Представления историков об экономическом статусе Херсонеса

Первые наблюдения о торговых связях Херсонеса были сделаны в связи с находками клейм на амфорах¹, принадлежавших астиномам различных античных центров. Исследование мастерской по производству терракотовых фигур и печей для обжига амфор позволило К.К. Косцюшке-Валюжиничу сделать вывод о наличие в городе в III в. до н. э. собственного ремесленного производства. Он подчеркивал, что эти находки опровергают мнение, согласно которому ранний Херсонес не имел даже собственной керамики. Насколько большое значение придавал заведующий городищем изучению клейм на амфорах свидетельствует его намерение опубликовать специальную работу о них после выхода на пенсию².

Разрозненные замечания об экономическом развитии города встречаются в отчетах о раскопках. О торговле и ремесле, со ссылками на слова К.К. Косцюшки-Валюжинича, сообщалось в газетных статьях, написанных для широкого круга читателей³. Но в отличие от вопроса о «двух Херсонесах», вызвавшего длительную дискуссию, должного внимания экономическим сюжетам историография конца XIX — начала XX в., не уделяла. Кардинальных изменений не произошло и в первой половине XX в.: обобщение многочисленных находок эллинистического периода, за исключением отдельных статей и публикаций памятников не было сделано⁴.

Безусловно, Херсонес в силу своего географического положения имел торговые связи, как с городами своего региона, так и другими государствами Средиземноморского бассейна. Интенсивность и масштабы ее, а также направления не были неизменными. В работах, посвященных в целом историческому развитию Северного Причерноморья или отдельным городам регионе, исследователи XX в. в той или иной степени останавливали внимание на особенностях их взаимоотношений с Херсонесом. Можно привести внушительный список работ, в которых упоминается данный центр⁵. Но впервые вопросы об экономическом развития Херсонеса в эллинистический период были затронуты в докладах на конференции, посвященной проблемам истории Северного Причерноморья в античную эпоху⁶.

Кроме уже упоминавшегося выше доклада С.Ф. Стржелецкого, посвященного периодизации истории Херсонеса, некоторых сюжетов экономического развития Херсонеса коснулся В.Д. Блаватский. Отметив, что целостное представление о социально-экономическом развитии региона — основная задача историков — еще не создано, он привел данные, которые свидетельствуют, что Херсонес в начальный период являлся небольшим городом, имевшим незначительные связи с местным населением в силу неразвитости экономики тавров. На вторую четверть IV в. — 309 г. до н. э. приходится экономический подъем таких полисов как Ольвия и Херсонес, что отразилось на увеличении их территории, обусловленном притоком нового населения, и последовавшем вслед за этим освоением земель в Северо-Западном Крыму⁷.

Правда, ранее некоторые замечания относительно экономического развития Херсонеса были изложены Г.Д. Беловым в монографии, опубликованной в 1948 г.⁸, повторенные в публикации доклада в 1959 г., где приведена информация о размерах кварталов и жилых домах, планировке города⁹. Исследователь подчеркнул сходство жилищ херсонеситов с домами Приены (Малая Азия) и Делоса, упомянул здание с напольной мозаикой, существование которого в те годы было отнесено ко II в. до н. э. Обратил внимание Г.Д. Белов и на такой уникальный памятник как монетный двор (отметив при этом, что название носит условный характер) и на раскопанную К.К. Косцюшкой-Валюжиничем мастерскую по изготовлению терракот (раскопки 1888 г. и 1900 гг.). Керамические находки и эпиграфические памятники позволили сделать вывод об участии херсонеситов в Черноморско-Средиземноморской торговле в IV—III вв. до н. э., что, по мнению Г.Д. Белова, подтверждается выпуском собственной монеты с середины IV в. до н. э.¹⁰

И все же первые исследования, в которых более последовательно представлены свидетельства относительно экономического развития Херсонеса в эллинистический период были созданы только в последней четверти XX в. Этому предшествовал детальный анализ керамической тары — клейм астиномов и создание их классификации¹¹.

Большое значение для выявления интенсивности и ареала торговли античного Херсонеса имел ввод в научный оборот нумизматических материалов, предпринятый А.М. Гилевич. Вместе с тем, публикуя хранящиеся в фондах заповедника монеты, она подчеркнула: «Определить экономические связи только на основании монет нельзя», следует учитывать весь комплекс археологических материалов, прежде всего керамическую тару¹².

