2.2.1. Генуэзская Газария в 20-х — начале 30-х гг. XV в.: первые признаки экономического кризиса

С удовлетворением отмечая шаги магистратов Каффы, предпринятые для установления мира с владетелем Феодоро, правители метрополии рекомендуют подготовить проект договора, который был бы подписан лично самим Алексеем I (Старший)¹. Что же касается «императора» татар, то необходимо было избегать любого повода и возможности его участия «в возмущениях и войне» (scandalorum et guerre), постоянно следуя в своих действиях совету известной местной пословицы (proverbium): «Каффинский меч в ножнах опасней (убедительней), чем извлеченный (обнаженный) [для удара]» [Balletto, 2000, p. 5]².

Помимо этого консул и массарии Каффы сочли полезным сохранить должность капитана антибургов до тех пор, пока не будет полной уверенности в мире и не исчезнут подозрения в войне с татарами. С данной просьбой они обратились в метрополию. Поэтому в инструкции дано предписание: «<...> пока вы не убедитесь в искренности мира со стороны императора Сурката <...>», необходимо оставить занятой оффицию капитана антибургов, которая не очень обременительна, но весьма важна для охраны пригорода, и особенно в ночное время³. Кроме того, 28 февраля 1424 г. отдельным распоряжением губернатора. Совета Старейшин и Officium Provisionis Romanie на эту должность утверждена кандидатура Батисты Сахерии (Batiste Sacherii), который был обязан занимать officium capiteneo antiburgorum, получая соответствующую зарплату в течение года или до момента наступления для республики истинного мира [Jorga, 1897, p. 160; Banescu, 1966, p. 579, 580, n. X; Balletto, 2000, p. 17—18, doc. 11]. 12 июля 1424 г. эта оффиция по просьбе магистратов Каффы переходит к сыну Батисты — нотарию Бартоломео Сахери (civis noster Bartolomeus Sacherius, notarius). Вероятно, представление на занятие этой должности Бартоломео было отправлено в Геную еще в мае месяце. Для нас особенно интересна находящаяся в постановлении формулировка мотивации введения и продолжительности срока службы нового капитана антибургов: «<...> in casu quo duraret vel guerra vel guerre vel guerre suspictio <...>»(«в случае неблагоприятного [оборота дел] или войны, либо подозрений [на] войну») [Jorga, 1897, p. 160; Banescu, 1966, p. 590, n. XXXIV; Balletto, 2000, p. 43—44, doc. 36]. Как видим, приведенные выше источники недвусмысленно указывают на серьезные опасения генуэзцев относительно намерений Улу-Мухаммеда начать войну против Каффы.

По-видимому, действуя по своей инициативе и сообразуясь со сложившимися обстоятельствами, магистраты Каффы 26 февраля 1424 г. направляют к Алексею I (Старшему) с посланием от коммуны оргузия — армянина Симона (на выполнение этой миссии из городской казны ему выплачено 60 аспров) [Jorga, 1899, p. 333; Vasiliev, 1936, p. 204, n. 2; Байер, 2001, с. 207].

Но отношения между обеими сторонами продолжают оставаться напряженными. Об этом свидетельствует и содержание переписки между правительством метрополии и оффициалами Каффы. Так, например, в преамбуле к очередной инструкции, подготовленной для чиновников Газарии (датирована 28 января 1425 г.) [Balletto, 2000, p. 51, n. 42], говорится о том, что в Геную беспрерывно поступают многочисленные письма от граждан и горожан Каффы. При этом одни полагают, что консулы в большинстве случаев поступают справедливо, сохраняя мир, в то время как другие «беспрестанно жалуются и скорбят» (queruntur et dolent) по поводу высокой цены своего бремени, предлагая добиться свободы и спокойствия, послав Алексею специально приготовленное «лечебное средство» («<...> de medico et medicinis missis Alexio de Getico <...>») [Balletto, 2000, p. 51, n. 42]⁴.

