассчитывал, что Австрия поддержит любое решение России, а Франция еще слишком слаба после событий 1848—1851 гг.

Ошибка императора во многом объясняется тем, что его послы — Киселев в Париже, Бруннов в Лондоне, Мейендорф в Вене, Будберг в Берлине и сам канцлер Нессельроде не освещали в своих докладах реальное положение дел, опасаясь потерять свои должности. Князь Ливен дословно говорил Андрею Розену: «Чтобы я сказал это императору?! Но ведь я не дурак! Если бы я захотел говорить ему правду, он бы меня вышвырнул за дверь, а больше ничего бы из этого не вышло».

Тем не менее, между Николаем и Луи-Наполеоном случались конфликты. Начались они в 1850 г. с распри из-за «святых мест», продолжались и усиливались в 1851 г., слегка затихли в начале и середине 1852 г., но к концу 1852 — началу 1853 г. обострились с новой силой.

Луи-Наполеон требовал от Турции признания подтвержденных еще в 1740 г. прав и преимуществ католической церкви в храмах Иерусалима и Вифлеема. За этим требованием последовал протест русских дипломатов в Константинополе, требовавших признания первенства православной церкви на основании Кючук-Кайнарджийского мира.

Впоследствии министр иностранных дел Наполеона III Друэн де Люив так обозначил истинные цели обоих держав: «Вопрос о святых местах и все, что к нему относится, не имеет никакого действительного значения для Франции. Весь этот восточный вопрос, возбуждающий столько шума, послужил императорскому правительству лишь средством расстроить континентальный союз, который в течение почти полувека парализовал Францию. Наконец, представилась возможность посеять раздор в могущественной коалиции, и император Наполеон ухватился за это обеими руками». Наполеон III искал повод отколоть Англию и Австрию от России, Николаю же нужен был предлог, чтобы начать войну с Турцией.

Не рассчитывая, что европейские державы поддержат Англию, он решился начать войну с Турцией, в истории получившую название Крымской, или Восточной войны.

Первая атака на Турцию была дипломатической. А.С. Меншикову предписывалось снарядить военный линейный корабль и большую свиту и направиться в Константинополь для предъявления ультимативных требований султану.

Меншиков был наделен правами чрезвычайного посла и полномочного представителя России в Турции.

Несельдоре было поручено изготовить для Меншикова инструкцию, суть которой заключалась в следующем: «Распадение Оттоманской империи стало бы неизбежным при первом же серьезном столкновении с нашим оружием».

Меншикову предписывалось вести разговор резко и решительно. Он должен был потребовать от султана подписания специального договора с Николаем I, в котором султан кроме признания привилегий православной церкви в святых местах признавал Николая покровителем всех православных подданных султана.

Незадолго до прибытия русского посла султан согласился на требование представителя Австрийской империи Лейнингена вывести турецкие войска из Черногории, что позволяло Николаю рассчитывать, что султан проявит слабость и во второй раз. Однако требования, которые вез Меншиков, ставили вопрос о подрыве суверенной власти султана на значительной части его владений.

В Константинополе Меншиков был встречен с почетом. Его встречала восторженная толпа православных греков.

Меншиков же сразу проявил грубость по отношению к представителям султана. Он отказался вести переговоры с министром иностранных дел Фуадэффенди, поддерживавшим французов в споре о святых местах. Султан, который уже знал о двух русских корпусах стоявших в Бессарабии, пошел на уступки и, уволив Фуада, назначил на его место Рифаат-пашу. Однако поведение Меншикова оставалось провокационным: совершая визит к великому визирю, он не снимал пальто, резко разговаривал с самим султаном Абдул-Меджидом.

Он четко обозначил два требования, которые Турции следует выполнить беспрекословно: Россия должна стать покровителем не только православной церкви в Турции, но и всех православных подданных; согласие Турпции должно быть утверждено султанским сенедом, что придаст ему характер внешнеполитического договора с царем.

Абдул-Меджид готов был пойти на уступки по вопросу о иерусалимском и вифлиемском храмах, но это интересовало Николая меньше всего.

22 (10) марта 1953 г. Меншиков зачитал Рифаат-паше: «Требования императорского правительства категоричны». Через два дня он потребовал прекращения «систематической и злостной оппозиции» и представил проект конвенции, которая, по мнению других европейских послов в Константинополе, делала Николая «вторым турецким султаном».

Султану ситуация казалась безвыходной.

5 апреля 1853 г. в Константинополь прибыл новый посол Великобритании Стрэтфорд Каннинг, противник усиления России в Турции и личный враг Николая, оскорбленный им еще в 1832 г. Стрэтфорд был сторонником ограждения Турции от России любыми средствами, вплоть до военных. В то же время в Лондоне статс-секретарем вместо стареющего лорда Рассела был назначен лорд Кларендон, союзник Пальмерстона. В Петербурге, не зная всех деталей, сочли это признаком расположения Англии к России.

