В Потсдам — к потомкам русских гренадеров

Этот крест я увидел с балкона моих знакомых, проживающих в Карлхорсге очень зеленом берлинском районе, где на тихих дорожках стоят за решетками симпатичные особнячки. Крест был наш, православный, укрепленный на полукруглой башенке, выступающей над домом. Раз крест — значит церковь, и я направил свои стопы к железным воротам, которые охраняли вход в Берлинскую епархию русской православной церкви. Встретил меня мальчонка с собакой.

— Владыки Феофана сейчас нет в городе, а отец Григорий с матушкой (это мои родители) дома, — отвечал отрок по имени Назар на чистом русском, хотя владел и немецким, обучаясь в здешней школе.

Отец Григорий после рабочего дня приустал, возлежал на диване и смотрел какую-то телепередачу, посему с помощью матушки передал меня с рук на руки отцу Михаилу, молодому крепкому парню с ярко-голубыми глазами и русой бородкой, пригласившему меня вначале в церковь преподобного Сергия Радонежского, а затем в рабочий кабинет.

— Жарко! — сказал он, отдуваясь, — не желаете холодненького? Я, естественно, не отказался, и вот мы уже дружески беседуем, попивая баварское пивцо.

— Позвольте представиться — Михаил Рар, эмигрант в третьем поколении (деды — офицеры императорской армии, отступали вместе с Деникиным, затем попали в Латвию, а потом уже оказались в Мюнхене), предки были не чужды журналистике: один из дедушек, Василий Васильевич Орехов, издавал журнал, отец вел религиозные передачи на станции «Свобода», а я, как видите, стал священником. Вас интересуют русские в Германии — мне легче всего прояснить историю нашей церкви, которая здесь начиналась с храмов при дипломатических представительствах, а сейчас действует Святовоскресенский кафедральный собор, сооруженный в конце тридцатых годов при Гитлере, который хотел привлечь на свою сторону русскую зарубежную церковь.

Конечно, мне было любопытно узнать, что первый храм возвели при русском посольстве еще в начале прошлого века, что так называемые «домовые» церкви существовали при резиденциях немецких монархов, которые женились на русских: например в Штутгарте, так как король Вюртембергский был женат на русской принцессе Екатерине Павловне, дочери императора Павла I, или в Веймаре, куда сосватали Марию Павловну.

Но более всего меня интересовала судьба деревень Никольское и Александровка, построенных немцами и названных в честь Николая I и Александра I, где также были возведены церкви.

— Что с ними теперь? — спрашиваю я у батюшки.

— Про них я мало чего могу сообщить, сам ведь недавно из Мюнхена, но советую еще побывать в церкви святых равноапостольных Константина и Елены, в сооружении которой активно участвовал протоирей Алексей Мальцев, основавший также в Германии Святовладимирское братство, наверняка, там больше сохранилось сведений о старых церквях.

И вот, узнав точный адрес этой церкви, я отправляюсь в Тегель. Именно в этом местечке священник Алексей, прибывший в посольскую церковь из Петербургской духовной академии, купил участок земли у крестьянина Яна, на котором заложили кладбище и стали строить церковь, собрав средства в Петербурге и Берлине. Причем взносы делали не только русские, такие как Иоанн Кронштадский, консул Казаринов, иконостас и звон колоколов преподнес в дар известный купец Елисеев, но и немцы, например фабрикант Бергман...

Я иду по главной дорожке кладбища и уже издали вижу, как весело в ветвях голубеет купол церкви Константина и Елены. В силу занятости батюшки Александра, принимающего в притворе немецкого студента, пожелавшего выучиться на православного священника (он уже побывал в России и считает ее своей духовной родиной), я предоставлен в распоряжение матушки Марины.

— Знаете, почему Алексею Мальцеву была ниспослана благостная мысль о создании братства, а затем и строительства церкви? Много русских, отправившихся искать счастья в Америке, теряли работу, так же, как и в Германии, оказывались в безвыходном положении. Сидели без копейки в кармане в гамбургском порту, — рассказывает матушка Марина, всем видом выражая сочувствие попавшим в беду соотечественникам, — вот им-то и помогало братство или устроиться здесь на работу (потом еще прикупили садовый участок, построили дом — и там можно было подработать на питание и одежонку), или вернуться на родину. Так что русских в Берлине было много, нужна была и церковь, и кладбище, иначе православных и хоронить негде было. Конечно, посольские уехали в первую войну, а затем эмигранты стали прибывать.