Прекращение военных действий и установление относительно мирных отношений на протяжении 1424—1432 гг. предполагает заключение такого договора между обеими сторонами, которым были бы урегулированы спорные (вероятнее всего, территориальные) вопросы. Это устраивало и владетеля Феодоро, и Каффу. О целесообразности подписания такого договора указывалось в инструкции от 1 февраля 1424 г. Но были ли в реальности осуществлены эти намерения генуэзской администрации или нет, не известно. Вероятно, в 1424 г. устанавливается «граница» между землями, находившимися под юрисдикцией коммуны Каффы (располагалась между Лустой и Чембало — условно называется «riparia marina Gotia») и Алексея I (Старшего) («Готия» и «Поморье»). В связи с тем, что господину Феодоро удалось закрепиться в Каламите, построив недалеко от гавани новое укрепление на месте ранневизантийского (VI—VII вв.), можно считать эту крепость крайним западным пунктом его владений. На востоке в подвластную Алексею I (Старшему) территорию входила Фуна со сторожевым фортом, возведенным в начале 20-х гг. XV в. (1422—1423 гг.).

О сложном финансовом положении лигурийских факторий в Газарии после конфликта между Каффой и Феодоро могут свидетельствовать несколько документов, являющихся своеобразной репликой на ранее происходившие в Таврике политические события. Речь идет о регестах документов фонда Diversorum Filze Секретного архива Генуи. Часть из тех, что относятся к истории Причерноморья, опубликованы С.П. Карповым [Карпов, 19956, с. 9—19; 1998, с. 9—81]. Так, например, 12 февраля 1425 г. на совместном заседании в лоджии Генуи губернатор, старейшины, члены оффиции Попечения и Монеты занимались рассмотрением петиции 8 протекторов и прокураторов Банка Сан Джорджо. Представители Банка настаивали на получении от коммуны или массарии Каффы 32 000 лир, ассигнованных ранее консулам и оффициалам Каффы на ведение войны и другие нужды. После длительной дискуссии было принято решение для погашения долга «создать от 30 до 32 loca, объединив их с ранее учрежденными loca Каффы (их число — 246) на равных с ними условиях, и продать их с аукциона. Уплата процентов с них — в июне 1425 г. и в последующие годы по ставке 8% годовых» [Карпов, 1998, с. 14]. Источниками поступления данных средств, выплаченных Банку коммуной и массариями Каффы, являлись габеллы и другие налоги коммуны Каффы и подчиняющихся ей мест [Карпов, 1998, с. 14].

Рис. 20. Крепость Солдайя XIV—XV вв. 1 — Нижний город (каструм Санта Кроче); 2 — Верхний город (каструм Санта Элиа)

Но финансовое положение в причерноморских факториях Генуи не улучшилось ни в 1426, ни в 1427 гг., а недостаток средств приобретает хронический характер. Поэтому оффициалы Каффы вынуждены были вновь обратиться к правлению Банка Сан Джорджо с просьбой о предоставлении очередного кредита. Его гарантом выступало правительство метрополии. По этому поводу губернатором и старейшинами Генуи 21 октября 1427 г. издан декрет «о предоставлении Банку Сан Джорджо в обмен на заем 26250 лир поступлений от увеличения сталий с оффициалов» факторий, вступивший в силу с 1 января 1428 г. [Карпов, 1998, с. 15]⁵. Всего с чиновников административного аппарата при вступлении в должность должно было взыскиваться в счет погашения Банку кредита 1865 лир. В таком случае, без учета процентов до полного возврата понадобилось (если погашение происходило только за счет взыскания сталии) не менее 14 лет.

Установление дополнительных налогов на занимаемые чиновниками в факториях должности не всегда находило понимание с их стороны. Об этом свидетельствует один документ, имеющий непосредственное отношение к рассматриваемой теме. Например, мать и жена Баттисты Империале, исполнявшего в 1426—1427 гг. должность консула Чембало, 10 марта 1427 г. обратились к губернатору и старейшинам Генуи с прошением о том, чтобы Баттиста был освобожден от уплаты аварий, т. к. «<...> из-за бедности и ради поддержания дома и семьи отправился консулом Чембало, каковая должность не соответствует ни его достоинству, ни его положению (non erat officium pro suo honere, neque pro suo statu)» и поэтому «он ошибочно внесен в списки для уплаты принудительного займа в 12 флоринов» [Карпов, 1998, с. 15].

