Краткий исторический очерк

Еще во II и в начале I тысячелетий до н. э. сначала эгейские¹, а затем и эллинские купцы-пираты время от времени проникали на своих кораблях в малоизвестное в те времена Черное море². Воспоминания об этих морских плаваниях получили отражение в сказании о походе Аргонавтов и других эллинских мифах. Возможно, в результате этих посещений северных берегов Понта отважными мореходами туда было завезено бронзовое оружие, найденное при раскопках Усатовского могильника, около Одессы, а также каменные топоры и иные предметы парадного вооружения из так называемого Бессарабского клада, относящиеся к II тысячелетию до н. э.³

Однако такие посещения, производившиеся больше с целью грабежа, чем торговли, носили случайный характер и не сыграли сколько-нибудь значительней роли в истории Северного Причерноморья. В связи с этим в античной традиции не заняли большого места свидетельства о древнейших обитателях северопонтийских стран — киммерийских племенах, которые жили там до прихода скифов, т. е. примерно до VII в. до н. э. Одним из главных районов, занятых киммерийцами, были берега Керченского пролива, который в древности назывался Боспором Киммерийским.

Взаимоотношения эгейских центров с Северным Причерноморьем сильно изменились после больших сдвигов, происходивших в экономике и социальном строе Эллады в VIII—VI вв. до н. э. К этому времени в наиболее передовых греческих общинах Балканского полуострова, Эгейского архипелага и Малоазийского побережья сложилось рабовладельческое общество и возникли полисы — небольшие государства-города.

Развитие ремесла в эллинских городах приводило к тому, что в VII в. до н. э. эти центры стали ощущать потребность в расширении постоянных рынков сбыта, а равно и в получении сырья. Вместе с тем античное общество стало испытывать нужду в покупных рабах, приобретавшихся греческими купцами в соседних странах. Все это способствовало росту заморской торговли, которую греческие купцы завязывали с обитателями побережий Средиземного и Черного морей. В результате во многих пунктах появились сначала временные, а потом и постоянные торговые фактории — эмпории.

Исторические условия, сложившиеся к этому времени в Северном Причерноморье, способствовали установлению и развитию торговых связей. В VII—VI вв. до н. э. на обширных пространствах между нижним течением Дона и устьем Дуная, а также в степном Крыму обитали многолюдные скифские племена, первенствующее положение среди которых занимали воинственные скотоводы-кочевники. Природные условия причерноморских степей были исключительно благоприятными для развития скотоводства. Естественно, что различные продукты животноводства занимали значительное место в торговле скифов с греками. Военные столкновения между отдельными племенами доставляли победителям пленных, которых потом можно было продать в рабство⁴. По всей вероятности, довольно рано стал поступать греческим купцам и хлеб от скифов-пахарей, что засвидетельствовано Геродотом⁵ для первой половины V в. до н. э.

Не меньшие возможности для торговли открывались перед греческими купцами на берегах Керченского пролива и в бассейне Кубани. Там обитали меотские племена, жившие в Прикубанье и в Восточном Приазовье. Синды занимали северо-западные предгорья Кавказа и южную часть нынешнего Таманского полуострова, который в древности представлял собой архипелаг, состоящий из нескольких островов, разделенных сравнительно неширокими проливами. Как и синды, меоты по уровню культурного, социального и экономического развития не уступали скифам. Занимая не менее богатые земли, они могли сбывать греческим купцам продукты земледелия и скотоводства. Наконец, следует назвать тавров, живших в крымских горах и прилежащих частях степного Крыма. Таврские племена, видимо, несколько отставали в своем развитии от других обитателей Северного Причерноморья. Жившие в значительно менее благоприятных природных условиях, они в меньшей мере и медленнее своих соседей втягивались в экономические и культурные взаимоотношения с античным миром.

Греческие эмпории возникали на северных берегах Черного моря, на окраинах территорий, занятых этими племенами. Самый ранний из них возник в VII в. до н. э. на небольшом острове Березани, расположенном против устья Днепровско-Бугского лимана. Немного позднее, но в том же столетии, появились эмпории на Бугском лимане (на месте будущей Ольвии) и на берегах Керченского пролива. Об основании этих эмпориев свидетельствуют археологические находки, а иногда и письменные источники⁶.

1. Карта Восточного Средиземноморья и Причерноморья

Одной из характерных особенностей эллинского рабовладельческого общества с первых же веков его существования был нередко возникавший «избыток» свободного малоимущего населения. Эти малоимущие граждане, по большей части безземельные крестьяне, были вынуждены покидать родной полис. Обычно они уходили из метрополии во вновь основываемые города, которые в большом числе возникали на берегах Средиземного и Черного морей в VIII—VI вв. до н. э.

Длительное пребывание в эмпориях позволяло эллинским купцам хорошо ознакомиться с природными условиями прилежащих стран. Это подготовляло почву для выбора подходящего места, на котором греческие переселенцы могли основать новый полис.

Северное Причерноморье, обладавшее большими природными богатствами, с давних пор привлекало греческих переселенцев. Черноземные земли могли служить плодородными полями и тучными пастбищами для скота. Устья рек изобиловали рыбой, в ряде лиманов можно было наладить соляной промысел. Некоторые районы, особенно в предгорьях Кавказа, могли доставлять строевой лес, хотя и невысокого качества.

В VI в. до н. э. на северном берегу Понта появились города, обычно возникавшие на местах прежних эмпориев. Впрочем, не следует думать, что на месте каждого полиса обязательно должен был быть предшествовавший ему эмпорий и что каждая временная торговая фактория в дальнейшем непременно превращалась в полис. Мы говорим здесь об общем ходе исторического процесса — двух этапах проникновения греков в Причерноморье. Отметим, однако, что в настоящее время уже во всех древнейших северопонтийских городах обнаружены более или менее четкие следы эмпориев, предшествовавших возникновению полисов.

Наибольшую роль в основании северопонтийских городов сыграли выходцы из Милета, который в VII—VI вв. до н. э. был крупнейшим из греческих городов в Малой Азии. Милетские переселенцы основали в VI в. до н. э. Ольвию, Феодосию (находившуюся на месте нынешнего одноименного города), Пантикапей (на месте Керчи) и др. Теосцами около 540 г. до н. э. была основана Фанагория (около Сенной на Таманском полуострове). Примерно около того же времени митиленцы основали Гермонассу (на месте станицы Таманской).

