§ 3. Битва. Начало

Итак, в течение поздней осени 1571 — начала весны 1572 г. Иван Грозный, Боярская дума и Разрядный приказ проделали огромную работу по подготовке новой кампании. Очевидно, на местах были проведены смотры служилых людей с целью выяснить, сколько их может выступить в поход весной 1572 г. «конно, людно и оружно», затем по итогам смотров «по городом» были разосланы государевы грамоты, «чтоб дети боярские были готовы и запас себе пасли на всю зиму и до весны и лошади кормили, а были б по тем местом, где которым велено бытии...»¹. Зимой были составлены планы ведения кампании и подготовлены предварительные росписи полков и воевод. В конце зимы — начале весны 1572 г. служилые люди начали собираться в указанные места. Одновременно началась подготовка «украинных» городов и городов по «берегу» к осаде. Видимо, в конце марта Иван Грозный и Боярская дума «отпустили» на «берег» назначенных в полк «берегового» разряда воевод, дав им последнее напутствие. Об этом «отпуске» говорил во время местнического дела с князем Голицыным И.П. Шуйский. Эта церемония состоялась в с. Братошино, по нашему мнению, 16 марта 1572 г., в 4-ю «неделю» Великого поста. В таком случае и Иван Грозный мог, не торопясь, добраться из Братошино в Александрову слободу и встретить там английского посланника Э. Дженкинсона 23 марта, и воеводы успевали прибыть в назначенные им места к тому же дню на «берег»². С 1 апреля в Поле были высланы сторожи, получившие задачу бдительно следить за появлением татар³. «Большие» воеводы, прибыв на место, начали проводить рекогносцировку местности, выбирая места для крепостей и осматривая левый берег Оки. В Коломне, Серпухове и Калуге собирались запасы провианта и фуража для служилых людей⁴, а из Нижнего Новгорода по «полной воде» были перегнаны на Оку «струзи» для «плавной» рати. Примерно в середине апреля Иван Грозный прибыл в Коломну, где лично провел смотр собравшихся полков и проверил, как ведутся работы по подготовке надлежащей «встречи» крымского царя. И поскольку источники не сообщают ни о каких перемещениях, опалах или, паче того, казнях, он, видимо, остался доволен тем, что увидел, и отбыл в Москву.

Полки тем временем начали выдвигаться на указанные им в диспозиции места, а на берегах Оки закипели работы по возведению укреплений. Одновременно посошные люди строили «гуляй-город». Воеводы же, прибыв на места, провели смотры своих полков, приставленные к ним дьяки составили необходимые «памяти» и «списки», отосланные М.И. Воротынскому. К началу лета основные работы были завершены, и все замерло в ожидании грозы.

Девлет-Гирей тем временем неспешно собирал свои силы и тоже готовился к походу. Запустив машину войны, он уже не мог повернуть события в обратную сторону, даже если бы и захотел — как и у Ивана Грозного, у него пути назад уже не было. После громогласных заявлений, сделанных вслед за сожжением Москвы, позволить московскому государю и дальше оттягивать разрешение вопроса о Казани и Астрахани означало признать, что хан переоценил свои успехи и размеры того поражения, которое он нанес Ивану. На карту была поставлена не только репутация самого Девлет-Гирея, но и престиж Крымского ханства, его претензии на роль защитника и покровителя всех татар и ислама в Восточной Европе. В марте Девлет-Гирей дождался прихода ногаев и затем, собрав большую часть своих людей, примерно во второй половине мая вышел из Крыма и встал, скорее всего, на Молочных Водах, дожидаясь отстающих⁵. Собрав все свои рати в одно целое, в середине июня 1572 г. Девлет-Гирей начал свой, как оказалось, роковой поход на Москву.