Стрэтфорд получил от Кларэндона обширные полномочия ведения переговоров в Константинополе и стремительно повел дело к войне.

В отличие от высокомерного, великосветского барина, новичка в дипломатии, Меншикова, Стрэтфорд вел дела осторожно и тонко. Он сразу разобрался в намерениях Меншикова и посоветовал султану до последнего уступать по существу требований, по которым шел спор России и Франции о святых местах. Стрэтфорд был уверен, что это Россию не удовлетворит. Последуют требования открыто агрессивного характера, и тогда Англия и Франция смогут выступить защитниками Турции. Он знал также, что глава кабинета в Лондоне Эбердин не стремится к открытой конфронтации с Россией, и решил подстраховаться. Когда Лондон потребовал от него точный текст проекта конвенции между Россией и Турцией, предъявленный Меншиковым Рифаат-паше, Стрэтфорд заменил в тексте несколько слов, сместив тем самым акценты: в первой статье оригинального текста русское правительство должно было получить право «делать представления» турецкому правительству в пользу церкви и духовенства, в тексте же, представленном Стрэтфордом, значилось — «давать приказы».

Таким образом, тональность текста резко менялась, и новый вариант документа должен быть вызывать раздражение в кабинете и обеспечить Пальмерстону, Кларендону и Стрэтфорду перевес над позицией Эбердина.

Помимо этого Стрэтфорд внушил Меншикову, что Рифаат-паша противник России, и Меншиков стал требовать отставки и этого министра иностранных дел и назначения вместо него предложенного Стрэтфордом Решид-паши. Кроме того, Стрэтфорд убедил Меншикова, что Англия в случае войны сохранит нейтралитет.

Как и планировал Стрэтфорд, 4 мая Порта уступила России во всем, что касалось «святых мест», тогда Меншиков предъявил требование о договоре султана с русским императором. Султан попросил об отсрочке. В тот же день, заручившись поддержкой Стрэтфорда, Порта отклонила требование Меншикова. Вместо министра Рифаата-паши был назначен Решид-паша, сторонник Англии.

Меншиков объявил о разрыве отношений с Портой, и 21 мая 1853 г. вместе со свитой покинул Константинополь. 4 июня султан по совету Стэнфорда издал указ, торжественно гарантирующий права и привилегии христианских церквей, в особенности православной церкви. Это, естественно, не возымело действия на Николая. Император издал манифест, в котором декларировал, что как и его предки он должен и будет защищать православную церковь в Турции, и что для обеспечения выполнения Турцией прежних договоров с Россией, нарушенных султаном, царь вынужден ввести войска в дунайские княжества — Молдавию и Валахию. 21 июня 1853 г. русская армия перешла через реку Прут и вторглась в Молдавию.

Идея войны с Россией, как «последним оплотом монархизма» была на тот момент популярна по всей Европе.

Еще тремя месяцами раньше, в марте того же года, Наполеон III приказал французскому флоту, стоявшему в Тулоне, отплыть в Эгейское море и ожидать приказа у Саламина. Защита Турции представлялась ему необходимой в связи с французскими финансовыми вложениями в Турецкой империи и экономическими интересами Франции на Востоке в целом. Вскоре туда же была направлена британская эскадра.

Австрия, вопреки ожиданиям России, не имела однозначной позиции в войне. Министр иностранных дел Австрии Буоль-фон-Шауэнштейн пытаясь уговорить Россию решить турецкий вопрос миром и вывести войска из Дунайских княжеств, одновременно зондировал перспективы союза с Парижем и Лондоном против России. Император Франц-Иосиф уверенно занимал антирусскую позицию, но опасался усиления Наполеона III, который имел виды на австрийские территории в Ломбардии и Венеции, однако союз с Николаем означал для него потерю не только Ломбардии и Венеции — он рисковал утратить статус самостоятельного монарха первоклассной державы. Кроме того, Австрия состояла в Германском союзе, куда входила еще и Пруссия.

Пруссия была мало заинтересована в защите Австрии, но занимала позицию, враждебную к России, потому что опасалась образования франко-русского союза, который грозил бы Пруссии уничтожением. Кроме того, Бисмарк старательно усиливал любые возможности для антагонизма между Пруссией и Австрией. При прусском дворе образовалось две партии — «английская» и «русская». Первую возглавил посол Пруссии в Лондоне Бунзен и ей сочувствовала вся либеральная буржуазия Пруссии. С ней же сблизился наследник короля принц Прусский Вильгельм. «Русскую партию» возглавил друг короля, генерал Леопольд фон Герлах, и ее поддерживала большая часть аристократии. Ее сторонники видели в Николае наиболее прочную из уцелевших опор абсолютизма.

Король Пруссии Фридрих-Вильгельм IV однозначной позиции по Восточному вопросу не имел.

В конце концов, Пруссия отказалась примкнуть к Англии и Франции, а Австрия не решилась сделать это без Пруссии.

