Малаховъ курганъ

За нынѣшними морскими казармами высится знаменитый Малаховъ курганъ, увѣнчанный памятникомъ адмиралу Корнилову, гдѣ онъ палъ въ беззавѣтномъ служеніи родинѣ. Мѣсто смертельнаго пораненія адми рала обозначено крестомъ изъ непріятельскихъ ядеръ, сложенныхъ на землѣ.

Курганъ задолго до войны былъ мѣстомъ поселка бѣдняковъ, въ числѣ которыхъ матросъ Малаховъ жилъ здѣсь будто бы однимъ изъ первыхъ, Это и было причиною, что курганъ назвали Малаховымъ съ увѣковѣченіемъ подъ этимъ именемъ «лобнаго мѣста Россіи», гдѣ лились потоки крови, гдѣ грудь русскихъ отстаивала пепелище свое противъ непріятеля, превосходившаго насъ и числомъ, и совершенствомъ оружія, и богатствомъ снабженія жизненными и боевыми припасами.

По Высочайше утвержденному проекту 1837 года предположено было устроить на курганѣ укрѣпленіе бастіоннаго начертанія, а 23-го марта 1854 года Императоръ Николай I писалъ въ рескриптѣ князю Меньшикову: «въ особенности хорошо бы начать «Донжономъ», который мы съ тобою назначили на Малаховомъ курганѣ, дабы всѣмъ командовать въ видѣ цитадели». По желанію Императора, на деньги, пожертвованныя городомъ, была устроена здѣсь каменная башня. Освященіе ея послѣдовало 10-го іюля 1854 года. Прозвали ее Малаховой.

Башня имѣла два закрытыхъ яруса ружейной обороны и открытую батарею наверху съ 5 крѣпостными 18-ти фунтовыми орудіями. Башня имѣла 7 саженъ въ поперечникѣ и 4 сажени высоты и съ поля на разстояніи 3½ саж. прикрывалась гласисомъ въ 6 фут. вышиною. Сооруженіемъ этой башни была положена послѣд-няя опорная точка, возведенная до высадки союзниковъ.

Вообще Севастополь съ южной стороны былъ обнаженъ.

Какъ только союзники, послѣ Алминскаго сраженія, распредѣлили свои силы для осады Севастополя, Малаховъ курганъ привлекъ къ себѣ общее вниманіе. Мы спѣшили укрѣпить и вооружить его, по возможности, лучше, союзники стремились нанести ему возможно большій вредъ. Обѣ стороны ясно понимали, что курганъ — ключъ Севастополя. Первоначальныя средства обороны на Малаховомъ были незначительны. Трудность сооруженія батарей была неимовѣрная. Насыпи были слабы и плохо держались. Одѣть насыпи было нечѣмъ — ни дерна, ни туровъ, ни фашинъ подъ руками не было. Щеки амбразуръ въ наилучшихъ случаяхъ были одѣты земляными мѣшками, которые нерѣдко загорались. У иныхъ амбразуръ щеки обмазывались глиною. Вообще укрѣпленія Малахова кургана были такъ слабы, что одинъ изъ инженерныхъ офицеровъ доносилъ рапортомъ коменданту о принятіи мѣра къ обузданію игривости принадлежавшаго одному священнику козла, который неоднократно разрушалъ рогами оборонительную стѣнку кургана.

Вся надежда отстоять курганъ была возложена на русскій штыкъ.

Съ появленіемъ осадныхъ работъ (англичане уже съ 26-го сентября начали строить свою батарею Викторію въ разстояніи около 1500 саж.) началась и наша неусыпная дѣятельность по оборонѣ кургана. Къ страш ному дню перваго бомбардированія, 5-го октября, Малаховъ былъ тщательно обслуженъ всѣмъ, что могло сохранить его за нами. Въ день 5-го октября самый жестокій огонь былъ направленъ на Малаховъ. Отъ конечнаго разгрома его спасло содѣйствіе пароходовъ «Херсонесъ» и «Владиміръ», стоявшихъ у Киленъ-бухты. Все-таки верхній ярусъ башни былъ разрушенъ, орудія подбиты, въ людяхъ была большая потеря. Корниловъ, видя, что силы защитниковъ таяли, что часто загоравшіяся доски у амбразуръ отвлекали бойцовъ, поскакалъ къ острогу и приказалъ караульному офицеру выпустить арестантовъ, неприкованныхъ къ тачкамъ. Прикованные же къ нимъ стали умолять пустить и ихъ на батареи. «Мы не останемся здѣсь, простите насъ», — кричали они: «пустите сражаться съ врагами, мы умремъ на батареяхъ!» Загремѣли кандалы, тысяча сердецъ трепетала въ благодарномъ чувствѣ и неудержимо неслась на курганъ за Корниловымъ. Беззавѣтна была служба родинѣ этихъ отверженцевъ. Они тушили пожары, замѣняли подбитыя орудія, подносили воду и снаряды, ухаживали за ранеными. Многіе изъ нихъ пали на курганѣ; оставшіеся въ живыхъ были прощены, снискали награды.

