5. Селим-Гирей I и гетман Петрик

Замышляя великолепное, следует не столько пытаться подстраивать оказии, сколько пользоваться подвёртывающимися.

Умберто Эко. Остров накануне

Одним из инициаторов упомянутых волнений был Петр Иваненко, писарь Войска Запорожского, родственник генерального писаря В.Л. Кочубея (того самого, из пушкинской Полтавы), более известный среди современников под именем Петрик. Участники этого движения украинских низов стремились «искоренить арендаторов, панов и всех богачей», которые в последнее время экономически совершенно подавили крестьян и даже казаков. С другой стороны, к новой смуте примыкали и зажиточные украинские владельцы наследственных хуторов, тоже казаки, не желавшие забывать былую волю, свободу от московских царей (а в то время русский престол занимали будущий император Пётр с братом Иваном), то есть характер движения был далеко не только социальный.

Кошевой И. Гусак точно обозначил причину мятежей: распространение на Украине русских крепостнических порядков («бедным людям хуже, чем при ляхах», новые господа принуждают украинцев, чтобы они «сено или дрова возили, печи топили или конюшни чистили»). И даже сторонники Москвы признавали, что «москали, которые в городах живут, людей бьют, крадут, насильством отнимают, детей малых крадут и увозят в Москву» (цит. по: Соловьев, 1988. Кн. VII. С. 482). Другими словами, протест носил как социальный, так и ещё более чисто национальный, прямо антирусский характер.

Начало волнений относится к 1691 г., когда московского стольника А. Чубарова, привезшего весной этого года на Украину оскорбительно низкую плату «козакам за службу царёвым величествам» (500 червонцев и пару десятков соболей — это на всех!), встретил взрыв негодования. Запорожцы бросали наземь московскую казну и кричали: «Если так, то надо старших москалей побить или в Чертомлык посажать, остальных же отдать в городки!» (цит. по: указ. соч. С. 480). По некоторым сведениям, В.Л. Кочубей в то же самое время раз или два писал в Бахчисарай, прося хана о помощи для оттеснения Москвы на старые рубежи, то есть для восстановления исторических границ Украины. Об этом свидетельствовал кази-керменский дефтердар Шабан (там же). Судя по дальнейшим действиям Петрика, он был не только в курсе разгоравшихся на Украине событий (об этом знали все), но и представлял себе позицию своего дяди, высокопоставленного и авторитетного среди казачества.

В мае 1692 г. Петр Иваненко бежал в Крым. На полпути из Кази-Кермена он направил казакам открытое письмо, где объявлял о своих намерениях. Он писал, что, поскольку «благодаря ненавистным владетелям» московским Украина дошла до полного упадка, а спасать её большинство казаков отказывается, остерегаясь царских войск, то остался один выход: объединиться с другой областью, также опасающейся московского насилия, с Крымским государством: «когда предки наши жили с этим государством в союзе, то никто над нами не смеялся, и теперь все вы, добры молодцы, будете довольны договором, который я заключу с Крымом». После прочтения письма казаки разделились: старшина, издавна всячески поддерживаемая Москвой, заявила об отказе от такого сотрудничества, в то время как преобладающее число войсковых казаков закричало: «А мы с крымцами и Петриком войною на украйные города пойдём!» (цит. по: указ. Соч. С. 481). После чего, собственно, и началось открытое вооружённое восстание против московско-гетманской власти.

В том же месяце, 26 мая 1692 г. украинско-крымскотатарский трактат о вечной дружбе был подписан (летом этот договор признало и всё казачество). Согласно его пунктам, хан Селим-Гирей и его преемники должны были Украину «от поляков и от Москвы и от всех неприятелей оборонять всегда». Более того, Крым обязывался помогать Украине «для отобрания от московской власти Мало-российской Украины» (арт. III), а казачество должно было отворить «муравские шляхи татарам», то есть уничтожит московские засеки (арт. VII). Кроме того, стороны обязывались в предоставлении друг другу наибольшего экономического благоприятствования, прав беспошлинной торговли и рыбной ловли, взаимно гарантировали полную безопасность купцов на дружественной территории. Восстанавливалась и государственность Украины: хан признавал её как суверенное от Москвы и иных держав «Княжество Киевское и Черниговское со всем Великим Запорожьем и народом Украинским». Стороны основывали друг у друга дипломатические представительства и постоянную почтовую связь со станциями в Кази-Кермене и Перевалочной (Оглоблин, 1930. С. 53—54).

