Монастырь Богородицы Влахернской: время и причины строительства

Хорошая сохранность стен храма и ограды вокруг него привлекали внимание еще до начала раскопок. Сооружение указано на одном из первых планов Херсонеса (К.И. Габлиц, 1786), описание имеется в сочинениях П.-С. Палласа¹ и П.И. Сумарокова². Если вести отсчет обращения к памятнику с той поры, то можно считать, что его изучение длится более двух веков. Но дискуссия о назначении и времени строительства началась после раскопок К.К. Косцюшки-Валюжинича.

В первой публикации, посвященной храму, расположенному на некрополе, А.Л. Бертье-Делагард писал: «Храм представляет редкое, до сих пор не встречавшееся явление в Херсонесе; он никогда не подвергался переделкам и его остатки дошли до нас точно в том самом виде, как были построены при Юстиниане. ...Наибольший интерес имеет фрагмент фрески — лицо мужчины в нимбе, показавшийся мне весьма близким к равенской мозаике — портрету Юстиниана. ...Великолепная мозаика с птицами и павлином того же времени. В диаконнике в стене кирпичного водоема, сделанного для омовения рук и сосудов, была найдена в одном месте заделанная в кладку кучка монет, почти исключительно Юстиниана и несколько более раннего времени». До возведения крестообразного храма здесь находилась надмогильная церковь небольшого размера. «На некотором расстоянии, — отмечал далее исследователь, — были открыты остатки стены: вероятно, в целом, комплекс представлял собой отделенную от города крепосцу с храмом, вокруг которого располагались могилы и склепы, в том числе и языческие, поэтому о первых веках христианства, о катакомбах и могилах мучеников не может быть и речи». Под храмом расположен ход, по мнению А.Л. Бертье-Делагарда, сооруженный для сообщения с городом, но оставшийся недостроенным, так как при строительстве начали поступать грунтовые воды. Построена была «крепосца для обеспечения безопасности; и для связи с городом предполагалось устроить тайный ход»³.

Итак, время появления храма — это период правления Юстиниана I. Ранее здесь находилась надмогильная церковь небольшого размера. Храм просуществовал до IX в.: «Об этом свидетельствует то, что монеты IX—X вв., столь обильно находимые в Херсонесе, не найдены»⁴.

После одного из посещений Херсонеса епископ Симферопольский и Таврический Николай сообщал в Синод: «Если факт влияния Корсуня на Киевский период нашей истории и многое из церковной жизни неоспоримо, то полагаю, что для нашей церковно-исторической науки не должно быть безразлично, где и как будут храниться такие драгоценные вещи, как те, что доселе были найдены». (Выше в послании он жаловался на Косцюшку-Валюжинича, что тот «по своему усмотрению» распределяет находки). «Если только мое предположение не ошибочно, то в открытых развалинах был монастырь, в котором жил епископ Херсонеса и где была усыпальница епископов»⁵.

На первый взгляд казалось, что преосвященный благожелательно отнесся к проводимым раскопкам. Свидетельством служит запись в книге посетителей: «С величайшим удовольствием и с глубочайшим интересом рассматривал вновь открытый храм с катакомбами и пещерами христианскими I—V вв. Честь и благодарение Н.К. Косцюшко⁶ за его труд на пользу науке, желательно бы видеть такое же отношение к сему делу и всех тех, кому дороги интересы православия и кто сверх всего этого имеет еще власть и средства помогать доброму делу»⁷.

Извещая руководство Императорской археологической комиссии о посещении раскопок Владыкой, К.К. Косцюшко, сославшись на мнение Н.П. Кондакова, писал: «Храм этот был сначала памятником, сооруженным в V в. н. э. над катакомбой, проходившей под ним и служившей усыпальницей, быть может, одного из епископов, пострадавших за христианскую проповедь, и что уже потом он был обращен в церковь...