Поскольку и конечная цель похода была хорошо известна, и силы, собранные ханом, позволяли расчитывать на успех, то, видимо, Девлет-Гирей и его лучший военачальник и родственник Дивей-мурза (сын Дивея был женат на дочери хана) не слишком озадачивались вопросом — по какому маршруту идти на Москву. Ими был выбран хорошо изученный татарами к тому времени путь — Муравский шлях. Двигаясь медленно (быстрому маршу мешал большой обоз и верблюды, которые отнюдь не являлись быстроходными скакунами), в первых числах июля ханское войско достигло верховьев рек Мжа и Коломак. Видимо, где-то в этом районе они были обнаружены русскими сторожами. Немедленно гонцы помчались с вестью в Путивль и Рыльск. Оттуда тамошние наместники князья Г.И. Коркодинов и Г.В. Гундоров отписали на «берег» князю М.И. Воротынскому, и в Москву князьям Ю.И. Токмакову и Т.И. Долгорукому об обнаружении неприятеля. 17 июля об этом узнал Иван Грозный⁶. Незадолго до этого «...государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии из Новагорода от себя посылал на берег перед царевым приходом к бояром и воеводам и ко всей рати московской и новгороцкой (выделено мной. — П.В.) (Т.е. можно предположить, что речь идет все-таки о детях боярских, собранных со всех новгородских пятин, и в предварительной ведомости подьячим Разрядного приказа была допущена описка) с своим государевым жалованным словом и з денежным жалованьем князь Осипа Михайловича Щербатово Оболенсково, да Ивана Черемисинова, да думново дьяка Ондрея Щелкалова. И князь Осип Щербатой государевым словом бояром и воеводам и всей рати говорил, чтоб государю служили: "а государская милость к вам будет и жалованье"; и поехали к государю...»⁷ Инспекционный характер поездки не вызывает сомнения, равно как и стремление Ивана приободрить засидевшихся и притомившихся от вынужденного безделья ратных людей государевым жалованьем и обещаниями будущих милостей и наград. Очевидно, что эта раздача оказалась как нельзя более вовремя — спустя несколько дней после отъезда государевых посланцев стало ясно, что ждать решающей схватки осталось недолго.

Тем временем машина войны постепенно набирала обороты. Воеводы «украинных» городов узнали о том, что из Поля надвигается на Русь крымское войско, не позднее 9—11 июля. Сразу после этого они поднялись со своими людьми и, оставив в пограничных городах-крепостях небольшие гарнизоны, пошли на «сход» с «береговыми» воеводами, согласно заранее составленной диспозиции: «А как по вестям были воеводы в сходе на берегу из украинных городов. В большом полку в сходе з бояры и воеводы со князем Михаилом Ивановичем Воротынским да с Ываном Васильевичем Меньшим Шереметевым з Дедилова воевода князь Ондрей Дмитреевич Палецкой, из Донкова князь Юрьи Курлятев; да в большом же полку был Юрьи Франзбек с немцы. В правой руке з боярином и воеводою со князь Микитою Романовичем Адуевским да с воеводою с Федором Васильевичем Шереметевым с Орла воевода Василей Колычов. В передовом полку с воеводою со князь Ондреем Петровичем Хованским да с окольничим со князь Дмитреем Ивановичем Хворостининым из Новосили воевода князь Михайло князь Юрьев сын Лыков...»⁸

В назначенные полки «украинные» воеводы со своими людьми прибыли к середине июля, тем самым завершив развертывание русской армии⁹. М.И. Воротынский и подчиненные ему воеводы усилили разведку, пытаясь как можно точнее определить главное направление удара неприятеля и успеть стянуть туда все свои силы. Противник облегчил им решение этой сложнейшей проблемы. 25 июля татарские отряды сожгли тульский посад¹⁰, и поскольку осада и штурм Тулы, мощной крепости с сильной артиллерией, в планы Девлет-Гирея не входили, неприятель мимо хорошо знакомых стен и башен русской крепости проследовал дальше к северу, к Оке.

На «берегу», в Серпухове, где находился Воротынский и его штаб («походный шатер»), получив вечером 25 июля известие о появлении татар под Тулой, могли вздохнуть с облегчением — неприятель явно намеревался нанести главный удар вдоль Крымской (Серпуховской) дороги, по кратчайшему направлению прямо на Москву. К этому времени, видимо, занимавшие позиции на флангах оборонительной линии по Оке передовой, сторожевой полки и полк правой руки уже завершали концентрироваться на подступах к Серпухову, оставив на прежних местах на всякий случай небольшие арьергарды¹¹. Риск, на который пошел Воротынский, оправдал себя, и это стало очевидно уже на следующий день.

