5.2.3. Политическая обстановка в Причерноморье во второй половине 70-х — начале 80-х гг. XV в.

После падения Феодоро, захвата генуэзских факторий и признания сюзеренитета султана ханом Нур-Девлетом, для установления господства в Юго-Восточной Европе Мехмеду II необходимо было подчинить Молдавское княжество с двумя стратегически важными крепостями — Килией и Белгородом. В случае завоевания Молдавии Черное море превращалось в «турецкое озеро». Контроль над черноморской торговлей и путями, идущими по Дунаю, сулил большие выгоды Османской империи. Установление контроля над Молдавским княжеством открывало путь туркам к завоеванию стран Центральной и Восточной Европы [Antalffi, 1934, p. 38—48]. Именно поэтому в политике европейских государств во второй половине XV в. Молдавии уделялось большое внимание. Ее территория даже рассматривалась как плацдарм для отвоевания захваченных османами земель. Для нас особый интерес представляет мнение молдавского посла в Венеции Ивана Цамбалка (1477 г.), убежденного в том, что при помощи Килии и Белгорода можно будет не только остановить продвижение османов в Венгрию и Польшу, но и отвоевать у них Каффу и Херсонес [Rezboieni, 1977, p. 230; Гонца, 1984, с. ЗЗ]¹.

Рис. 353. Серебряные слитки (9) второй половины XV в. (1475 г.?) из клада, обнаруженного в цитадели генуэзской Лусты

Завоевание Генуэзской Газарии, Феодоро и Готии Мехмедом II в 1475 г. не следует считать случайным эпизодом, его необходимо рассматривать в русле общей политики османов, проводимой ими на юге Восточной Европы. Война, начавшаяся в Крыму в 1475 г., должна была перерасти в поход на Молдавское княжество. Готовясь к этому наступлению, Мехмед счел необходимым устранить возможных союзников Стефана III в Причерноморском регионе. Тем более что ему, по-видимому, было известно содержание переписки господаря с оффициалами Каффы и его стремление посадить на мангупский престол противника османов Александра.

Рис. 354. Серебряные слитки (8) второй половины XV в. (1475 г.?) из клада, обнаруженного в цитадели генуэзской Лусты

Стефан III в ожидании нападения турок пытался создать антитурецкую коалицию на Черном море. Но до конца верным ему и идее борьбы с турецкой экспансией оказался только владетель Феодоро Александр. Внезапную смерть Исаака в мае — начале июня (?) 1475 г. можно считать не простым стечением драматических обстоятельств, а результатом заговора, инспирированного не без участия как самого Александра, так и Стефана III.

Рис. 355. Обмерный план башни Барнабо Грилло 1463 г. и барбакана

Исаак, по сведению итальянских источников, проводил «мудрую политику», строившуюся на уступках сильной стороне, что не соответствовало (по мнению его оппонентов) требованию времени. Поэтому на престоле Мангупа в этот критический момент истории Феодоро и Готии появляется молодой и деятельный правитель Александр.

Рис. 356. Обмерный план башни Барнабо Грилло 1463 г. с перестройкой внутри барбакана османского (XVII в.) периода

За время своего пребывания при дворе Стефана III (1472/1474—1475 гг.?) он приобрел опыт борьбы с турками и использовал его в момент подготовки и осады османами Мангупа. Длительное сопротивление и упорство, с которым Александр и жители Феодоро боролись с войском визиря Гедык-Ахмет-паши, можно еще объяснить и надеждой на помощь со стороны европейских государств. Одна Молдавия не могла спасти Феодоро, а правители остальных держав остались глухими к призывам Стефана III. Для того чтобы сковать возможные действия господаря в этом направлении, Мехмед II весной 1475 г. приказал силами пограничных санджабеков напасть на Килию и Белгород [Гонца, 1984, с. 22]. Выступление против турок какого-либо из граничивших с Молдавией государств (Венгрии или Польши) в 1475 г. могло спасти Генуэзскую Газарию и Готию от покорения османами, которым пришлось бы снять осаду Феодоро и тем самым свести на нет все усилия великого визиря Гедык-Ахмет-паши. Но этого не случилось. Бывшая генуэзская Газария и Готия (побережье Крыма и горная Юго-Западная часть полуострова) почти на три столетия оказались под верховенством Оттоманской Порты.

