Введение

Сохранилось ли хоть одно личное готское имя на крымскихъ кладбищахъ или въ замѣткахъ на греческомъ синаксарѣ... гдѣ находимъ монгольскія, турецкія, армянскія, хазарскія и другія имена? [...] Кто отыщетъ въ Крыму хоть одно готское названіе города, селенія, горы, рѣки или какой-нибудь мѣстности? Возможно ли, чтобы народъ, получивший такъ рано от грековъ и вѣру и цивилизацію и сохранившій свой языкъ до второй половины XVI вѣка исчезъ безслѣдно?

В. Юргевич (1885)

Среди наиболее сложных проблем древней истории Восточной Европы готская является едва ли не самой сложной.

В.П. Буданова (2001 г.)

Едва ли какой иной народ оказал столь значительное влияние на формирование европейской истории как готы. Что особенно любопытно, готское культурно-историческое влияние играло важную роль в становлении европейской цивилизации как во время существования самих готов, так и опосредованным образом многие века после их исчезновения, когда сами они уже не могли принять участие в этом процессе.

Именно с готского вторжения на территорию Европы во II—III веках нашей эры фактически началось Великое переселение народов (по другой версии, началом этого процесса стало столкновение гуннов с готами в 70-е годы IV века). Готы под командованием Алариха были первыми варварами, осмелившимися потрясти своей дерзостью цивилизованную Европу и завоевать в 410 году Рим, горделивую столицу латинской империи. В результате завоевательных походов они завладели землями на территории всей Европы, от современной южной России и Украины и вплоть до западной оконечности Пиренейского полуострова. Уже в IV—VI веках нашей эры, во время войн с Римом, Византией и гуннами, готы впервые начинают окутываться облаком ложных представлений и красочных легенд. Именно тогда Отцы Церкви и античные историки стали отождествлять не имеющие отношения к германцам народы — гетов, даков и скифов — с готами и приписывать им военные достижения этих этносов^*. Более того, даже легендарные воинственные амазонки были записаны в жены готских воителей. Готов и скифов, интерпретируемых как один и тот же народ, соотносили с потомством библейских персонажей, Гога и Магога^**. Христианские авторы этого периода — как например, знаменитые богословы античности Августин Блаженный (354—430) и Св. Иероним (342—419/420) — даже прощают готам разграбление Рима, полагая, что по своим моральным качествам христиане-готы стояли выше, чем язычники-римляне¹. Другой христианский теолог, Сальвиан Марсельский (ок. 400 — ок. 480), в книге «Об управлении Божием» говорит о скромности, храбрости и справедливости готов².

Остроготский костюм в IV веке н. э. (по Ф. Готтенроту). Отличительной чертой готской одежды являлись длинные штаны, обшитые по нижнему краю узкой полоской материи, вырезанной зубцами

Несмотря на то, что уже в раннесредневековый период готы фактически перестают существовать как этнос, а их королевствами завладевают другие народы, готская история продолжает владеть умами цивилизованной Европы и многие столетия спустя. С течением времени созданный древними историками образ «благородных древних варваров» самым парадоксальным образом романтизируется и обретает новую жизнь. В аристократической среде становится престижным выводить свою генеалогию от этого народа. Таковыми были в общих чертах истоки возникшей в средневековой Европе идеологии так называемого «готицизма». Сам термин обозначает прежде всего теорию о происхождении того или иного этноса от готов, понимаемых обыкновенно как наиболее древний и могучий народ Европы, идентичный скифам, гетам и дакам, и некогда владевший практически всей Европой. Приверженцы идеи готицизма приписывали готам исключительно положительные качества: смелость, отвагу, честность, искренность, свободолюбие, естественную простоту и тому подобное.

В духе этих веяний многие европейские ученые начали возводить происхождение своих народов к готам. Это же делали и правители различных европейских держав, желавшие удревнить и «облагородить» свое генеалогическое древо. К примеру, короли Астурии, несмотря на их испанское, а не готское происхождение, вели свою родословную от правивших там до арабского вторжения визиготов. Более того, даже в наши дни испанское слово godo («готский») имеет дополнительное значение «богатый, могущественный, знатный», а сама мифологема о происхождении испанской аристократии от готов до сих пор жива. К примеру, понятие sangre azul («голубая кровь») объясняется в Испании происхождением древних кастильских семей от готов, которые обладали более светлой кожей; их вены были якобы более яркого голубого цвета, чем у местных арабов или испанцев³. На стенах домов на Канарских островах еще до недавнего времени можно было встретить надписи fuera godos (исп. «Готы — вон!»). Так местные жители добивались выезда континентальных испанцев с их земель⁴.

