I. Введение

«В эмиграции оказались представители самых разных слоев общества. Тут была сама Россия. Почти все потеряли все... Но непоколебимая вера в волю Божью хранила нас от уныния и дарила нам радость жизни...»

(Князь Ф. Юсупов. «В изгнании»)

В списках и опросных листах русских эмигрантов, проживавших в 1920 году на острове Мальта в Средиземном море, сохранилась анкета, заполненная Архитектором Высочайшего Двора, академиком архитектуры Николаем Петровичем Красновым.

В этих нескольких строчках — трагедия человека, вышедшего из простого народа, добившегося высокого положения благодаря своему таланту и трудолюбию и выброшенного из родной страны волной жестокого террора.

Мальта стала той символической границей, которая разделила творческий путь мастера на две части: три десятилетия, полностью отданные России, Крыму и почти два — новой Родине, Югославии, приютившей его семью и предоставившей возможность продолжать любимую работу.

Архитектор Высочайшего Двора академик Николай Петрович Краснов. 1864—1939. The Architect of His Majesty's Court, Academician Nikolay Petrovich Krasnov. 1864—1939

Его имя, как и имена многих выдающихся людей России, вынужденных эмигрировать из страны после Октябрьского переворота, долгое время замалчивалось. Об авторе проектов и строителе знаменитого Ливадийского дворца Николая II, сказочного «Дюльбера», изящных дворцов в «Хараксе», «Чаире», «Коккозе», шедевра храмового зодчества России начала XX века — церкви Св. Нины, оригинальных вилл и дач, украсивших Южный берег, — в основном старались не упоминать, либо же однозначно ставились под сомнение архитектурные достоинства всех его построек.

К последнему, как ни странно, наибольшее усердие приложил известный поэт, художник и литературный критик М. Волошин. Выполняя социальный заказ новой власти, он написал в 1925 году несколько глав для вышедшего тогда же первого советского путеводителя по Южному берегу Крыма. Данная в них оценка творчества архитекторов, работавших в Крыму до революции, поражает своей нелепостью и кощунственным цинизмом.

Удивительно, однако, что именно в этих, по словам Волошина, «непристойных императорских виллах в стиле железнодорожных буфетов и публичных домов», «претендующих на соперничество с международными европейскими вертепами на Ривьере», стремилась отдыхать на Южнобережье вся партийная элита СССР, устраивались закрытые санатории для лидеров международного коммунистического движения и личные дачи советских правителей.

Дворец в имении Его Императорского Величества «Ливадия» — самая известная работа Н.П. Краснова. The Palace in His Imperial Majesty's «Livadia» estate is the most famous work of N.P. Krasnov

Высоко оценили работу Н.П. Краснова специалисты-искусствоведы Музейного отдела Главнауки Наркомпроса РСФСР. В 1924 году, когда решалась судьба Ливадийского дворца, они выступили в защиту этого уникального здания. Несмотря на ярко выраженный идеологический характер докладной записки в Совнарком РСФСР, типичный для подобных документов послереволюционной эпохи, сотрудники Наркомпроса вынуждены были признать, что:

«1. Дворцовое здание (Ливадийский дворец) чрезвычайно полно и в характерных формах отражает вкусы и стилевые особенности архитектуры 2-й половины XIX и начала XX вв.;

Мисхор. Дворец «Дюльбер» в имении великого князя Петра Николаевича. Miskhor. The palace in the «Dyulber» estate of Grand Prince Pyotr Nikolaevich

2. Внутреннее устройство и обстановка не менее целостны в своем ансамбле и дают исключительно полную по неискаженности картину бытового уклада эпохи;

3. <...> Ливадийские дворцы являются исключительными памятниками последних четырех десятков лет и как таковые должны быть во всяком случае сохранены».

Коккоз. Фрагмент фасада Охотничьего дома князя Ф.Ф. Юсупова. Kokkoz. A fragment of the facade of Prince Yusupov's Hunting House

И далее, отмечая, что Ливадийский дворец является «образцом архитектуры модернизма начала XX века, аналогичного которому нет не только в России, но и Западной Европе» (подчеркнуто нами. — Авт.), искусствоведы Музейного отдела обращали внимание Советского правительства на то, что для его сооружения был привлечен «ряд лучших специалистов во главе с архитектором Красновым, иностранные мастера (преимущественно итальянцы) по мраморным работам и лучшие русские мастера по дереву».