В субботу 26 июля 1572 г. авангарды крымской армии вышли к Оке в районе Серпухова и с ходу уперлись в русские укрепления по левому берегу реки. К этому времени Воротынский уже успел стянуть свои силы поближе к Серпухову. Видимо, из района Каширы после 23 июля сторожевой полк был передвинут Воротынским примерно на 20—25 км западнее, на Сенькин «перевоз», а полк левой руки — ближе к Серпухову. В районе Сенькиного «перевоза» (он находился в 20 с небольшим километрах от Серпухова вниз по течению Оки) татары попытались с ходу преодолеть реку, однако в итоге на Сенькином «перевозе» татар встретили ратники сторожевого полка воевод князя И.П. Шуйского и В.И. Умного-Колычева: «Первое дело было в субботу сторожевому полку князю Ивану Петровичу Шуйскому на Сенкином броду...»¹². Обстрелянные артиллерией, поражаемые пальбой казаков и пищальников из-за «плетня», немногие татары смогли преодолеть усыпанный чесноком брод. Однако, выбравшись на левый берег Оки, они были контратакованы дворянскими сотнями и сброшены обратно в реку. Понеся потери, неприятель откатился назад.

Убедившись в невозможности с ходу форсировать Оку, Девлет-Гирей и его главный полководец Дивей-мурза изменили свой план действий. Они решили, связав боем главные русские силы, обойти серпуховскую позицию с флангов и, вынудив русских покинуть укрепления, переправиться через Оку и затем заставить «неверных» принять бой в открытом поле, где преимущество татар в коннице позволяло хану рассчитывать на успех с большими шансами. С этой целью часть татарского войска («полк» Ширинских «князей» — ?) во главе с Дивей-мурзой двинулась по правому берегу Оки вверх по течению, а ногаи под началом Тягриберди-мурзы — вниз по течению. Сам же Девлет-Гирей приказал разбить на правом берегу Оки под Серпуховом свой лагерь, поставить вагенбург и подготовить позиции для своего «наряда» с тем, чтобы с утра воскресенья 27 июля приступить к новой попытке прорвать оборону «неверных».

В ночь (скорее всего, под утро, на рассвете) на воскресенье 27 июля ногаи Тягриберди-мурзы начали вторую попытку форсирования Оки на Сенькином «перевозе». 20 тыс. татарских всадников сбили отряд из 200 русских детей боярских сторожевого полка, что охраняли «перевоз», «плетени исподкопали да перелезле на сию страну Оки реки...»¹³ Очевидно, что численность ногайских всадников, участвовавших в этой атаке, многократно завышена. При таком прямо-таки былинном соотношении сил, 2 сотни против 20 тысяч, русские не продержались бы на позиции и нескольких минут — поскольку, как писал, к примеру, Дж. Флетчер, «ногаи почитаются лучшими воинами из всех татар, но еще более других дики и свирепы». Надо полагать, что татар все же было не 20 тысяч — дальше по тексту той же «Повести...» говорится о 12 тыс. ногаев и татар, вступивших в схватку с передовым полком (вот и выходит, что ногаев было меньше 10 тысяч. Кстати, потом, уже после того, как Девлет-Гирей проиграл эту войну, ногайские мурзы, решив вернуть себе расположение Ивана Грозного, покинули крымского «царя». Они обвинили его в том, что ногаи всегда были впереди, в авангарде наступающей татарской армии (выделено мной. — П.В.), вынесли на себе главную тяжесть войны, а хан их «не жаловал» и не защищал от набегов донских и запорожских казаков)¹⁴. Точно так же и русских, защищавших Сенькин перевоз, было больше. Детей боярских неизбежно сопровождали их послужильцы, а на берегу за «плетнями» находились русские стрелки (надо полагать, большая часть 350 казаков, что были приписаны к полку, и даточные «люди с пищальми») и пушкари, обслуживавшие «наряд», что стоял «во двору» за «рвом». Так или иначе, но здесь татарам удалось добиться первого серьезного успеха.