Если бы в данном разделе стояла задача реконструкции экономической истории Херсонеса, то следовало привести статистику находок амфорных клейм и сравнить ее с известной к настоящему времени нумизматической коллекцией. Но речь идет о постановке вопросов экономической истории данного центра в исследованиях историков, поэтому не будем останавливаться на сравнительном анализе двух групп источников, осветив только основные выводы А.М. Гилевич.

1. Разнообразие и значительное количество монет из различных центров (приведены монеты 63 городов), в сравнении с Боспором и Ольвией, свидетельствуют о роли Херсонеса как транзитного торгового центра, что подкрепляется данными письменных источников IV в. до н. э.

2. Для времени от основания города до начала войн со скифами, судя по монетам, Херсонес имел связи с 24 городами, в основном расположенными в Северном Причерноморье, при этом монеты Гераклеи, Синопы, Фасоса отсутствуют, но находки астиномных клейм позволяют судить о наличии торговых связей с этими центрами¹³.

3. В Херсонесе в IV—II вв. до н. э. существовали две монетные системы (хиосско-родосская и персидская, распространенная также в Гераклее)¹⁴, что создавало благоприятные условия для «безналичного расчета в кредитных операциях». Для конца II — середины I в. до н. э. характерны находки монет городов, входивших в состав Понтийской державы. Внешнеполитическая ситуация существенно отразилась на денежном рынке Херсонеса: произошло сокращение выпуска собственной серебряной монеты¹⁵: до конца I в. до н. э. она значительно уступала привозной¹⁶.

Представляет интерес и заключительный вывод А.М. Гилевич: прекращение собственной чеканки в III в. н. э. «не означает экономического упадка Херсонеса и натурализации его хозяйства», т. к. усиливается поступление боспорской и затем римской монеты¹⁷.

В конце XX в. опубликовано исследование В.М. Зубаря, в котором, если иметь в виду экономическое развитие города, наибольшее внимание уделено хоре Херсонеса¹⁸.

Итак, современные представления о производственной деятельности, торговых связях изложены в единственной обобщающей работе В.М. Зубаря, посвященной Херсонесу Таврическому всего античного времени. Относительно эллинистического периода он отмечает малочисленность источников, которые, однако, позволяют выдвинуть ряд предположений. Одно из них касается особенностей местного ремесла: деятельность ремесленников была нацелена на удовлетворение внутригосударственных нужд; развитие его «относится к десятилетиям, близким основанию полиса; ...среди занятий жителей следует полагать наличие домашних промыслов, в рамках которых осуществлялась переработка сельскохозяйственного сырья»¹⁹. Исходя из общеполисного мировоззрения, В.М. Зубарь отмечает, что «в ремесленной производстве были заняты лица, не принадлежавшие к социальной верхушке»; оно «в отличие от сельского хозяйства и торговли было более подвержено колебаниям рынка. ...В целом предпринимательская деятельность не могла получить широкого распространения»²⁰.

В последующем, исследователь не раз писал, что «прямых источников» для выявления количественного состава и соотношения труда свободных и рабов, занятых в ремесленной деятельности, нет. Можно только предполагать, что открытые В.В. Борисовой керамические мастерские около башни Зенона принадлежали гражданской общине (напомню, что датируется комплекс второй половиной IV — первой третью III в. до н. э.). Расширение сельскохозяйственных территорий стало толчком для развития товарно-денежных отношений, появления ростовщичества, состоятельных граждан, занимающихся торговлей. Отчасти судить об этом можно на основании материалов некрополя (приведены подсчеты возможных трудовых затрат на изготовление погребальных сооружений)²¹.

На уровень развития ремесла (невысокий в технологическом плане) оказала влияние, по мнению В.М. Зубаря, аграрная направленность экономики Херсонеса. Это, привело к стандартности продукции, следовательно, товарной направленности керамического производства. Подъем его в третьей четверти IV в. до н. э. вызван потребностями в таре для вывоза вина. Именно в это время, согласно мнению В.М. Зубаря²² (оно не противоречит и мнениям других исследователей), возрастает значение товарно-денежных операций. В числе торговых партнеров он называет упоминавшиеся и в работах других историков такие центры: Ольвию²³, Боспор, Неаполь Скифский, Истрию, Тиру; херсонесское вино поступало также в Нижнее П одонье²⁴. Подтверждают устойчивые торговые связи между Ольвией и Херсонесом находки керамических клейма²⁵.