Готицизм был в той или иной степени распространен во многих странах Европы⁵, а кульминацией его стали работы шведских ученых XVII века, трактовавших свою страну как Атлантиду, прародину всех европейских народов, а готов — как своих предков. Под влиянием этой же идеологии шведские монархи, начиная с 1278 и вплоть до 1973 года, официально именовали себя королями «шведов, готов и вандалов». Габсбурги, правившие Испанией с 1516 по 1700 годы, также зачастую воспринимались современниками как потомки готов⁶. На могиле польского короля Болеслава Храброго (правил в 992—1025 годах) можно было увидеть несколько неожиданную титулатуру: Regnum Sclavorum, Gothorum sive Polonorum (лат. «Королевство славян, готов, или поляков»). Из этого следует, что и поляки некогда претендовали на происхождение от готов. Похожие претензии были также и у мусульман. Так, например, на происхождение от готского графа Кассия притязал в VIII—XI веках иберийский род Бану Каси; в смешанных арабо-испанских семьях этого времени было в ходу имя Аль-Кути (ар. «гот»).

Влияние готов на историю европейской цивилизации, конечно, не ограничивалось только лишь идеологией готицизма. Изобретенный в позднесредневековое время смелый архитектурный стиль, с изящными стрельчатыми арками и причудливыми остроконечными шпилями, столь радикально отличавшийся от предшествовавшей ему романской архитектуры, был назван «варварским», а точнее, «готическим» — и это несмотря на то, что этнические готы не имели к его созданию ни малейшего отношения! Этот же «варварский» готический стиль властвовал тогда и в скульптуре, и в живописи, и в поэзии^***, и даже в книжной миниатюре: как вы помните, особый угловатый шрифт, которым написаны многие позднесредневековые европейские рукописи, также называется «готическим». В Германии он использовался в книгопечатании вплоть до окончания Второй мировой войны.

Один из шедевров европейской готической архитектуры — Реймский собор XIII века

Мрачная и романтическая эстетика готической архитектуры позднее оказала влияние и на литературу. Гораций Уолпол (1717—1797), написавший в 1764 году роман «Замок Отранто», стал основоположником нового литературного стиля, названного «готическим» за его вычурный и мрачный оттенок. «Готические» романы выходили из-под пера таких известных авторов как В. Бекфорд, В. Скотт, М. Шелли и многих других. Один из британских «готических» романтиков, Роберт Саути (1774—1843), создал поэму, посвященную борьбе последних визиготов с арабскими завоевателями Испании⁷. Читателю наверняка будет также интересно знать, что другой основоположник «готического» романа, Вильям Бекфорд (1760—1844), автор знаменитого «Ватека», зачитывался крымскими заметками ученого-библеиста Э. Хендерсона. На полях книги Хендерсона Бекфорд отметил: «Древний, готический замок Манкуп обладает весьма романтической и грозной внешностью»⁸. Возможно, писатель хотел упомянуть о Мангупе в одном из своих романов, но так и не сделал этого.

В Восточной Европе в эпоху Великого переселения народов готы в течение нескольких столетий проживали по соседству со славянами. При этом готы, у которых уже были зачатки государственности, несомненно стояли на более высоком цивилизационном уровне, нежели славянские племена. Как результат торговых и прочих контактов с готами из их языка через старославянский к нам пришли такие общеупотребительные слова, как «хлеб» (hlaifs), «котёл» (katils), «искушать» (kausjan), «верблюд» (ulbandus), «мытарь» (motareis), «поститься» (fastan), «хлев» (hlaiw), «мзда» (mizdo), «плясать» (plinsjan), «смоква» (smakka) и многие другие⁹. По всей видимости, именно от крымско-готского wingart произошло русское слово «виноград»¹⁰.