Помимо этих более крупных городов, точно так же в течение VI в. до н. э. появились и менее значительный, как, например, Керкинитида (на месте нынешней Евпатории), Киммерик (на Керченском полуострове около горы Опук), Нимфеи (на том же полуострове, в 17 км к югу от Керчи), Кены (на Таманском полуострове) и др.

Предметом спора исследователей было время основания Херсонеса Таврического (развалины этого крупнейшего центра юго-западной части Крыма находятся около нынешнего Севастополя). Наиболее вероятно, что_в VI в. до н. э. на месте будущего города находилась ионийская торговая фактория, а значительно позднее, видимо в 422—421 гг. до н. э., переселенцы из Гераклеи Понтийской основали Херсонесский полис⁷.

На Северном Понте в V и IV вв. до н. э. возник ряд других, меньших по величине городов. Некоторые из них были основаны выходцами из старейших городов Северного Причерноморья.

Греческие переселенцы, приходившие на северные берега Понта из городов Малой Азии, приносили с собой свойственные их метрополиям социально-экономический строй, государственное устройство, бытовой уклад, обычаи, культуру, религиозные представления. Разумеется, в дальнейшем все это претерпевало иной раз значительные изменения в результате как внутреннего процесса развития, так и воздействия окружающей среды.

2. Карта Северного Причерноморья

В древнейшее время, когда греки сравнительно редко посещали Черное море, они называли его «негостеприимным» — Πόντος Ἄξενος⁸. После же заселения греками его побережий Черное море получило наименование «гостеприимного» — Πόντος Εὒξεινος.

Подобно своим предшественникам — эмпориям, северочерноморские города продолжали вести торговлю с местными обитателями наших южных равнин — скифами и меотами, с одной стороны, и греческими центрами Средиземноморья — с другой. Однако это вовсе не означает, что хозяйство античных городов Северного Причерноморья было целиком основано на посреднической торговле. Напротив, большую часть населения этих городов составляли не люди, занятые в торговле, а земледельцы, различного рода ремесленники, рыбаки и работники других промыслов. Земледелие всегда играло большую роль в хозяйстве древних государств, а плодородные земли были одним из главных природных богатств, привлекавших греческих переселенцев на северный берег Черного моря.

Хозяйство, социальный строй, государственное устройство и история северопонтийских городов в VI в. до н. э. нам известны мало. Основанные и заселенные по преимуществу выходцами из Ионии, они, нужно думать, имели строй, близкий к строю своих метрополий, где в это время большое влияние имела аристократия. Вместе с тем следует отметить, что большинство граждан, по-видимому, составляли небогатые люди и первоначально свободный труд играл, вероятно, большую роль. Число рабов, по началу сравнительно небольшое, со временем возрастало; одновременно усиливалось имущественное неравенство, уже в IV в. до н. э. достигшее весьма значительных размеров.

В VI в. до н. э. Северное Причерноморье, видимо, поддерживало наиболее интенсивные торговые и культурные связи с Малой Азией. Торговля северопонтийских городов с соседними местными племенами велась по-прежнему, однако она не устраняла военных столкновений с последними. Видимо, военной опасностью следует объяснять довольно раннее (еще в VI в. до н. э.) появление оборонительных сооружений боспорских городов, обнаруженных раскопками Пантикапея и Дии-Тиритаки⁹.

Политическая и социальная истории античных государств Северного Понта сложились различным образом.

Ольвия на всем протяжении своей истории¹⁰ была типичным полисом, обладавшим небольшой территорией. Самостоятельная в начале своего существования, она с III в. до н. э. нередко утрачивала свою независимость.

Херсонес¹¹, также сохранявший строй полиса, разросся в довольно значительное по размерам государство, в которое входили Гераклейский полуостров и территории по западному берегу Крыма с городами Керкинитидой и Прекрасной Гаванью. Первоначально совершенно самостоятельный, Херсонес в конце II в. до н. э. был вынужден признать над собой власть понтийского царя Митридата Евпатора и с этого времени лишился своего суверенитета.

Греческие города, расположенные на берегах Керченского пролива¹², первоначально представляли собой небольшие самостоятельные полисы. В 480 г. до н. э. эти города объединились под властью знатного рода Археанактидов¹³, образовав Боспорское государство.

О 42-летней истории правления Археанактидов мы в сущности не располагаем почти никакими надежными данными. Вместе с тем, говоря об этом времени, следует иметь в виду, что события первой четверти V в. до н. э. во многом изменили политическую и экономическую обстановку в Эгейском бассейне. Неудачное восстание Милета (500—494 гг. до н. э.), завершившееся разрушением этого города, победы греков над персами в 480—479 гг. до н. э., способствовавшие образованию союза морских государств и усилению роли Афин, не могли бесследно пройти и для северного побережья Понта. Торговые и культурные связи с Ионией оказались подорванными.

Афины не удовольствовались включением в свою державу многочисленных греческих полисов, которые хотя и именовались «союзниками», но на самом деле находились под сильным политическим и экономическим гнетом афинян. Могучая афинская держава выступила и на Черном море, стремясь не только к захвату рынков, но также п к политическому подчинению понтийских городов. Эти притязания побудили Перикла во главе сильного, хорошо снаряженного флота совершить поход в Черное море¹⁴. Эта военная демонстрация должна была показать силу афинской державы и заставить припонтийские города признать власть Афин.

Возможно, что результатом этого похода было установление в Ольвии власти рабовладельческой демократии, которая продолжала существовать в IV в. до н. э. и в последующее время. Экономическое давление Афин, видимо, неблагоприятно сказывалось на припонтийских городах. Те из них, которые оказались в положении афинских «союзников», должны были наравне с другими платить форос (дань). Для экономической политики Афин по отношению к черноморским городам показательны археологические находки: они свидетельствуют, что во второй и третьей четвертях V в. до н. э. на Северный Понт ввозились по преимуществу второстепенные аттические товары.