Безусловно, поступление нового археологического материала расширит представление о торговых партнерах Херсонеса. Возможно, появятся источники, которые позволят выявить масштабы внутригосударственной торговли. Они уточнят воссоздаваемое В.М. Зубарем и другими исследователями значение ремесла и роль Херсонесского государства в Средиземноморско-Черноморской торговле. Вполне вероятно, будет скорректирован тезис о территориально-отраслевой специализации сельскохозяйственной деятельности (вино — на рынок поставляли хозяйства ближайшей хоры²⁶, зерно — поступало из Северо-Западного Крыма), что в свою очередь «неизбежно вело к постепенному формированию в пределах Херсонесского государства единого внутреннего рынка»²⁷. Между строк заметим, что на региональный рынок поступала и другая продукция херсонесских ремесленников, но, как полагает В.М. Зубарь, в виду слабой изученности археологического материала судить об этом с уверенность можно только в отношении поселений Северо-Западного Крыма²⁸.

Итак, свидетельством развития торговли является начало чеканки собственной монеты около 390—380 гг. до н. э, как полагает В.А. Анохин, со ссылкой на которого В.М. Зубарь привел эти годы²⁹. Но, несмотря на выпуск собственной денежной единицы, полного перехода от натурального хозяйства к товарному в эллинистическое время не произошло³⁰.

Замечание о взаимосвязи монетной чеканки и уровня развития торговли прозвучало в одной из статей С.А. Коваленко³¹, в которой сделан вывод о том, что эпизодическая деятельность монетного двора с привлечением специалистов из других полисов обслуживала в основном внутренние потребности Херсонеса. В качестве доказательства привлекается топографии находок монет первой половины IV в. до н. э.

В связи с упоминанием точки зрения В.А. Анохина о начале монетной чеканки в Херсонесе, следует обратить внимание на имеющиеся в начале статьи С.А. Коваленко слова о том, что накопление нумизматических источников вносит коррективы в ставший классическим труд киевского исследователя. Он отмечает, что «заметное увеличение нумизматического материала, анализ штемпелей позволяет говорить о том, что начало выпуска собственной монеты в Херсонесе произошло несколько ранее — в конце V в. до н. э. или на рубеже V—IV вв.» Это, по его мнению, не противоречит, а скорее согласуется с тезисом М.И. Золотарева о более раннем возникновении полиса. «В некоторых центрах Эллады, в том числе и метрополии Херсонеса Геракл ее собственный монетный двор, — напоминает исследователь, — начал работу спустя почти 150 лет после основания полиса»³².

Поскольку в связи с изложением взглядов В.М. Зубаря и С.А. Коваленко пришлось упомянуть мнение о начальном этапе деятельности монетного двора Херсонеса, то следует заметить, что точка зрения В.А. Анохина была подвергнута критике, исходящей от сотрудника Херсонесского заповедника Е.Я. Туровского³³.

Несколько ранее публикации В.М. Зубаря характер торговых контактов Херсонеса был обрисован Л.А. Пальцевой. Она солидаризируется со своими предшественниками в том, что уже в первой половине IV в. до н. э. Херсонес имел тесные связи с Ольвией, о чем свидетельствуют проксения херсонесита Пиралия и две декрета III в. до н. э. При этом автор полагает, что дарование привилегий вызвано не только экономическими связями³⁴, одновременно это и политический акт³⁵.

С другим соседом — Боспорским царством — взаимоотношения носили иной характер. В IV в. до н. э., особенно в период правления первых Спартокидов, происходило расширение территории Боспора, что вызвало даже вмешательство метрополии Херсонеса Гераклеи Понтийской (из-за Феодосии). Как полагает Л.А. Пальцева, до второй половины III в. до н. э. «межгосударственных контактов» между Херсонесом и Боспором не существовало, правда, торговля, но не столь интенсивная, как с Ольвией, имела место³⁶. В данном случае она следует мнению Г.Д. Белова, считая, что причинами такого положения являлись различие торговых интересов и политического строя двух государств³⁷. Перелом наступил только с активизацией скифов, представлявших в равной степени опасность и для Херсонеса, и Боспора³⁸.

