а) Предыстория «готской проблемы»

Как известно, только здесь сохранились остатки готов...

В.В. Бартольд. Соч. Т. III. С. 468

Готы — германо-скандинавская группа племён, снявшись с исконных мест обитания накануне и в эпоху Великого переселения народов и неудержимо двинувшихся на юг. Почему они покинули Север, в точности неизвестно. Скорее всего оттого, что на родине настал великий многолетний голод, когда приходилось есть кашу из буковых орешков и коренья диких трав, как это доказано археологами. Иначе трудно представить, почему со старого, привычного места обитания снялись тысячи крепких мужчин и, бросив пашни и пастбища, двинулись на юг со скотом, с жёнами, детьми, немощными стариками, которых приходилось везти в телегах или ручных повозках. Великолепные воины, готы не страшились врагов. Но они не смогли устоять перед голодным лихолетьем, и их сорвало с места. Это было настоящее Большое Приключение, конец которого был неведом никому.

Из числа причин, вызвавших переселение готов, можно сразу исключить «страсть к перемене мест». Ведь готы не были кочевниками, для которых передвижение, смена мест обитания — необходимое условие выживания. Достаточно хорошо изученные историками, готы были типично оседлым народом (группой племён), которым было трудно представить, что ждёт их в конце переселения, на далёком неведомом Юге. Хотя они, наверное, были готовы к тому, что место под солнцем им придётся отвоёвывать у тамошних жителей, и что не все уцелеют в этой схватке. Однако над такими доводами, видимо верх брали слухи о чудесных местах, где не нужны тяжёлые зимние одежды и где людей всегда греет солнце.

Впрочем, остготский историк VI вв. Иордан, основываясь на не дошедшем до нас сочинении своего предшественника Кассиодора, называет иную, не менее важную причину этой знаменитой миграции: перенаселенность старой родины готов, из-за чего их король Филимер повёл свой народ искать свободное пространство для жизни. То есть, по-видимому, главной причиной Великого переселения всё же был голод, усугублённый перенаселённостью. Ведь когда голод делается невыносимым, когда на глазах мужчин гибнут их жёны и дети, воины становятся предприимчивыми и жестокими. Поэтому они пошли на новые места обитания невзирая на неизвестность будущего. Там же, куда они пришли, им удалось, хоть и не без сражений, подчинить низкорослых (на голову ниже северян) детей Юга, тоже, впрочем, не такого уж процветающего в те бедные века. При этом земли и богатства, что жители побережий Чёрного и Средиземного морей не отдавали северянам добровольно, готы брали силой. Впрочем, так поступали и другие пришлые народы во все времена.

Готы двинулись на юг двумя потоками, западным и восточным. Вестготы завоевали огромную и густонаселённую территорию Испании, остготы — Италию и прилегающие области Южной и Восточной Европы, в том числе Крымский полуостров. Но это было позже, а вначале они дошли до земли, которую Иордан именует Ойум, и которая, по мнению современных исследователей, означает местность близ Азовского моря (Лавров, 1999. С. 171—172). На ней и осели северные странники. Правда, временно, так как позднее их поиски постоянного места обитания продолжились.

Забегая вперёд, скажем, что готы уже к середине VIII в. растворились среди населения завоеванных земель, оставив в словарном обиходе раннего Средневековья лишь свое имя. За время ассимиляции их культура размылась, изменился и язык, сохраненный для потомков лишь в Евангелии, переведенном готским епископом Ульфилой. Лишь на востоке, на далекой периферии европейского мира, в дикой Тавриде уцелела нетронутая, изолированная от своих германских собратьев часть этноса, его последний осколок. Только готам, укрывшимся высоко в горах Крыма, — племенам трапезитов и тетракситов¹ — удалось при помощи оружия и хитрости уцелеть в годы нашествия гуннов. И лишь они сохранили величайшую из своих святынь, язык предков, до XVII, а по некоторым свидетельствам — и до XVIII в. То есть на тысячу лет дольше, чем их более могущественные соплеменники, поглощенные народами Римской империи.