Данный источник убедительно свидетельствует, что после потрясений, которые пришлось пережить обитателям генуэзских факторий Газарии в начале 20-х гг. XV в. (засуха, голод, землетрясение, обострение политических отношений с Феодоро, вылившееся в открытое военное столкновение), было не много желающих отправиться из метрополии в восточные владения для занятия там должностей. Побудительным мотивом для Баттисты Империале была крайняя нужда (он был отцом 4 сыновей и 5 дочерей, одна из которых вышла замуж и за нее необходимо было уплатить приданое [Карпов, 1998, с. 15]).

Однако, как оказалось, после завершения срока своих полномочий, Баттиста так и не получил причитающейся за службу полной суммы оклада консула Чембало (40 соммо?), потому что, по мнению оффициалов Каффы, допустил перерасход средств, отпущенных на фортификационные работы. Экс-консул вынужден был обратиться к правительству Генуи с просьбой разрешить по закону и справедливости сложившуюся ситуацию, ссылаясь на то, что в своих действиях руководствовался исключительно данными ему распоряжениями.

Рассмотрев прошение Баттисты Империале, губернатор Генуи, Совет Старейшин и Оффиция Попечения Романии 20 августа 1427 г. направили консулу и массариям Каффы распоряжение принять необходимые меры, чтобы удовлетворить просьбу Баттисты, выплатив полностью и целиком причитающуюся ему зарплату. При этом они добавили, что «<...> относительно этого [случая] вас многие осыпают упреками <...>». Со своей стороны правительство Генуи сочло благоразумным временно предоставить Баттисте Империале ту же оффицию (т. е. должность консула Чембало) [Balletto, 2000, p. 424, doc. 261]⁶.

Еще одним источником, обладающим личностно-профессиональной характеристикой не только свидетеля, но и, вероятно, участника военных событий 1422—1423 гг., является прошение (датировано 15 ноября 1425 г.) магистра баллистариев Луки Муска, горожанина (burgensis) Солдайи. Из него мы узнаем, что Муска был «искусен в мастерстве арбалетчика, чинил и снаряжал арбалеты для всех социев и баллистариев Солдайи, заряжал порох в бомбарды и приводил их в действие, готовил болты и стрелы для арбалетов и оперение для них, как на корабле Дзаккария Спинола⁷, так и в иное время, в Симиссо» [Карпов, 1998, с. 13]. Его заслуги перед коммуной могут подтвердить консулы Каффы и Солдайи, а также стипендиарии и жители этого города (Солдайи). При этом Лука получает оклад 150 аспров в месяц, «в то время как другой магистр баллистариев, Джорджо Спинелли, получал 1 сомм». Поэтому он просит губернатора и Совет старейшин Генуи увеличить его должностной оклад до 1 сомма в месяц, т. к. он «содержит жену и сыновей и иначе не может их прокормить» [Карпов, 1998, с. 13]⁸.

Рис. 21. Строительная плита 1426 г. консула и кастеллана Солдайи Франческо де Камилла (по И.А. Баранову, Л.Г. Климанову [1997, рис. 1])

Ходатайство солдайского магистра баллистариев становится более понятным, если учесть, что в 1425 г., по-видимому, из-за сложной экономической и политической обстановки в причерноморских факториях, наблюдается стремительное падение курса аспра (в 1410 г. 1 сомм равняется 200 аспрам; в 1420/21 — 202 аспрам); на рубеже 1422—1423 гг. происходит резкий скачок от 202 до 225 аспров за 1 сомм. Т. е. курс sommo по отношению к аспру зафиксирован на уровне 1:225. Однако уже в инструкции от 1 февраля 1424 г. правительство Генуи рекомендует консулу и массариям Каффы при обмене «<...> получать с сарацин 240 аспров за 1 сомм» (<...> colligunt о Saracenis asperos CCXXXX per sommo 1 <...>) [Balletto, 2000, p. 5, doc. 1]. Это является одним из самых низких показателей стоимости аспра с начала XV в. [Карпов, 1991, с. 197, прим. 22; Мыц, 1999, с. 391—392].