В октябре 1853 г. поощряемый Стрэтфордом и Лакуром, послами Англии и Франции, султан решился объявить России войну.

К началу войны Россия имела в своем распоряжении самую большую в Европе армию количеством в миллион человек. Солдаты набирались по рекрутской системе. Основным видом оружия были кремниевые ружья.

Европейские армии, хоть и существенно меньшие по размеру, создавались на основе всеобщей воинской повинности и обладали вооружением более современным.

Начавшись как локальный конфликт России и Турции, Крымская война вскоре приобрела характер столкновения России со всей Европой.

Уже в середине декабря 1853 г. между Англией и Францией было подписано соглашение, в котором державы обязывались ничего не предпринимать в области Восточного вопроса без предварительной договоренности друг с другом.

Победа России послужила для Англии и Франции поводом для введения флота в Черное море и объявления ей войны. Это произошло 4 января 1854 г. Английский и французский адмиралы сообщили русским властям, что их задача — охрана турецких портов и кораблей.

Нессельроде обратился к русским послам в Париже и Лондоне с просьбой спросить правительства Англии и Франции, что означает заявление адмиралов, и относится ли запрет на плаванья по Черному морю к Турции.

В случае отрицательного ответа Бруннову и Киселеву предписывалось немедленно прервать дипломатические отношения и покинуть Лондон и Париж.

В это время в самой Турции фактическая власть оказалась в руках английского и французского послов, Стрэтфорда и Барагэ де Илье. При этом последние двое постоянно ссорились между собой.

29 января 1854 г. в официальном издании Французской империи «Монитер» было опубликовано письмо императора Наполеона III к императору Николаю II. Наполеон заявлял, что гром синопских пушек оскорбил французскую и английскую национальную честь. Он предлагал Николаю вывести войска из Молдавии и Валахии, и только при этом условии обещал вывести флот из Черного моря. Таким образом, Наполеон публично снимал с себя ответственность за вступление Франции в войну.

Николай ответил в «Журналь де Сен-Петерсбург», что ему русская честь так же дорога, как Наполеону III французская; Синопский бой, по его мнению, был вполне правомерным действием, а занятие Дунайских княжеств нельзя сравнивать с военным захватом Черного моря. Оба императора подписались: «Вашего величества добрый друг».

На третий день после отправки письма Наполеона в Петербург Киселев получил официальный ответ на запрос Нессельроде, в котором разъяснялось, что запрет на выход в Черное море касается только России, а не Турции. Послы были отозваны. При этом генералу Кастельбажаку, послу Франции в России, Николай пред отъездом вручил один из самых высоких орденов — звезду Александра Невского, а Киселев, отъезжая, встретился с Наполеоном III, и при личной встрече сказал: «Государь, позвольте вам сказать, что Вы ошибаетесь... Франция бросается в войну, которая ей не нужна, в которой она ничего не может выиграть, и она будет воевать только, чтобы служить целям и интересам Англии. Ни для кого тут не секрет, что Англия с одинаковым удовольствием увидела бы уничтожение любого флота, вашего флота или нашего, и, чего здесь не понимают, это то, что Франция в настоящее время помогает разрушению флота, который в случае нужды был бы наилучшим для вас помощником против того флота, который когда-нибудь повернет свои пушки против Вашего». Император не возражал. Вообще вся процедура прощания с обеих сторон подчеркивала, что разрыв между Россией и Францией является недоразумением. При этом о Турции уже никто не вспоминал.

Николай еще пытался вести переговоры с Австрией и Пруссией.

Так, в Вену был отправлен граф Орлов, талантливый дипломат, уже добившийся успеха в переговорах с Турцией в 1833 г.

31 января 1854 г. Орлов передал австрийскому императору следующие предложения: Австрии следовало объявить с дружественной Россией нейтралитет. Царь в свою очередь гарантировал неприкосновенность австрийским владениям и обязывался побудить Пруссию и весь Германский союз поддержать эти гарантии. В случае победы России и распада Турции Россия и Австрия получали бы равный протекторат над Сербией, Болгарией, Молдавией и Валахией.

Франц-Иосиф спросил Орлова: «Уполномочены ли вы подтвердить предшествующие заявления вашего императора: во-первых, что он будет уважать независимость и целостность Турции; во-вторых, что он не перейдет через Дунай; в-третьих, что он не слишком надолго продлит оккупацию княжеств (Молдавии и Валахии); в-четвертых, что он не будет стараться изменить отношения, существующие между султаном и его подданными». Орлов ничего не ответил.