Корниловъ попытался было взойти на Малахову башню, но Истоминъ воспротивился. Опасность была очевидна: непріятельскіе снаряды падали одинъ за другимъ. Остановился Корниловъ, но «шумъ битвы» увлекалъ его. Онъ пригласилъ сопровождавшихъ его ѣхать къ Бутырскому и Бородинскому полкамъ, расположеннымъ въ верховьѣ Ушаковой балки... а смерть уже витала надъ нимъ. «Ну, теперь поѣдемъ», произнесъ Владиміръ Алексѣевичъ и направился отъ башни къ Кремальерной батареѣ, за брустверомъ которой стояли лошади. Не дошелъ онъ нѣсколько шаговъ до батареи — ядро оторвало ему лѣвую ногу у живота. Сраженнаго адмирала перенесли тутъ же за насыпь и уложили между орудіями. «Ну, господа, предоставляю вамъ отстаивать Севастополь. Не отдавайте его». На перевязочномъ пунктѣ умирающій адмиралъ пріобщился Св. Таинъ. Доставленный въ морской госпиталь, онъ ожидалъ смерти въ полномъ спокойствіи. Предсмертныя его слова были: «скажите всѣмъ, какъ пріятно умирать, когда совѣсть спокойна. Благослови, Господи, Россію и Государя, спаси Севастополь и флотъ». Съ такими благородными по чувству словами угасъ русскій богатырь, угасъ доблестно, снискавъ вѣчную память въ сердцахъ поколѣній родины... Императоръ Николай почтилъ память Корнилова, приказавъ укрѣпленія Малахова кургана именовать Корниловскимъ бастіономъ.

Въ музеѣ обороны Севастополя хранятся: икона, бывшая на груди адмирала въ минуту смерти, золотой медальонъ съ волосами его, обагренная кровью одежда, часть кости, удаленной при операціи, шашка и другіе предметы.

Почти у мѣста смертельнаго пораненія Корнилова теперь возвышается ему памятникъ.

Самое раннее утро 6-го октября застало Малаховъ совершенно готовымъ къ бою, такъ какъ за ночь всѣ поврежденія отъ бомбардировки были исправлены. Съ разсвѣтомъ этого дня союзники продолжали бомбардированіе. 9-го октября на немъ было взорвано непріятельскими снарядами шесть зарядныхъ ящиковъ, а на другой день два.

Вредъ для насъ былъ незначительный.

Въ 20-хъ числахъ ноября передъ Малаховымъ была устроена система ложементовъ. Въ теченіе декабря и января осаждающіе устроили противъ Малахова нѣсколько новыхъ батарей. Въ январѣ французы были въ 843 саж. отъ кургана.

Въ это время было обращено вниманіе на пригорокъ впереди Малахова: онъ имѣлъ значительное превышеніе надъ курганомъ и въ особенности надъ II бастіономъ.

Для непріятелей онъ могъ ускорить взятіе Малахова, для насъ онъ былъ важнымъ подспорьемъ въ остановкѣ подступовъ французовъ, въ помѣхѣ имъ приблизить свои батареи къ рейду.

Поэтому, опираясь на Малаховъ, мы создали знаменитые Селенгинскій и Волынскій редуты и затѣмъ Камчатскій люнетъ, окрещенные потомъ именемъ «трехъ отроковъ въ пещи».

Неудачная попытка союзниковъ съ 4-го на 5-е марта овладѣть ложементами впереди Камчатскаго люнета вызвала усиленную канонаду по Малахову. Огонь этотъ, не прекращавшійся въ теченіе нѣсколькихъ дней, вырвалъ изъ рядовъ Севастопольскаго гарнизона доблестнаго контръ-адмирала Истомина. Какъ только возникла осада, неутомимый Владиміръ Ивановичъ поселился на Малаховомъ, совершая ратное дѣло безъ тѣни страха, безъ пощады себя. Въ теченіе семи мѣсяцевъ онъ ни разу не раздѣвался, а если и ложился спать, то дѣлалъ это по необходимости, присущей человѣку. — Осматривая теперь Малаховъ и остатки башни, подъ сводомъ ея, на лѣвой стѣнѣ отъ входа, можно прочесть надпись: «здѣсь стояла кровать контръ-адмирала В.И. Истомина». Здѣсь-же устроена часовня въ память той, которая была здѣсь во время обороны.

Энергія Истомина не знала предѣловъ. Существуетъ разсказъ, что однажды какое-то требованіе его не было уважено начальникомъ гарнизона генераломъ Моллеромъ. Тогда Истоминъ приказалъ одно изъ орудій на Малаховомъ повернуть на городъ съ угрозою стрѣлять по дому, въ которомъ жилъ Моллеръ.

Презрѣніе къ смерти было отличительной чертой службы Истомина. — «Нашъ адмиралъ будто о семи головахъ, въ самый кипятокъ такъ и лѣзетъ», говорили малаховцы о своемъ начальникѣ.

Когда Истомину указывали на опасность, онъ отвѣчалъ: «я давно уже выписалъ себя въ расходъ и теперь живу на счетъ англичанъ и французовъ».

Вражеское ядро снесло голову Истомину, когда онъ возвращался съ Камчатки на Малаховъ по гребню траншеи, отвѣчая на предостереженіе объ опасности, что «все равно отъ ядра не спрячешься». Два сопровождавшихъ его офицера были контужены костями головы контръ-адмирала.

На этомъ мѣстѣ воздвигнутъ памятникъ.

Въ Музеѣ обороны Севастополя хранится орденская ленточка, трость и кортикъ Истомина, принесенныя въ даръ вдовою адъютанта его — Игнатьевою.

Въ канунъ Пасхи богослуженіе на Малаховомъ происходило въ блиндажахъ. Почти ползкомъ входили въ длинный и темный корридоръ, съ колоннадой столбовъ по обѣимъ сторонамъ. Возлѣ стѣны стояли образа, а посрединѣ — плащаница, вокругъ нея въ полумракѣ закуренныя порохомъ лица молящихся. Трогательное «Святый Боже» провожало плащаницу, когда её понесли вокругъ блиндажа, свѣчи чуть мерцали, а воздухъ содрогался отъ полета непріятельскихъ снарядовъ.