Тем не менее, магистраты Каффы даже в это сложное во всех отношениях время продолжают неустанно проявлять заботу об усилении обороноспособности факторий. О том, насколько большое значение в это время лигурийские власти придавали защите наиболее важных пунктов, располагавшихся на побережье Газарии, свидетельствуют материалы археологических исследований, проводившихся в Солдайе (рис. 20). В 1426 г. генуэзская администрация фактории продолжает строительство оборонительных сооружений города. Об этом позволяет судить большая геральдическая плита (ее реконструируемые размеры составляют 1,60×0,93×0,14 м) с пятистрочной надписью, найденная в 1990 г. при раскопках куртины VI, расположенной рядом с консульским замком [Баранов, Климанов, 1997, с. 99, 105—106, рис. 1; Климанов, 2000, с. 307—328]. В ней говорится о том, что: «[14]26 (года) в первый день мая это сооружение [заложено или возведено] в честь Бога и святого Павла [...во вр]емена правления благородного мужа господина [Франчес]ко Камилла консула и каст[еллана Сол]дайи» [Климанов, 2000, с. 307] (рис. 21).

По мнению издателей, наличие в данной надписи посвятительного выражения «ad honorem Dei et beati Pauli» позволяет связывать ее с возведением значительного сооружения, скорее всего, донжона консульского замка Солдайи [Баранов, Климанов, 1997, с. 105—106]. Однако подобное предположение выглядит несколько странным, если принять во внимание то, что консульский замок Солдайи в более поздних генуэзских документах назван «крепостью Санта Элия» (castrum Sancti Elie, т. е. св. Ильи) [Устав, 1449 г., 1863, с. 770], а не «castrum Sancti Pauli». Следовательно, к донжону как главной архитектурной доминанте, по имени святого покровителя которого обычно получал свое название и весь замок, строительная плита 1426 г. консула и кастеллана фактории Франческо де Камилла не имеет непосредственного отношения, и следует искать иной фортификационный объект обороны цитадели города.

Таковым, вероятнее всего, могла быть так называемая «Георгиевская башня» (именно неподалеку от нее обнаружена плита с надписью), расположенная к юго-западу от консульского замка. В ее нижнем этаже находилась небольшая капелла (размеры — 5,10×4,25 м) с сохранившейся фресковой росписью, изображающей парящую фигуру в длинном одеянии [Секеринский, 1955, с. 71]. Но ни водной из стен башни (как и вообще на фортификационных сооружениях цитадели) не видно следов ниш для закладной плиты. Она могла быть установлена над входом в прямоугольный тамбур (в настоящее время от него сохранилось только основание), пристроенный к башне и куртине с северной стороны⁹.

Не во всем обоснованным выглядит заключение И.А. Баранова, полагавшего, что если более поздних геральдических плит, свидетельствующих о фортификационных работах в Солдайе, до настоящего времени не обнаружено, то это якобы позволяет предполагать прекращение ведшегося на протяжении более пятидесяти лет (1371—1426 гг.) планомерного крепостного строительства [Баранов, Климанов, 1997, с. 106]. В реальности можно говорить лишь о том, что после 1426 г. (?) наступает длительный перерыв в новом капитальном строительстве. Следующая по времени плита консула Солдайи Бартоломо Джудиче датирована 1 октября 1451 г. [Скржинская, 1958, с. 168—172]. По-видимому, оффициалы города в дальнейшем (почти на протяжении 25 лет) ограничивались только ремонтом и незначительными перестройками возведенных ранее куртин и башен.

После 1422—1423 гг., когда между Каффой и Феодоро происходили военные столкновения за право обладания Чембало и «Приморской Готией», закончившиеся временным примирением, наступает относительно короткий период — 1424—1432 гг., — на протяжении которого генуэзские письменные источники не отмечают каких-либо открытых враждебных действий. Соперники (в особенности владетель Феодоро Алексей I (Старший) использовали кратковременное перемирие для накопления сил и подготовки к очередной более кровопролитной и продолжительной войне.