Орлов был принят в Вене очень хорошо, в особенности «русской» придворной группировкой. Однако Франц-Иосиф предложение Николая отверг и Орлов уехал из Вены ни с чем. Перед этим он написал Николаю письмо, в котором рекомендовал отказаться от попыток найти общий язык с руинами Священного союза и искать сближения с Францией. «Видя это бессилие и это малодушие Германии, — писал он, — и в то же время, узнав про предложение о посредничестве, исходящее в этот момент от Луи-Наполеона, я спрашиваю себя, не было ли бы лучше принять это посредничество в случае, если оно содержит почетные условия, за основу для прямого соглашения, оставив в стороне тех друзей, добрые намерения которых проваливаются из-за овладевшего ими страха?». Однако позиции Николая это письмо не изменило.

Сразу после отъезда Орлова из Вены Франц-Иосиф приказал отправить в Трансильванию 13 000 солдат, которые в случае чего могли атаковать русские войска на Дунае.

Российская дипломатия обратила все свои силы на работу с Пруссией, но безуспешно.

Пытался завязать союз с Пруссией и английский представитель сэр Гамильтон Сеймур. Однако и ему Фридрих-Вильгельм IV отвечал: «Я не хочу, чтобы, вместо сражений на Дунае, происходили сражения в Восточной Пруссии». Его остановило то, что на границе Пруссии уже стояло 200-тысячное русское войско.

Затем попытки привлечь на свою сторону Пруссию предприняла Франция. Однако позиция Бисмарка оставалась твердой. «Ни в коем случае мы не станем союзниками России, — говорил он, — но брать на себя риск и издержки по войне с Российской империей — совсем иное дело, особенно, если правильно взвесить возможные выгоды для Пруссии даже в случае успешного исхода подобной войны».

В апреле 1854 г. англо-французский десант был отправлен к Варне, и австрийский министр Буоль с согласия своего императора предложил Пруссии присоединиться к австрийской ноте, направляемой Николаю. 20 апреля 1854 г. Фридрих-Вильгельм IV все-таки согласился.

В мае 1854 г. Николай писал Паскевичу: «Итак, настало время бороться не с турками и их союзниками, но обратить все наши усилия против вероломной Австрии и горько наказать ее за бесстыдную неблагодарность».

Можно выделить четыре этапа Крымской войны:

Первые полгода — блистательная и полная победа русского флота над турецким в сражении при Синопе 30 ноября 1853 г., вошедшая в ряд самых славных побед русского флота. В историю битва при Синопе вошла как последняя в Европе битва парусных флотов.

Второй этап войны — летняя кампания 1854 г. — ознаменовался вступлением в конфликт Франции и Англии. Демонстративным атакам с моря подверглись Соловецкий монастырь, Кронштадт, Петропавловск-Камчатский. Россия и Австрия ввели войска в дунайские княжества, едва избежав при этом прямого столкновения.

Союзники — Англия и Франция — высадили десант численностью шестьдесят тысяч человек в Крыму, около Евпатории и, после сражения на реке Альме с тридцатитысячной русской армией А.С. Меньшикова, не представлявшей для них особой опасности в военно-техническом отношении благодаря промышленной и технической отсталости Николаевской империи, несмотря на традиционный героизм русского солдата, подошли к Севастополю — главной базе российского флота на Черном море. Сухопутная армия ушла к Бахчисараю, оставив Севастополь один на один с экспедиционным союзническим корпусом.

Затопив на рейде Севастополя устаревшие парусные суда и таким образом обезопасив город с моря, хозяевами которого стали пароходы англичан и французов, не нуждавшиеся в парусах, и сняв с русских кораблей двадцать две тысячи моряков, адмиралы Корнилов и Нахимов с военным инженером Тотлебеном в течение двух недель смогли окружить Севастополь земляными укреплениями и бастионами.

Третий период включает в себя год, с сентября 1854 по сентябрь 1855 г. Главным его событием стала героическая оборона Севастополя. После трехдневной бомбардировки Севастополя 5—7 октября 1854 года англо-французские войска перешли к осаде города, продолжавшейся почти год, до 17 августа 1855 года, когда потеряв адмиралов Корнилова, Истомина, Нахимова, оставив Малахов курган, являвшийся господствующей позицией над Севастополем, остатки двадцатидвухтысячного русского гарнизона, взорвав бастионы, ушли на северную сторону Севастопольской бухты, сократив англо-французский экспедиционный корпус, постоянно получавший подкрепления, на семьдесят три тысячи человек.

Несмотря на героизм солдат, битва была проиграна Россией, а вместе с ней и вся военная кампания.

Последние полгода войны, до февраля 1856 г., основные события происходили на дипломатических поприщах. Англия взяла на себя роль посредника в переговорах. К этому времени уже умер Николай I. На престол вступил Александр II, известный мягким характером и стремлением к смягчению политических противоречий. Ведение переговоров и поиск новой внешнеполитической доктрины легли на плечи А.М. Горчакова, лучшего из лучших российских дипломатов.

Первое известие о готовности европейских держав, в первую очередь Франции, начать переговоры о мире Александр II получил в середине октября 1855 г.