А. Куник и А.С. Будилович, ученые XIX века, вообще предположили, что средневековый топоним «Русь» и этноним «русские» также следует выводить от готского корня hrôth, означающего «слава»¹¹. Впрочем, эта теория была признана неубедительной.

С другой стороны, многие французские, итальянские и английские ученые эпохи Возрождения относились к «темным» средним векам крайне презрительно. По их мнению, средневековая цивилизация находилась на более низкой ступени развития, чем античная. По этой причине готы воспринимались ими как кровожадные варвары, разграбившие великий Рим, а архитектура позднего средневековья, как мы уже упоминали, величалась «готической», или «варварской». Как следствие, в итальянском, французском и английском языках прилагательное «готский / готический» значило также и «варварский, грубый, неотёсанный». В эпоху Просвещения отношение к готам у французских и английских авторов во многом изменилось. Джонатан Свифт, автор знаменитого «Гулливера», усматривал прямую связь между свободолюбивым духом готов и созданием английской парламентской системы. Президент Томас Джефферсон и другие американские идеологи называли себя «детьми готов» и объясняли освобождение от английской тирании бунтарским духом этого древнего народа¹². Носителей ранних форм парламентаризма в готах видели Монтескье, Вольтер и Шатобриан¹³. В известной степени, поиски следов готского присутствия в Крыму, ранние этапы исследования крымско-готского языка, а также теории о наличии готского этнического компонента у различных крымских народов, также являются отдаленными отголосками европейского готицизма.

Наконец, уже в наши с вами дни мы стали свидетелями рождения новой молодежной субкультуры, использующей этноним «готы» в своих целях. Именно так, «готами», называют себя позвякивающие увесистыми цепями и одетые во все черное поклонники мрачной «готической» музыки, разновидности тяжелого металлического рока. И тут, как и в случае со средневековой готической архитектурой, давно ушедшие с исторической арены готы никак не могли оказать прямое влияние на формирование этой субкультуры. Таким образом, давно исчезнувшее германское племя готов все еще продолжает оказывать свое опосредованное воздействие на развитие человеческой цивилизации — и будет оказывать его в дальнейшем.

Однако мы не станем подробно освещать этот вопрос. В данном вводном разделе мы лишь хотели привести примеры, подчеркивающие значимость готов для европейской истории. Наша книга посвящена истории крымских готов, оказавшихся самым жизнеспособным обломком готского народа, сохранявшим свою этническую самостоятельность в течение как минимум нескольких веков после полной ассимиляции европейских визи- и остроготов.

Как мы уже упоминали, расселившиеся от Северного Кавказа^**** на востоке и до Испании на западе готы перестали существовать как этнос довольно рано. Проживавшие в Италии остроготы (остготы) были практически полностью ассимилированы местным населением после кровопролитных войн с византийским полководцем Велизарием (535—554)¹⁴. То же самое произошло и с жившими в Испании визиготами (вестготами / везеготами) после арабского вторжения 711 года¹⁵. По некоторым предположениям, испанская область Каталония (т.е. «Готалания») несет в своем название отголосок исторического смешения готов и алан в этом регионе в средневековое время. Впрочем, скептически настроенные историки указывают на то, что этот топоним происходит от слова «замок» (castell).

Карта Европы около 476 года н. э. В 493 году войска остроготского короля Теодориха завоюют весь Апеннинский полуостров и Сицилию. В результате готам будут подчинены земли от Пиренейского полуострова до Балкан

И лишь в Крыму, как будет показано в нашей книге, готы продолжали существовать как отдельный народ до XVI, а может быть, даже и до XVII—XVIII веков. Готы были, пожалуй, одним из самым загадочных народов, населявших Крым в позднеантичное и средневековое время. В III веке н. э. готские племена оседают преимущественно в юго-западном Крыму и, приняв позднее христианскую веру византийского образца, смешиваются с местным аланским населением, одновременно перенимая язык и культуру греков-византийцев. После вторжения в Крым татар (XIII век) некоторая часть готов помимо греческого языка стала использовать татарский. Во второй половине XVI века (а по некоторым данным, и вплоть до конца XVIII) готское население Крыма все еще использовало в качестве бесписьменного языка домашнего общения родной германский диалект. После турецкого завоевания 1475 года грецизированное готское население постепенно «татаризируется» культурно (а, возможно, также этнически и религиозно) и утрачивает свою «готскую» идентичность. Тем не менее, даже в XIX и XX веках некоторые этнографы и историки считали потомками готов голубоглазых и светловолосых жителей греческих деревень, располагавшихся в окрестностях Мариуполя и горного Крыма. В годы Второй мировой войны «готскую тему» пытались использовать нацистские идеологи, вынашивавшие замыслы переименования Крыма в «Готенланд» и заселения полуострова этническими германцами.