Примечания

1. «Pacem firmatam cum Alxio, quoniam formam et pactaillius non vidimus. Que tamen rectius fecisset si formant ip sius pacis et conventiones nobis nota <s> fecissetis» [Balletto, 2000, p. 5].

2. «De imperatore. Cum quo siquidem imperatore volumus et committimus vobis expresse ut, omnibus artibus et ingenio, vivere pacifice studeatis // [c. 4'r.] et tollere de medio omnem materiam scandalorum et guerre, que pericula grandia, fames et expensas inducunt, semper habendo illud proverbium menti: "Gladius caffensis in vagina gravius quam evaginatus offendit". Si autem, ut scribitis, illum abire contingat aut vos id posse fieri sine periculo vel scandalo, credideritis» [Balletto, 2000, p. 5]. Афоризм «Каффинский меч в ножнах опасней (убедительней), чем извлеченный (обнаженный) [для удара]» [Balletto, 2000, p. 5] представляет собой, по-видимому, уникальный (другие примеры мне не известны) образец латинского фольклора, появившийся в среде местных колонистов в один из моментов обострения политической обстановки на территории полуострова. Не исключено, что данное высказывание, известное в первой четверти XV в. уже как поговорка, относится ко времени так называемой «Солхатской войны» (Bellum de Sorcati) [Basso, 1990, p. 11—26], когда в 1385—1386 гг. Каффе удалось одержать победу над татарами не столько путем применения силы, сколько благодаря активной демонстрации готовности ее применить.

3. «De capitaneo antiburgorum. Pro presenti et donec aperte videatis vos esse in pace cum Sarcatensi immperatore, laudamus et volumus non deleri capitaneatum antiburgorum, ymmo illum diligenter vacare custodie, cui deputatus est, presertim noctis tempore, ne nimia persimonia periculum generet vel discrimen» [Balletto, 2000, p. 4—5, doc. 1].

4. Х.-Ф. Байером высказано предположение, что полученная генуэзцами в 1381 г. по договору с Элиас-Беем территория (страна), «прибрежная приморская Готия», называется, как кажется, византийским именем «Капитанство Готия», которое надо перевести на греческий: κατεπνίκιον Γοθίας — «катепаникон» (катепанат) Готия. Катепаникон возглавлялся катепаном (κατεπάνω), подчиненным стратигу [Байер, 2001, с. 144]. Таким образом, исследователь предлагает считать, что должность капитана (capitaneatus) у генуэзцев сохранилась как рудимент «византийского разделения фемы на катепаниконы» [Байер, 2001, с. 217]. При всей оригинальности подобной трактовки, следует признать, что на сегодняшний день отсутствуют какие-либо свидетельства источников для ее подтверждения. Интересно отметить, что ни до, ни во время войны с владетелем Феодоро Алексеем I (Старшим) в 1422—1423 гг. генуэзские источники не отмечают оффициалов в должности капитанов Готии (capitaneus Gotiae), также как и не упоминают они военно-административного управления «Капитанства Готия» (Capitaneatus Gotiae). И этот казус нельзя считать случайным. В свое время А.А. Васильев высказал предположение, что титул «Vicarius ripariae marinae Gotiae» был учрежден временно, при подписании договоров 1380—1381 гг. После полного примирения с татарами в 1387 г. вновь приобретенная территория преобразуется в «Капитанство Готии». Ее правитель стал именоваться «капитаном Готии», резиденция его располагалась в Каффе [Vasiliev, 1936, p. 182]. Данная посылка исследователя строилась на источнике, частично опубликованном Н. Йоргой [Jorga, 1899, p. 16]. Однако в нем приводится имя «викария Готии» (vicarius Gotiae), присутствовавшем в Каффе вместе с представителем хана Тохтамыша и наместником Солхата Элиас-Беем на торжественном рождественском обеде 25 декабря 1380 г. (документ датирован 8 февраля 1382 г.). Ясность в решение этого вопроса внесена недавно А.Л. Пономаревым при издании материалов массарии 1379—1381 гг., указывающих, что в этой должности пребывал Джованни ди Камольи [Пономарев, 2000, с. 326, 430].