Епископу Николаю угодно было предположить иное объяснение значения этого места и прочитавшего отрывок из всем известной летописи Нестора о перекопанном Великим князем Владимиром трубном водопроводе, Его Преосвященство высказал убеждение, что из колодца вода была проведена трубами в древний город и что именно здесь и имелось место, описанное у Нестора». И далее К.К. Косцюшко замечает, что «водопровод входил в древний город в юго-западном углу, направление его давно выяснено до самих источников, а колодец при храме вырублен в скале специально для христианской катакомбы»⁸.

Но в послании в ИАК епископ Николай выражал недовольство деятельностью исследователя, считая необходимым обратить внимание Археологической комиссии на «отношение г. Косцюшко к раскапываемым могилам христиан, а также вообще к церковным святыням. Г. Косцюшко выбрасывает кости из могил прямо в мусор, забывая, что это по правилам святой церкви называется оскорблением святыни и влечет за собою отлучение от св. Причастия на десять лет⁹. ...В катакомбах, им раскрытых, было 58 погребений первых христиан (и, может быть, священомученика Василия), он не сказал того, что все эти кости (имеется в виду разговор с императором) он святотатственно выбросил в мусор. А для нас, православных христиан, эти кости составляют святыню. ...Предписать, чтобы впредь костей не выбрасывать, куда попало, а собирать их в ящик и относить на монастырское кладбище, где они и будут предаваться земле по христианским правилам. Церковные предметы отдавать в монастырь, а не хранить вместе с языческими»¹⁰.

В дополнении к отчету за 1902 г. К.К. Косцюшко-Валюжинич писал о несогласии с рядом предположений А.Л. Бертье-Делагарда. Наибольшие возражения (и не только у К.К. Косцюшки) вызвал тезис о том, что здесь располагалась «крепосца»¹¹.

К.К. Косцюшко-Валюжинич полагал, что если бы строители хотели соединить храм тайным ходом с городом, то он должен был начинаться в другом месте. В ответ на замечание А.Л. Бертье-Делагарда, что удивление вызывает расположение храма за городом, он назвал еще один «загородный храм», который имел два разновременных строительных периода¹².

В последующем к вопросу о времени строительства и объяснению причин появления южного загородного монастыря историки Херсонеса возвращались неоднократно. Первым стал Д.В. Анналов, который пришел к выводу, что за городом располагался монастырь с кладбищенским храмом Богородицы Влахернской. Возможно, здесь и был погребен отбывавший ссылку в Херсоне папа Мартин¹³. Следует упомянуть и мнение относительно раннего сооружения М.И. Ростовцева, предполагавшего, что мартирий был построен над могилами спутников св. Василия, пострадавших во время гонений на христиан при Диоклетиане. Сам же Василий похоронен в другом месте (за западными воротами)¹⁴.

Рис. 7. План Восточного загородного монастыря

Следующим наиболее полным обращением к истории комплекса стала монография А.Л. Якобсона, не согласившегося с тезисом А.Л. Бертье-Делагарда о «беспримерности» расположения храма за пределами города¹⁵, который он отнес к сооружениям первой половины VI в. В X в. были произведены «переделки» (как отмечено К.К. Косцюшкой-Валюжиничем), затем храм превратился в «сплошную усыпальницу»¹⁶. Подробно анализируя все данные о памятнике, А.Л. Якобсон писал, что первоначально крестообразный храм являлся мавзолеем и не имел алтаря и только во второй четверти VI в. стал храмом, который украшала великолепная мозаика с павлинами. Рядом находились различные постройки и часовня. Сопоставлять храм с равенскими памятниками, как это было свойственно А.Л. Бертье-Делагарду, по его мнению, вряд ли правомерно¹⁷.