В июле Петра Иваненко уже избирают гетманом, и это гетманство признаётся крымскими татарами и частью казачества, ему симпатизируют такие видные украинские лидеры, как генеральный писарь В Л. Кочубей и некоторые кошевые. Но И.С. Мазепа и большая часть казацкой старшины, уже задаренные Москвой деньгами, имениями и землями (украинскими же!), настроены решительно промосковски. Поэтому и началась напряжённая четырёхлетняя борьба за сочувствие и поддержку основной казацкой массы.

Многие казаки, проникшиеся идеями Петрика, покидали Сечь и уходили в Крым, в основном по Днепру в лодках. В отдельные периоды это политическое разделение казачества доходило до вооружённых столкновений. Они, конечно, были крайне болезненны не только для украинского населения, но и для Москвы и даже для Европы: там уже шли серьёзные разговоры о том, что антитурецкой лиге надо бы, не теряя времени, открывать новый крестовый поход на неверных и примкнувших к ним казаков.

Петрик, находясь в Крыму и встречаясь с Селим-Гиреем, был хорошо информирован о позиции хана и его приближённых. Он слал на родину длинные письма, которые читались на казачьих кругах. В этих текстах мы находим не только трезвую, взвешенную и объективную оценку истории украинско-московских отношений, но и также спасительной для казачества роли Крымского ханства в этом противостоянии. Мы встречаем в них и удивительные прозрения будущего, предвиденья дальнейшей экспансии России на юг и трагической судьбы, ожидающей народы Северного Причерноморья, если они не окажут этой агрессии совместного сопротивления:

«Хан крымский за то на нас враждует, что мы ему на поле и на воде чиним беду. Но удивительно, что московские цари, которые не через меч нами завладели, перевели наш край Чигиринский на Заднепровского сторону, обсадились нашими людьми со всех сторон, и, откуда бы ни пришёл неприятель, наши города и сёла горят, наших людей в неволю ведут, а Москва за нами как за стеной цела и, всем этим не довольствуясь, старается всех нас сделать своими холопями и невольниками. Для этого первых наших гетманов, Многогрешного и Поповича, которые за нас стояли, забрали совсем в неволю, а потом и нас всех хотели взять в вечное подданство, но Бог им не помог: не могли разорить Крым и осадить своими людьми казикерменские города, а потом прогнать нас из Сечи и учинить по городам воевод... Если бы король польский или цари московские с крымским ханом помирились, то к кому бы нам было приклониться, кто бы нам в такой беде подал помощь? Когда Богдан Хмельницкий с Войском Запорожским и ордами из-под ляхского подданства выбился, то не добро ли нашей Украине делалось?» и т. д. (цит. по: Соловьёв, 1988. Кн. VII. С. 483—484).

К этому времени Селим-Гирей обязался помогать восставшим в борьбе с русскими правительственными войсками и частью казачества, оставшейся верной московскому правительству и ставленнику его И.С. Мазепе. И уже летом 1692 г. Петрик во главе нескольких тысяч казаков, одновременно с прискакавшим из Крыма калгой Девлетом, пытался овладеть Каменным Затоном. К нему присоединялись всё новые казацкие сотни во главе с куренными атаманами. Прибыл в его лагерь и бывший гетман, популярный в народе Григорий Сагайдачный. Эти казаки присягали в верности хану, «в приязни к Крыму». Всего в лагере у Каменного Затона казаков собралось три тысячи или больше, но основную силу в собиравшемся войске представляли собой, конечно, крымские татары. Так что когда И.С. Мазепа попытался с ходу опрокинуть союзников, то у него ничего не вышло. Пришлось слать гонцов за московской помощью.

Волновались казаки и на следующий, 1693 г., и московские каратели ничего не могли с ними поделать, так как хан снова прислал Петрику 40-тысячное войско. Впрочем, значительных успехов не добились и восставшие. Общему делу весьма вредил раскол в их рядах, взаимные дрязги, умело раздуваемые московскими посланцами и местным православным священством. С другой, противоположной, стороны, некоторые из мятежных украинцев ставили превыше всех выгод старинные вольности и общеукраинскую независимость, высоко ценя крымскую помощь в этом трудном деле (За кем хан, тот и пан! — это была расхожая пословица той эпохи).