До сих пор ученые не могут однозначно установить географические границы Крымской Готии, определить временные рамки существования в Крыму готов как отдельного этноса, разрешить проблему исчезновения крымских готов с исторической арены. Ранние исследователи зачастую путали готов с другими народами Таврики. Так, одни из них ошибочно называли готов «скифами», другие, будучи введены в заблуждение византийской православной верой крымских готов, именовали их «греками», в то время как третьи из-за варварских обычаев путали их с аланами. Более того, в трудах романтически настроенных ученых XVIII—XIX веков наблюдалась другая, не менее опасная тенденция, — искать и «находить» в любом голубоглазом и светловолосом жителе Крыма «потомка» крымских готов. Объективному изучению их истории препятствовала идеологическая зашоренность исследователей XVIII—XX веков: готам, как никакому другому крымскому народу, часто отказывалось в праве на самостоятельное существование, этническую культуру и отдельный язык. Несмотря на показания многочисленных источников, некоторые вполне авторитетные историки и лингвисты того времени утверждали, что крымские готы еще в глубокой древности перестали пользоваться своим германским языком и были полностью ассимилированы другими крымскими народами. В праве на проживание в Крыму готам зачастую отказывали и археологи. Эти тенденции особенно усилились в отечественной науке в XX веке, отчасти под влиянием псевдонаучных теорий Н.Я. Марра, отчасти как реакция на использование готской истории немецкими оккупационными властями, подготавливавшими переименование Крыма в «готскую землю» — Готенланд. В результате перед независимыми исследователями постсоветского периода встала достаточно сложная задача — отделить зерна от плевел, и на основании противоречивых и неоднозначных письменных источников попытаться восстановить подлинную историю Крымской Готии и ее населения.

Если не принимать во внимание более ранние фрагментарные попытки выстроить подход к готской проблеме, то начало серьезного академического изучения Крымской Готии и ее истории можно уверенно датировать второй половиной XIX века, т. е. временем появления работ немецких (и немецко-русских) исследователей: Ф.К. Бруна, Ф.А. Брауна, Р. Лёве и В. Томашека. К концу XX столетия историографический корпус заметно разрастается, а после 1991 года отмечается бум интереса к данной теме. Учеными рассматривались основополагающие вопросы, относящиеся к политической истории княжества Феодоро и Капитанства Готия, переводились жития святых (прежде всего, Иоанна Готского и Константина Философа), анализировались данные средневековых агиографических и археологических источников, разбиралась история расселения готов на территории Крымского полуострова, дебатировалась проблема крымско-готского языка, освещалась историография «готского вопроса».

Эти животрепещущие вопросы крымско-готской истории в той или иной степени рассматриваются и в данной книге. Тем не менее, основной упор был сделан нами не на политическую историю княжества Феодоро, а на этническую историю крымских готов. О политической истории Феодоро написано уже достаточно много — хотя, как это будет продемонстрировано в некоторых разделах нашей книги, окончательной ясности в этой проблеме, к сожалению, до сих пор нет и не предвидится. Уж слишком запутаны и неоднозначны показания источников. Рассказывая о Феодоро, мы стремимся скорее указать на ошибки последних работ по этому вопросу и очертить пути их устранения, чем полностью осветить историю княжества как политического образования XIV—XV веков.