Первый день Пасхи, 27-го марта, прошелъ спокойно. Защитники Севастополя радушно привѣтствовали другъ-друга торжественнымъ «Христосъ Воскресе», подѣлились куличами, всѣмъ тѣмъ изъ снѣди, что можно было достать. Днемъ кое-гдѣ пустили въ дѣло кларнетъ и скрипку, даже плясали камаринскаго, но второй день былъ днемъ неописуемыхъ ужасовъ. Это было «второе» бомбардированіе.

Подойдя къ Малахову своими подступами весьма близко, непріятель дѣйствовалъ чрезвычайно разрушительно. Безпрестанно падавшія бомбы поражали то человѣка, то станокъ, то орудіе, то, падая въ толщу укрѣпленія, разворачивали насыпь, осыпавшуюся безобразною грудой земли. Бока амбразуръ, поддерживаемыя отъ осыпанія турами и фашинами, часто загорались, и тогда солдатъ, перекрестившись, хваталъ мокрую швабру и чтобы потушить пожаръ, влѣзалъ въ амбразуру, осыпаемый непріятельскими пулями.

Надсмотрщикъ порохового погреба слѣдилъ за полетомъ бомбъ, и едва онѣ падали на крышу погреба, какъ рабочіе сами собою бросались кучами и засыпали просверленную яму. Не одинъ изъ подобныхъ смѣльчаковъ жизнью платилъ за мужественное дѣло, но на мѣсто убитаго являлся новый смѣльчакъ. Люди съ готовностью, цѣлыми партіями, кидались къ поврежденному орудію. Здѣсь не думали о смерти, глядѣли ей прямо въ глаза и работали, положась на волю Божію.

Съ разсвѣтомъ 29-го марта непріятель возобновилъ бомбардированіе. Мы отвѣчали успѣшно, за четыре часа боя мы заставили замолчать до 50 непріятельскихъ орудій.

Бомбардированіемъ въ послѣдующіе дни Малахова башня была пробита насквозь.

Въ третье бомбардированіе, 25-го мая, самые частые выстрѣлы были направлены на Малаховъ.

Курганъ сильно пострадалъ, такъ какъ непріятель, рѣшившись завладѣть Камчатскимъ люнетомъ, Волынскимъ и Селенгинскимъ редутами, сосредоточилъ по нимъ и по Малахову самый усиленный огонь. Двинутыя на редуты и люнетъ отборныя непріятельскія войска имѣли успѣхъ. Нахимовъ едва спасся отъ плѣна. Наши вынуждены были уступить. При нашемъ отступленіи съ Камчатки, французы шли по пятамъ за нашими войсками. — Несмотря на частый картечный огонь, они появились у Малахова, залегли въ ямахъ и открыли огонь по нашимъ амбразурамъ. Положеніе кургана въ это время было опасное, на немъ вся защита состояла изъ баталіона Владимірскаго полка, 30—40 пластуновъ, да орудійной прислуги. — Дружный натискъ врага лишилъ бы насъ этой твердыни тогда-же. Но одна изъ многихъ ошибокъ союзниковъ и въ этотъ разъ отсрочила паденіе кургана.

Выручилъ генералъ Хрулевъ. Приведенныя имъ подкрѣпленія оттѣснили отъ Малахова французовъ и вслѣдъ за ними двинулись къ Камчаткѣ. Когда этотъ люнетъ безповоротно перешелъ въ руки осаждавшихъ, находившіеся на Малаховомъ Нахимовъ и Тотлебенъ направили огонь на Камчатку, чтобы препятствовать непріятельскимъ работамъ. Среди своихъ распоряженій достойные другъ-друга сподвижники какъ то близко подошли ко рву и увидѣли, что тамъ, какъ въ клѣткѣ, притаилось нѣсколько французовъ. Была выслана команда, и вскорѣ на Малаховъ привели 70 французовъ плѣнными.

Потеря нами передовыхъ укрѣпленій послужила поводомъ заграничнымъ вѣстовщикамъ распространить слухъ, что Малаховъ въ рукахъ союзниковъ.

Въ полдень 28-го мая союзники подняли парламентерскій флагъ. Такой-же флагъ взвился на Малаховомъ. — Воюющія стороны объявили перемиріе для уборки павшихъ. Съ обѣихъ сторонъ явились не только носильщики, но и зрители. Кавалькады иностранныхъ амазонокъ и людей въ статскомъ платьѣ сновали среди исковерканныхъ и размозженныхъ тѣлъ участниковъ недавняго боя.

Вслѣдствіе близости непріятеля къ Малахову, наша прислуга у орудій несла большія потери. — «Эдакъ изъ орудій некому будетъ дѣйствовать», говорили солдаты, видя падающихъ матросовъ. — «Хоть по три матроса на пушку останется», возражали матросы: «еще можно будетъ драться, — была бы армія. А какъ по три не останется, — ну, тогда шабашъ!»