Тем не менее, имена капитанов Готии не известны нам до 1429 г. (в консулат Луиджи Сальваго первым (?) капитаном Готии назначен Батиста ди Гендино [Canale, 1855, II, p. 306]), т. е. в течение почти 49 лет истории генуэзских факторий в Газарии. Следовательно, можно признать, что оффиция капитана Готии учреждается только после первого вооруженного конфликта с Алексеем I (Старшим) в 1422—1423 гг., а до этого она отсутствовала в номенклатуре должностных лиц Газарии. По-видимому, в необходимости создания специального военно-административного управления в виде Капитанства Готия генуэзцы убедились в ходе войны 1422—1423 гг.

5. Из приведенного в декрете списка следует, что с консулата Каффы взималась сталия в 300 лир, с подестата аббации Перы — 200 лир, консулата Трапезунда — 10 лир, консулата Таны — 125 лир, консулата, капитании и массарии Чембало — 50 лир, массарии Каффы — 250 лир, капитанства бургов Каффы — 250 лир, министрарии Каффы — 250 лир, консулата, капитании и массарии Солдайи — 125 лир, консулата Самастро — 125 лир, консульства Копы — 50 лир, консулата Севастополиса — 30 лир, cogotaria (jogotaria) grani Каффы — 25 лир, консулата Синопа — 20 лир, с четырех скрибаний консульства Каффы — 90 лир, со скрибании массарии Каффы — 75 лир, с подеста Хиоса — 100 лир. [Карпов, 1998, с. 16].

6. «Pro Batista Imperiali. Egrigie et circumspecti viri, nobis carissimi. Conquestus est nobis nobilis vir Baptista Imperialis, olim comsul Cimballi, quemadmodum hucusque nequaquam habere potuit sui salarii integram solucionem: ex quo non possumus non mirari, cum nobis summe videatur dignum ut officialibus comunis, et precipue tenentibus oppida et fortilicia, debite persolvatur, congruis temporibus. Volumus itaque, committentes vobis expresse, quatenus eidem Baptiste circa eiusdem sui stipendii integnam solucionen situs benigni et favorabiles, facientes sibi effectualiter responderi, ne de vobis habeat juste querele causam, que non minus ingrata quam insperata nostris animis redderetur. In hoc enim vos plurimum oneramus (1).

XX augosti.

Quod quidem maxime cordi habemus, informati plurimum quemadmodum idem Baptista in eodem officio bene se habuit». Л. Баллетто предполагает, что в тексте источника вместо oneramus («осыпать упреками») должно быть honeramus («прославляют»?), что, по-видимому, не отвечает общему критическому настроению текста источника [Balletto, 2000, p. 290, (2)].

7. Дзаккария Спинола (Zacharias Spinula), гражданин (civis) Генуи. Неоднократно упоминается в документах 20-х гг. XV в., занимал должности канцелярия и провизора (consiliarius et provisor), а затем и подеста Перы [Balletto, 2000, p. 9—10, 31—32, 146, doc. 2, 25, 129].

8. В документах этого времени (8 марта 1426 г.) находим сведения еще об одном представителе этой фамилии — Джованни Муска (Iohanni Musche), служившем баллистарием в Пере [Balletto, 2000, p. 142—143, doc. 125, 126].

9. А.В. Джанов также связывает надпись 1426 г. со строительными работами в цитадели, однако не определяет характер сооружения и место установки [Джанов, 2004, с. 72]. При этом им дается неубедительное и наивное объяснение отсутствия (за 16 лет строительной деятельности генуэзцев!) на башнях и стенах цитадели ниш для закладных плит: «Отсутствие строительных плит может говорить исключительно о том, что у строителей цитадели не хватало ни средств, ни времени украшать стены похвальными надписями. Такая ситуация могла сложиться только в период 1365—1381 гг., когда генуэзские власти в буквальном смысле слова восстанавливали город из руин» [Джанов, 2004, с. 74].