В 1953—1954 гг. во время реставрационных работ, вызванных переносом мозаики на территорию заповедника, О.И. Домбровский обнаружил подполом фрагменты глазурованных сосудов IX—X вв. Это привело к иному видению хронологии строительства: крестообразного плана храм с мозаичным полом возведен не ранее X в. над разобранной до фундамента часовней VI в. В кладке стен храма еще К.К. Косцюшко выявил следы ремонтных работ, в результате которых постепенно менялся облик храма: были заложены все окна и двери, кроме западной; в восточном крыле сооружен синтрон (восточная ветвь стала алтарем); появился жертвенник и диаконник с небольшой круглой апсидой¹⁸. Так называемый подземный ход, прорубленный в скале под храмом, использовался как водосборная галерея¹⁹. Единодушен с мнением О.И. Домбровского о времени строительства храма киевский архитектор Ю.Г. Лосицкий. Основанием для выявления хронологии памятника, как и других крестообразных храмов, стали характерный для эпохи строительный модуль и отчасти аналогии²⁰.

Соображения О.И. Домбровского о времени строительства крестообразного храма вызвали критику. Одним из основных аргументов оппонентов является то, что встреченные в субструкции пола фрагменты глазурованной посуды попали сюда случайно в ходе ремонтных работ²¹.

Возвращением к обсуждению вопроса о последовательности строительства сакральных комплексов на некрополе стала фундаментальная статья Л.Г. Хрушковой.

Исследовательница подчеркнула сложность проблемы датировки храмов Херсонеса, далее отметила, что при дискуссионности времени строительства относительного фактически каждого из сооружений данного вида наибольший разброс дат существует для монастыря Богородицы Влахернской, в состав которого последовательно входили: мавзолей-мартирий (небольшого размера, прямоугольного плана), поздний, возникший над его руинами мартирий и, наконец, церковь обычного культа для совершения евхаристии. Отдав должное подготовленной В.А. Кутайсовым публикации отчетов О.И. Домбровского, она замечает, что все крестообразные храмы Херсона возводятся не позднее VI в. На участке, где возник сакральный комплекс, от наиболее раннего времени, судя по отчету, сохранились только остатки могилы, над которой в последующем и построен мартирий²². Обращение к аналогичным памятникам показывает, что они, как и ранний мартирий загородного монастыря, появляются в близкое время. Отвергая мнение А.Л. Бертье-Делагарда о том, что в городе новые строительные приемы появились позднее в сравнении с другими районами Византии, она отсылает к примерам близких по конструкции и планировке памятникам, приводя параллельно и некоторые логические соображения. Согласно ее мнению, епископ Херсона Эферий во время работы Второго Вселенского собора мог узнать о таких постройках от епископов Милетия и Прокопия, создателей двух других мартириев²³, что и вызвало его намерение «увековечить» память херсонесских мучеников²⁴. Следовательно, ранний комплекс возникает в конце IV или на рубеже IV—V вв. Это соответствует находкам монет, обнаруженным во время раскопок.

Являясь одним из наиболее информированных светских специалистов в области церковной топографии, в значительной мере благодаря регулярной работе в библиотеках Франции и Италии и участию в конгрессах по христианской археологии, Л.Г. Хрушкова имеет возможность широких сопоставлений с памятниками других регионов, что делает ее реконструкции облика херсонесских памятников, как и обоснование периодизации строительства, вполне убедительными. Безусловно, некоторые из логических допущений при этом являются не более чем гипотезами, в частности предположение о том, что при строительстве Эферий «предусмотрел» место для собственного погребения²⁵.

Согласно мнению Л.Г. Хрушковой, почитание мучеников привело к увеличению раннего мартирия, а затем и к возведению кладбищенской церкви. Именно ее, украшенную мозаичным полом, следует связывать, вслед за Д.В. Айналовым, с храмом Богоматери Влахернской, в котором позднее похоронили ссыльного папу Мартина²⁶. Ремонтные работы вызваны длительностью функционирования сакрального здания, что объясняет попадание фрагментов глазурованной керамики в субструкции) мозаичного пола. При идентичности используемых в течение длительного времени растворов археологически «отделить новый» раствор не представляется возможным. Поздний храм датируют находки монет Юстиниана I, которые упоминаются в отчетах К.К. Косцюшки-Валюжинича, работах А.Л. Бертье-Делагарда и А.Л. Якобсона.