Послѣ дѣла 26-го мая Пелисье рѣшилъ воспользоваться энтузіазмомъ войскъ и назначилъ черезъ 10 дней, въ день сраженія при Ватерлоо, штурмъ Севастополя, съ тѣмъ, чтобы штурму предшествовало самое жестокое бомбардированіе. — Главнымъ пунктомъ дѣйствія былъ избранъ Малаховъ. Союзники прекратили огонь и начали строить въ траншеяхъ противъ кургана новыя батареи. На бывшей Камчаткѣ они возвели 4 батареи на 28 орудій, на Селенгинскомъ редутѣ 2 и на Волынскомъ 1 въ 24 орудія.

Однимъ словомъ были приложены всѣ усилія, чтобы разгромить курганъ. Наши работы также были въ разгарѣ. Вооруженіе орудіями не уступало осадѣ, но пороху было мало, а для зарядныхъ картузовъ употребляли судовые флаги, фланелевыя рубахи адмиральскихъ гребцовъ, крестьянское сукно.

Бомбардированіе 5-го іюня опять всею тяжестью пораженія обрушилось на Малаховъ... Но какъ свыклись защитники съ разгуливавшей повсюду смертью! Солдаты въ укрытыхъ мѣстахъ спятъ, перебираютъ одежду, чинятъ бѣлье, обувь, курятъ, ѣдятъ неизмѣнную кашу. А между тѣмъ почти половина амбразуръ кургана завалена, многія орудія подбиты, блиндажи разрушены, пороховые погреба взорваны, потери людьми тяжкія.

Въ числѣ многихъ славныхъ защитниковъ погибъ на курганѣ при третьемъ бомбардированіи капитанъ 1-го ранга Юрковскій — преемникъ Истомина. Онъ въ теченіе 9-ти мѣсяцевъ не отходилъ отсюда ни на шагъ. Ни преклонныя лѣта, ни слабость здоровья, ни ежеминутная опасность не могли сломить его стойкости. Въ остаткахъ Малаховой башни онъ имѣлъ жилище и не шелъ никуда далѣе, несмотря ни на просьбы, ни на приказанія. — «Сдѣлайте мнѣ дружбу», — говорилъ Юрковскій одному изъ своихъ знакомыхъ: «напишите статью въ опроверженіе хвастовства французовъ. Публиковали они въ газетахъ, что Малахова башня разбита до основанія. Вздоръ! доказательство, что я, начальникъ отдѣленія, живу тамъ доселѣ».

Современники Юрковскаго и очевидцы его отваги говорили: «надо видѣть этого громовержца, стоящаго безтрепетно въ ураганѣ смерти и обдуманно поражающаго враговъ, когда десятки его товарищей и подчиненныхъ падаютъ вокругъ него подъ губительною косою, немедленно замѣняемые другими, готовыми испытать ту же участь! Да, надо видѣть этихъ героевъ, чтобы научиться благоговѣть предъ ними»!

Къ характеристикѣ геройства многихъ умѣстно прибавить, что именовать ихъ — значитъ называть всѣхъ. По обилію подвиговъ, нельзя сказать, кто былъ большій герой. Раненые, напримѣръ, думали только о томъ, чтобы скорѣе выздоровѣть для новаго боя. Когда ихъ спрашивали, чего они желаютъ, отвѣтомъ было: «Батюшка — Царь не оставитъ насъ, а мы желаемъ, если Господь поможетъ выздоровѣть, то поскорѣе явиться на бастіоны, отплатить врагамъ».

На штурмъ Малахова и смежныхъ съ нимъ бастіоновъ и батарей было назначено 25 тысячъ французовъ. По тревогѣ, Хрулевъ съ 1 бастіона бросился на Малаховъ. Тутъ были съ генераломъ Юферовымъ во главѣ Сѣвскій, Полтавскій и Забалканскій полки. Въ третьемъ часу ночи ревъ осадныхъ орудій вдругъ смолкъ. Одно мгновеніе и на курганѣ засіяла «лампада схимника, молящагося о спасеніи души». То былъ фальшфейеръ, обозначавшій тревогу. Для штурма кургана изъ непріятельскихъ траншей выскочила густая цѣпь стрѣлковъ, охватившая большое пространство. Впереди цѣпи были охотники съ лѣстницами, сзади — сильныя колонны. Защитники вскочили на банкеты. Торжественное молчаніе враждующихъ было грозно, дыханіе смерти леденило тысячи сердецъ. — Брызнула наша картечь, запрыгала впереди кургана, точно горохъ. Пламенная лента опоясала нашу твердыню, а чернѣвшая лавина непріятельскихъ колоннъ стремительно неслась къ смерти. Враги уже сходились. Кто издали видѣлъ это, трепеталъ отъ ужаса столкновенія. «Помоги вамъ Господи», шептали многіе въ сторонѣ отъ боя. — Много горячихъ и истинныхъ молитвъ вознеслось въ эти минуты къ небу изъ утѣсненнаго города, много поклоновъ приняла земля, упитанная нашей и вражескою кровью. Близъ Сѣвернаго укрѣпленія толпа женщинъ на колѣняхъ молила небо о помощи. На одномъ изъ стоявшихъ на рейдѣ судовъ матросъ упалъ на колѣни предъ образомъ Спасителя, находившимся въ походной церкви, и горячо молился, читая вслухъ: «Достойно и праведно есть поклонятися Отцу и Сыну и Святому Духу».

Проходившіе присоединялись къ молитвѣ матроса, и долго потомъ свидѣтели пламенной молитвы не могли забыть ни ощущеній, испытанныхъ во время штурма, ни впечатлѣнія, произведеннаго на нихъ матросомъ, горячо молившимся за вся и за всѣхъ. Французы понесли большія потери и были отбиты.