В 438 г. до н. э. на Боспоре, по-видимому, произошел переворот — власть перешла к Спартоку, основавшему новую династию, которая правила государством до конца II в. до н. э. Нам не известно, как происходили события 438 г. до н. э. в Боспорском государстве, но самый факт свержения Археанактидов и насильственного захвата власти Спартоком вряд ли может вызвать сомнение. Примечательно, что в античной традиции¹⁵ Спартокидов обычно называют тиранами, а такое наименование у греческих историков означает правителей, пришедших к власти путем ее захвата. После свержения Археанактидов их сторонники, по-видимому, удалились в изгнание¹⁶ и поселились по соседству с Боспором — в Феодосии.

В вопросе о происхождении Спартока у исследователей нет единого мнения, и по этому поводу высказывались различные предположения. Согласно одной гипотезе¹⁷, Спарток был предводителем фракийских наемников, служивших на Боспоре, по другой¹⁸ — он происходил из фракизированной скифской знати, обитавшей по соседству с Боспором. Недавно¹⁹ было высказано предположение об эллинском происхождении Спартока, который носил фракийское имя по обычаю аттической и ионийской аристократии. Наконец, существует еще гипотеза, согласно которой он был выходцем из эллинизированной синдо-меотской знати. Эта гипотеза нам кажется наиболее вероятной. Если последнее предположение справедливо, то тогда историческая обстановка на Боспоре в 30-х годах V в. до н. э. может быть истолкована следующим образом. Вероятно, в это время Афины, стремившиеся включить в сферу своего влияния берега Понта, начали активные действия и на Боспоре. Действия афинян, нужно думать, были небезуспешны; по всей вероятности, именно в это время они захватили Нимфей — один из городов на берегу Керченского пролива. Возможно, что на Боспоре тогда происходила борьба между представителями двух ориентаций — включения в орбиту афинской политики или установления более тесных связей с местной синдо-меотской знатью. Последнее направление, нужно думать, и одержало верх.

Выше уже говорилось о том, что ко времени основания боспорских городов племена, обитавшие в низовьях Кубани, уже достигли значительного уровня социально-экономического и культурного развития. В дальнейшем, в результате постоянного общения с греческими переселенцами, темп развития этих племен (особенно синдов) стал значительно более интенсивным. Все это ускорило процесс формирования классового общества и возникновения государства у синдов, что, по всей видимости, произошло в последних десятилетиях V в. до н. э.²⁰ При таких обстоятельствах открывались достаточно широкие возможности и для более тесного общения верхов боспорского общества с синдской знатью.

В конце V в. до н. э. к Боспорскому государству был присоединен Нимфей; дальнейшие попытки расширения границ государства, видимо, особого успеха не имели до времени правления Левкона I (387—347 г. до н. э.).

При Левконе I Боспорское государство не только значительно увеличилось по размерам, но также сильно изменилось и по характеру его составных частей²¹. Была завоевана ранее независимая Феодосия, находившаяся в богатейшем хлебородном районе, дававшем широкие возможности хлебного вывоза. Кроме того, были присоединены племена синдов, торетов, дандариев и псессов, обитавших на Таманском полуострове и в низовьях Кубани. Таким образом, в Боспорском государстве античные города оказались объединенными с местными земледельческими племенами, заселявшими довольно обширную сельскохозяйственную территорию. Это обстоятельство делало Боспорское государство в известной мере схожим с эллинистическими монархиями восточного Средиземноморья, возникшими примерно на полвека позднее. Однако нужно отметить, что по сравнению с ними общество Боспора было менее развито в социально-экономическом отношении. Земледельческие области, входившие в эллинистические монархии, по большей части в прошлом были странами древних восточных цивилизаций, уже давно вступивших в классовое общество и достигших довольно высокого уровня социально-экономического развития. Между тем большинство племен азиатской²² части Боспорского государства только что достигли в своем развитии уровня классового общества. Вероятно, их социальная структура характеризовалась тем, что основную массу населения составляли зависимые хлебопашцы, над которыми стояла племенная знать, располагавшая, нужно думать, немалым числом рабов. Отмеченный нами неоднородный состав Боспорского государства получил яркое отражение в титулах боспорских правителей Левкона I и его преемника Перисада I (347—309 гг. до н. э.), они назывались²³ архонтами Боспора и Феодосии и царствующими (не царями) над синдами, торетами, дандариями, псессами, а иногда и над иными племенами — маитами (меотами) и фатеями.

Свидетельство аттического оратора Эсхина²⁴ позволяет сделать вывод, что на первых порах афиняне относились враждебно к новой династии Спартокидов. Однако в дальнейшем, после разгрома Афин в Пелопоннесской войне, положение резко изменилось. Поведение афинян стало совершенно иным; они были вынуждены заискивать перед боспорскими правителями, дабы обеспечить себя бесперебойным снабжением хлебом, в котором они весьма нуждались. Теперь Афины стали доставлять на Боспор первоклассные изделия своего ремесла, которые нередко встречаются в могилах боспорской знати IV в. до н. э.

IV в. до н. э. был временем блестящего расцвета Боспорского государства. Присоединение к нему обширных сельскохозяйственных районов, занятых местными племенами, дававших большое количество хлеба, значительное развитие ремесла в городах и посредническая торговля стали основой благосостояния Боспора. Примерно с начала второй четверти IV в. до н. э. на Боспоре началась чеканка золотой монеты²⁵. В это время Пантикапей становится богатым, благоустроенным, довольно обширным городом, окруженным курганным некрополем с монументальными каменными склепами, которые служили усыпальницами представителям боспорской знати. Большие средства, сосредоточившиеся в руках правителей Боспора, позволили им содержать сильную наемную армию и вести активную внешнюю политику. Это относится не только к Левкону I и Перисаду I, но также и к сыну последнего Евмелу (309—303 гг. до н. э.), который пришел к власти после борьбы со своими братьями; в этом междоусобии принял участие и вождь фатеев, одного из местных племен Прикубанья²⁶.

В IV в. до н. э. значительного расцвета достигает и Ольвия. Мы уже говорили о том, что в этом столетии, как и в последующих, в Ольвии господствовала рабовладельческая демократия. Во главе государства стояло народное собрание — экклесия, которое созывалось для решения важнейших вопросов. В нем принимали участие все полноправные граждане. Наряду с экклесией был еще совет — βουλή, видимо, не имевший самостоятельного значения, а лишь подготавливавший дела, выносившиеся в народное собрание.

