3 октября

Из Славянска мне переслали несколько писем и телеграмму, адресованные туда после моего отъезда в Крым. Требуется категорический ответ в Харьков и Мариуполь. Что делать? Пошел к доктору Ножникову. Советует ехать в Харьков, так как жить в Ялте вдвоем на 30 рублей в месяц невозможно. Рекомендует приезжать в Ялту ежегодно для отдыха на месяц-два.

Еще одно письмо из Харькова от нотариуса Фигуровского. Просят приезжать без опоздания, и чем скорее, тем лучше. Господи, как мне не хочется ехать в Харьков. Заболела моя будущая жена чем-то желудочно-острым. Навещал Ножников. Отъезд отложен до ее выздоровления. Какая масса неприятностей. Это уже похоже на то, как у Островского в какой-то пьесе: «Ну, ударь раз, ну, ударь два, но не до бесчувствия же».

По вечерам сыро и холодно. Сидим дома. Навещает нас В.И.К. Читаем. Днем несколько раз заходил в городской сад слушать румынский оркестр, играющий для обедающих. Хорошо играют румыны, с чувством, увлечением, нюансами, особенно оперные отрывки и вальсы. Не раз мне вспоминался А.П. Чехов и его «хватающий за сердце мотив». Музыканты в национальных костюмах. Вечером играет итальянский духовой оркестр. Костюмы музыкантов необыкновенные. Какие-то огромные каски с такими же огромными черными перьями, расшитые мундиры, в общем, что-то фантастическое. На набережной при первой встрече принял их за чинов какого-то неизвестного иностранного посольства из неведомого государства.

Ресторан в городском саду небольшой, по правую сторону сада, с террасой и балконами, на которых можно обедать на открытом воздухе и слушать музыку. Городской сад небольшой, но содержится чисто. Слишком злоупотребляют поливкой, отчего бывает в нем очень сыро по вечерам. В гостинице «Россия» свой ресторан, оркестр и чудный сад, выходящий на самую набережную. Об этой гостинице следует сказать несколько слов. Построена она в 1875 году обществом распространения жизненных удобств, членами которого состояли некоторые высокопоставленные особы, под покровительством покойной государыни Марии Александровны — супруги Александра II¹. Гуманная цель, которую это общество, по мысли учредителей, должно было преследовать, заключалась в оказании первоначальной помощи бедным больным, приезжающим лечиться на Южный берег Крыма в Ялту. Но гостиницу выстроили чересчур большую, чересчур дорогую и так комфортабельно обставили, что об эксплуатации ее в гуманных целях не могло быть и речи. Дело кончилось тем, что ее сперва по недорогой цене купил Чихачев и отдал в аренду управляющему ею немцу Каубишу, а потом и совсем продал ему в полную собственность.

Царство проводников. Господа положения — Меметы, Меджиты, Асаны в щегольских куртках, узких рейтузах, лакированных сапогах, в маленьких барашковых шапочках, с хлыстом в руке. Центр собрания их около часовни на набережной, вблизи той же гостиницы «Россия» — главного источника дохода их по лошадиной части. Здесь они собираются группами, а одиночки торчат у городского сада, Александровского парка и вообще там, где заметно большое движение публики. Держатся развязно, чувствуя себя как дома, даже чересчур развязно! Служат предметом особого внимания со стороны московских «кутилок-купчих» и «наглых кокоток», до того разряженных и размалеванных, что даже за человека делается страшно. Много преувеличенных слухов, распускаемых ими же самими для рекламы своих романтических успехов у мнимых графинь и т. д. «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно».

Днем на набережной неинтересно. Публика частью деловая, озабоченная, частью больная, ловящая солнце и тепло, частью рабочая: разносчики газет, фруктов и «лечебного винограда», надоедливые чистильщики сапог, заискивающие Обон-Марше (хорошие вещи продаем) и, как диссонанс, дядя Влас, старик седой с кружкой на груди: «православные христиане, пожертвуйте на построение святого храма». Набережная оживляется только с 4-х часов дня, когда спадает жара и когда ее почистят и обильно польют водой. К 5—6-ти часам вечера движение по ней достигает кульминационного предела. Проносятся многочисленные нарядные кавалькады, мчатся щегольские коляски и модные гейши, движется беспрерывная толпа разряженного народа, снуют и гарцуют на лучших своих иноходцах проводники, громыхает возвращающийся с экскурсий «трам», или, как их здесь называют, «срам» — линейки экскурсионной конторы Бебеша.

Но настоящей публики («сливок») еще нет. Она появляется только после обеда часам к 7—8 вечера на музыку в городском саду или в гостинице «Россия». Публика разнообразная, нарядная. Изящные дамские и мужские костюмы, модные шляпы разных фасонов и величины, шикарные ботинки и туфли, но изредка попадаются и картузы, и сапоги «бутылкой», которые, как ни странно, вместо возмущения вызывают только вопросительные и недоумевающие взгляды, как бы говорящие: «черт-де знает его, кто он такой, может быть, сибиряк-золотопромышленник или какой-нибудь чудак-миллионер». По воскресеньям и праздничным дням состав публики принимает более демократический вид, так как пополняется служащими закрывшихся магазинов и разных учреждений, а то и простой, так называемой «аховой» публикой с Шеломе, Дерекоя, Воронцовской и Ливадийской слободок. В такие дни фешенебельная публика воздерживается от прогулок по набережной и уезжает куда-нибудь в окрестности или отсиживается на поплавке у Вернэ (впоследствии «Флорен») или в саду гостиницы «Россия».

Примечания

1. Императрица пожертвовала со своей стороны на это дело 50 тыс. рублей. Во главе стояли Губонин, граф Мордвинов, Боткин, инженер Струве и адмирал Чихачев. См. «Исторический вестник», январь 1917 г.