Пелисье говорилъ тогда, что мужество его подчиненныхъ сокрушилось о сильный огонь русскихъ и о непредвидѣнныя обстоятельства, послужившія причиною неудачи. Еще новый порывъ непріятеля къ штурму былъ сломленъ частью огнемъ, частью камнями, которыми якутцы поражали засѣвшихъ было во рву французовъ. Тутъ былъ «шумъ битвы», но крикъ начальника, сигнальная труба и дробь барабана служили вѣрно и воодушевляли борцовъ за родину.

Бросили французы лѣстницы, бросили убитыхъ и раненыхъ и отступили въ свои траншеи. Вся восточная отлогость кургана была усыпана тѣлами нападавшихъ — «зацвѣло поле», — говорили наши солдатики, поглядывая на разноцвѣтные мундиры разноплеменныхъ враговъ.

Въ газетѣ «Times» писали тогда, что «всѣ подступы къ Малаховой башнѣ были покрыты голубыми и сѣрыми мундирами, лежавшими въ кучкахъ или разбросано».

Видъ этихъ тѣлъ былъ одною изъ ужасныхъ картинъ, которыя оставляютъ тяжелое впечатлѣніе у потерпѣвшихъ пораженіе и вселяютъ гордость въ сердца побѣдителей.

Наши солдатики весело разсуждали на бастіонахъ о томъ, какъ шелъ супостатъ на приступъ, какъ пошатнулся онъ, заболтался и показалъ пятки. — «Смотри-ка братцы», — сказалъ одинъ, высунувшись изъ за вала: — «батюшки мои свѣты, сколько народу-то мы повалили»!

— «Царство имъ небесное», — замѣтилъ его товарищъ постарше лѣтами: — «эти на новый штурмъ не полѣзутъ, а всякій павшій воинъ, будь онъ свой или вражій, вѣнца небеснаго достоинъ».

— «Вѣстимо достоинъ», — замѣтили товарищи, и нѣсколько рукъ сотворили крестное знаменіе.

Такъ не даромъ въ русскомъ народѣ изстари живетъ пословица «лежачаго не бьютъ». Завидѣвъ дерзкаго врага, русскій солдатъ бьетъ его и пулей и штыкомъ, и всѣмъ что попадется въ руки въ горячую минуту, а стихнетъ бой — этотъ же солдатъ молится за убитаго врага или, не взирая на пули, ползетъ съ манеркою въ рукѣ, чтобы утолить жажду или спасти раненаго непріятеля. — Французы молча смотрѣли изъ своихъ траншей на подобныхъ смѣльчаковъ, маханіемъ шапками и другими жестами благодарили за участіе къ ихъ страдающимъ товарищамъ. Англичане поступали иначе: они стрѣляли по нашимъ солдатамъ, не обращая вниманія на крики своихъ раненыхъ и просьбы ихъ прекратить выстрѣлы.

Послѣ отбитія штурма, кто видѣлъ Малаховъ въ мартѣ, — не узналъ бы его совершенно, онъ какъ будто сжался, сбился въ кучу. Курганъ сталъ похожимъ на лабиринтъ, въ которомъ непривычный могъ запутаться, заблудиться. Вся площадка изрыта траншеями и всякими насыпями, сдѣланными сколько для защиты отъ непріятельскихъ снарядовъ, столько же и для ружейной обороны внутренности кургана на случай занятія его передовой части непріятелемъ. Башня какъ будто ушла въ землю отъ нагроможденныхъ вокругъ нея построекъ. Прежде выглядывай изъ за вала сколько хочешь, теперь нельзя и подумать о томъ, чтобы высунуться хотя на минутку: пули, какъ шмели, такъ и рѣютъ со всѣхъ сторонъ. Стоитъ только поднять фуражку на штыкѣ или палкѣ, какъ вмигъ она оказывается прострѣленною во многихъ мѣстахъ.

Здѣсь все перемѣнилось, только русскіе остались тѣ-же. Попрежнему видны группы беззаботныхъ солдатъ, то веселыхъ и смѣющихся, то лежащихъ растянувшись во весь ростъ и какъ будто нарочно подставляющихъ себя всякимъ снарядамъ. Тутъ же видны бабы, торгующія лукомъ, хлѣбомъ, вяленой рыбой. Въ сторонѣ, на площадкѣ одной изъ батарей обѣдаютъ офицеры. Одинъ сидитъ на пружинномъ креслѣ, занесенномъ сюда изъ города еще до осады, другой помѣстился на картечной жестянкѣ, подложивъ подъ нее нѣсколько поддоновъ или деревянныхъ кружковъ. Возлѣ нихъ стоитъ русскій мужичекъ разносчикъ, являющійся на батареи раза два въ день, несмотря ни на какую опасность. На груди его на Георгіевской ленточкѣ медаль съ надписью «за храбрость», полученная за подвиги охотникомъ волонтеромъ.

28-го іюня, въ 4 часа дня, раненъ на Малаховомъ еще одинъ боевой свѣточъ обороны Севастополя — Павелъ Степановичъ Нахимовъ. Это было наканунѣ дня его ангела. Пуля сразила адмирала во время наблюденія за нашей стрѣльбою по непріятелю. — 30-го числа любимецъ моряковъ и вожатый къ славѣ доблестнаго Черноморскаго флота отошелъ въ вѣчность.

Къ 28-му іюня подступы непріятеля были въ 100 саж. отъ кургана.

Къ началу же августа были въ 55 саж.