Столица Крымской Готии — Дорос-Феодоро-Мангуп. Вид укреплений в балке Гамам (Хамам)-Дере (из альбома Ф.И. Гросса)

Кроме того, в нашей книге мы осуществили то, что не было сделано нашими предшественниками. Учеными до сих пор должным образом не исследован корпус европейских источников эпохи позднего средневековья и раннего нового времени, имеющих непосредственное отношение к истории крымских готов. Если сведения путешественников Вильгельма Рубрука и Иосафата Барбаро знакомы практически всем, то заметки, скажем, Иоанна Галонифонтибуса и Вилибальда Пиркхаймера менее известны. В то же время, поиски и исследования истории крымских готов, предпринятые в XVII—XVIII веках различными шведскими учеными, вообще не представлены в отечественной историографии. Достаточно поверхностно на настоящий момент исследованы и сведения о готах, собранные Георгием Пахимером, Иоганном Шильтбергером, Бертраном де ля Брокьером, Матвеем Меховским, Якобом Циглером, Георгом Торкватом, Сигизмундом Мондорфом, Станиславом Яном Сестренцевич-Богушем, немецкими протестантскими лидерами и многими другими малоизвестными авторами. Эти свидетельства, сопоставленные с лингвистическими данными Ожье Гислена де Бусбека, могут помочь нам хотя бы частично восстановить историю крымских готов от эпохи позднего средневековья и — как нам об этом говорят отдельные источники — до конца XVIII века.

От прочих исследований нашу книгу отличает тот факт, что большинство анализируемых в ней источников приводится в наших собственных переводах с латыни, греческого, немецкого, французского, английского, польского и некоторых других языков. К сожалению, многие из существующих на настоящий момент русских переводов, и в особенности те из них, которые были сделаны в XIX веке, устарели и не соответствуют современным академическим нормам. А в данном случае, когда мы работаем с такими сложными и неоднозначными письменными памятниками, как, скажем, путевые заметки Иоганна Шильтбергера или письма Ожье де Бусбека, каждое слово оригинала, без преувеличения, ценится на вес золота. Так, к примеру, в научно-исследовательской литературе с большим пиететом цитируют сообщение баварского солдата Иоганна Шильтбергера (начало XV века) о проживании в Каффе двух видов евреев (предположительно караимов и раббанитов), в распоряжении которых находились две синагоги и «четыре тысячи домов в предместье». Заглянув же в оригинал его записок на средневерхненемецком языке, мы узнаем, что эти пресловутые четыре тысячи домов существовали сами по себе и к еврейской общине города отношения не имели. Отметьте, насколько существенна разница! Тот же Шильтбергер, согласно русскому переводу, говорит о местонахождении города Кырк-Йера (Чуфут-Кале) в «хорошей области, именуемой Готией». Из немецкого же оригинала записок Шильтбергера явствует, что Кырк-Йер расположен в области, именуемой «Сути» или «Сутти», а отождествление ее с «Готией» выглядит весьма проблематично. Или другой пример. В русском переводе труда Ст. Сестренцевич-Богуша 1806 года мы узнаем, что гора Синап-Даг была «гладкой как доска». Если же заглянуть во французский оригинал, то можно увидеть, что ученый писал о том, что гора была... «плоской как стол». Подобная ситуация, к великому сожалению, характерна для многих других источников, неверно переведенных на русский язык. Тем не менее, в ряде случаев мы не видим оснований отказываться от использования уже существующих, действительно качественных, современных академических переводов.

Основной проблемой анализа письменных источников по истории крымских готов всегда являлся вопрос истинности лингвистических сведений австрийского дипломата, фламандца Ожье Гислена де Бусбека. Его переводчики встретили в Константинополе приблизительно в 1560—1562 годах двух крымских жителей, гота и грека, отрекомендовавшихся посланцами, направляющимися с жалобами к турецкому султану. Один из них, готского происхождения и выглядевший, по свидетельству Бусбека, как фламандец или голландец, утратил знание родного языка и говорил только по-гречески. Грек же, напротив, благодаря тесному общению с готами, освоил их язык. Именно он и был основным информатором Бусбека, сообщившим ему о том, что готы по-прежнему проживают во многих крымских селениях, а также городах Mancup и Scivarin (т.е. Мангуп и Сюрен), и поставляют в случае возникновения необходимости татарскому хану восемьсот стрелков-пехотинцев. Бусбек также смог записать 101 готское слово (включая отдельные слова, числительные, артикли и слова не поддающейся адекватному переводу песенки-кантилены). В том случае, если мы признаем его сведения аутентичными, истинными автоматически становятся также и данные других фрагментарных источников, говорящих нам о жизни крымских готов в позднесредневековое и раннее новое время. Если же, напротив, мы сочтем, что язык собеседников Бусбека не был готским, а его носители не являлись визитерами из Крыма, то истинность остальных источников также будет поставлена под сомнение.