Экклесия и совет ведали общими вопросами управления, исполнительная же власть и отдельные отрасли государственной жизни были в руках особых магистратов, которые избирались по большей части сроком на год. Высшей административной властью была коллегия из пяти архонтов, военные дела находились в ведении шести стратегов, вопросы, связанные с торговлей, были под надзором пяти агораномов, городской полицией распоряжались астиномы, финансы были в введении особого верховного распорядителя и коллегий «девяти», заведовавших полисной казной, и «семи», занимавшихся делами священной казны. Наконец, в Ольвии еще был пожизненно избиравшийся верховный жрец, именовавшийся басилевсом (т. е. сакральным царем).

В IV в. до н. э. Ольвия была обнесена мощными оборонительными стенами²⁷, позволившими выдержать осаду тридцатитысячного войска, которое привел Зопирион — наместник Александра Македонского на Понте. Это испытание, потребовавшее напряжения всех сил, выпало на долю Ольвии, вероятно, в 331—330 гг. до н. э.

Херсонес, возникший, как мы упоминали, лишь в 422—421 гг. до н. э., заметно разросся и расширил свои владения в течение IV в. до н. э. К началу III в. до н. э. в Херсонесское государство входили два небольших города на западном побережье Крыма — Керкинитида и Прекрасная Гавань, а также целый сельскохозяйственный район. Подобно Ольвии, Херсонес был демократическим полисом; им управляли народное собрание и совет. Кроме того, имелись различные должностные лица. В отличие от Ольвии, где большое значение имели ремесленное производство и обширная посредническая торговля, в Херсонесском полисе по преимуществу получили развитие сельское хозяйство, промыслы и ремесло.

В IV в. до н. э. историческая обстановка в обширных степях нашего юга претерпела значительные изменения. В первой половине и в середине IV в. до н. э. возникает сильная скифская держава во главе с царем Атеем, власть которого простиралась от Истра (Дуная) до Танаиса (Дона). Попытка Атея захватить территорию к югу от Дуная вызвала войну с македонским царем Филиппом II. Решительное сражение, происшедшее в 339 г. до н. э. между македонянами и скифами, завершилось поражением последних и гибелью Атея. Эта неудача привела к распаду обширной, но непрочной скифской державы. Поражение скифов в войне с македонянами, вероятно, было вызвано не только превосходством военного искусства последних. Нужно думать, что скифы были ослаблены движением сарматских племен, которые в IV в. до н. э. перешли на правый берег Дона и стали теснить скифов.

История северопонтийских государств в III—II вв. до н. э. известна хуже, чем в предшествующий период. Несомненно, в это время происходили значительные перемены как в Причерноморских степях, так и в Восточном Средиземноморье, которые сказались и на северопонтийских государствах.

Положение в Причерноморье стало менее устойчивым, чем это было раньше. Скифы испытывали все более и более усиливавшийся натиск сарматов; последние, постепенно продвигаясь, во II в. до н. э. заняли степное левобережье Днепра и проникли в Крым. Вместе с тем и скифы стали вести более агрессивную политику против Ольвии и Херсонеса.

Грандиозные изменения в Восточном Средиземноморье — македонское завоевание, распад державы Александра и образование могущественных эллинистических монархий, которые вели активную экономическую политику, — не могли не отразиться и на северопонтийских государствах, особенно на Боспоре. Заметно изменились условия боспорской торговли и с эгейским бассейном, где у боспорского хлеба появился сильный конкурент — египетская пшеница, в большом количестве вывозившаяся Птолемеями. В это время, по-видимому, ослабели торговые связи Северного Причерноморья с Аттикой и расширилась торговля с Родосом и Малой Азией — ее западным, а затем и северным побережьем: Гераклеей и Синопой.

3. Верхняя часть афинского декрета в честь сыновей Левкона

Внутреннее положение северопонтийских государств III—II вв. до н. э. представляло собой картину весьма сложную. В обвеем можно отметить, что довольно сильные в конце IV — начале III в. до н. э., они явно ослабели к концу II в. до н. э. Однако нет оснований полагать, что в данном случае происходил процесс постепенного увядания: временами они достигали некоторого подъема, а порой испытывали сильные затруднения.

Как мы отмечали, в III—II вв. до н. э. античные государства Северного Причерноморья, видимо, неоднократно оказывались во враждебных отношениях со своими соседями и подвергались нападениям последних. В наиболее тяжелом положении оказалась Ольвия. Она была слабее, чем Боспор и Херсонес, и более, чем эти государства, страдала от перебоев в торговле с местными племенами. К тому же, нужно думать, что Ольвия обессилела и в результате тех социально-экономических процессов, которые в ней происходили в III—II вв. до н. э. Резкое увеличение имущественного неравенства привело к появлению небольшой группы богачей и сильнейшему обеднению значительной массы населения. Тяжелое материальное положение значительной части ольвиополитов не могло не сказаться на казне полиса, которая постоянно пустовала. При таких обстоятельствах Ольвия не могла оказать серьезного сопротивления своим неприятелям. Уже в III в. до н. э. она была вынуждена платить дань скифам, а во II в. до н. э., нужно думать, была включена в скифское царство, как показывают чеканившиеся в ней в это время монеты скифского царя Скилура. Вместе с тем во II в. до н. э. Ольвия, по-видимому, стала стоянкой скифского флота, находившегося под командой родосского моряка Посидея²⁸.

Более сильное, чем Ольвия, и обладавшее более устойчивой экономикой, Херсонесское государство значительно успешнее отстаивало свою независимость. В Херсонесе в III—II вв. до н. э., вероятно, также имело место усиление имущественного неравенства, выразившегося, по всей видимости, в большей концентрации земельной собственности. Однако этот процесс в Херсонесе, вероятно, не зашел так далеко, как в Ольвии, и не привел к захирению широких кругов гражданства. Так или иначе Херсонесский полис, по-видимому, располагал достаточно сильной армией и сумел сохранить свой суверенитет до конца II в. до н. э. Об опасностях, которые временами угрожали Херсонесу, говорит договор²⁹, заключенный этим полисом в 179 г. до н. э. с Фарнаком I, царем Понтийского царства (в Малой Азии). Согласно этому договору, Фарнак I обязывался помогать херсонесцам в случае, если они подвергнутся нападению соседних «варваров». Договор с Фарнаком интересен в том отношении, что он показывает наличие внутрипонтийских связей в первых десятилетиях II в. до н. э., говорит о том, что Херсонес в своей политике уже тогда был более тесно связан с находившимися за морем античными центрами, чем с местными племенами Северного Причерноморья.