Итак, в выводах и отдельных замечаниях, которые содержатся в работах историков Северо-Причерноморского региона, отмечено, что в эллинистический период одним из наиболее существенных Северо-Причерноморских торговых партнеров Херсонеса являлась Ольвия. Для IV в. до н. э., на основании эпиграфических памятников, выявлено, что кроме Дельф, херсонеситы имели контакты с Афинами. При этом обращено внимание, что их отражением стало участие одного из херсонеситов в аттическом празднике в честь Диоскуров³⁹. К III в. до н. э. относится расширение ареала торговли за счет такого направления, как острова Эгеиды (Родос, Фасос, Парос, Книд, Делос). Во II в. до н. э. происходит усиление дипломатических контактов с Понтийским царством, что неминуемо привело к более интенсивным экономическим связям с городами Южного побережья Черного моря: Амастрией, Синопой, безусловно, и Гераклеей, но на век ранее (III в. до н. э.).

Примечания

1. Юргевич В. Амфорные ручки, собранные в окрестностях Херсонеса по побережью бухт Песочной, Круглой, Камышовой и Стрелецкой в 1886—1887 гг. // ЗООИД. 1889. Т. 15. С. 47—60. В последующем находкам посвящены отдельные статьи и каталоги, см.: Придик Е.М. Инвентарный каталог клейм на амфорных ручках и горлышках и на черепице // Известия РАН (Пг.). 1917; Махов И.И. Амфорные ручки Херсонеса Таврического // ИТЖК. 1912. № 48. С. 150—183; Он же. Амфорные ручки о. Фасоса с оттиснутыми на них именами астиномов и эмблемами, найденные в Херсонесе // ИТЖК. 1913. № 49. С. 150—163).

2. Об этом сказано в рапорте делопроизводителя ИАК(см.: Раевский А.С. Рапорт в ИАК // Арх. ИИМК, ф. 1/1908, д. 5, л. 70).

3. Начиная с 90-х гг. XIX в. в «Крымском вестнике» публикуется серия статей М.Я. Энгеля, в которых освещались результаты раскопок в Херсонесе. К.К. Косцюшко-Валюжинич хранил вырезки заметок о разведках в Херсонесе, как называл их автор, со своими пометками в личном архиве (см.: Арх. НЗХТ. д. 452).

4. Вместе с тем, если сравнивать список работ, в которых присутствует обращение к находкам эллинистического времени (амфоры, терракотовые изделия, архитектурные детали и т. д.) с публикациями, посвященными другим хронологическим периодам, то окажется, что количество их не меньше.

5. В качестве примера две монографии, опубликованные в первые десятилетия второй половине XX в. В исследовании, которое посвящено значительному хронологическому периоду взаимоотношений одного из крупнейших полисов Эллады Афин, И.Б. Брашинский отмечал, что с конца V в. до н. э. афиняне имели торговые связи с Боспором, Херсонесом, развивали торговлю с Ольвией. Наибольший подъем торговли приходится на конец V — первую половину IV в., затем следует спад и прекращение торговли к концу II в. до н. э. В целом, Северное Причерноморье не являлось объектом афинской торговой экспансии (см.: Брашинский И.Б. Афины и Северное Причерноморье в VI—II вв. до н. э. М., 1963. С. 166). Ф.В. Шелов-Коведяев в монографии по истории Боспора VI—IV вв. до н. э. посвящает отдельный параграф анализу особенностей исторического развития Херсонеса с точки зрения полисной теории. Анализ экономических связей целью его монографии не являлся, но он не оставил без внимания торговые отношения: на начальном этапе Херсонес завязал тесные связи с Керкинитидой, которая снабжала херсонеситов хлебом (Шелов-Коведяев Ф.В. История Боспора... С. 173).

6. Сборник, в котором были опубликованы доклады, носит это же название (М., 1959). Один из них — доклад П.Н. Шульца — уже упоминался выше. Основные задачи и достижения советской историографии Северного Причерноморья в целом освещены В.Д. Блаватским (см.: Блаватский В.Д. Процесс исторического развития античных государств в Северном Причерноморье // Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху. М., 1959. С. 7—39).