Подробно останавливается Л.Г. Хрушкова и на интерпретации помещений храма, уточняя использование терминологии, в частности, в отношении предположения диакона Н.Е. Гайдукова о том, что памятник имел «крипту»²⁷, она замечает, что углубление, которое он, как и другие, считает криптой, должно быть обозначено термином «конфессио» (о чем свидетельствуют его размеры). А в южном помещении храма находилась купель, поэтому оно вряд ли являлось диакоником, в северном хранились литургическая посуда, дары и одеяния священнослужителей. Подробно описав мозаичное полотно, Л.Г. Хрушкова отметила оригинальность его исполнения и хорошую работу, относящуюся к эпохе Юстиниана I²⁸.

Следующий сюжет, который освещен в статье, — это датировка склепов. Методика фиксации, характерная для XIX — начала XX в., не позволяет уверенно судить о топографии языческих и христианских захоронений. Сложность их выделения делает особо значимыми склепы с христианской символикой, для живописи которых характерен и раннехристианский репертуар. В отличие от В.М. Зубаря, датирующего росписи VI—VII вв.²⁹, Л.Г. Хрушкова полагает, что склепы появились на некрополе Херсона в IV в. Помимо аналогий, об этом свидетельствует изображение хризмы.

Фактически одновременно с работой Л.Г. Хрушковой появилась еще одна статья, посвященная монастырю Богородицы Влахернской — это статья С.Б. Сорочана, уделяющего в последние годы большое внимание историко-топографическим штудиям. Он солидарен с Л.Г. Хрушковой в том, что историю монастыря следует начинать с возведения малого раннего мартирия, но относит его появление к V в., полагая, что в VI в. он был снесен и заменен крестообразным храмом с мартирием. На конец VI — начало VII в. приходится его переделка, итогом которой и стало появление церкви «обычного культа» с установкой алтаря для отправления литургии. Вероятно, полагает С.Б. Сорочан, одновременно комплекс был обнесен оградой. Внутри нее находились мартирий и мощная агиасма, посвященная Богоматери-Целительнице. Так в одном сооружении совмещалось отправление различных обрядов: «обычного, мемориального, крещального и целительного». В таком виде монастырь существовал до следующей перестройки — не ранее IX в., оставаясь и позднее священным местом³⁰.

К каким же выводам пришли исследователи в результате более чем столетнего обращения к комплексу сооружений загородного (южного) монастыря?

Начальный период функционирования комплекса приходится на IV—VI вв. — это строительство мартирия над усыпальницей одного из херсонских епископов, как предполагали Н.П. Кондаков и М.И. Ростовцев. В первой — второй четверти VI в. сооружение кардинально изменилось, украшено мозаичным полом и настенными фресками, среди которых в отчетах упоминается изображение трех святых. В следующий период — в X—XI вв. — производились ремонтные работы в синтроне. Вполне вероятно, они вызваны разрушениями (можно вспомнить о возможном землетрясении в XI в.). В последний период — четвертый (поздневизантийский) — храм перестал использоваться как кладбищенская церковь и превращен в усыпальницу³¹. Такими выводами завершилась к концу XX — началу XXI в. дискуссия о назначении и времени строительства храма «внутри крепосцы», которую вели К.К. Косцюшко-Валюжинич и А.Л. Бертье-Делагард.

В связи с обращением к Южному загородному монастырю следует отметить работу В.М. Зубаря, уже упоминавшуюся выше, в которой при изложении методики раскопок поставлен вопрос о необходимости коллективной, комплексной работы над коллекцией артефактов, хранящихся в фондах Херсонесского заповедника³².

Проблема классификации и введения в научный оборот находок не является новой. Об этом говорил при подготовке серии «Памятников христианского Херсонеса» Д.В. Айналов. С тех пор прошло почти сто лет.