Вскоре после отказа Швеции примкнуть к коалиции европейских держав он пришел к выводу, что дальнейшее участие в войне для него не имеет смысла.

Англия все еще хотела продолжать войну, рассчитывая получить весь Крым до Перекопа и «возвратить» его Турции, затем высадиться на Кавказе, отнять Грузию и весь юго-восточный Кавказ, создать для Шамиля «Черкессию», а самого Шамиля превратить в вассала Турции и Англии, стоящего к тому же на пути русского продвижения в Персию.

Наполнен III не был заинтересован в таком усилении Англии. Противовес английскому доминированию в Европе он видел в возможной российской политике. Не было для него смысла и в войне на Кавказе, призванной обезопасить английские колонии в Индии от русских.

Для ведения переговоров «частным порядком» А.М. Горчакова в Вене посетил глава крупного банкирского дома Сипа и сообщил послу, что получил от своего друга банкира Эрлангера письмо, с рассказом о разговоре Эрлангера с графом Морни. Граф, дескать, находит, что французам и русским пора прекратись бесполезную бойню.

Сообщение было немедленно передано царю, а Горчаков, не дожидаясь ответа, сообщил банкиру Сипа, что он может от его имени написать своему другу Эрлангеру следующее: он, Горчаков, считает, что не только мир, но и прямое сближение между Францией и Россией может быть в высшей степени полезно обеим сторонам. При условии, конечно, что условия мира не затронут чувство национального достоинства России. Имелось в виду грозящее России требование ограничения мощи русского военного флота на Черном море.

Морни ответил вежливым отказом: нельзя требовать от Наполеона III и от Англии после всех жертв, понесенных ими под Севастополем, чтобы они отказались от подобного требования.

За первым зондированием последовали официальные, но все еще тайные переговоры в Париже.

В это время канцлер Нессельроде открыл русско-французские карты Венскому двору: сообщил о начавшихся переговорах между Россией и Францией. Мотивы его до конца не ясны. Возможно, он все еще верил в солидарность держав Священного союза и считал неэтичным вести переговоры за спиной у Австрии.

Это известие напугало австрийских дипломатов. Если бы Александр II смог напрямую договориться с Францией, над Австрией нависала угроза политической изоляции. Ее представитель граф Буоль немедленно сообщил Наполеону III, что Австрия готова полностью примкнуть к западным державам и предъявить России ультиматум.

Инцидент разозлил Наполеона и переговоры с Францией прекратились. Дипломатическое положение России ухудшилось. Наполеон потерял возможного союзника против Англии, а Буоль же все-таки вручил австрийские «предложения» России.

Австрия предъявляла России следующие требования:

1. Замена русского протектората над Молдавией, Валахией и Сербией протекторатом всех великих держав.

2. Установление свободы плаванья в устьях Дуная.

3. Недопущение прохода чьих-либо эскадр через Дарданеллы и Босфор в Черное море, запрет России и Турции держать военный флот на Черном море и иметь на берегах этого моря арсеналы и военные укрепления.

4. Отказ России от покровительства православным подданным султана.

5. Уступка Россией в пользу Молдавии участка Бессарабии, прилегающего к Дунаю.

Эти условия для России были намного унизительнее прежних, не принятых ни Николаем I, ни Александром II. К тому же «предложения» были предъявлены ультимативно, хоть и без указания срока реализации. Австрия твердо обозначила свою готовность объявить России войну в случае их неприятия.

Через несколько дней Александр II получил письмо от короля Пруссии Фридриха-Вильгельма IV, написанное явно под давлением австрийского императора Франца-Иосифа. Написанное в любезных тонах, оно содержало явную угрозу: Фридрих-Вильгельм просил царя взвесить «последствия, которые могут произойти для истинных интересов России и самой Пруссии», если австрийские предложения будут отвергнуты. Так обозначилась готовность Пруссии вступить в союз с Францией и Англией.

Вечером 20 декабря 1855 г. в кабинете царя состоялось экстренное совещание, на котором присутствовали Александр II, великий князь Константин, Нессельроде, Василий Долгоруков, П.Д. Киселев, М.С. Воронцов, Алексей Орлов, Блудов и Мейендорф. Все, кроме Блудова, требовали скорейшего заключения мира. Царь своего мнения не высказывал. После долгих дискуссий было решено согласиться на все требования, кроме уступки Бессарабии и признания права союзников предъявлять России «особые условия» сверх названных пунктов.

10 января Буоль получил ответ России, но на уступки пойти отказался: он предъявил официальное требование принять все условия в течение 10 дней. В случае отказа Австрия угрожала разорвать дипломатические отношения с Россией.

15 января Александр II созвал повторное совещание, на котором Нессельроде прочел записку, в которой все упования возлагал на расположение Наполеона III. Ультиматум было решено принять в качестве предварительных условий мира.

Представлять интересы России на Парижском конгрессе был направлен граф Орлов, при поддержке русского посла в Лондоне барона Бруннова. Орлов ставил своей задачей сближение с Наполеоном III.