Одновременно Дивей-мурза начал форсирование Оки западнее Серпухова, у села Дракино. «И было дело в неделю правой руке, князю Миките Романовичю Одоевскому да Федору Шереметеву, а Федор побежал и саадак с себя скинул, а дело было князю Миките одному...» Отметим, что в другом списке этой же разрядной книги последняя фраза процитированного отрывка звучит несколько иначе, более драматично — «...а дело было большое (выделено мной. — П.В.)...»¹⁵ Полк правой руки был вынужден отступить и воины Дивей-мурзы сумели «перелезть» через Оку (кстати говоря, судя по всему, в ходе перегруппировки своих сил перед самым выходом татар к Оке М.И. Воротынский подтянул полк правой руки из района Тарусы ближе к Серпухову, а передовой полк передвинул на место полка правой руки)¹⁶. Очевидно, сразу после этого татарский военачальник бросил часть своих сил вверх по течению Оки, стремясь связать боем передовой полк, стоявший к тому времени, надо полагать, где-то в районе Тарусы, и нанес поражение его авангарду. Скорее всего, именно об этом эпизоде и рассказывал в своих записках Г. Штаден. Правда, само описание стычки, вышедшее из-под пера Штадена, выглядит совершенно в духе незабвенного барона Мюнхгаузена — 300 русских всадников, вопреки первоначальному приказу, ввязались в бой с несколькими тысячами татар, и Штаден не только успел послать гонца с требованием оказать ему поддержку, но и получить от князя Д.И. Хворостинина отрицательный ответ. Получается, что Штаден в течение довольно долгого времени дрался с многократно превосходящими его малочисленный отряд татарами (что само по себе невозможно), но сила и солому ломит, и, так как Хворостинин не оказал ему помощи, то Штаден и потерпел неудачу. А вот если бы его поддержали, то... Одним словом, мнение Г.Д. Бурдея, принявшего откровения немецкого авантюриста за чистую монету, представляется ошибочным. К тому же сложно представить, что русские дети боярские подчинились бы безродному немецкому авантюристу¹⁷.

Таким образом, примерно к полудню 27 июля линия обороны русского войска по Оке была прорвана в двух местах сразу и главные силы русской армии, что стояли под Серпуховом, были обойдены неприятелем и с запада, и с востока. Между тем Воротынский не мог ни сразу начать отход, ни поддержать полки, подвергшиеся удару, так как Девлет-Гирей с утра 27 июля начал артиллерийский обстрел русских укрепленных позиций, связывая большой полк и полки правой и левой рук боем: «...Царь крымскый в недилю в 27 день из-за Оки стрелять ис полков велел с наряду по полком по нашим, по русским». Русская артиллерия по приказу М.И. Воротынского открыла ответный огонь. Канонада на Оке под Серпуховом продолжалась, если верить «Повести о победе над крымскими татарами...», «...день весь до вечера и два часа нощы»¹⁸, т. е. примерно с 5 часов утра и до 10 часов вечера. Все это время «большие» воеводы находились в напряжении, ожидая, что противник вот-вот начнет наступление главными силами и попытается прорваться к Москве здесь, под Серпуховом.

Между тем с запада, из-под Дракино, и с востока, с Сенькиного «перевоза», после полудня пришли неутешительные известия, что враг прорвался и сумел закрепиться на левом берегу Оки. Однако, судя по всему, М.И. Воротынский был готов и к такому варианту развития событий. Представляется, что он не стремился любой ценой удержать неприятеля на позициях по Оке (во всяком случае, в документах никак не отражены попытки русских полков сбросить татар обратно в Оку и вернуть позиции по берегу). Видимо, главным для него было не дать противнику с ходу переправиться через реку, сбить темп его наступления, нанести как можно большие потери и, что самое главное, выяснить точно, где же все-таки он будет наносить главный удар. Эти задачи в целом были выполнены, а полки удалось стянуть поближе к Серпухову. К тому же, как стало видно к вечеру, успех, достигнутый Дивей-мурзой и Тягриберди-мурзой, был не так уж и велик. Ногаи вообще не стали пытаться продвигаться дальше к Москве, да и Дивей-мурза тоже не стал развивать наступление в северо-восточном направлении, заходя в тыл полкам, стоявшим под Серпуховом (да и входило ли это в их планы?). Следовательно, можно с уверенностью предположить, что и сторожевой полк, и полк правой руки хотя и были вынуждены отойти от берега Оки, тем не менее они не были разбиты и отступили в полном порядке, контролируя каждый шаг противника. Одним словом, второй день битвы по очкам выиграли татары, но эта победа отнюдь не была нокаутом — повторить успех Мухаммед-Гирея под Коломной 51 год назад Девлет-Гирею не удалось. Назавтра, в понедельник 28 июля 1572 г., предстоял новый, третий, раунд сражения.