4. План Гераклейского полуострова, составленный Ананией Строковым в 1786 году

Как мы говорили, история Боспорского государства в III—II вв. до н. э. представляла очень сложную картину. Боспор переживал то периоды упадка, то стабилизации или даже подъема. В рассматриваемый период Боспору, видимо, неоднократно приходилось вести войны, и восточные границы его владений не были неизменными. Нужно думать, около начала III в. до н. э. возник Танаис — самый северный пункт Боспорского государства, расположенный в устье Дона³⁰. Пантикапей, о большом значении которого в IV в. до н. э. мы уже говорили, дважды значительно расширил свою территорию в первых десятилетиях III в. до н. э. и в первой половине II в. до н. э. Вместе с тем в первой половине III в. до н. э. Боспор испытывал некоторые экономические затруднения, выразившиеся в денежном кризисе и прекращении золотой чеканки. Во второй половине III в. до н. э., возможно, имело место некоторое ослабление центральной власти на Боспоре, сказавшееся в том, что Фанагория и Феодосия стали чеканить медную монету. Может быть, в связи с этим ослаблением в последней четверти III в. до н. э. династия Спартокидов была временно отстранена от власти. Во главе государства оказался архонт Гигиэнонт, в котором исследователи обычно видят ставленника боспорского гражданства. Вероятно, некоторое стремление к полисной автаркии (самостоятельности) имело место и во II в. до н. э.; в это время Фанагория и Горгиппия били серебряную монету.

В последних десятилетиях II в. до н. э. Боспор значительно ослабел; он не мог давать должный отпор неприятелям и, по свидетельству Страбона³¹, был вынужден платить дань «варварам». Кто были эти «варвары», античные авторы нам не сообщают; современные исследователи часто видят в них скифов; как нам представляется, с неменьшим и даже с большим правом их можно считать сарматами.

В конце II в. до н. э. в Северном Причерноморье произошли очень крупные события. Крымские скифы, возглавляемые царем Скилуром, а в дальнейшем его сыном и преемником Палаком, начали войну против Херсонесского государства. В этой войне, во всяком случае во второй ее фазе, союзниками скифов были Роксаланы и тавры. Херсонесцы, обладавшие небольшой, но, по-видимому, стойкой армией, оказали упорное сопротивление. Однако после потери малых городов и значительной части сельскохозяйственной территории Херсонес был вынужден искать помощи у понтийского царя Митридата Евпатора. Последний оказал эту помощь, но она повлекла за собой подчинение Херсонесского государства Митридату.

В Херсонес прибыл из Понта полководец Диофант с шеститысячным войском и одержал победу над Палаком, а затем и ближайшими таврами. Однако на этом война не кончилась. Диофант со своими войсками и отборной частью херсонесского ополчения предпринял еще два похода против скифов и их союзников и нанес им решительные поражения. Об этих событиях нам сообщает херсонесский декрет³² в честь Диофанта, высеченный на мраморной базе статуи.

Во время описываемых херсонесских войн на Боспоре произошли события исключительно большого значения. Боспорское государство испытывало острый экономический кризис, усиленный уже упоминавшимися требованиями «варваров» платить дань в таких размерах, которых не могла выдержать опустевшая казна последнего Спартокида — Перисада. Перисад решил передать свою власть Митридату Евпатору. В этих условиях на Боспоре вспыхнуло восстание скифов, видимо рабов³³, во главе которых стал Савмак — «вскормленник» (домашний раб) Перисада. Восставшим удалось убить боспорского царя и захватить в свои руки Пантикапей и Феодосию. Против восставших выступил Диофант с сухопутными и морскими силами, в которые входил отряд отборных херсонесских войск, отбывших на трех кораблях. Войска Диофанта подавили восстание, заняв Феодосию и Пантикапей; при этом Савмак был захвачен в плен.

В результате описанных событий Боспорское государство, подобно Херсонесу, оказалось в подчинении у понтийского царя. Равным образом под власть Митридата подпала и Ольвия.

Митридат Евпатор представлял собою яркую фигуру эллинистического правителя, очень энергичного и предприимчивого, ни перед чем не останавливающегося, жизнь которого была полна опасностей, насилий и преступлений. Ему удалось сильно расширить свои наследственные владения, включив в них значительную часть Малой Азии и островов Эгейского архипелага, побережья Понта и частично Скифию. Таким образом, он создал обширную державу, но это государственное образование оказалось эфемерным и не пережило своего создателя. В течение всей своей жизни Митридат вел упорную борьбу с Римом, окончившуюся его поражением и гибелью.

Эта борьба тяжелым гнетом ложилась на владения Митридата, в частности на северопонтийские города, которые он обременял большими поборами. Вероятно, эти поборы вызвали отпадение Боспора от Митридата в восьмидесятых годах I в. до н. э. Однако примерно в 79 г. до н. э. Боспор был снова подчинен Митридатом³⁴.

После поражения в борьбе с римским полководцем Помпеем, потеряв исконные владения, Митридат бежал на Боспор и сделал попытку превратить его в базу для нового похода против Рима. Оп пытался возможно шире вовлечь в этот поход местные племена Северного Причерноморья. Однако эти планы не увенчались успехом; боспорские города тяготились его правлением, политика Митридата не отвечала их интересам.

В 63 г. до. н. э. под предводительством Кастора в Фанагории вспыхнуло восстание, и власть Митридата была свергнута³⁵. По примеру фанагорийцев, отложились Херсонес, Феодосия, Нимфей и другие города. В самом Пантикапее — резиденции Митридата — вспыхнуло восстание в царских войсках. Во главе восставших был один из сыновей Митридата — Фарнак. Убедившись в безнадежности дальнейшей борьбы, боясь попасть в плен и быть выданным римлянам, царь попросил одного из своих соратников убить его. Просьба Митридата была выполнена. Это произошло в акрополе Пантикапея, находившемся на возвышенности, которая теперь называется горой Митридата.

После смерти Митридата в истории Северного Причерноморья начинает играть более или менее активную роль самое сильное государство древнего мира — Рим.