Рис. 357 Стратиграфические разрезы 2—3, 10—11 валганга османского времени внутри барбакана

К 1476 г. Мехмеду II удалось добиться изменения соотношения сил в северопричерноморском регионе в свою пользу. Только теперь султан начал готовить поход на Молдавию, собрав большое войско (источники определяют его численность в 100—200 тыс. человек). Перед наступлением Мехмед II направил ультиматум Стефану III, в котором требовал: 1) выплатить дань за три года; 2) отдать Килию; 3) отправить в Стамбул в качестве заложника сына господаря; 4) вернуть «рабов» с турецкого корабля, захваченного плененными в Каффе генуэзцами и нашедших убежище в Белгороде [Гонца, 1984, с. 22]. Османский хронист Турсун-бек в своей «Истории Мехмеда-завоевателя» отмечает, что одним из поводов для похода султана на земли «Верхней Валахии» в 1476 г. была помощь, оказанная Стефаном III своему родственнику, правителю Мангупа, в предыдущем году [Tursun Beg, 1978, p. 61].

Рис. 358. Стратиграфические разрезы 4—5, 12—13, 13—14 валганга XVII в. внутри барбакана башни Барнабо Грилло

Несмотря на грандиозность всех приготовлений, туркам в 1476 г. не удалось достичь своей основной цели — завоевать Молдавию. Некоторые успехи в начале кампании и даже выигранное 26 июля 1476 г. генеральное сражение в Белой долине (при Разбоенах), где Стефан III располагал войском в 10—12 тысяч человек [Семенова, 1972, с. 216—217; 2006, с. 88—89], закончились отступлением турок и разгромом части войска Мехмеда II у переправы через Дунай.

Рис. 359. Изделия из кости, найденные в слое засыпи валганга со следами пожара 1475 г.: деталь спускового механизма арбалета и кольцо для натягивания тетивы лука

Имеющиеся источники также позволяют говорить о том, что положение османов в завоеванной ими Генуэзской Газарии и на Северо-Западном Кавказе во второй половине 70-х гг. XV в. оставалось крайне непрочным. Турецкое вторжение на несколько лет дестабилизировало политическую ситуацию в Крымском ханстве. А это способствовало усилению позиций в Северном Причерноморье хана Большой Орды Ахмата [Некрасов, 1990, с. 45—50].

Рис. 360. Арбалетные болты (1—7, 12—14) и наконечники стрел из перемещенного слоя пожара 1475 г. в засып и валганга барбакана

Повторное воцарение Нур-Девлета, пленение Менгли-Гирея и его отправка в Константинополь, по замыслу Эминека, должны были увеличить его влияние при ханском дворе, как ставленника Мехмеда II. Но эта задача оказалась ему не под силу, ввиду сопротивления не столько самого «нового» хана, сколько влиятельных беков и, прежде всего, главы рода Барынов — Абдуллы.

Рис. 361. Железные изделия второй половины XV в. из засыпи валганга: пластины доспехов, наконечник дротика, подкова, ключ

Весной 1476 г. султан отправил Эминеку письмо с предложением принять участие в молдавском походе. В середине мая ширинский бек дает согласие на совместные действия с турками. При этом он сообщал султану о сложной политической обстановке в Крымском ханстве: «Мой враг (брат Хаджике) и Абдулла восстали и соединились с Джанибексултаном. Они двинулись на моих подданных. Я жил тогда с семьей и детьми в городе Крым. Они отняли у меня половину подданных. Потом с войском в тысячу готовых к бою людей они напали на город Крым, и я бился с ними несколько раз. Потом нам помог Аллах, Хаджике, Абдулла и Джанибек ушли в степь, как и наш главный враг — хан Орды. Потом они направились в местность вблизи Орды и, как сообщают, соединились с войском Орды, и никто из их людей не был отвергнут. Они вновь начали войну и теперь находятся очень близко отсюда» [Khanat, 1978, p. 62] (цит. по [Некрасов, 1990, с. 46]).