Ожье Гислен де Бусбек. Портрет М. Лорка (1557 год)

В академической среде сообщение Бусбека вызвало самую неоднозначную реакцию. Отсутствие иных источников, подтверждающих сведения Бусбека, вынудило некоторых авторов (О. де ля Мотрэ, П.С. Паллас, Б. Хаке, Я. Райнеггс, Э. Шютц и др.) принять гиперкритическую позицию, объявить данные, полученные дипломатом, ошибкой или подлогом, а также предположить, что готы перестали использовать свой родной язык еще до османского завоевания Крыма в 1475 году. Тем не менее, в последнее время одна за одной появляются работы лингвистического характера, авторы которых (М. Стернс, О. Грёнвик, Н.А. Ганина и др.) приходят к однозначному выводу об истинности сведений, содержащихся в этом источнике. По мнению этих исследователей (и оно представляется нам весьма убедительным), Бусбек попросту не мог знать или выдумать грамматические формы, свойственные именно крымско-готскому языку и не встречающиеся в других германских языках. На основании этих серьезных лингвистических исследований был сделан вывод о том, что еще в середине XVI века крымские готы, несмотря на сильнейшее влияние окружавшего их греко- и тюркоговорящего окружения, по-прежнему активно использовали в быту готский язык. Более того, с некоторой осторожностью можно предположить, что рудиментарное внутрисемейное использование крымско-готского языка бытовало у готов и позднее, в XVII и даже в XVIII веках. На подобной позиции стоит и автор этой книги, также полагающий, что свидетельство Бусбека действительно содержит подлинные образцы крымско-готского языка. В нашем исследовании читатель найдет не только полный перевод сведений: Бусбека, но и анализ других, менее известных, но не менее интересных письменных источников. Предполагая, что наша интерпретация этих источников может вызвать несогласие у некоторых читателей, мы все же смеем надеяться, что, если не интерпретация, то хотя бы ввод в научный оборот некоторых из них вызовет интерес даже у самых заядлых скептиков.

Книга состоит из четырех глав. Первая из них посвящена краткому обзору истории готов, страны Дори и княжества Феодоро с момента появления готов в Крыму во второй половине III века н. э. и до турецкого завоевания полуострова в 1475 году. Вторая глава анализирует сведения письменных источников по этнической истории готов, начиная с раннесредневекового Жития Св. Кирилла (Константина Философа) и заканчивая несколькими менее известными источниками первой половины XVI века (М. Меховский, Я. Циглер, Г. Торкват и др.). Значительная часть третьей главы посвящена анализу самого важного источника по истории и языку крымских готов — четвертому «турецкому письму» Ожье Гислена де Бусбека. Далее разбираются показания других свидетельств раннего нового времени. Завершает главу анализ последних страниц истории крымских готов — переселения в Приазовье в 1778—1779 годах крымских православных христиан, среди которых, вне всякого сомнения, были и потомки крымских готов. Последняя глава книги посвящена эволюции взглядов на историю крымских готов в академической среде и использованию этой проблемы в различных идеологиях, начиная с XIX века и до современности. Дело в том, что «готская проблема», как и многие другие вопросы крымской истории, зачастую приобретала не столько историческое, сколько идеологическое звучание. Так, в XIX веке она вписывалась в дискуссию между учеными-норманистами и антинорманистами, в 40-е годы XX века — в бесчеловечную теорию о превосходстве арийской расы, фактически предопределившую судьбу Крыма во время нацистской оккупации, а в 50-е — в контекст переписывания истории Крыма в «славянском» ключе. В этой же главе анализируются такие вопросы, как проблема этнографических и антропологических поисков потомков крымских готов, загадка готской топонимики и антропонимики, значение топонима «Мангуп», а также проблема происхождения средневекового еврейского понятия «Ашкеназ» и еврейско-готских языковых и культурных контактов.