Но другим украинцам важнее была православная вера, отчего даже московские насильники оказывались для них ближе крымских союзников. Неслучайно московский посланец, дьяк А. Виниус писал в Кремль о преданности украинцев не России (что доброго видели они от Москвы?), а вере: «По городам, сёлам и деревням видел я в народе совершенную твёрдость православной церкви, большую набожность...» — и этого было вполне достаточно (цит. по: Соловьёв, указ. соч. С. 499). Немалую роль играли для части казачьего войска и московские подачки. Когда в феврале 1693 г. выборный С.Ф. Гурко (Палий) с лубенским полковником ходил под Кази-Кермен, где сжег предместье крепости и «умертвил многих тамошних жителей», то казаки получили от Москвы за этот подвиг тысячу полновесных талеров (Бантыш-Каменский, 1822. Ч. III. С. 22). Именно этот раскол казацкой массы в конечном счёте стал причиной провала дружественной Крыму политики Петрика и части казачьего войска¹.

Петрику удавалось несколько раз ходить походами с крымскотатарскими и казацкими войсками, забираясь далеко на север от Перекопа. Но каждый раз возникали недоразумения внутри союзного лагеря: то казаки выскажут неприятие «бусурманского» товарищества, то крымцы уйдут нежданно и необъяснимо домой; в отличие от казаков они были людьми хозяйственными и не могли надолго забрасывать поля и сады. Понятно, что вслед за ними был вынужден возвращаться в Крым и их украинский друг. Такой поход имел место, к примеру, в 1695 г. Когда крымские конники повернули назад, Петрик ещё некоторое время разъезжал по волновавшейся Полтавщине, рассылая свои универсалы-манифесты, в которых призывал не якшаться с Москвой, а поддерживать отряды, выбивающие солдатские гарнизоны из городков и местечек.

И ещё раз, в феврале 1696 г. Петрик вместе с ханом Селим-Гиреем и заперекопскими ногайцами ворвались в Малороссию, прошлись по территории Миргородского и Полтавского полков², ударили сильно на российские гарнизоны, но основная масса казаков не поддержала народного гетмана (Бантыш-Каменский, 1822. Т. III. С. 28). На этот раз И.С. Мазепа решил раскошелиться и торжественно пообещал тысячу полновесных серебряных рублей тому, кто возьмется убить казацкого предводителя. Такой охотник нашелся. Некий Вечирченко (или Вечорка) подстерег Петрика и нанес ему смертельную рану копьем в спину. Но новый Иуда не сумел попользоваться своим серебром. Согласно традиционным московским рецептам, ненайденные убийцы почти сразу же прикончили и этого киллера, чтобы дело осталось в тайне, а деньги — в мазепиной казне (Гетьмани, 1991. С. 119).

Примечания

1. И всё же старая и устойчивая идея крымско-украинского союза, направленного против беспокойных северных соседей, с политическим крахом Петрика не исчезла. Через несколько лет она была подхвачена и развита другим политическим лидером казачества, генеральным писарем Пилипом (Филиппом) Орликом. В арт. III его знаменитой Конституции 1710 г. встречается такая мысль: «нам всегда приязнь суседская Панства Крымского есть потребна... на которую бы окрестные панства заглядываючися, не дерзали порабощения себе Украины желати и оную в чём колвек (т. е. «когда бы то ни было». — В.В.) насильствовати» — «тегды... мает ясновельможный гетман... стараться об объявлении давнего с Панством Крымским братерства, коллегации военной и подтверждения вечной приязни» (цит. по: ЧОИДР, 1859. Кн. I. С. 246—247; полный текст Конституции см. в: Бодянский, 1847. С. 1—17).

2. Полками в то время обозначались не только воинские части, но и административно-территориальные единицы. Украина была разделена на 16 полков или областей. Полковые города управлялись по принципам Магдебургского права. Оно было весьма демократичным: действовало общественное самоуправление, выборные и гласные суды, ремесленники и купцы обладали широкой цеховой и гильдийной автономией. Эта правовая система имела весьма мало общего с российским «городовым управлением», будучи вполне европейской. После окончательного овладения украинской территорией полковая система была Россией ликвидирована, как и упомянутое городское право европейского типа.