Рис. 362. Железные изделия из засыпи валганга: пластины доспехов, детали замков фрагменты ножей, пряжка, навес

Набег 1476 г. на Валахию закончился для татар почти полным разгромом, о чем сообщает Эминек Мехмеду II в письме, датированном октябрем того же года: «Неверные напали на нас, нанесли нам тяжкие потери. Два моих брата погибли мученической смертью. Мы потеряли много людей, лошадей и оружия. Я сам едва спасся с одним единственным конем» [Khanat, 1978, p. 65; Некрасов, 1990, с. 46].

Рис. 363. Изделия из цветных металлов и налеп стеклянного сосуда из слоя со следами пожара в насыпи валганга

Отсутствием Эминека в Крыму летом 1476 г. воспользовались его противники Хаджике (Азика русских источников), Абдулла (старший бек в роде Барынов) и «царевич» Джанибек, поддержанные ханом Большой Орды Ахматом. Они совершают два рейда на полуостров в попытке овладеть Солхатом [Некрасов, 1990, с. 47]. Поэтому потерпевший поражение от Стефана III Эминек после своего возвращения вынужден был опять сражаться с сепаратистами: «Враг преследовал нас со своими лучшими воинами и захватил наши города. Мы укрылись, наконец, в городе Крым, и у нас не было больше коней для вылазок. Враг хотел захватить город Крым, но не добился ничего» [Khanat, 1978, p. 65; Некрасов, 1990, с. 46—47]. В русских летописях (Воскресенской, Типографской и Шумиловском томе) события 1476 г. отражены лаконичной записью: «Посла царь Ахмат ординьский сына своего с татары и взя Крым и всю Ази-Гирееву Орду» [ПСРЛ. Т. VIII, с. 183; Т. XII, с. 168; Т. XXIV, с. 195].

Рис. 364. Изделия из цветных металлов из слоя со следами пожара в насыпи валганга

Обеспокоенный происходившими в Северном Причерноморье событиями, приведшими к ослаблению позиций Крымского ханства и усилению Большой Орды, Мехмед II уже в конце 1476 или начале (?) 1477 гг. отправляет к Ахмату посла Карач-багатура с письмом. В послании выражается желание султана установить дружественные отношения с ханом [Смирнов, 1887, с. 270—272]. Со своей стороны Ахмат направляет в Константинополь в начале июня 1477 г. своего племянника Азиз-Ходжу с ответным письмом к «Великому государю, брату моему Султану Мехмеду Блаженному» [Kurat, 1940, s. 48—51; Некрасов, 1990, с. 48—49].

Рис. 365. Фрагменты стеклянных сосудов и браслета из слоя со следами пожара в насыпи валганга

Несмотря на общий дружественный тон письма, Ахмат называет Мехмеда II «братом», т. е. равным себе [Султанов, 1978, с. 243], а не «отцом», как это вынужден был делать Нур-Девлет. Весьма показательно, что на этом обмен дипломатическими миссиями между двумя государствами прекратился. Очевидно, Мехмед II и его окружение берут курс на укрепление Крымского ханства, способного играть роль военно-политической буферной зоны и союзника османов в Северном Причерноморье.

Рис. 366. Красноглиняный поливной антропоморфный сосуд из слоя со следами пожара в насыпи валганга

Выглядит несколько странным отсутствие упоминаний об участии Нур-Девлета и Хайдера в событиях 1476 г. Только в письме к султану от 15 мая 1477 г. крымский хан, обращаясь к Мехмеду II, просит «не слушать наполненных ядом слов», имея в виду «восставшего» против него Эминека [Kurtoglu, 1938, s. 647—648; Khanat, 1978, p. 67].