Вот слева видим белые кресты — могилы членов военного союза рядом военного министра Сухомлинова, отца писателя Набокова. А вот справа, у ограды бюст композитора Михаила Глинки, умершего и похороненного поначалу в Берлине, но затем его прах перевезли в Петербург.

Ближе к выходу — могилы поменьше: здесь участки евреев и немцев, православных — выходцев из России. Среди коренных немцев тоже есть приверженцы православной веры, некоторые поют в нашем хоре (хоть русского и не знают), а мы раз в месяц проводим службу на немецком языке, в кафедральном соборе.

Видите, как все получается в жизни. Матушка Марина провожает меня до калитки, и на прощанье советует:

— Не знаю, стоит ли ехать в Никольское, там лишь один дом, похожий на избу, построенный для Шарлотты, дочери Фридриха Вильгельма III, ставшей женой царя Николая I, а вот Александровку стоит посетить, там наши гренадеры жили, да и церковь — красавица...

После такого напутствия ничего не оставалось, как отправиться в Потсдам, где на окраине находится деревня Александровка. С вокзала пришлось еще ехать на трамвае до Пушкин-аллеи, а там... там я увидел улицу из обычных изб, как у нас бывает в деревнях, единственная, она же главная улица. Правда, пожалуй, дома были повыше, поосновательнее, чем в наших деревнях, хотя у зажиточных хозяев и такие бывают. Кружева резных наличников, окошечки со ставнями, из которых выглядывают гераньки, лишь не хватает петушиного кукареканья, да портят вид стоящие у ворот новенькие авто.

По какому же чудесному повелению возникла такая среднерусская деревенька посреди прусских полей? Конечно же, по царскому, то бишь королевскому, а именно по указу Фридриха Вильгельма III, который строил, правда, не простую деревню, а копию военных русских поселений, выполнявших в свое время важные функции в России, но затем разрушенные.

А вот в Потсдаме такая копия сохранилась до сего дня. Для кого же все-таки она строилась? Вначале меня уверяли, что для петровских гренадеров. Но Петр Великий оставил в Пруссии своих «длинных парней» еще в начале XVIII века, для которых, правда, в городской ратуше Потсдама проводились православные службы. А военное поселение было построено гораздо позже, в начале XVIII века, немецкими строителями. К тому же оно почему-то названо в честь Александра I.

История этого поселения действительно занимательная и довольно долгая. Ошибочных представлений вокруг этого сколько угодно. Даже в новейшем путеводителе «Большое путешествие» утверждается, что в «экзотической русской деревне Александровка стоял войска Александра I» (?!) Какие войска как они могли попасть в Берлин? Словом, комментарии излишни.

Пруссаки участвовали вначале в наполеоновских войнах против России и взяли в Курляндии в плен пятьсот русских. Фридрих Вильгельм III велел отобрать из них солдат, обладающих хорошим голосом и музыкальным слухом. Для хора были выбраны всего 62 русских, которые после бородинского сражения, когда Россия и Германия снова стали союзниками, Александр I подарил прусскому королю.

Но пока тянулась история со строительством колонии, часть солдат пожелали вернуться домой, и в Потсдаме остался лишь 21 певец, да еще, по свидетельству некоторых современников, к ним прибавилось 7 солдат — музыкантов, подаренных русским императором Фридриху Вильгельму III.

Лишь после того, как Николай I женился на дочери прусского короля, тот решил в знак укрепления союза между Романовыми и Гогенцоллернами построить для русских певцов поселение и назвать в честь Александра I, своего союзника в войне против Наполеона.

Хотя избы лишь снаружи походили на деревенские, а внутри все было распланировано по-немецки, бывшие солдаты были довольны и добросовестно исполняли свои обязанности в хоре. А так как парни были отобраны видные, лицом пригожие, то потсдамские фрейлины не устояли перед их чарами и вскоре в деревеньке появилось потомство, которое, как мне объяснили, существует и по сей день.

Чтобы разузнать, кто же остался живых из потомков русских солдат-гренадеров, я отправился к церкви, возвышавшейся на холме и видной отовсюду. Из соседнего с ней дома решительно спускался по скрипучим ступенькам крыльца человек в рясе, которому я передал привет от батюшки Александра и матушки Марины, посему и был принят в его маленьком, но деловом офисе с папками на стеллажах, компьютером и ксероксом на столе.