Конгресс начался 25 февраля и закончился подписанием 30 марта 1856 г. мирного контракта.

Председателем конгресса был назначен граф Валевский, министр иностранных дел Франции, сын Наполеона I от графини Валевской. С самого начала конгресса было очевидно, что Валевский будет поддерживать англичан только на словах. Вскоре пошли слухи о личных беседах Наполеона III с графом Орловым.

Орлов считался одним из лучших дипломатов при русском дворе. После смерти Бенкендорфа он без колебаний принял должность шефа жандармов, но лично шпионскими делами не занимался, предоставляя полную свободу действий Дубельту. Его брат Владимир был близок к декабристам, но Орлов продолжал поддерживать с ним отношения. Он же приказал снять надзор с Герцена и выдать ему заграничный паспорт по ходатайству О.А. Жеребцовой — бабушки его жены.

По прибытии в Париж Орлов с первой же беседы нашел общий язык с Наполеоном III, оба сошлись на том, что между Россией и Францией нет коренных противоречий, а значит, — возможно дальнейшее сближение.

Наполеон III уже получил от войны все, что хотел: Турция была спасена, Франция покрыта военной славой и взяла реванш за 1812 год, французский император укрепил свой трон внутри страны и занял первое место в Европе.

Амбиции же Англии не были удовлетворены. Пальмерстон в самом начале конгресса понял, что Наполеон III не собирается продолжать войну, и на конгрессе будет вести себя уклончиво в отношении Англии. Это стало ясно после того, как в споре между послами Англии и России по вопросу о присутствии на конгрессе Пруссии — Россия рассчитывала на ее поддержку — Наполеон практически не поддерживал Пальмерстона.

Наполеон III ни одним словом не скомпрометировал перед Орловым своих отношений с союзниками, не сказав ничего, что Орлов мог бы затем пустить в ход перед англичанами. Но Орлов, тем не менее, получил то, к чему стремился — для него главным было вступить в диалог с Наполеоном и заручиться его, пусть и молчаливой, поддержкой. После нескольких бесед Орлова с императором за чашкой кофе торжественные заседания пленума уже оставались простой формальностью.

Орлов знал, что Англия не сможет продолжать войну один на один с Россией, поэтому он уступал союзникам по тем пунктам, которые интересовали одновременно и Англию и Наполеона III, а все остальные упорно отстаивал и подписывать отказывался.

Большую поддержку в ведении переговоров Орлову оказал барон Бруннов. Там, где требовалась решающая работа дипломатической мысли, выступал Орлов, там, где необходимо было терпеливо выслушивать и оспаривать противника, Россию представлял Бруннов — опытный и терпеливый дипломат. Все чего добивался Орлов в личных беседах с императором Наполеоном III — он передавал Бруннову, который отстаивал занятые позиции на торжественных заседаниях конгресса с англичанами.

Так, лорд Кларендон и лорд Каули, представлявшие Англию, требовали уничтожения русских укреплений вдоль берега Черного моря. Орлов твердо отказывался, за этим следовали угрозы англичан и новый отказ. Буоль поддерживал Англию, но Орлов продолжал стоять на своем. Валевский высказывал поддержку Англии, но и Валевский, и Орлов знали, какова позиция Наполеона III. Орлов отказывал еще раз, а Валевский лишь беспомощно разводил руками. В конце концов, позиция Орлова была принята.

Напротив, в вопросе о нейтрализации Черного моря Орлов сразу же отступил, а вот на нейтрализацию Азовского моря уже не согласился. Снова Валевский демонстрирует поддержку Англии, но, получив отказ Орлова — отступается.

Следующим ставился вопрос о Молдавии и Валахии, уже покинутыми русскими войсками. Орлов не хотел, чтобы эти провинции оставались оккупированными Австрией. Наполеон III так же не был заинтересован в усилении Австрии. В итоге Австрия так и не получила награду за свой ультиматум России.

Главными потерями России по итогам Крымской войны стали возвращение Карса, взятого русскими войсками в конце 1855 г., нейтрализация Черного моря и уступка Бессарабии. Орлов также согласился на отмену исключительно русского протектората над Валахией, Молдавией и Сербией.

Очевидной стала необходимость пересмотра российской внешнеполитической доктрины. Россия вышла из войны с новым потенциальным союзником — Францией.

Война показала значительную военно-техническую отсталость русской армии от европейских стран. По типу армии, качеству вооружения, военному управлению огромная российская армия отстала от требований нового времени.

Беспомощность России перед лицом Европы поразила все русское общество. Власть и общество оказались лицом к лицу с необходимостью реформ. Получив болезненный удар по самолюбию, страна сконцентрировалась на решении внутренних проблем государства. Таким образом, поражение в Крымской войне стало катализатором формирования в России реформаторских общественных сил.

Крым в результате войны пришел в запустение, более трехсот разрушенных поселений было покинуто населением.