О том, что необходимо сделать для изучения Херсонеса и его древностей, изложено Д.В. Айналовым в докладной записке по поводу издания серии «Памятники христианского Херсонеса». (О чем уже говорилось выше). Среди задач, касающихся публикации находок, Д.В. Айналов отметил необходимость изучения в целом топографии города³³. Следует напомнить еще один сюжет, интересовавший исследователя — расположение храмов, упоминаемых в агиографии в связи с деятельностью в Херсоне Константина Философа.

Примечания

1. См.: Паллас П.-С. Путешествие по Крыму... С. 107—108.

2. См.: Сумароков П.И. Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду. СПб., 1803. Т. 1. С. 205.

3. Бертье-Делагард А.Л. По поводу раскопок в Херсонесе. Протоколы // ЗООИД. 1906. Т. 26. С. 4—5.

4. Там же. С. 8. Дискуссия К.К. Косцюшки-Валюжинича и А.Л. Бертье-Делагарда велась не только в печати (в дополнениях к отчетам), но и в личной переписке: «Ваши расследования крайне любопытны. ...Важно расследовать самую середину храма, ...уже можно сказать, что первоначальное назначение здания не было храмовым в нашем смысле этого понимания» (см.: Бертье-Делагард А.Л. — К.К. Косцюшке-Валюжиничу, 09.03.1906 г. // Арх. НЗХТ, д. 44, № 360).

5. Николай, епископ. Представление в Синод, 26.06.1899 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 102. Интерес епархии к раскопкам загородного храма вызван прозвучавшей в послании епископа Николая гипотезой. Обратим внимание, что в первом сообщении о раскопках А.Л. Бертье-Делагард подчеркивал, что на некрополе располагались могилы не только христиан.

6. Полное имя Косцюшки-Валюжинича Карл Николай Казимир.

7. Николай, епископ. Запись в книге отзывов // Арх. НЗХТ, д. 452, л. 42.

8. См.: Косцюшко-Валюжинич К.К. Рапорт в ИАК о посещении императорской семьи, 12.05.1902 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 225—232.

9. В объяснениях по этому поводу сказано, что все кости свозятся в одно место, хоронят подобно братской могиле. Правда, К.К. Косцюшко иронически заметил, что определить, какие из останков являются христианскими, чтобы похоронить их в соответствии с обрядом, невозможно. В отношении хранения рядом языческих и христианских древностей он указал, что в монастырском складе аналогичное положение (см.: Отношение в ИАК, 21.11.1902 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 261). В последующем его сын еще раз отмечал, что около крестообразного храма были захоронены не только христиане: здесь были обнаружены также языческие погребения (см.: Косцюшко Д.Н. Некрополь у крестовидного храма в Херсонесе. Раскопки 1907 г. // ИТЖК. 1912. № 46. С. 124—134).

10. См.: Николай, епископ. Отношение в ИАК, 24.10.1902 г. // Арх. НЗХТ, д. 40, л. 259.