Исследования истории крымских готов шли довольно своеобразными путями. Они издавна осложнялись соображениями, далёкими от чистой науки. «Готский вопрос» (суть которого сводилась к выяснению степени влияния готов на складывавшиеся причерноморские или восточноевропейские народы) получил в XX в. столько же ответов, сколько было политических сил, заинтересованных в том или решении этой научной проблемы. В 1930-х гг. два основных политических направления в этом вопросе представляли довоенные Германия и Советский Союз.

Германские гипотезы, клонившиеся к обоснованию некоего «исторического права» немцев на крымские территории, строились на теории расового превосходства арийцев над иным народонаселением Земли. В послевоенной Германии эта гипотеза 1930-х гг. давно отвергнута, её антинаучность доказана, и дальнейшей критики с чьей бы то ни было стороны она не заслуживает, как не стоит внимания, например, «теория» о том, что вестготы являются исконным населением Испании.

Учитывая такую политизированную предысторию вопроса, можно попытаться понять одно любопытное явление в отечественной исторической науке. Советские учёные (правда, не все) в своём абсолютном неприятии старых германских расистских трудов выплеснули с мыльной водой и ребёнка. Согласно известному закону маятника, эти историки откачнулись от осевой истины в противоположную сторону, отрицая какую бы то ни было культурную роль готов в истории Крыма.

Поэтому при знакомстве с даже довольно современными трудами, сюжетно соприкасающимися с «готским вопросом», создаётся впечатление, что некоторые исследователи до сих пор ведут борьбу с гитлеровской пропагандой². Они как будто боятся признать очевидный факт, что на перепутьях истории сталкивались, ассимилировались или противостояли друг другу этносы, из живого общения которых и образовались современные народы. Степень взаимного влияния народов, их исторические истоки и судьбы — вот единственно благодарный и благородный предмет для исследования. До сих пор «готский вопрос» все ещё остается «первородным грехом» российской (включая крымскую русскоязычную) исторической науки, поэтому автор, заранее сожалея о потраченном времени читателя, вынужден сделать небольшой экскурс в историю изучения этой проблемы.

Важность научного ответа на «готский вопрос» велика, естественно, по причинам далеко не только политическим. По сохранившему свою справедливость замечанию крупнейшего историка языка и филолога довоенного периода академика Н.Я. Марра (1864—1934), этот вопрос — «один из основных в истории Восточной Европы. Без его разрешения или хотя бы правильной постановки его решения, думается, этногоническая проблема народов европейского Востока едва ли сдвинется с места, на котором она застряла» (Марр, 1930. С. 445).

Позиция огульного отрицания роли, которую могли сыграть остготы в Крыму и Причерноморье в период складывания раннефеодальных этносов, не конструктивна. Советскими историками, кстати, перечёркивался и сам факт переселения в Крым готских иммигрантов как цельной группы, обладающей единым языком и этнической общностью. Утверждалось, что в противоположность «историческим готам», т. е. жившим в Западной Европе, «причерноморские готы автохтонно и стадиально образовались из ранее бывших здесь (т. е. в Крыму. — В.В.) племён путем скрещивания» (Равдоникас, 1932. С. 87). Имелось в виду, что этносы «менялись» в Крыму передвижением не в пространстве (эмиграции, иммиграции и др.), а во времени. Так, по В.И. Равдоникасу, было время киммерийцев. Потом они превратились в тавроскифов, попав в соответствующую стадию, затем в сарматской, аланской и иных стадиях их поджидала понятная судьба — всё новые метаморфозы...

С германскими переселенцами дело шло не столь гладко, и В.И. Равдоникас не скрывает этого: «Для готов, вторгшихся как сложившаяся германская народность откуда-то с севера, нет места в культурной истории Причерноморья» (указ. соч. С. 44). Противостоя гипотезам, «подсказанным чуждой нам идеологией», то есть мировой наукой, довольно многочисленные сторонники этой точки зрения всячески открещиваются от «переселившихся из Скандинавии готов — первоначально германцев» (указ. соч. С. 86).

Об этой крайней точке зрения также не стоило бы вспоминать, хотя бы из-за её почтенного возраста. Однако её гальванизировали послевоенные советские учёные, утверждавшие, что в юго-западном Крыму осело некогда «три тысячи готов, служивших в наёмных войсках Византийской империи» (Надинский, 1952. Ч. 1. С. 43). Другими словами, это всего лишь солдаты, пришедшие в Крым довольно поздно, жившие на территории византийских колоний на полуострове и, следовательно, вряд ли оказывавшие какое-либо влияние на местное население.