Рис. 367. Фрагменты красноглиняного поливного блюда третьей четверти XV в. из слоя засыпи валганга

Конфликт между Нур-Девлетом, Хайдером и главой рода Ширин, очевидно, достиг своего апогея к осени 1478 г., когда Эминек сообщает султану: «Нур-Девлет и Хайдар приносят нам много огорчений. Они не желают примириться друг с другом и не слушают моих советов. У нас нет ни людей, ни предводителя для того, чтобы идти воевать. Наши люди стали бездельниками, их силы растрачиваются на пустяки, можете быть в этом уверены. Ныне все беи и все наши люди желают иметь предводителем Менгли-Гирея, поскольку из-за того, что те двое не мирятся, вся земля разорена <...>. Если Вы немедленно пришлете к нам Менгли-Гирея, Вы восстановите порядок в нашей стране и Аллах Вас за это наградит. Народ и беи Крыма не желают Нур-Девлета, он не годится ни на что <...> Мы хотим, чтобы Вы дали Менгли-Гирею такой совет: "Заботься о нуждах страны и не пренебрегай советами Эминека"» [Вельяминов-Зернов, 1863, Ч. 1, с. 102; Khanat, 1978, s. 71; Некрасов, 1990, с. 50]. Сложившееся положение, по-видимому, было настолько серьезным, что вскоре Менгли-Гирей был отправлен в Каффу, где находился под охраной турок в качестве почетного пленника.

Рис. 368. Красноглиняное поливное блюдо третьей четверти XV в. из слоя засыпи валганга

Иную версию причины прибытия Менгли-Гирея в Каффу излагает со слов Андреоло Гваско² (ему удалось в 1475 г. на корабле бежать в Грузию, откуда он отправился в Персию) Иосафат Барбаро: «<...> Эминакби из-за дурного отношения к себе со стороны турок начал жалеть, что отдал город Оттоману, и перестал допускать туда ввоз какого-либо продовольствия. Поэтому там начал [ощущаться] большой недостаток хлеба и мяса, так что город находился как бы в осаде. Тогда Оттоману напомнили, что если бы он послал Менглигирея в Каффу и держал его внутри города под домашней охраной, в городе наступило бы изобилие [питания], потому что этот самый Менглигирей пользовался большой любовью у окрестного населения. Оттоман, рассудив, что такое напоминание полезно, отослал Менглигирея [в Каффу]. Лишь только стало известно, что он вернулся, тотчас же в городе наступило великое изобилие, потому что Менглигирея любило также и городское население. Он содержался под нестрогой охраной и мог ходить повсюду в пределах города» [Барбаро, 1971, с. 155].

Рис. 369. Светлоглиняная поливная чаша второй половины XV в. из слоя со следами пожара в насыпи валганга

Появление осенью 1478 г. в Каффе Менгли-Гирея, по замыслу Мехмеда II и Эминека, должно было повлиять на характер отношений как ведущих междоусобную борьбу Нур-Девлета и Хайдера, так и других сепаратистски настроенных татарских беков. Ожидаемый результат, по-видимому, был достигнут довольно быстро, потому что сама возможность возведения султаном на ханский престол Менгли-Гирея предвещала для его соперников либо изгнание, либо гибель. Так в скором времени и случилось. Доставку Менгли-Гирея в Каффу и его содержание под охраной можно расценивать как откровенный политический шантаж Мехмедом II правителей Крымского ханства.

Произошедшая в конце 1478 г. стабилизация политической обстановки (прекращение междоусобицы) в Крымском ханстве вполне отвечала интересам как Мехмеда II, так и Эминека, который, с учетом того, что «новый» претендент на престол содержался турками в Каффе, практически самостоятельно управлял государством. Но такое «правление» не могло продолжаться долго, т. к. не устраивало Менгли-Гирея и его сторонников. При первом же удобном случае, предоставившемся в конце 1478 г., хан бежал из-под стражи во время состязания по стрельбе из лука³.