11. Предположение А.Л. Бертье-Делагарда о «крепосце» вызвало возражения и у посетившего раскопки Э.Р. Штерна (см.: Штерн Э.Р. Новый эпиграфический материал // ЗООИД. 1906. Т. 26. Протоколы. С. 74—78). Отчет о раскопках был написан и послан в ИАК до того, как К.К. Косцюшко ознакомился с докладом А.Л. Бертье-Делагарда, поэтому он не учел его замечаний, с которыми не был согласен. Отражением дискуссии является приложение к отчету за 1902 г. (копия статьи Э.Р. Штерна и А.Л. Бертье-Делагарда с пометками К.К. Косцюшки (Косцюшко-Валюжинич К.К. Дополнение к отчету о раскопках в Херсонесе в 1902 г. // Арх. НЗХТ, д. 11, л. 31—39). В данном случае можно показать, как рождаются «историографические легенды» в наши дни. В одной из заметок, посвященных деятельности Одесского общества истории и древностей, следующим образом объяснено отсутствие работ К.К. Косцюшки в «Записках» общества: его «статья ... появилась впервые только в 1901 г. Вероятно, это стало результатом сложных отношений руководителя херсонесских раскопок и некоторых членов Общества» (Шаманаев А.В. Деятельность Одесского общества истории и древностей по изучению Херсонеса // АДСВ. 2003. Вып. 34. С. 424). Молодой человек, вероятно, не знает, что к мнению А.Л. Бертье-Делагарда, фактического главы Одесского общества, «руководитель херсонесских раскопок» всегда прислушивался, обсуждая с ним открытые памятники. Пожалуй, единственный серьезный спор между ними вызвала интерпретация раскопок загородного монастыря (1902). Но и позднее, о чем свидетельствуют письма А.Л. Бертье-Делагарда, он делился своими наблюдениями с К.К. Косцюшкой. Частыми гостями были в Херсонесе и другие члены общества, в частности Э.Р. Штерн, который по некоторым вопросам дискутировал с А.Л. Бертье-Делагардом, что не являлось препятствием для публикации статей в Записках общества.

12. Выше уже говорилось о его раскопках. Расположен на высоком холме по направлению от городских стен к загородному южному крестообразному храму. В отчете К.К. Косцюшки сказано, что сооружение представляет собой большой однонефный храм с притвором. После его разрушения был сооружен храм меньших размеров с пристройкой с юго-восточной стороны, в которой обнаружено 10 гробниц. В отчете упомянуты керамиды с метками в виде тамги. Это позволяет датировать строительство временем не ранее XI—XII вв. Позднее около западных стен Херсонеса, также на участке некрополя, В.М. Зубарь открыл крестообразный храм. В ходе раскопок выявлено, что в центральной части его (после разрушения) возведен однонефный храм.

13. См.: Айналов Д.В. Мемории св. Климента... С. 81—83.

14. См.: Ростовцев М.И. Античная декоративная живопись... Т. 1. С. 505. Доказательства приведены: Сорочан С.Б. О храме Созонта, «Доме св. Леонтия» и мартирии св. Василия в раннесредневековом Херсоне // АДСВ. 2003. Вып. 34. С. 146—173. Повторно к данному сюжету обратился В.М. Зубарь (см.: Зубарь В.М. О времени и обстоятельствах строительства комплекса западной базилики Херсонеса—Херсона // Археологія. 2006. № 1. С. 25—41 (на укр. яз.). С именем Василия С.Б. Сорочан связывает два памятника: расположенную рядом с западной базиликой (№ 13) часовню (№ 12), считая ее гробничным мартирием Василия, и крестообразный храм на центральной площади города, возведенный, согласно его мнению, в конце VI — первой половине VII в. (№ 27; см.: Сорочан С.Б. Византийский Херсон. С. 1026).

15. См.: Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 202.

16. См.: Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 202.

17. Там же. С. 204.

18. Мнение о длительном существовании монастыря со ссылкой на материалы раскопок О.И. Домбровского было воспринято А.И. Романчук.

19. См.: Домбровский О.И. Средневековый Херсонес // Археология Украинской ССР. Киев, 1986. Т. 3. С. 542.

20. См.: Лосицкий Ю.Г. Западный загородный храм: Архитектурная реконструкция // ВВ. 1990. Т. 51. С. 172—173; также см.: Он же. Опыт реконструкции крестообразных храмов Херсонеса // Архитектурно-археологические исследования в Крыму. Киев, 1988. С. 27—36; Он же. К вопросу об эволюции типологии монументальной архитектуры средневекового Крыма // Археологія. 1990. № 2. С. 33—47 (на укр. яз.). Сомнение в такой датировке памятника высказал австрийский исследователь А. Пюльц (см. его статью, посвященную храмам Херсона: Pülz A. Die frühchristlichen Kirchen... S. 45—78). Эта точка зрения приведена в обзорной библиографической статье польского специалиста по христианской археологии Е. Ястжебовской (Jasrzebowska E. Cherssonèse dans l'Antiquité tardive: état de recherches et bibliographie // Ant Tard. 2001. Vol. 9. P. 399—418).