На основании этого Наркомпрос доказывал необходимость сохранения Ливадийского дворца в том виде, в каком он достался новой власти, для чего предлагал придать бывшей летней царской резиденции постоянный статус музея¹.

К середине 1980-х в отечественной исторической науке все более стал намечаться новый подход к освещению эмиграции из России в период смуты и гражданской войны 1917—20 гг. Тогда появилась, наконец, возможность объективного рассмотрения жизни и творческого наследия архитектора, талант и знания которого высоко ценил последний самодержец династии Романовых.

Мисхор. Дворец в имении «Харакс» великого князя Георгия Михайловича. Слева на возвышении — храм Преображения Господня и Св. Нины. Miskhor. The Palace in the «Kharaks» estate of Grand Prince Georgy Mikhailovich. To the left — the Lord's Transfiguration and St. Nina's Church

И хотя архивы Санкт-Петербурга, Москвы, Симферополя давно уже открыли исследователям фонды, доступ к которым был ранее ограничен, многое в биографии Николая Петровича Краснова пока остается неясным.

Причина не только в сложности поиска необходимых материалов, разбросанных, распыленных по различным фондам нескольких архивов. Главное — важнейшие документы, даже исторической значимости, если они касались эмигрантов, зачастую безжалостно уничтожались при очередных фондовых «чистках». Так было в СССР, так было и в послевоенной Югославии.

Белград. Ансамбль монументальных административных зданий — Министерство финансов и Министерство лесного и горнорудного хозяйства. Belgrade. Monumental administrative complex — the Ministry of Finances and the Ministry of Forestry and Mining

В Белграде, например, в период между двумя войнами богатейшие архивы и библиотека русской эмиграции хранились в так называемом Русском доме². Сразу после войны И. Тито подарил это здание Советскому Союзу, и все документы были практически полностью уничтожены или разворованы.

Когда же наступило резкое охлаждение советско-югославских отношений, вплоть до полного разрыва в 1948 году, все русское в стране стало восприниматься негативно. Коснулось это и оценки вклада в культуру Югославии и, в частности, в архитектуру, эмигрантов из России. В изданных в это время в СФРЮ энциклопедиях и справочниках о стиле работ Краснова говорилось с заметным пренебрежением и даже презрением: эклектичный, неоригинальный, ограниченный помпезностью и безыскусной декоративностью архитектуры царской России. В общем, повторялась та же терминология, коей пользовались советские составители путеводителей по Крыму с целью умалить вклад Архитектора Высочайшего Двора Н.П. Краснова в мировую историю зодчества.

Белград. Русский дом. Архитектор В.Ф. Баумгартен. Belgrade. Russian House. Architect V.F. Baumgarten

Но справедливость восторжествовала в обеих странах, где жил и работал талантливый мастер. Свидетельство тому — большой интерес к его творчеству и в России, Украине, и в Югославии, и, как следствие этого, появление публикаций о Н.П. Краснове, основанных на документальных источниках, с подробным анализом его построек.

Монография, предлагаемая вниманию читателей, является первой попыткой крымских и югославских историков обобщить накопленные ими к настоящему времени сведения о жизни и творчестве Н.П. Краснова.

Несомненно, что работа по изучению наследия выдающегося архитектора будет продолжаться и принесет новые открытия.

Примечания

1. Совнарком РСФСР, однако, решил использовать императорский дворец в пропагандистских целях: в 1925 году здание было передано т. н. «крестьянскому санаторию», куда привозили на отдых и лечение крестьян-бедняков со всей страны, ас 1931 года — начала массовой коллективизации крестьянских хозяйств — в Ливадийских дворцах устроили профсоюзную здравницу. Все это, естественно, привело к потере большинством помещений первоначального облика.

2. Русский дом им. Императора Николая II был построен в 1931—33 гг. на пожертвования королевской семьи, сербского Патриарха, состоятельных сербских граждан и русских эмигрантов. В нем размещались учреждения, призванные изучать и распространять русскую культуру: Русский научный институт, русско-сербские женская и мужская гимназии, Русская публичная и гимназическая библиотеки, начальная школа, архив, мемориальный музей Императора Николая II, Военно-научные курсы, Русское музыкальное общество, Союз русских художников и другие организации.