Рис. 370 Фрагменты красноглиняных поливных сосудов XV в. с росписью кобальтом из слоя со следами пожара в насыпи валганга

Об этом довольно любопытном эпизоде подробно рассказывает тот же Иософат Барбаро: <...> Менглигирей, воспользовавшись случаем, когда происходили эти игры, устроил так, что сотня всадников из татар, с которыми он сговорился, спрятались в одной долинке неподалеку за городом. Он сделал вид, что также хочет состязаться в стрельбе, поскакал во весь опор и скрылся бегством среди своих сообщников. Немедленно же, лишь только узнали об этом событии, множество людей из населения "острова" («островом Каффы» И. Барбаро называет Крымский полуостров [Барбаро, 1971, с. 154] — В.М.) последовало за Менглигиреем. Вместе с ними, в полном порядке, он ушел к Солхату — этот город отстоит от Каффы на шесть миль — и захватил его. Убив Эминакби, Менглигирей стал правителем тех мест [Барбаро, 1971, с. 156].

Свидетельство И. Барбаро, остававшееся вне поля зрения исследователей, занимавшихся изучением истории Крымского ханства этого периода [Некрасов, 1990, с. 51; 1999, с. 53], позволяет несколько иначе охарактеризовать политические отношения, сложившиеся между Менгли-Гиреем и Мехмедом II в 1478—1481 гг. Бегство Менгли-Гирея из-под стражи, физическое устранение сторонника султана — Эминека — и укрепление власти хана на территории всего государства, отнюдь не «знаменовало собой завершение первого этапа османского проникновения в Северное Причерноморье и в целом в Восточную Европу», как это полагает А.М. Некрасов [Некрасов, 1990, с. 52; 1999, с. 53]. По существу, Менгли-Гирей своими действиями в конце 1478 г. нарушил дававшиеся им обязательства (документы, подтверждающие это, до сих пор не обнаружены) и овладел престолом Крымского ханства без «благословления» на то Мехмеда II.

Рис. 371. Фрагменты красноглиняных поливных декоративных изделий XV в. из насыпи валганга со следами пожара

Известие о побеге Менгли-Гирея и последовавшей затем расправе над Эминеком, вызвало панику среди его противников. Нур-Девлет и Хайдер бежали в Литву (затем они перешли на службу к Великому князю Ивану III). Вскоре (если не раньше) их примеру последовал и Джанибек [Григорьев, 1987, с. 55—77; Некрасов, 1990, с. 47—51].

В декабре 1478 г. в Москву прибыли два посла от Менгли-Гирея, известившие о занятии им престола и желании хана возобновить прежнюю дружбу с Иваном III [Сборник РИО, Т. 41, с. 15]. С подобным предложением Менгли-Гирей обращается и к королю Казимиру IV. Переговоры и обмен посольствами проходят успешно, и уже летом 1480 г. король получает грамоту о «союзе и дружбе» [Литовская Метрика, 1910, Т. 27, с. 329—333]. Однако обязательства хана о «приязни и братстве» не мешают ему в 1480 г. совершить кратковременный набег на Подолию, а в 1482 г. разорить Киев.

Рис. 372. Фрагменты красноглиняных поливных чаш XV в. из насыпи валганга со следами пожара

В начале 1479 г. адыги подняли восстание, в результате которого оказались захваченными Копа и Анапа. Мехмед II был вынужден весной — летом 1479 г. направить на Северо-Западный Кавказ карательную экспедицию. В ходе военных действий удалось возвратить под власть султана укрепления, завоеванные Гедык-Ахмет-пашой в 1475 г., а плененное при подавлении восстания население продать в рабство [Некрасов, 1990, с. 52—53].