Об этом нужно помнить — и об этом нельзя не помнить. И эти вопросы себе нужно задавать:

— Нет ли сходства между событиями 1854 года и сегодняшним днем? — Что нужно учесть России из уроков Крымской войны в сегодняшних условиях? — Каковы были причины поражения России — и почему это важно сегодня? — Что общего было в позиции европейских держав в те годы — и в сегодняшних условиях? — Известно, чем обернулась Крымская война для России, — но чем обернулась она для победителей?

И опять же, о чем нужно помнить:

1) Война оказалась практически войной всей Европы против России, несмотря на то, что многие режимы Европы в этот момент были обязаны своим существованием России, защитившей их в 1848—1849 году. Особую роль сыграло то, что против России по существу выступили Австрия и Пруссия, считавшиеся ее союзниками — тема предательства европейских партнеров и невозможности в принципе им доверять.

2) Отсталое вооружение и общая техническая отсталость николаевской России — т. е. тема необходимости перевооружения армии и технологического прорыва в производстве.

3) Пассивность русского командования, упустившего стратегическую инициативу, — тема необходимости опережающих действий, нанесения превентивных ударов по противнику и недоверия его мирным заверениям.

4) Севастополь сдали по решению высшего командования — хотя его можно было защищать и далее, — тема необходимости и умения идти до конца.

5) Тогда прошла стихийная кампания сбора средств в поддержку Севастополя — тема необходимости единства и мобилизации, возможно, — кампания сбора средств на перевооружение армии, — какая проводилась в 1920—1930-е годы.

6) Главной ударной силой войны была Франция — Луи-Бонапарт взял успешный реванш за 1812 год. Турки полноценно воевать не могли, а англичане постоянно уходили в сторону и предоставляли сражаться французам. Луи-Наполеон был главным победителем — но именно он оказался позднее свергнут во многом благодаря выступлению против него тех, кто его использовал в Крымскую кампанию.

Отсюда наиболее значимые темы для осмысления. И для выводов на будущее:

1) Невозможность в полной мере доверять европейским союзником даже при наличии у них обязательств перед Россией: тогда Россия вступила в войну, рассчитывая на нейтралитет Австрии и Пруссии, как обязанных Николаю Первому. Они не вступили в войну изначально — но заключили между собой соглашение, что вступят, если Россия не выведет войска из Дунайских княжеств. Сдав Севастополь, Россия удерживала остальные фронты и вынуждена была признать поражение только из-за ультиматума этих держав.

2) Российская армия не была перевооружена и, полагаясь на воспоминания о прошлых победах, не проводила техническую модернизацию вооружения — парусный флот против парового, гладкоствольные ружья против нарезных.

3) Высшее российское командование было инерционно и безынициативно, и достигая частных побед — не развивало их, ограничиваясь достигнутым. В частности — было отвергнуто предложение активных наступательных действий и занятия проливов, а также взятия Константинополя до того, как в них вошли английские корабли. Вообще, в войну не верили и слишком полагались на авторитет России и дипломатические средства, а поэтому — к войне не подготовились.

Россию подвели самоуспокоенность, вера в союзнические обязательства, расчет на союзнические обязательства. Рассчитывая на союзнические обязательства и обещания правителей стран, обязанных ею сохранением их власти в ходе европейской революции 1848—1849 гг., Россия вступила в войну, не будучи готовой к объединению протии нее всех ведущих политических игроков Европы.

3.2.2. Сухой порох

Порох действительно нужно держать сухим. Это не фигура речи.

Катастрофа разрушения СССР — назрушила баланс сил, сложившийся с мире после Второй мировой войны. Холодная война не была, как считают некоторые, «Третьей мировой войной», — она была формой существования равновесия в мире. Равновесие всегда основано на противодействии сил, это равновесие образующих.

С уходом СССР это равновесие было разрушено. И начала рушиться вся конструкция. Основой политического мироустройства были две равнонаправленные силы, две опоры. Разрушение одной из них не означает победу другой: оно лишь увеличивает нагрузку на оставшуюся. И эта нагрузка будет действовать под непривычным углом.

Оставшаяся опора, погордившись недолго тем, что она теперь стала единственной — через некоторое время рушится, не выдержав направленного на нее давления.

Холодная война была системой соревнования двух, в общем-то, более чем комфортных на тот момент миров. Удерживающей в управляемом русле все процессы мира.

Мир в современную эпоху может быть организован только на основании баланса сил. Сегодняшнее мировое устройство отражает баланс сил прошлой эпохи — эпохи советской сверхдержавности. Хребтом мирной жизни в 1945—1990 гг. были танковые заводы Урала, а щитом — ракеты Королёва. Мир был основан на том, что воевать против СССР — бессмысленно и бесперспективно: американский анализ еще конца 1940-х годов безальтернативно показал, что даже при обладании тремя сотнями ядерных зарядов при отсутствии таковых у СССР, США могли рассчитывать лишь на удержание под своим контролем Британских островов.