Погибшего царя сменил на боспорском престоле его сын Фарнак, под властью которого был также и Херсонес. Фарнак сделал попытку захватить прежние владения отца. Оставив наместником на Боспоре некоего Асандра, вероятно, выходца из местной знати, он высадился в Малой Азии и по началу успешно завоевал Понтийское царство. В это время Асандр, стремясь к царской власти, поднял восстание на Боспоре. Вслед за тем Фарнак в сражении при Зеле понес тяжелое поражение от Цезаря. Вымолив у римлян мир, Фарнак вернулся в Крым, намереваясь снова утвердиться на боспорском престоле. С помощью скифов и сарматов ему удалось захватить Феодосию и Пантикапей. Однако успехи его были недолговременны; в сражении с Асандром Фарнак был убит в 47 г. до. н. э.

Одержав победу над Фарнаком, Асандр утвердился на боспорском престоле. Новый правитель породнился с прежней Понтийской династией, вступив в брак с дочерью Фарнака — Динамией. Власть Асандра, видимо, простиралась не только на Керченский полуостров, Нижнее Прикубанье и Восточное Приазовье до Танаиса. По всей вероятности, в некоторой зависимости от него (так же, как в свое время от Митридата и Фарнака) находился и весь Крымский полуостров.

Известно, что Асандр огородил от набегов кочевников, свои европейские владения, соорудив особую оборонительную линию. У исследователей нет единого мнения по вопросу о том, где проходила эта линия: по Керченскому полуострову или, что, судя по словам Страбона³⁶, более вероятно, по Перекопскому перешейку. В последнем случае это означало некоторую форму контроля над всем Крымским полуостровом. Впрочем, возможно, что в первые годы правления Асандра Херсонес освободился от власти Боспора. Однако эта свобода была непродолжительной, а в дальнейшем Херсонесу постоянно приходилось зависеть то от Рима, то от Боспора.

Значительно более тяжелой в это время была судьба Ольвии. Еще задолго до середины I в. до н. э. она неоднократно подвергалась разорениям в результате захвата ее соседними племенами. В середине I в. до н. э. геты, обитавшие в северо-восточной части Балканского полуострова, объединились под властью энергичного вождя Беребисты. Затем геты, захватив силой оружия многие греческие города на западном и северо-западном побережье Понта, подвергли их сильному опустошению. В числе разоренных городов оказалась и Ольвия. В течение долгого времени она лежала в развалинах. Восстановленная через некоторое время Ольвия значительно уступала как по величине, так и по богатству прежнему городу. Вместе с тем, по свидетельству Диона Хрисостома³⁷, во вновь отстроенной Ольвии сильно изменился состав населения: в большом количестве нахлынули не греки, а «варвары» — главным образом фракийцы и скифы, что наложило заметную печать на культурный облик города. Во второй половине I в. Ольвия, возможно, была в некоторой зависимости от скифов, о чем свидетельствует чеканка в ней монеты скифскими царями, сначала Фарзоем, а затем Инисмеем.

Бурные военные события на Боспоре в конце II — первой половине I в. до н. э. сопровождались захватами и разрушениями ряда городов. При восстановлении их значительная часть старожилов уже не смогла вернуться на прежние пепелища, и в города устремилось большое количество более или менее эллинизованного местного населения, преимущественно сарматов. Это наложило значительный отпечаток на историю Боспора I—II и особенно III—IV вв. н. э., сказавшись на общем строе хозяйства, военного дела, быта, на одежде, художественной культуре и религиозных представлениях. Поэтому рассматриваемое время можно назвать периодом сарматизации Боспора.

Раскопки Пантикапея показали, что после восстановительных работ в I в. до н. э. город сильно изменил свой облик и в нем появились сооружения, связанные с сельским хозяйством, сначала виноделием, а затем и хлебопашеством. Нужно думать, что, начиная с этого времени, часть населения Пантикапея, и, возможно, других боспорских городов, занималась выездным земледелием. Роспись одного из пантикапейских склепов³⁸ конца I в. до н. э. — первой половины I в. н. э. изображает знатного боспорца в сопровождении вооруженных слуг, выехавшего в степь для обработки полей и выпаса скота. Вместе с тем в это время население земледельческой территории (хоры) европейской части Боспорского государства сосредоточивается в укрепленных поселениях.

Асандру (47—17 гг. до н. э.), по-видимому, удалось стать основателем новой династии, которая правила Боспором в течение четырех веков. В это время в Северном Причерноморье соприкасались две большие силы: могущественная, но в дальнейшем постепенно все более и более дряхлевшая Римская империя и многоплеменный, постоянно приходивший в движение «варварский» мир, первенствующее положение в котором занимали сарматы.

Сохранявшие характер эллинских полисов Ольвия и Херсонес в большей мере тяготели к Риму. На Боспоре в это время местные элементы, в особенности сарматы, играли большую роль. Однако и Боспорскому государству приходилось сильно считаться с Римом, который нередко вмешивался в боспорские дела. Обычно эти вмешательства имели своей целью устранить враждебных Риму правителей, для чего применялись денежные субсидии, подкупы, различные дипломатические меры, но изредка пускались в ход и вооруженные силы.

Некоторая зависимость Боспора от Рима сказывалась в титулах боспорских царей, которые именовались «друзьями римлян и любящими кесаря», а равно и в монете, на которой чеканились портреты императоров. Встречались также на монетах изображения римского вооружения и почетного (курульного) кресла, которые боспорские правители получали в дар от римских императоров.

Для Боспорского государства I—VI вв. н. э. характерно усиление царской власти по сравнению с временами Спартокидов. Для управления государством теперь служит большой бюрократический аппарат. Постоянная военная опасность приводит к тому, что вооруженные силы играют большую роль. В организации войска значительное место занимают военно-религиозные братства — синоды.

Первый век нашей эры был временем значительного подъема Боспора. Это прежде всего сказалось на его столице — Пантикапее. Там происходили большие строительные работы и, судя по некрополю, в это время значительно увеличилось население. О военной мощи Боспора в первых десятилетиях нашей эры свидетельствуют надписи в честь царя Аспурга (8 г. до н. э. — 38 г. н. э.?), упоминающие о победах над скифами и таврами.