Какие-либо свидетельства о причастности Менгли-Гирея к событиям на Северо-Западном Кавказе отсутствуют. Тем не менее, весьма симптоматично то, что свое первое (после побега из Каффы в конце 1478 г.) письмо Мехмеду II он отправляет только 18 сентября 1479 г., когда стало известно о разгроме восстания адыгских князей. Послание наполнено ни к чему не обязывающими любезностями и благодарностями за оказанную ему ранее султаном «милость» [Kurtoglu, 1937, s. 650—651]. Но, как точно заметил А.М. Некрасов, Менгли-Гирей и в дальнейшем имел возможность неоднократно демонстрировать не только хитрость и изворотливость, но также и свои незаурядные дипломатические способности [Некрасов, 1990, с. 51].

Рис. 373. Мангуп: 1 — общий план-схема крепостного ансамбля (по А.Г. Герцену [1990, рис. 2]); 2 — оборонительная система города Феодоро в XIV—XV вв. (по А. Герцену [1990, рис. 30])

Истинное отношение к своему «покровителю» Менгли-Гирей проявил после смерти Мехмеда II (3 мая 1481 г.), когда между его сыновьями разворачивается борьба за султанский престол [Іналджик, 1998, с. 40—41]. В этот момент в Причерноморье складывается благоприятная политическая обстановка не только для реализации плана освобождения от вассальной зависимости (фактически она носила чисто номинальный характер) от османов Крымского ханства, но и восстановления генуэзского присутствия на полуострове.

Через находившегося при дворе польского короля Андреоло ди Гваско (ему, как одному из владельцев замка Тасили, удалось в 1475 г. избежать турецкого плена), хан сообщал в Геную об антитурецких настроениях среди мусульманского и христианского населения полуострова. Правительство Генуи, намереваясь примкнуть к коалиции европейских государств, собиравшихся объединенными силами выступить против Оттоманской Порты, направило в Газарию двух агентов — Лодизио Фиески и Бартоломео Фрегоза — для агитации и подготовки антитурецкого восстания.

Рис. 374. План-схема осады Мангупа османами в 1475 г.: 1 — начало турецкой осады (по А.Г. Герцену [1990, рис. 37]); 2 — финал осады и захват турками Феодоро (по А.Г. Герцену [1990, рис. 40])

Обратившись к Менгли-Гирею с просьбой об аудиенции, чтобы в личной беседе открыть «старинному другу Генуи» тайные планы своего правительства: послать к берегам Газарии флот и сухопутное войско, они получили от хана положительный ответ (письмо написано на греческом языке 30 декабря 1481 г. [Grasso, 1879, p. 321; Heyd, 1886, II, p. 406—407]).

Кроме поддержки христианского населения бывших факторий Лигурийской Республики в Газарии, Фиески и Фрегоза рассчитывали на выступление адыгских князей, среди которых находились и 180 семей их соотечественников⁴, а также некие «князья из Готии» собранные Захарией Гизольфи [Зевакин, Пенчко, 1938, с. 128—129]. Сигналом к восстанию должно было послужить появление генуэзского флота у побережья Крыма. Но этого так и не произошло и, по образному выражению В. Гейда, «великие планы коалиции христианских держав исчезли в тумане благих пожеланий» [Heyd, 1886, II, p. 407].

Примечания

1. Под «Херсонесом» Иван Цамбалк, вероятно, подразумевал бывшие владения Византии в Таврике, на основе которых образовалось «княжество Феодоро».

2. Вероятнее всего, И. Барбаро встречался с одним из сыновей Антонио (например, Андреоло). Об этом более подробно говорилось выше.

3. «В этих местах состязания происходят следующим образом. К деревянной балке, положенной горизонтально на два деревянных столба (это устройство похоже на виселицу), привешивают на тонкой бечевке серебряную чашу. Состязающиеся за приз стрелки имеют стрелы с железной частью (железко — В.М.) в виде полумесяца с острыми краями. Всадники скачут с луками на своих конях под эту виселицу и, едва только минуют ее, причем лошадь продолжает нестись в том же направлении, — оборачиваются назад и стреляют в бечевку; тот, кто, срезав ее, сбросит чашу, выигрывает приз» [Барбаро, 1971, с. 155—156].

4. Имеются в виду молодые генуэзцы, женатые на черкешенках.