Но, во-первых, судя по некоторым выкладкам, число готов здесь преуменьшено минимум в 5—7 раз (см.: Домбровский, 1972. С. 24). А во-вторых, готы если и были наёмниками, то лишь в отдельные периоды своей истории, да и то не все, а профессионалы-военные. Основная же масса этой этнической группы занималась в Крыму исключительно земледелием и скотоводством (см. ниже). Отсюда и неправомерность следующего вывода: «Вот эту-то группу наёмников-готов, осевшую в Крыму и полностью растворившуюся среди местного населения, немецкие буржуазные историки и их подпевалы пытались, грубо фальсифицируя историю, изобразить «народом»... Больше того, они приписывали этой группке готов создание самостоятельного в Крыму государства, которое будто бы просуществовало здесь вплоть до XIV—XV вв. и даже далее... Советскими историками сказки о «крымских готах» полностью разоблачены» (Надинский, 1952. Ч. 1. С. 43).

Эти слова стоит запомнить хотя бы уже потому, что и в годы работы над этой книгой снова раздалась критика западной науки за её «нелепое» утверждение относительно того, что готы «якобы образовали там (то есть в Крыму. — В.В.) своё собственное государство. Это ошибочное утверждение о «крымских готах» фашистские теоретики пытались использовать...» и так далее. Тут следуют рассуждения, которые не хочется цитировать — они способны вызвать зависть самого Равдоникаса (Басов, 1987. С. 4). Тогда же, в послевоенное время, появляется теория, согласно которой готы, бывшие как известно, носителями Черняховской культуры, все же признавались частью средневекового населения Крыма, но ври этом доказывалось, что культура эта — всего лишь «один из этапов формирования восточных славян» (цит. по: Колтухов, Юрочкин, 2004). И у этой теории имелись такие видные сторонники, как М.Ю. Брайчевский, Э.А. Сымонович и даже академик Б.А Рыбаков³.

В отличие от подобных, чисто декларативных утверждений, попытки отрицать сам факт более или менее значительной миграции готов в Крым делались и на формально научной основе. Так, антрополог Г.Ф. Дебец сделал подобный вывод на основе обмера черепов из крымских могильников, не смущаясь их малым количеством, составляющим около 30 захоронений (об этом см.: Кропоткин, 1953. С. 7). Здесь прослеживается связь с более ранними утверждениями о том, что «готы» — вообще этноним собирательный и что он означает группу племён, ничего или почти ничего общего со Скандинавией или Германией не имеющих (Равдоникас, 1932. С. 92; ДТ, 1966. С. 13).

Понятно, что здесь делается попытка свести известные факты готского заселения Крыма к нулю: готов вроде бы не было, или это были какие-то самозванцы, присвоившие себе славное имя великого народа. Однако прежде чем воскликнуть «А был ли мальчик-то?», обратимся, наконец, к трудам хоть и не столь общим тематически и заострённым политически, но написанным специалистами именно по этногенезу готов, изучившими проблему более целенаправленно и тщательно.

Примечания

1. У римлян, впрочем, для всех крымских готов было единое наименование — тетракситы (Gothi tetraxitae — Кулаковский, 1898. С. 181). Между тем, существует мнение, что в Крыму в самом деле остались только готы-тетракситы, а все иные ушли под натиском скифов — кто на Дон, кто на Дунай (Sauppe, 1855. S. 40).

2. См., например: Челеби, 2007. С. 21, 147, 157—158 и др. Сочувственно упоминаемая этим автором «теория» М. Аджи о тюркском происхождении готов (а заодно с ними и остальных европейцев) здесь не рассматривается ввиду её дилетантской фантазийности, не имеющей ничего общего с наукой. Впрочем, писаниям М. Аджи нетрудно предсказать долгую жизнь — ввиду их явно популистского характера.

3. Показательно, что уже в то время были известны труды блестящего учёного М.И. Артамонова, делавшего относительно «готской проблемы» выводы совершенно верные (причём и с современной точки зрения) и, главное, доказательные.