7. Блаватский В.Д. Процесс исторического развития... С. 20—21. При обращении к истории Херсонеса приведены выводы из работы Г.Д. Белова 1948 г. и исследования С.А. Жебелева.

8. С.Ф. Стржелецкий отнес ее к числу популярных работ общего характера, наряду с сочинением А.А. Бобринского и Е.Э. Иванова (см.: Стржелецкий С.Ф. Основные этапы ... С. 63).

9. Представление о жилом доме позволяет получить статья: Белов Г.Д. Античный дом в Херсонесе // ВДИ. 1950. № 2. С. 108—121. Материалы раскопок античных памятников использованы: Крыжицкий С.Д. Жилые дома античных городов Северного Причерноморья, VI в. до н. э. — IV в. н. э. Киев, 1982; Он же. Архитектура античных государств Северного Причерноморья. Киев, 1993.

10. Белов Г.Д. К вопросу об изучении экономики Херсонеса эллинистического периода // Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху. М., 1959. С. 169—182. Согласно мнению В.А. Анохина, начало работы монетного двора относится к 390—380 гг. до н. э. В начале нашего столетия предпринята попытка показать, что первый выпуск монет следует датировать более ранним временем (см.: Коваленко С.А. Об организации работы монетного двора Херсонеса Таврического в первой половине IV в. до н. э. // ХСб. 2003. Вып. 12. С. 355—375).

11. Кац В.И. Керамические клейма Херсонеса Таврического: Каталог-определитель. Саратов. 1994; Он же. Массовый материал конца V—IV вв. как источник по истории торговли Херсонеса в позднеклассическую эпоху // Тез. докл. Борисоглебск, 1966.

12. Гилевич А.М. Античные иногородние монеты из раскопок Херсонеса // НиС. 1968. Вып. 3. С. 36.

13. Малочисленны и находки монет Родоса, откуда импортировалось в Херсонес вино (см.: Гилевич А.М. Античные иногородние монеты... С. 36).

14. О взаимоотношениях с Гераклеей имеются фундаментальные исследования С.Ю. Сапрыкин (см.: Сапрыкин С.Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический....; Он же. Понтийское царство. М., 1996).

15. Вслед за А.Л. Бертье-Делагардом (см.: Бертье-Делагард А.Л. Несколько новых и малоизвестных монет Херсонеса. С. 253), А.М. Гилевич полагала, что часть серебра «ушла» в клады (Гилевич А.М. Античные иногородние монеты... С. 38). О денежном обращении в Херсонесе также см.: Анохин В.А. Монетное дело Херсонеса I—III вв. н. э. // НЭ. 1963. Т. 4. С. 3—88; Корышковский П.О. Ольвия и Херсонес по нумизматическим данным // Краткие сообщения о полевых исследованиях Одесского государственного археологического музея за 1968 г. Одесса, 1965. С. 159—167; Голенко К.В. Состав денежного обращения Херсонеса в I в. до н. э. // ВДИ. 1964. № 4. С. 3—88; Он же. К датировке некоторых монет Херсонеса // НЭ. 1962. Т. 3. С. 49—55; Он же. Херсонесские драхмы с именем магистрата Деметрия // Сообщения ГМИИ. 1964. Т. 2). Большое значение для изучения денежного рынка имеют, списки, прилагаемые к опубликованным и рукописным отчетам. А.М. Гилевич в статье, о которой идет речь, «выбрала» все монеты, известные к 1963 г. Безусловно, количественные показатели к настоящему времени существенно изменились. Сказать что-либо в отношении уточнения выводов на основании новых находок не представляется возможным: подобный анализ нумизматического материала для конца XX в. отсутствует.

16. Гилевич А.М. Античные иногородние монеты... С. 37. Приведенная таблица (с. 57—61) подтверждает вывод.

17. Там же. С. 40.

18. Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху. Киев, 1993.

19. Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху. Киев, 1993. С. 37.

20. Там же. С. 87.