— Приглянулась церковка-то? — сразу спросил отец Анатолий, — единственный такой храм в классическом русском стиле на всю Европу. Посмотри-ка получше-то, посмотри... Отец Анатолий распахнул окно в сторону церкви и сам стоял и любовался на пять башен-луковок, посаженных на розовый куб в форме андреевского креста с плитами-иконами из вулканической лавы: у западного портала — изображение Христа, у южного — князя и святого Александра Невского, в честь которого и назвали храм.

—Я сам-то из Белоруссии, кандидат физико-математических наук, да вот взялся там храмы восстанавливать, подался в семинарию, — отец Анатолий поправил на груди, сверкнувший золотом на черной рясе, наперсный крест, — то бишь, как говорили прежде, пошел по стопам отца.

Крест этот — его наследство. Направили сюда, тоже не растерялся, с прихожанами и братьями-лютеранами лес валил, пни корчевал, дом отстраивал — вон соседи мебелишку подарили. Из запустения приход вывел — это святое дело и мой долг, но жить здесь, на чужбине, ни я, ни мои сыновья — не желаем...

Отец Анатолий выводит меня на тропу за холмом, на котором остается в солнечном сиянии церковь, и показывает в сторону деревни, где на указателе надпись: «Русская колония». — Да, все в прошлом. Жили-были здесь наши солдатушки — буйные ребятушки, да все вышли, — отец Анатолий лишь махнул рукой и пошел к дому.

Я уже разузнал, что в деревне остались потомки наших солдат, две семьи: Григорьевы и Шишковы, но от русского в них остались только разве фамилии, даже языка совсем не знают (не то что наши староверы в Америке), да и к православной вере, как сказал батюшка Анатолий, совсем не приверженны. Так что заходить в их дома было вроде бы и ни к чему, посему отправился я прямехонько по Пушкин-аллее на трамвайную остановку, чтобы вернуться обратно в берлинский дом.

Сохранить русскую деревню

В 1826-1829 годах на окраине Потсдама архитектор Петер Иозеф Ленне, выполняя задание Фридриха Вильгельма III, построил для русских военных музыкантов поселок Александровку. Домов было 14 (сейчас — 13), и сложены они были из крепких крупных бревен. Внутренние дороги-аллеи в колонии провели так, что в плане, если смотреть сверху, они образовывали Андреевский крест, как бы положенный на землю. К северу от Александровки соорудили церковь, типичную для православной архитектуры. Так сложился оригинальный комплекс, который нередко называют Русской деревней и который стал достопримечательностью Потсдама.

Недавно по просьбе обербургомистра города историк-искусствовед из Ганновера Маркус Келлер провел научную экспертизу в Александровке. По его оценке, колония может претендовать на значительно большую, чем сейчас, известность. Она — чуть ли не последний памятник такого рода, к тому же почти полностью сохранившийся до наших дней.

Келлер решительно поддержал мнение комиссии по охране памятников культуры о необходимости бережного отношения к Александровке. Московские архитекторы и искусствоведы также выступают за «полную неприкосновенность» Русской деревни. Опасения у ценителей культурного наследия возникли из-за нежелания городских властей Потсдама заботиться о сохранности Александровки.

Между колонией и церковью власти планируют проложить рельсовые пути для нового трамвайного маршрута — к будущей выставке садоводства. Она откроется в 2001 году на пока еще совсем не застроенном Борнштедском поле, которое находится недалеко от Александровки. Позже здесь будет жилой район для 17 тысяч новоселов.

Планы «отцов города» поддерживает правительство земли Бранденбург, столицей которой и является Потсдам. О том, как сейчас идет жизнь в этой колонии, журналистам известного немецкого еженедельника «Шпигель» рассказал ее житель Иоахим Григориефф.

Ему, в прошлом каменщику-штукатуру, и его семье принадлежит здесь земельный участок с домом № 7. Они представляют уже седьмое поколение наследников русского музыканта Ивана Григорьева, поселившегося здесь 170 лет назад. Дом в хорошем состоянии, сад богат фруктами, много цветов. На подоконниках смеющиеся гномы, матрешки... «Но видимость обманчива, — говорит владелец дома, — жизнь в Александровке давно не радует, почти нет посетителей, которым была бы интересна наша «колония».

Правительство Германии, несмотря на жесткую линию местных властей в отношении к культурному наследию, обратилось в ЮНЕСКО с просьбой дать Александровке ранг памятника мирового значения, но очевидно, что положительного решения не будет, если территория колонии подвергнется переустройству. Какая судьба ждет Русскую деревню, покажет будущее.