Во время пятаго бомбардированія — 5-го августа — стояла жаркая погода. Бруствера высохли. Снаряды непріятеля разрушали ихъ легко. Дымъ тучею висѣлъ надъ курганомъ и мѣшалъ прицѣлу орудій. Перевѣсъ огня былъ на сторонѣ непріятелей. Люди гибли во множествѣ, но оставшіеся не унывали. Въ однихъ рубахахъ съ Георгіевскими крестами на груди, широкихъ парусиновыхъ шароварахъ, съ черными галстуками, концы которыхъ падали на грудь, въ солдатскихъ фуражкахъ, стояла прислуга у орудій, закоптѣлая въ дыму, замаранная порохомъ отъ выстрѣловъ, облитая кровью и потомъ. Казалось, для этихъ бойцевъ кровавая сѣча — райское блаженство.

Около полудня французы взорвали на курганѣ два склада бомбъ. Къ вечеру всѣ наши орудія замолчали, несмотря на геройскія усилія временнаго командира, капитанъ-лейтенанта Карпова.

На разсвѣтѣ 8-го августа французы были уже въ 35 саж. отъ Малахова.

Когда князь Горчаковъ осматривалъ здѣсь новыя работы и замѣтилъ присутствовавшимъ, что французы значительно подвинулись впередъ своими подступами, — одинъ изъ случившихся здѣсь солдатъ отвѣтилъ: — «торопятся, Ваше Сіятельство, потому кашу хотятъ ѣсть изъ одной чашки съ нами».

Къ 24-му августа непріятельскіе подступы были всего въ 17 саж.

Въ этотъ день, день шестого бомбардированія, атакующій открылъ по кургану огонь изъ 110 орудій, въ числѣ коихъ находилось до 40 мортиръ. — Разрушеніе отъ бомбъ изъ мортиръ было ужасное. Семипудовая бомба, попав шая въ траверсъ, въ 1½ саж. шириною и 3 длиною, сложенный изъ мѣшковъ, разметывала его совершенно, ничуть не слабѣе фугаса. Кромѣ обыкновенныхъ снарядовъ непріятель бросалъ метательныя мины, т. е. снаряды, состоявшіе изъ скрѣпленнаго желѣзными обручами боченка съ 6 пудами пороху.

Къ концу дня насыпь Малахова была срыта до половины, ровъ засыпанъ, почти всѣ амбразуры разрушены, много орудій подбито.

Вспыхнувшій отъ непріятельскихъ выстрѣловъ пожаръ на транспортѣ Березань, нагруженномъ спиртомъ, освѣщалъ Малаховъ и способствовалъ мѣткости выстрѣловъ по немъ, гдѣ почти половина всѣхъ рабочихъ была перебита или переранена.

Къ 25-му августа Малаховъ представлялъ лишь подобіе нѣкогда бывшаго грознаго укрѣпленія. Передняя часть кургана срыта. Туры, поддерживавшіе щеки амбразуръ, поминутно загорались, и пламя угрожало дойти до большого порохового погреба. Тушеніе огня было затруднительно: непріятель, какъ только замѣчалъ дымъ, сосредоточивалъ на немъ свой огонь. Только геройскія усилія саперъ и рабочихъ Замосцскаго полка спасли бастіонъ отъ взрыва. Распоряжавшійся тушеніемъ пожара, прапорщикъ Томскаго полка Насакинъ раненъ и при немъ убито до 30 нижнихъ чиновъ.

Канонада по Малахову велась такъ энергично, что не было никакой возможности сосчитать число бомбъ, взрывавшихъ землю. Онѣ падали десятками вдругъ, нѣ-которыя разрывались на землѣ, разбрасывая и коверкая все вокругъ, другія врѣзывались въ землю и столбами подымали ее кверху, иныя разрушали укрѣпленія, разбрасывали одежду батарей, мѣшки, людей, камни, иныя разрывались въ воздухѣ, засыпая окрестность осколками.

И въ такое то адское время на Малаховъ приходили женщины... Онѣ приходили навѣстить раненыхъ, помочь имъ, снабдить водою, въ которой былъ недостатокъ. Иныя добирались благополучно, не только сами, но и дѣтей приводили съ собою.

27-го августа бомбардированіе продолжалось. Около 8 часовъ утра передъ курганомъ послѣдовалъ сильный взрывъ. Туча камней и глыбы земли полетѣли на курганъ. Сотрясеніе было такъ сильно, что часть насыпи передъ башней обрушилась въ ровъ. Въ этотъ моментъ Малаховъ былъ въ бѣдственномъ состояніи: брустверъ разбитъ, орудій уцѣлѣло только два.

А между тѣмъ у непріятеля шли самыя рѣшительныя приготовленія къ штурму. Любимецъ французскихъ войскъ, генералъ Боске, воспламенялъ сердца солдатъ приглашеніемъ нанести ударъ въ сердце русской арміи, разгромить Малаховъ, овладѣть Севастополемъ. Съ Малахова слышно было движеніе непріятельскихъ полевыхъ орудій. На атаку Малахова было назначено 9600 человѣкъ. Условлено было между главнокомандующими союзныхъ армій, что, когда французы ворвутся на курганъ, тогда англичане въ числѣ 11 тысячъ бросятся на 3-й бастіонъ, а затѣмъ штурмъ Севастополя разгорится на всѣхъ пунктахъ соприкосновенія враждующихъ.