21. См., напр.: Завадская И.А. Еще раз о датировке загородного крестообразного храма и его мозаиках // Восток — Запад: Межконфессиональный диалог. Севастополь, 2003. С. 51—59.

22. Л.Г. Хрушкова приводит близкий пример — теофанический мартирий в Палестине в г. Флавии Неаполисе, возникший на месте колодца Иакова. Позднее здесь была возведена церковь. Другая аналогия — сакральное сооружение в Каусье в пригороде Антиохии, возведенное в 381 г.

23. См.: Хрушкова Л.Г. О начале христианства ... С. 399.

24. Еще одна аналогия: мавзолей в Равенне Галлы Плацидии, имевший один вход, что свидетельствует о его частном характере. Мавзолеи с четырьмя входами (как в мартирии загородного монастыря) в ветвях креста служили для раздельного входа мирян и клира (центральный вход).

25. Возвращением к теме является доклад на IX Крымской конференции по религиоведению (Хрушкова Л.Г. Мартирии и епископы Херсонеса Таврического IV—V вв. // Небесные патроны и земные служители культа: Тез. докл. и сообщ. Севастополь, 2007. С. 54—55). Вслед за К. Цукерманом она отметила, что «Жития св. епископов Херсонских» являются «многослойным памятником».

26. См.: Айналов Д.В. Мемории св. Климента... С. 67—88. Топографии средневекового Херсона был посвящен доклад Д.В. Айналова: Заметки по исторической топографии средневекового Херсонеса // Бюллетень Конференции археологов СССР в Керчи: Тез. докл. Керчь, 1926. № 6. С. 40; также см.: Grabar A. Martyrium. Recherches sur le culte des reliques et l'art chrétien antique: Album. P., 1940. T. 2. P. 158—159.

27. Об этом см.: Гайдуков Н.Е. Отверстия для вложения мощей в престолах византийских храмов Херсонеса // Причерноморье, Крым, Русь в истории и культуре: Материалы II Судакской конф. Киев; Судак, 2004. Ч. 2. С. 51—63.

28. В дополнение к приводимым Л.Г. Хрушковой ссылкам о ранневизантийских мозаиках следует обратить внимание также на мозаичные полы раннехристианских храмов, открытые в 15 км от Сандански (юго-западная Болгария), для которых характерны ромбы, вписанные в окружность, окаймленные четырехполосным прямоугольником, по его периметру расположена вьющаяся виноградная лоза. Исследователи датируют мозаичное полотно второй половиной V в. (см.: Asamer B., Zimmermann B. Die Mosaiken der Frühchristliche Kirche bei Mikrevo/Sandanski // MiChA. 1989. Bd. 4. S. 31—44).

29. Кроме упоминавшихся работ см.: Зубарь В.М. Еще раз о датировке раннехристианской росписи склепа № 1, исследованного в 1998—1999 гг. на территории некрополя Херсонеса // ССб. 2004. С. 75—82.

30. См.: Сорочан С.Б. К вопросу о датировке и интерпретации херсонесского загородного монастыря Богоматери Влахернской // ХСб. 2004. Вып. 13. С. 211—232.

31. Описание фресок и мозаичного пола см.: Яшаева Т.Ю. Крестообразный загородный храм // Ранневизантийские сакральные постройки Херсонеса... С. 93—97.

32. См.: Зубарь В.М. История и методика раскопок... С. 670—707. Следует отметить ценность схематического плана захоронений, прилагаемого к работе (см. рис. 3).

33. Айналов Д.В. Докладная записка об исследовании Херсонеса, приложение к письму гр. Уваровой, пр. МАО № 0528 // Арх. НЗХТ, д. 41, л. 23—24.