Притом что ситуация в мире не намного лучше, точнее, — ничем не лучше той ситуации какая была перед 1914 годом и перед 1939—1941. Разговор о том, что если СССР (Россия) перестанет противостоять Западу, разоружится и откажется от своего социально-экономического строя, то угроза мировой войны исчезнет и все заживут в мире и дружбе — не может считаться даже недоумием. Это была откровенная ложь, направленная на моральную капитуляцию СССР.

В частности потому, что большинство войн в истории были войнами не между странами с различным общественно-политическим строем, а между странами с однородными системами.

Полагать, что войны между США и Россией не может быть потому, что обе они сегодня страны, скажем осторожно, «несоциалистические» — это значит находиться в плену аберраций сознания.

Мир сегодня хранят лишь оставшиеся у России советские ракеты (или российские, но сделанные на основе советских технологий). При инерционном сценарии максимум через десять лет американская ПРО эту защиту парализует. У России есть не более десяти лет, чтобы подготовиться к прямой агрессии против нее.

Война в Сирии — это почти прямой аналог войны в Испании в 1936—1939 годах. Тогда победа в Испании открыла Гитлеру путь на Варшаву и Париж. Очень интересно, кто после Сирии и Украины станет объектом новой агрессии США. Пока — не Россия. Пока. Ожидается, что Иран. И многим союзникам США именно этого хочется.

Но в 1939 году, победив в Испании, Гитлер начал войну не против противостоявшего ему на Пиренеях СССР. Он в первую очередь нанес удар по союзной ему Польше, вместе с ним участвовавшей всего год назад в захвате Чехословакии. А во вторую — по Британии и Франции, молчаливо позволившим разгромить испанских республиканцев и поглотить Австрию и Чехию.

Так что союзники США, поддерживающие их в Сирии и на Дону, могут ошибиться и получить «принуждение к демократии» в Эр-Рияде или Анкаре, Париже или Берлине.

Но в любом случае, Дамаском и Киевом все не закончится. Вообще спорно, можно ли остановить Третью мировую войну. Один рецепт есть, вернее, был. Но для этого нужен СССР. То, что мы имеем сегодня — это типичный и классический передел мира. «Империализм знает лишь один принцип раздела мира — по силе». Сто лет назад писалось. Минуло уже столетие начала первого такого раздела, в который вырождавшаяся элита России втянула страну.

Мировые войны начинаются с предваряющих их малых периферийных войн. В первый раз это были Испано-американская война, Русско-японская война, Балканские войны. Во второй — захват Италией Абиссинии, вторжение Японии в Китай, вмешательство Италии и Германии в Гражданскую войну в Испании, аннексия Австрии, раздел Германией, Польшей и Венгрией Чехословакии.

То, что происходит сегодня, по размаху действий и территориальному охвату многократно превосходит войны как преддверия 1914 года, так и преддверия 1939-го. Сто лет назад в мире не было общей мировой межгосударственной организации. Восемьдесят лет назад такая организация была — Лига Наций. Но она оказалась политически недееспособной: Германия ее просто покинула и шла к войне даже не то что игнорируя — просто не замечая. Максимум антивоенных успехов Лиги — это прекращение войны между Парагваем и Боливией в 1932—1935 годах. Во всех остальных конфликтах с ней никто, в общем, и не считался.

Сегодня — есть всеохватывающая ООН. Выступающая частью вдохновителем и организатором агрессий против суверенных стран, частью орудием и инструментом агрессии самой сильной мировой державы.

И никуда не деться: либо повторить в новой ситуации одновременно и то, что было сделано в 1930-е, и то, что было сделано в 1940—1950-е, либо действительно сомнут. Даже не проверяя, сжег ты свой партбилет члена КПСС или просто спрятал.

Потому что сминать будут не за партбилет — а за паспорт.

И не из-за пресловутой русофобии, а из экономического интереса: если у тебя нет силы удержать то, что у тебя еще осталось, то при переделе это будут отбирать.

Потому-то переделы мира осуществляются не по праву или справедливости, а по силе.

Может быть — война и неизбежна. Может быть — ее и не будет. Но не будет ее только в том случае, если Россия будет к ней готова. Вся ситуация складывается слишком похоже на начало XX века и его 30-е годы. Растет число военных конфликтов с участием ведущих стран мира.

Мир идет к войне.

У России нет иного выхода — она должна к ней готовиться. Переводить экономику на военные рельсы. Искать союзников. Перевооружить армию. Уничтожать агентуру и «пятую колонну» противника.

Еще недавно война приближалась к России с юга. Сегодня — уже и с юго-запада. Каким будет вектор угроз через год, пять, десять лет — покажет жизнь. Но у России есть всего десять лет для того, чтобы подготовиться, — то есть, получить шанс на то, что войны удастся избежать.