Завершая рассказ о втором дне сражения, отметим, что предложенная нами реконструкция событий 27 июля представляется более точной, чем та, которую дал, например, Р.Г. Скрынников. Прежде всего, согласиться с тем, что схватка полка правой руки с татарами «верх Нары», т. е. с тем, что этот бой произошел 27 июля примерно между нынешними Кубинкой и Наро-Фоминском, т. е. примерно в 60 км по прямой от Дракино, где переправился Дивей-мурза, и не менее чем в 90 км от Сенькиного «перевоза», места переправы Тягриберди-мурзы, никак не получается (вслед за Р.Г. Скрынниковым буквально это место разрядной книги прочел и В.А. Колобков и допустил ту же ошибку). Мало того, что это место находится на столь большом расстоянии (примерно дневной переход скорым маршем) от мест переправы, но еще оно и далеко в стороне от Серпуховской дороги (не менее чем в 45 км). Чтобы выйти туда, согласно реконструкции Р.Г. Скрынникова, ногаям Тягриберди-мурзы или воинам Дивей-мурзы от Сенькиного «перевоза» нужно было бы проделать марш примерно в полторы сотни верст менее чем за день, что физически невозможно даже для «быстрых, как ветер, охотников на неприятелей». Свидетельство же разрядной книги о том, что столкновение полка правой руки и татар произошло «на Оке реке верх Нары», по нашему мнению, необходимо трактовать так, что эта стычка произошла не в верховьях Нары, а выше по течению Оки от места впадения в нее Нары. Пискаревский летописец разрешает эту загадку и дает четкую привязку по месту — брод на Оке в районе деревни Дракино¹⁹.

Хан, проанализировав ситуацию и убедившись, что в районе Серпухова переправиться не выйдет — русская оборона здесь была слишком прочна, а Воротынский, несмотря на угрозу с флангов, пока не собирался оставлять свои позиции, решил снова изменить свой план. В ночь на понедельник 28 июля Девлет-Гирей с главными силами скорым маршем перешел на Сенькин «перевоз» и к утру переправился здесь на левый берег Оки. Для того, чтобы как можно дольше держать Воротынского в неведении относительно своих планов, хан «на том месте (т.е. на правом берегу Оки под Серпуховом. — П.В.) оставил тотар тысечи з две, а велел им противитца, покаместа он Оку реку перелезет...»²⁰ Видимо, здесь же был оставлен и ханский кош, и вагенбург, и артиллерия — они только мешали бы стремительным действиям крымского «царя» и его войска, а заодно и создавали бы видимость того, что главные силы татар по-прежнему стоят под Серпуховом.

Видимо, еще во время переправы главных сил татарского войска на левый берег Оки Девлет-Гирей отдал приказ Тягриберди-мурзе и его ногайцам выдвинуться к северу и отрезать русское войско под Серпуховом от Москвы («...в понедельник в 28 день пришел Теребердий-мурза под Москву, отнял круг Москвы все дороги, а не воевал и не жег...»)²¹. Скорее всего, ногаи начали продвигаться на север рано утром, около 6 часов, и, двигаясь скорым маршем, во 2-й половине дня, преодолев порядка 70—80 км, вышли к Пахре, переправились через нее в районе нынешнего Подольска и рассыпались вокруг русской столицы, прервав сообщение с русским войском и южными городами. Спустя несколько часов после этого, когда завершилась переправа всей татарской армии, к Москве двинулся и сам хан. Сражение вступило в завершающую стадию.

Примечания

1. Баранов К.В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года. С. 123.