Ровно въ полдень всѣ непріятельскія батареи сверкнули огоньками выстрѣловъ и разразились оглушительными залпами, метнувшими по Севастополю ураганомъ металла. Прежде, чѣмъ успѣла взорваться эта масса брошенныхъ снарядовъ, раздались въ непріятельскихъ траншеяхъ крики, бой барабановъ, сигналы рожковъ. Французы мигомъ перебѣжали отдѣлявшія ихъ отъ Малахова 12 саж. и появились на валу укрѣпленія прежде, нежели модлинцы изготовились дать отпоръ.

Занявши передовую линію кургана, французы быстро разсыпались въ обѣ стороны по банкетамъ. Инженерныя команды начали засыпать рвы, сравнивать бруствера. Всего черезъ три минуты былъ устроенъ отличный входъ. Изъ бывшаго Камчатскаго люнета на курганъ спѣшили непріятельскія колонны. Синій флагъ, сигналъ тревоги, взвился было на башнѣ кургана, но вскорѣ упалъ. Кровавая схватка заполонила Малаховъ.

За нѣсколько минутъ до штурма — поручикъ Юний привелъ на курганъ команду модлинцевъ, которымъ генералъ Буссау хотѣлъ самъ раздать Георгіевскіе кресты. Не успѣлъ генералъ выйти изъ блиндажа, какъ пронесся крикъ — «штурмъ»! — Буссау попалъ въ плѣнъ, адъютантъ его былъ убитъ. Застигнутые врасплохъ нижніе чины бросались къ валу кургана, впопыхахъ сталкивались между собою, сталкивались лицомъ къ лицу съ непріятелемъ.

Изъ нѣкоторыхъ орудій успѣли сдѣлать по выстрѣлу, да и то уже тогда, когда амбразуры были переполнены штурмующими.

Многіе изъ артиллеристовъ съ фитилемъ въ рукѣ пробивались къ своимъ орудіямъ сквозь ряды непріятелей, чтобы сдѣлать выстрѣлъ и гибли на штыкахъ.

Въ башнѣ засѣлъ поручикъ Юний съ подпоручиками Данильченко и Богдзевичемъ. Къ нимъ присоединились флотскіе кондукторы, Венецкій и Дубининъ съ нѣсколькими нижними чинами. Горсть людей, числомъ до 40, подъ самымъ носомъ у французовъ, заняла башню и оттуда била ихъ въ тылъ, несмотря на то, что Малаховъ былъ залитъ ихъ массою. Модлинцевъ на курганѣ было только 400, а французовъ болѣе 6000. Схватка враговъ по жестокости не поддается выраженію; опьяненные звѣрской злобою люди уничтожали другъ друга желѣзомъ, камнями, деревомъ, зубами.

Прислуга у орудій дралась банниками, гандшпугами, кирками, топорами...

Вскорѣ на башнѣ взвилось французское знамя. Модлинцы два раза сбивали его, но силы были не равныя. Французы тѣснили ихъ на каждомъ шагу и брали верхъ. Собравъ около себя 70 храбрецовъ, поручикъ Анкудовичъ два раза бросался въ штыки и изъ 70 человѣкъ во вторую атаку шли только 40, а вернулись 6, но и тѣ были заколоты.

Капитанъ-лейтенантъ Карповъ, собравъ около себя отступавшихъ было артиллеристовъ и ратниковъ Курскаго ополченія, нѣсколько разъ ходилъ съ ними, чтобы выбить французовъ изъ лѣвой батареи, но непріятель былъ многочисленъ. — Ополченцы рубили топорами, артиллеристы дрались банниками, но врагъ усиливался. Нѣсколько ротъ Прагскаго полка подошли на помощь Карпову, но не принесли пользы. Непріятель торжествовалъ. Наши силы таяли. Карповъ былъ взятъ въ плѣнъ. Нѣсколько французскихъ батальоновъ, пробѣжавъ по рву, обогнули укрѣпленіе съ лѣвой стороны и явились въ тылу нашихъ. Замосцскій полкъ былъ смятъ и сталъ отступать. Задняя площадка укрѣпленія была мѣстомъ, гдѣ дрались части замосцевъ, пражцевъ, модлинцевъ и артиллерійская прислуга. Площадка была прозвана «чертовой».

Съ момента начала штурма прошло полчаса. За это время французы устроили черезъ рвы мосты и уже свободно двигали на курганъ густыя колонны своихъ войскъ подъ звуки марша, который играли помѣщенные во рву музыканты. Маршъ воодушевлялъ наступавшихъ.

Малаховъ былъ потерянъ.

На всей-же остальной оборонительной линіи всѣ штурмы были отбиты.