Сын Аспурга Митридат III сделал попытку избавиться от римской опеки, что вызвало вооруженное вмешательство Рима. В 45 г. н. э. римское войско под командованием А. Дидия Галла вытеснило Митридата из его владений, и на престол был посажен брат свергнутого царя Нотис I (45—62 гг. н. э.?). После этого Дидий с главными силами покинул Боспор. При молодом и малоопытном царе осталось лишь несколько римских когорт под начальством Юлия Аквиллы. Это позволило Митридату, собрав войско, начать военные действия, которые развернулись в Восточном Приазовье. Митридат успешно захватил страну дандариев и, заручившись помощью царя сираков Зорсима, стал угрожать нападением Боспору. Тогда Нотис и Аквила привлекли на свою сторону царя аорсов Евнона и объединенными усилиями победили Митридата и его союзников — сираков.

Эти события, обстоятельно описанные Тацитом³⁹, интересны не только тем, что они знакомят нас с одним из эпизодов римской агрессии на Боспоре. Не менее существенно и другое — картина ближайшего окружения Боспора, которую беглыми и красочными штрихами рисует Тацит. Это два возглавляемых царями сильных племени аорсов и сираков. О последних римский историк сообщает, что они располагали городом (oppidum) Успе, укрепленным рвами и стенами из плетней с насыпью между ними. Из слов Тацита можно заключить, что у сираков в то время уже сформировалось классовое общество, в котором помимо свободных было большое число сервициев (не свободных).

История Херсонеса в I в. н. э. известна нам далеко не полно. Внутри полиса шла напряженная классовая борьба и были попытки установить тиранию, о чем свидетельствует одна из херсонесских надписей⁴⁰. Город подвергался также нападениям врагов извне, а именно скифов.

Во времена правления Нерона опасность, угрожавшая Херсонесу, была настолько велика, что осажденный скифами город был вынужден прибегнуть к помощи Рима. Римский полководец Плавтий Сильван двинул войска с Дуная в Крым. Осада была снята, а скифы отогнаны от Херсонеса. После этого в Херсонесе был поставлен римский гарнизон, а гавань его стала местом стоянки римского флота.

В рассматриваемое время, когда в Северном Причерноморье повсеместно возросло значение местных элементов, Херсонес более других северопонтийских городов сохранил греческий характер.

Помимо Херсонеса, римские отряды, вероятно, расположились и в некоторых других пунктах. Наиболее значительным из них был Харакс (на Ай-Тодорском мысу, недалеко от Ялты). Харакс⁴¹ представлял собою довольно сильную крепость, которую римляне (возможно с перерывами) занимали до середины III в. н. э.

Какова была судьба Ольвии в I в. н. э., мы можем судить по данным раскопок и по «Борисфенитской речи»⁴² греческого ритора Диона Хрисостома, относящейся примерно к 100 г. н. э. В этой речи Дион подробно рассказывает о своем посещении Ольвии; восстановленная после гетского разгрома, она находилась в довольно жалком состоянии по сравнению с прежними временами. Обитатели ее восприняли многое от соседних «варваров». Яркими красками Дион рисует тревожную обстановку, в которой находилась Ольвия, постоянно подверженная опасности нападения.

По своему государственному устройству Ольвия в первых веках нашей эры оставалась демократическим полисом. Однако большое имущественное неравенство среди свободного населения Ольвии приводило к тому, что небольшая группа богачей играла весьма значительную роль в политической жизни города.

Около середины II в. н. э. угроза нападения тавро-скифов побудила Ольвию обратиться за помощью к Риму. Римские войска оттеснили тавро-скифов и принудили их дать заложников ольвиополитам⁴³.

В конце II в. н. э. Ольвия признала над собой власть Рима. На монетах этого времени и первой половины III в. н. э. чеканились портреты и имена императоров. В эти годы в Ольвии стоял римский гарнизон.

В промежуток времени от второй половины I в. до. н. э. до середины III в. н. э. Боспорское государство вело ряд войн. Боспорцы одерживали победы во времена правления царя Тиберия Юлия Савромата I (93—123 гг. н. э.), как об этом свидетельствуют монеты с изображениями преданных племени неприятельских крепостей. Судя по эпиграфическим данным⁴⁴, при царе Тиберии Юлии Савромате II (174—210 гг. н. э.) были одержаны победы над сирахами и скифами, а Таврика была присоединена по договору к Боспорскому государству. Вместе с тем благодаря успешным действиям боспорского флота против пиратов Понт и берега Вифинии стали свободными для плавания. При Савромате II и его преемниках шла оживленная строительная деятельность в Танаисе, причем большое внимание уделялось городским укреплениям. Оборонительные сооружения возводились и в других городах Боспорского государства, что наглядно свидетельствует о тревожной обстановке, в которой находились в это время северопонтийские государства.

Около середины III в. н. э. Северное Причерноморье подверглось опустошительному нашествию готов. Первыми, по-видимому, пострадали Тира и Ольвия. После этого разгрома Ольвия уже не смогла оправиться: кое-какая жизнь еще теплилась на ее развалинах, но как город она уже перестала существовать.

Наиболее стойко, по-видимому, держался Херсонес, который в рассматриваемое время, да и позднее, успешно сопротивлялся «варварам». Этому способствовало наличие в городе римского гарнизона, однако и после того, как он был выведен в конце III в. н. э., херсонесцы действовали не менее успешно. Они дважды одержали крупные победы над «варварами» во времена правления императоров Диоклетиана и Константина I.

Херсонес чеканил свою монету примерно до 280 г. н. э.⁴⁵ В дальнейшем чеканка собственной монеты прекратилась, возможно, в связи с тем обстоятельством, что город вошел в состав Римской империи. Во всяком случае, в IV в. н. э. Херсонес уже фактически был включен во владения Восточно-Римской империи, в которой находился в течение тысячелетия.

Нашествие готов и других племен, обрушившихся на Боспор в третьей четверти III в. н. э. было весьма опустошительным. Мелкие поселения и небольшие города были разорены, возможно пострадал и Пантикапей. Боспорцы были вынуждены предоставить этим пришельцам — боранам⁴⁶ корабли для их заморских походов, в результате чего большая часть боспорского флота погибла. При этом прежняя династия, по-видимому, была устранена, и на престоле оказался некий Фарсанз, судя по имени, вероятно, сармат. Правил он недолго (253—254 гг. н. э.). После Фарсанза, как об этом говорят имена правителей, снова вернулась к власти старая династия.