2. Об «отпуске» говорил во время местнического дела с князем И.П. Шуйский (Дело боярина князя Василия Юрьевича Голицына с боярином князем Иваном Петровичем Шуйским // РИС. Т. II. С. 21) (см.: Толстой Ю. Россия и Англия 1553—1593. Первые сорок лет сношений между Россиею и Англией. 1553—1593. СПб., 1875. С. 134), и воеводы успевали прибыть в назначенные им места к тому же дню на «берег».

3. АМГ. Т. I. С. 3—4.

4. Наказ М.И. Воротынскому содержит интереснейшие сведения о нормах выдачи провианта и фуража, что действовали в русском войске 2-й половине XVI в. См.: Буганов В.И. Документы о сражении при Молодях. С. 173.

5. В письме, отправленном Ивану Грозному после поражения при Молодях, Девлет-Гирей писал о том, что ногаи пребывали с ним уже пять месяцев, т. е. они прибыли в Крым не позднее марта месяца 1572 г. (Буганов В.И. Документы о сражении при Молодях. С. 182).

6. Т.е. бытующее мнение о том, что русская разведка не сумела обнаружить татар (см., например: Волков В.А. Указ. соч. С. 155), ошибочно, равно как и утверждение о том, что нет документального подтверждения успешной работы сторожевой службы (см.: Загоровский В.П. Указ. соч. С. 174). Такое подтверждение в источниках есть — см.: Счетное дело Василья Никитина Пушкина с Ондреем Осиповичем Плещеевым // Временник Московского общества истории древностей российских (далее ВМОИДР). Кн. 14. М., 1852. Материалы. С. 87—88.

7. РК 1475—1605. Т. II. Ч. II. С. 309—310.

8. Там же. С. 309.

9. О том, что соединение-«сход» «береговых» и «украин-ных» воевод состоялось, позволяет утверждать местническое дело кн. Б.М. Лыкова и Д.М. Пожарского (Дело князя Бориса Михайловича Лыкова с кн. Дмитрием Михайловичем Пожарским // РИС. Т. II. М., 1838. С. 364).

10. Буганов В.И. Повесть о победе над крымскими татарами. С. 269; ПСРЛ. Т. 34. С. 192.

11. Между Калугой и Коломной на Оке не так уж и много мест, где можно было «перелезть» через реку большому конному войску, так как левый берег Оки в этих местах, как правило, высокий и обрывистый (см., например: Россия. Полное географическое описание нашего Отечества Т. 1. С. 402—405). Это обстоятельство, вне всякого сомнения, облегчало задачу, стоявшую перед Воротынским и его товарищами.

12. РК 1559—1605. С. 85; Симсон П. Указ. соч. С. 95; Соловецкий летописец второй половины XVI в. С. 225. См. также: Буганов В.И. Документы о сражении при Молодях. С. 179; Синбирский сборник. С. 35.

13. См., например: Буганов В.И. Повесть о победе над крымскими татарами... С. 270; Корецкий В.И. Соловецкий летописец конца XVI в. С. 237; РК 1475—1605. Т. II. Ч. II. С. 311.

14. Буганов В.И. Повесть о победе над крымскими татарами. С. 271; Новосельский А.Л. Указ. соч. С. 28; Флетчер Дж. Указ. соч. С. 97.

15. РК 1559—1605. С. 85; Синбирский сборник. С. 35.

16. ПСРЛ. Т. 34. С. 192.

17. Бурдей Г.Д. Указ. соч. С. 69; Штаден Г. Указ. соч. С. 195, 437, 439.

18. Буганов В.И. Повесть о победе над крымскими татарами... С. 270; Корецкий В.И. Соловецкий летописец конца XVI в. С. 237; РК 1475—1605. Т. II. Ч. II. С. 311.

19. См.: Колобков В.А. Указ. соч. С. 449; РК 1475—1605. Т. II. Ч. II. С. 310; Скрынников Р.Г. Царство террора. С. 448—449.

20. РК 1475—1605. Т. II. Ч. II. С. 311.

21. Корецкий В.И. Соловецкий летописец конца XVI в. С. 237. Ср.: Буганов В.И. Повесть о победе над крымскими татарами... С. 270; РК 1475—1605. Т. II. Ч. II. С. 311.