Остается досказать, что происходило у кургана и на немъ, когда французы, сосредоточивъ тамъ до 6 тысячъ человѣкъ, завязали перестрѣлку съ нашими изъ за горжи. Лысенко прибѣжалъ сюда съ нѣсколькими ротами Эриванскаго, Брянскаго и Елецкаго полковъ, но атака его была безуспѣшна. Спустя немного, прискакалъ на бѣломъ конѣ съ 1400 ладожцевъ генералъ Хрулевъ. Къ нему примкнули нѣсколько ротъ Брянскаго и Эриванскаго полковъ. Атака съ этими силами была направлена въ горжу кургана. — «Благодѣтели, за мной, впередъ!» — воодушевлялъ своихъ людей Хрулевъ, а французы посылали имъ тучи пуль. Хрулевъ раскрываетъ одежду на груди, вынимаетъ образъ и цѣлуя его, въ лѣвой рукѣ поднимаетъ на видъ всѣмъ, повторяя призывное — «благодѣтели, за мной!» Пуля раздробляетъ палецъ руки, но люди уже вбѣжали на курганъ, огонь французовъ имъ нипочемъ. Схватка уничтожила многихъ. — Раненъ командиръ Ладожскаго полка Галкинъ. Хрулевъ отправился на перевязочный пунктъ. Лысенко повторилъ атаку, но былъ отбитъ и самъ смертельно раненъ. Преемникъ его, Юферовъ, ворвался въ укрѣпленіе и завязалъ рукопашный бой съ превосходнымъ непріятелемъ. Его прижали въ одномъ изъ угловъ бастіона. Высокаго роста, худощавый, впереди своего маленькаго отряда, Юферовъ рубился съ французами, отвѣчая ударами сабли на предложеніе сдаться. Французы разстрѣливали эту горсточку, уже неимѣвшую патроновъ, и ежеминутно уменьшавшуюся. Но кто рѣшался броситься на героевъ — платилъ жизнью за отвагу. Разъяренные зуавы перестрѣляли всѣхъ. — «Какъ фамилія этого генерала»? спрашивалъ впослѣдствіи одинъ изъ французскихъ генераловъ у нашихъ офицеровъ. Когда отвѣтили, что Юферовъ, то генералъ замѣтилъ: «непремѣнно надо знать имя этого героя. Такія имена должны сродниться съ памятью народа, къ которому принадлежалъ герой.»

Атака, веденная Юферовымъ, была отбита. Войска отступили на прежнее мѣсто, — на заднюю покатость кургана. Капитанъ-лейтенантъ Ильинскій и ротмистръ Воейковъ возобновили ее, но успѣха не имѣли. Воейковъ былъ убитъ.

Несмотря на полный разгромъ Малахова и отбитіе нашихъ атакъ, французовъ нельзя было еще назвать полными хозяевами кургана. Посреди его, въ башнѣ, держалась горсть нашихъ удальцовъ. Поручикъ Юний разставивъ у дверей матросовъ съ абордажными пиками, а стрѣлковъ у бойницъ, сыпалъ въ непріятеля пуля за пулей. Сначала французы не соображали, откуда сыпятся пули и смѣло ходили у башни, платясь жизнью. Когда наши отступили съ кургана, французы смекнули, и пятеро зуавовъ бросились было къ дверямъ башни, но были остановлены пиками. Французы начали стрѣлять въ двери, но защитники закрыли ихъ тюфяками и подушками. Французы подожгли было туры у башни, но огонь могъ дойти до порохового погреба и потому былъ потушенъ. Тѣмъ временемъ патроны у нашихъ истощились, а французы подвезли мортиры и стали бросать гранаты. Видя, что курганъ безповоротно находится во власти французовъ, Юний и его товарищи рѣшились сдаться. Кондукторъ Венецкій былъ избранъ парламентеромъ. Онъ выставилъ въ двери ружье съ навязанной на штыкъ своею же рубашкой, которой часть пошла на перевязку раны. Французы прекратили стрѣльбу. Венецкій вышелъ и объявилъ о сдачѣ себя и товари щей въ плѣнъ. Смѣлыхъ защитниковъ башни отвели на бывшій Камчатскій люнетъ, гдѣ французскіе офицеры приняли ихъ восторженно.

Подобно засѣвшимъ въ башнѣ, поручикъ 6-го сапернаго баталіона А.П. Орда, двое другихъ офицеровъ и нѣсколько нижнихъ чиновъ, не успѣвъ отступить, и будучи окружены французами, засѣли въ одномъ изъ блиндажей и оттуда открыли огонь, въ надеждѣ, что наши отобьютъ курганъ. Такъ держались они 3 часа, но, по израсходованіи патроновъ, принуждены были сдаться. Орду, какъ сапера, привели на бывшій Камчатскій люнетъ къ генералу Фроссару. Генералъ сталъ допрашивать его о томъ, минированъ-ли Малаховъ и можетъ-ли быть взорванъ на воздухъ. Орда на всѣ вопросы отвѣчалъ незнаніемъ. Тогда Фроссаръ приказалъ зуавамъ отвести его въ сторону и прицѣлиться въ него изъ ружей, Ордѣ же объявилъ, что если онъ сейчасъ не скажетъ правды, то немедленно будетъ разстрѣлянъ. Орда остался непреклоннымъ. Пелисье сообщилъ князю Горчакову о стойкости нашего сапера, и орденъ Св. Георгія былъ ему наградой.

При посѣщеніи Малахова кургана, кромѣ памятника Корнилову, у домика сторожа, гдѣ была горжа кургана, слѣдуетъ взглянуть на скромный мраморный памятникъ павшимъ защитникамъ и завоевателямъ кургана, поставленный взамѣнъ деревяннаго креста, воздвигнутаго еще въ кампанію. На памятникѣ французы оставили краткую, но говорящую много надпись:

«Unis pour la victoire,
Réunis par la mort
Du soldat — c’est la gloire
Des braves — c’est la sort».

«Ихъ воодушевляла побѣда и соединила смерть. Такова слава храбреца, такова судьба солдата».

На курганѣ, недалеко отъ башни положена мраморная плита на мѣстѣ, гдѣ былъ убитъ Нахимовъ 28-го іюня 1855 г., а на правомъ горжевомъ ея фасѣ доска около мѣста, гдѣ былъ убитъ Юрковскій 5-го іюня того же года.

Часовня, помѣщавшаяся въ башнѣ Малахова кургана во время обороны, возобновлена ко дню 50-ти лѣтія Севастопольской обороны.