21. Приоритет в обращении к «архитектуре погребальных сооружений» для выявления степени дифференциации общества принадлежит В.М. Зубарю. В коллективной монографии 2005 г. он подробно останавливается на типах памятников и возможных трудовых затратах на их изготовление, привлекая некоторые наблюдения В.Н. Даниленко (см.: Даниленко В.Н. Просопография Херсонеса IV—II вв. до н. э.: По эпиграфическим и нумизматическим данным Северного Причерноморья // АДСВ. 1966. Вып. 4. С. 169—170). В основу анализа положены материалы из раскопок башни Зенона (Зубарь В.М. Формирование территориального государства... С. 202—206). В.М. Зубарь в датировке строительного периода, во время которого использованы надгробные памятники, следует мнениям И.А. Антоновой, А.Н. Щеглова, М.И. Золотарева и Е.Я. Туровского, которые имеют отличия от хронологии строительства, представленной С.Ф. Стржелецким; см.: Антонова И.А. Юго-восточный участок оборонительных стен Херсонеса: Проблема датировки // ХСб. 1996. Вып. 7. С. 101—132; Зубарь В.М., Антонова И.А. О времени и обстоятельствах возникновения так называемой цитадели Херсонеса // БИАС. 2001. Вып. 2. С. 45—53; Щеглов А.Н. [Рецензия] // Сообщения Херсонесского музея. Вып. 4: Башня Зенона. Исследования 1960—1961 г. Симферополь, 1969 // ВДИ. 1970. № 3. С. 172—178; Он же. Северо-Западный Крым в античную эпоху. Л., 1978. С. 131; Золотарев М.И., Туровский Е.Я. К истории античных сельских усадеб Херсонеса на Гераклейском полуострове // Древнее Причерноморье: Тез. докл. Одесса, 1990. С. 839. Они полагают, что ядро башни было возведено не позднее второй четверти — середины III в. до н. э. (По С.Ф. Стржелецкому — это конец III — начало II в. до н. э.; см.: Стржелецкий С.Ф. XVII башня оборонительных стен Херсонеса (башня Зенона) // СХМ. 1969. Вып. 4. С. 17.

22. Для более раннего времени (V — первой половины IV в.) констатирует В.М. Зубарь, надежные свидетельства о херсонесском ремесле отсутствуют (см.: Зубарь В.М. Формирование территориального государства... С. 174).

23. В.М. Зубарь обращает внимание на то, что согласно подсчетам В.И. Каца (см.: Кац В.И. Внешняя торговля в экономике античного Херсонеса, V—III вв. до н. э.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1967. С. 23) в Ольвию вывозилось около 20% производимого херсонеситами вина.

24. Отчасти судить о масштабах импорта позволяют подсчеты С.Ю. Монахова: керамические мастерские Херсонеса могли производить в год до 50—60 тыс. амфор (см.: Монахов С.Ю. Производство амфор в эллинистическом Херсонесе // ВДИ. 1984. № 1. С. 109—130). Другие мнения о производительности труда гончаров города в литературе не приводятся (также см.: Зубарь В.М. Формирование территориального государства... С. 176).

25. Борисова В.В. Керамические клейма Херсонеса и классификация херсонесских амфор // НЭ. 1974. Т. II. С. 99—124.

26. Экспорт вина из других центров не означает, что виноградники Херсонеса не имели товарной направленности. Подсчеты продукции из хозяйств Гераклейского полуострова приводил С.Ф. Стржелецкий. Участки, отводимые под виноград, имелись и на наделах в Северо-Западном Крыму. Однако данная сельскохозяйственная отрасль, по мнению исследователей региона, в отличие от зернового хозяйства «не имела товарной направленности и была ориентирована на собственное потребление». Вывод, вслед за А.Н. Щегловым, В.А. Кутайсовым и другими исследователями, повторяет В.М. Зубарь в коллективной монографии (см.: Зубарь В.М. Формирование территориального государства... С. 165). Ссылается он на следующие работы: Кутайсов В.А. Аграрная история Керкинитиды. С. 83, 88; Виноградов Ю.Г., Щеглов А.Н. Образование территориального Херсонесского государства. С. 340; Рогов Е.Я. Экология Западного Крыма... С. 76).

27. Зубарь В.М. Формирование территориального государства... С. 179.

28. Зубарь В.М. Формирование территориального государства... С. 178. Сведения о находках см. в публикациях: Латышева В.А. Раскопки античного поселения Маслины в Северо-Западном Крыму // КСИА. 1978. Вып. 156. С. 53—61; Щеглов А.Н. Северо-Западный в античную эпоху. Л., 1978). Авторы раскопок отмечают, что херсонесские керамические изделия составляют среди находок на различных памятниках от 75 до 90%.

29. Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху С. 37. В коллективной монографии в главе, посвященной истории Херсонеса до середины IV в. до н. э., он подчеркнул, что «реконструкция» ремесленной деятельности херсонеситов носит гипотетический характер, так как археологические материалы для первого периода истории Херсонеса ограниченны. Он считает, что его предшественники преувеличивали значение торговли.

30. Кроме соответствующей главы в коллективной монографии (Глава 3 // Зубарь В.М., Буйских А.В., Кравченко Э.А., Марченко Л.В., Русяева А.С. Херсонес Таврический в третьей четверти VI — середине I в. до н. э.: Очерки истории и культуры. Киев, 2005) этот тезис присутствует и в других работах исследователя (например, см.: Зубарь В.М. Херсонес Таврический в античную эпоху. С. 105—106).

31. Коваленко С.А. Об организации работы монетного двора Херсонеса Таврического в первой половине IV в. до н. э. // ХСб. 2003. Вып. 12. С. 355—375. Некоторые вопросы деятельности монетного двора Херсонеса изложены в более ранней статье: Коваленко С.А. О монетном деле Херсонеса Таврического в позднеклассическую эпоху // НЭ. 1999. Т. 16. С. 108—131.

32. Коваленко С.А. Об организации работы... С. 355—356. Аналогичная ситуация характера и для такой колонии Гераклеи, как Калатис.

33. Туровский Е.Я. Монеты независимого Херсонеса IV—II вв. до н. э. Симферополь, 1997. Некоторые положения работы, в которой автор по собственному признанию «предложил оригинальную относительную и абсолютную хронологию» (см.: Туровскиий Е.Я. Еще раз о хронологии монет Херсонеса периода его независимого существования // ХСб. 2003. Вып. 12. С. 376), вызвали критические замечания других специалистов в области нумизматики: Коваленко С.А. Рец. на кн.: Туровский Е.Я. Монеты независимого Херсонеса IV—II вв. до н. э. Симферополь, 1997 // РА. 1999. № 3. С. 202—210. Отдельные положения исследования Е.Я. Туровского были признаны рецензентами и коллегами «умозрительными», с некоторыми положениями критических замечаний автор согласился. Его ответом оппонентам стала статья «Еще раз о хронологии монет... С. 376—284), в которой он тезисно останавливается на истории монетной чеканки Херсонеса, начиная с последней четверти V в. — начала I в. до н. э. О нумизматических источниках также см.: Золотарев М.И., Кочеткова Е.А. Монеты Херсонеса Таврического IV в. до н. э. — XIII в. н. э. Севастополь, 1999. С. 7—8; Столба В.Ф., Голенцов А.С. Монеты из раскопок и случайных находок на Южно-Донузлавском городище: Северо-Западный Крым // 2Y22ITIA. Памяти Ю.В. Андреева. СПб., 2000. С. 276.

34. Об этом свидетельствуют находки монет (см.: Карышковский П.О. Ольвия и Херсонес по нумизматическим данным // КСОГАМ за 1968 г. Одесса, 1965. С. 159—167; Гилевич А.М. Античные иногородние монеты... С. 3—68).

35. Пальцева Л.А. Херсонес Таврический... С. 16.

36. Там же. С. 17.

37. Там же. С. 18; ср.: Белов Г.Д. Херсонес Таврический. С. 74.

38. Пальцева Л.А. Херсонес Таврический... С. 18.

39. Как удалось проследить Б.Н. Гракову, во второй половине III в. до н. э. на Делосе был учрежден праздник «Херсонесиа» (см.: Граков Б.Н. Материалы по истории Скифии в греческих надписях Балканского полуострова и Малой Азии // ВДИ. 1939. № 3. С. 280). Л.А. Пальцева обосновывает более поздние контакты в Делосом тем, что остров входил в состав Афинской архэ, и только распад ее восстановил значение Делоса, как крупного торгового и религиозного центра (Пальцева Л.А. Херсонес Таврический... С. 23). Согласно А.И. Тюменеву, взаимоотношения с Делосом обусловлены тем, что его жители принимали участие в основании Херсонеса (см.: Тюменев А.И. Херсонес и Делос // ВДИ. 1938. № 3. С. 270).