Раскопки мангупской цитадели 1912—1914 годов (фото из архива Херсонесского заповедника)

Автор постарался написать книгу доступным для широких читательских масс языком, что, тем не менее, никак не отразилось на достоверности приводимых в ней фактов и интерпретации источников. Любознательный читатель обнаружит в ней необходимые сведения по большинству интересующих его вопросов, связанных с крымско-готской проблематикой, в то время как специалист сможет найти ссылки на наиболее важные источники и научно-исследовательские работы по данной теме. Книга снабжена обширным иллюстративным материалом, который облегчит читателю восприятие изложенной в ней информации. Учитывая, что большая часть наших источников была написана германоязычными авторами, в своей работе мы решили в основном использовать фонетически верные формы их имен, а не устаревшие и изначально неточные транскрипции, принятые в отечественной литературе. Так, правильной фонетической формой немецкой фамилии Pirckheimer будет Пиркхаймер, а не «Пиркгеймер», Haze — Хазе, а не «Газе» и т. п. Вообще, подобная тенденция исправления устаревших фонетических форм немецких и английских имен и топонимов уже давно наблюдается в русскоязычной литературе — и ныне город Хайдельберг уже никто не назовет «Гёйдельбергом», а известного писателя Олдоса Хаксли — «Гекели»^5*.

Работа над данной книгой была начата нами в начале 90-х годов XX века, во время учебы на историческом факультете Симферопольского государственного университета. С того времени минуло много лет, в течение которых автор собирал материалы о крымских готах в библиотеках и архивах Крыма, России, Венгрии, Польши, Литвы, Германии, Израиля, Америки и Великобритании. Все эти годы надежной научно-исследовательской базой для меня также была крымская библиотека «Таврика», чьи фонды содержат практически все необходимое для любой области крымоведческих исследований. Мне хотелось бы выразить благодарность всем моим друзьям и коллегам, в разные годы помогавшим в изучении готской проблематики: крымским историкам С.А. Борисову, А.В. Ефимову, В.Г. Зарубину, С.В. Карлову, Б.В. Кизилову, В.В. Масякину, В.Л. Руеву и В.Ю. Юрочкину; директору библиотеки «Таврика» Н.Н. Колесниковой; издателю серии «Готика Минора» Кристиану Петерсену; неутомимому исследователю немецких архивов Герду Зимону; специалисту по деятельности Г. Янкуна Дирку Махсарскому; профессору Штефану Шрайнеру (Тюбинген); теологу Ю.В. Оленевой (Рига) за помощь в работе с греческими источниками; главному хранителю Центрального музея Тавриды Л.Н. Храпуновой; работникам архива Херсонесского заповедника за предоставление уникальных фотографий о раскопках Крымской Готии начала XX века; Г.В. Бондаренко (Москва / Колрэйн) за годы дружбы и полезные сведения о кельтских языках и народах; директору Бахчисарайского историко-культурного заповедника В.Е. Науменко за разрешение на работу с архивами и фондами музея; Е. Кудря (Симферополь) за советы в работе с итальянскими источниками; тюркологу Е. Бахревскому (Москва) за помощь при чтении заметок Эвлии Челеби; С.В. Харитонову (Санкт-Петербург) за предоставление дополнительных материалов по истории пещерного города Эски-Кермена; В.А. Дымшицу (Санкт-Петербург) за пробуждение интереса к проблеме происхождения средневекового понятия «Ашкеназ»; И.В. Зайцеву (Москва) за ценные замечания относительно ранней версии книги; Д. Ласкеру и А. Эйдлису за помощь в работе с средневековой караимской и раввинистической литературой; особые слова благодарности спешу сказать историку и археологу А.Г. Герцену, под чьим чутким руководством многие годы тому назад я начал изучать историю Крымской Готии. За финансирование моих исследований в Германии я благодарен Фонду Александра фон Гумбольдта.

Пленный гот (по О. Иегеру). Изображение на колонне императора Феодосия

Отдельную благодарность приношу президенту Благотворительного фонда «Наследие тысячелетий» А.А. Стояновой и председателю Правления фонда И.Н. Храпунову — без их поддержки эта книга вряд ли бы вышла в свет.

Примечания

*. Готы зачастую назывались «скифами» в научных работах вплоть до конца XIX века.