Разорения, вызванные готским нашествием, тяжело сказались на Боспорском государстве, и оно уже не могло полностью оправиться. Заморская торговля падала, сильно упростившиеся потребности боспорского общества теперь обслуживались своим ремеслом. Хозяйство приобретало все более и более натуральный характер. В боспорских городах, которые во времена Спартокидов и их ближайших преемников были преимущественно ремесленно-торговыми и в меньшей мере промысловыми и сельскохозяйственными центрами, земледелие приобрело теперь ведущее значение. Об этом свидетельствуют как данные раскопок, так и показания Аммиана Марцеллина⁴⁷; последний сообщает, что жители греческих городов Таврического полуострова занимаются хлебопашеством и питаются его продуктами. Социальные условия рассматриваемого времени характеризуются постепенным распадом рабовладельческих отношений и вытеснением рабского труда трудом пелатов — земледельцев, по-видимому, близких по положению римским колонам.

Параллельно с описанными процессами происходило усиление роли местных элементов среди населения Боспора и дальнейшая сарматизация его культуры.

В последних десятилетиях IV в. н. э. на Северное Причерноморье обрушилось нашествие гуннов, еще более опустошительное, чем все предшествовавшие. Этими бурными событиями завершается античная эпоха в истории нашего юга.

Примечания

1. См. подробнее E. Minns. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913; М.И. Ростовцев. Эллинство и Иранство на юге России. Пг., 1918; M. Rostovtzeff. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922; Д.П. Калистов. Очерки по истории Северного Причерноморья античной эпохи. Л., 1949; Д.Б. Шелов. Античный мир в Северном Причерноморье. М., 1956. Сб. «Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху». М., 1959.

2. В.Д. Блаватский. Архаический Боспор. — МИА, № 33, 1954, стр. 7 и сл.

3. А.А. Иессен. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Л., 1947, стр. 15 и сл., стр. 19 и сл.

4. Впрочем, судя по доступным нам данным, в рассматриваемое время, да по большей части и в дальнейшем, Северное Причерноморье не было сколько-нибудь значительным поставщиком рабов для рабовладельческих рынков Средиземноморья (В.А. Гольденберг. Северное Причерноморье как рынок рабов для Средиземноморского мира. — ВДИ, 1953, № 1, стр. 200 и сл.; В.Д. Блаватский. Рабство и его источники в античных государствах Северного Причерноморья. — СА, XX, 1954, стр. 31 и сл.).

5. Herod., IV, 17.

6. Euseb., Chron. Can. 88.

7. А.И. Тюменев. Херсонесские этюды. I — К вопросу о времени и обстоятельствах возникновения Херсонеса; II — Херсонес и Делос. — ВДИ, 1938, № 2 (3), стр. 245 и сл.

8. Как показывают исследования современных филологов, греческий термин Ἄξενος — негостеприимный, вероятно, является осмыслением более древнего иранского наименования этого моря axšaina, что означало «синий», или «темно-серый».

9. В.Д. Блаватский. Строительное дело Пантикапея по данным раскопок 1945—1949 и 1952—1953 гг. — МИА, № 56, 1957, стр. 7; А.Н. Карасев. Оборонительные сооружения Ольвии. — КСИИМК, вып. XXII, 1948, стр. 28 и сл.

10. В.В. Латышев. Исследования об истории и государственном строе города Ольвии. СПб., 1887.

11. Г.Д. Белов. Херсонес Таврический. Л., 1948.

12. В.Ф. Гайдукевич. Боспорское царство. М.—Л., 1949.

13. Diod., XXII, 31, 1.

14. Plut., Pericl., 20.

15. Ps. Scymn., 896—898; Strab., VII, 4,4; Claud. El. Varia Historia, VI, 13.

16. Об этих изгнанниках см. Isoc. Trapez., 5; Anon. peripl. Pont. Eux., 77.

17. G. Perrot. Le commerce de céréales en Attique au quatrième siècle avant notre ère. Revue Historique, 1887, IV, стр. 34.

18. M. Rostovtzeff. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922, стр. 68.

19. Т.В. Блаватская. Очерки политической истории Боспора в V—IV вв. до н. э. М., 1959, стр. 27 и сл.

20. С.А. Жебелев. Основные линии экономического развития Боспорского государства. — Изв. АН СССР, отд. общ. наук., 1934, № 8, стр. 595.

21. В.В. Латышев. Краткий очерк истории Боспорского царства. Сб. ΠΟΝΤΙΚΑ. СПб., 1909, стр. 76 и сл.

22. Согласно представлениям античных географов, граница между Европой и Азией проходила в Причерноморье не по Кавказскому хребту, а по реке Дону — древнему Танаису. В нашей работе мы будем, как это обычно принято, пользоваться античной терминологией.

23. IOSPE, II, № 6, 10, 11, 346, 347.

24. Эсхин в речи против Ктесифонта говорит о боспорских правителях как о врагах афинян (Aesch., III, 171).

25. А.Н. Зограф. Античные монеты. — МИА, № 16, 1952, стр. 176.

26. Diod., XX, 22.

27. ОАК, 1903, стр. 20; ОАК, 1904, стр. 1 и сл.

28. IOSPE, I², № 168, 670—672.

29. IOSPE, I², № 402.

30. Т.Н. Книпович. Танаис. Историко-археологическое исследование. М.—Л., 1949.

31. Strab., VII, 4, 4.

32. IOSPE, I², № 352.

33. С.А. Жебелев. Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре. — ВДИ, 1938. № 3, стр. 49 и сл.

34. Арр., Mithr. 67.

35. Арр., Mithr., 108.

36. Strab., VII, 4, 6.

37. Dio Chrys., or. XXXVI.

38. М.И. Ростовцев. Античная декоративная живопись на юге России. СПб., 1914, стр. 172. и сл., табл. LI, 6.

39. Tacit., Ann., XII, 15—16.

40. IOSPE, I², № 355.

41. В.Н. Дьяков. Древности Ай-Тодора. Ялта, 1930; В.Д. Блаватский. Харакс. — МИА, № 19, 1951, стр. 250 и сл.

42. Dio Chrys., or. XXXVI.

43. Jul. Capit., Antoninus Pius, 9.

44. IOSPE, II, № 423.

45. А.Н. Зограф. Указ. соч., стр. 159, 244.

46. Zosim., I, 31.

47. Ammian. Marc., XXII, 8, 32.