**. В Быт. 10:2 Магог является сыном Яфета (Иафета), внуком Ноя; в 38 главе книги пророка Иезекииля Гог, князь страны Магог, является предводителем полчищ, которые вторгнутся в Землю Израиля «в последние дни... от пределов севера». И, наконец, в Откровении Иоанна Богослова (20:7—10) Гог и Магог выступают как два враждебных народа, нашествие которых потрясет мир перед вторым приходом Мессии. Первым, кто стал отождествлять потомство Магога со скифами, был античный автор Иосиф Флавий (Иудейские древности, 1:6, § 1); как следствие, более поздние авторы, не делавшие различий между скифами и готами, также причисляли последних к потомкам Магога.

***. Готским влиянием объяснялось возникновение рифмованной поэзии; классические греческие и римские авторы писали, как правило, ритмизованную поэзию без рифмы.

****. По мнению Р. Лёве, поселившиеся на Кавказе еще в V веке н. э. готы-тетракситы проживали там и в XV веке, и, быть может, даже после этого (Loewe. S. 35—105). Нам аргументация Лёве не кажется убедительной. Поздние источники о кавказских готах, о которых упоминает ученый, на наш взгляд, являются слишком фрагментарными и ненадежными. Такой же недостоверной нам кажется и теория Лёве о проживании готов у Каспийского моря (там же. S. 105—111).

5*. Отметим, что его отцу, антропологу Томасу Хаксли, повезло меньше — его по-прежнему именуют «Томасом Гекели»; точно так же Ляйпциг по-прежнему остается «Лейпцигом», а поэта Хайне по-прежнему называют «Гейне». Неизменными остаются и уже устоявшиеся формы имен лидеров национал-социалистической партии и некоторые топонимы — Гамбург, Ганновер и пр. Некоторые из этих устоявшихся форм будем употреблять и мы.

1. И это несмотря на то, что готы исповедывали христианство арианского образца, многими считавшееся еретическим (см. подробнее в Svennung J. Zur Geschichte des Goticismus // Acta Societatis Litterarum Humaniorum Regiae Upsaliensis. T. 44:2B. Stockholm-Uppsala, 1967. S. 1—20).

2. Pinkerton J. A Dissertation on the Origin and Progress of the Scythians or Goths [Б.м., б.д.]. P. x.

3. Svennung. Zur Geschichte... S. 21—33; Hillgarth J.N. The Visigoths in History and Legend. Toronto, 2009. P. xii.

4. Wolfram H. Die Goten / 3. Auflage. München, 1990. S. 13.

5. О немецком готицизме см. Brough S. The Goths and the Concept of Gothic in Germany from 1500 to 1700. Frankfurt am Main; Bern; New York, 1985.

6. Hillgarth. The Visigoths... P. 146.

7. Southey R. Roderick, the Last of the Goths. A Tragic Poem. London, 1844.

8. См. экземпляр книги Хендерсона (Henderson E. Biblical Researches in Russia. London, 1826) c рукописными пометами В. Бекфорда, хранящийся в отделе рукописей Бодлианской библиотеки Оксфордского университета (Arch. Н. е. 17. P. 341).

9. Pudič I. Gotisch-slavische Parallelen // Jahrbuch für Internationale Germanistik. Series A. 1976. Vol. 2. № 2. S. 36—42; см. также Браун Ф. Разыскания в области гото-славянских отношений. СПб., 1899.

10. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. I. М. 1986. С. 317.

11. Будилович А.С. К вопросу о происхождении слова Русь // Труды VIII-го арх съезда. 1897. Т. 4. С. 118—119; ср. Браун Ф.А. Гипотеза профессора Будиловича о готском происхождении названия «Русь» // Зап. Нео-филологич. об-ва при имп. Санкт-Петербургском ун-те. 1892. Вып. II. № 1. С. 45—58.

12. Svennung J. Zur Geschichte... S. 66—67; Kliger S. The Goths in England: A Study in Seventeenth and Eighteenth Century Thought. Cambridge, MA, 1952. P. 106—111, 207.

13. Hillgarth. The Visigoths... P. 154.

14. По мнению Т. Бёрнса небольшая группа остроготов просуществовала до 769 года (Burns T. A History of the Ostrogoths. Bloomington, 1991. P. 215).

15. Hillgarth. The Visigoths... P. 81.