Социально-демографические характеристики греческих волонтеров

Слово «волонтер» происходит от французского volontaire, что значит «доброволец». Корни этого слова восходят к латинскому voluntas — «стремление, желание». Кстати, и русское слово «воля» из той же парадигмы.

В XVII—XIX вв. в Европе волонтерами называли людей, добровольно поступивших на военную службу. В то время всеобщей воинской повинности в Европе еще не существовало, и при объявлении войны стране и королю шли служить добровольцы. Так складывалось понятие волонтерства за границей, хотя и в России в XVIII в. бытовал термин «волентир» или «вулентёр» с тем же значением. Так кем же были эти люди, поступавшие в 1853—1854 гг. в греческие волонтерные роты в Придунайских княжествах? Мария Тодорова, болгарский историк, предметно изучавшая этот вопрос, дифференцировал их на три большие группы. Она руководствовалась данными трех списков, отложившихся в Российском военно-историческом архиве. В них были зафиксированы имена и данные 319 человек¹.

Самой крупной группой волонтеров были уроженцы свободных греческих территорий, как с континентальной Греции, так и с островов Архипелага. Вторую по величине группу представляли греки из Молдавии и Валахии. Волонтеры из Эпира, Фессалии и Македонии (к ним также примыкает и Албания) — регионов, где вспыхнуло восстание зимою-весной 1854 г., составляли третью группу². Эту версию разделяет историк Клайв Понтинг, отмечавший, что «большинство этих волонтеров появились на Дунае из областей, охваченных восстанием»³. Убедительным доказательством факта появления среди добровольцев бывших повстанцев, среди которых было немало кадровых военных греческой армии, являются показания 46-летнего греческого офицера Константина Велифанди. В ноябре 1855 г. он сошел на берег с коммерческого судна у кордона № 162, неподалеку от Измаила. По его словам, «в прошлом году он секретно, с 6 греками ходил противу турок, но потом, возвратившись на родину, прибыл через Константинополь в г. Измаил, оставив отечественную службу, желает ныне отправиться в Крым»⁴.

Таблица 1

Ценность списков из РГВИА заключается в том, что помимо имен и фамилий волонтеров они содержат и данные о социальном статусе, месте рождения или проживания на момент вступления в добровольцы. Всего в РГВИА Тодоровой с учетом данных по болгаро-сербским ротам были найдены четыре списка. В каждом из них насчитывалось от 100—200 человек⁵. Пятый список — «Список волонтерам, служившим в Греческом легионе императора Николая 1-го с описанием их примет» — был обнаружен уже автором настоящей монографии в фонде 846. В отличие от первых трех он содержит персональные, в том числе уникальные физиогномические, данные о волонтерах, заносившиеся в список писарем по утвержденным Министерством иностранных дел и МВД требованиям к типовому паспорту иностранца. Часть волонтеров имела на руках паспорта. В данном случае чиновникам предписывалось отобрать от предъявителя паспорта «показания о звании его, имени, фамилии, подданстве, месте рождения, времени и цели прибытия в Империю», а также записать его приметы⁶. Все это подтверждалось личной подписью предъявителя паспорта. Например, 44-летний уроженец «города Ипира» Хараламбу Папа-Коста обладал паспортом № 2082, 24-летний Кирьяку Иоанну из Фессалии — № 2083, Петр Панаитов Хаджи, 35 лет, «уроженец города Янина», — № 2031 и т. п.⁷ В то же время основная масса добровольцев не имела при себе никаких документов. Генерал Саллос, первый командир волонтеров, в этой связи отмечал, что волонтеры в Валахии, Молдавии и Болгарии «принимаемы были на службу без письменных видов, которые они большею частию и иметь не могли, как поданные враждовавшей с нами Турции»⁸.

Крайне интересны сохранившиеся описания внешности добровольцев. Например, «уроженец турецкого города Янины» Иван Икономо, 39 лет от роду, был большого роста, волосы имел «черные, с проседью», лицо его было «чистое» и т. д.⁹ Другой грек, «уроженец города Фессалоники», Панаиот Евангели был практически его ровесником — 40 лет. Он также отличался большим ростом, волосы его также были с проседью, лицо смуглым, брови и глаза черными, а нос большим. Рот волонтера, как явствует из записи, был «умеренным», а подбородок круглым, и, таким образом, особых примет, по мнению писаря и армейского начальства, он не имел. Отметим, что в этом списке фигурирует довольно много молодых добровольцев, выходцев с островов Греческого архипелага. Так, 32-летний Антону Манджавино был «уроженец острова Миконо», Михаил Иоанн Мавракис, 22 лет, «уроженец города Хиос», 26-летний Петр Стамати, «уроженец острова Критикоса» то есть Крита, 25-летний Полити Апостомато, «уроженец города Кефалонии», 26-летний Спиридон Леватин, «уроженец Ионических островов», Константин Георгиев с Самоса и др.¹⁰

По мнению М. Тодоровой, досконально проанализировавшей первые три списка, достаточно сложно идентифицировать национальность добровольцев, числящихся в греческих батальонах, так как их имена и фамилии приводились в русифицированной версии. Скажем, распространенное греческое имя Иоаннис в русских списках фигурирует как Иван или Иванис — Иван Гацулос, Иван Галанис. Во французском варианте списка это же имя писалось как Jean — Jean Trapico, Jean Hadgissimou, Георгиос как Gregor, Egor или George и т. д. Искажения в написании имен и фамилий греков носило повсеместный характер. В одном из документов, содержавших просьбу о выдаче ему билета для свободного проживания в России, мы находим информацию о некоем греческом волонтере Иване Константинове, служившем под началом Константина Зерваса. Он одним из первых — 6 декабря 1853 г. — «с разрешения командира князя Варшавского полка Алопеуса» вступил на службу добровольцем в городе Крайове. В «показании» он сообщил переводчику, что «его зовут также Яни, а прозывают Костувас или Косту»¹¹. Еще одной характерной особенностью, добросовестно фиксировавшейся в русских документах, было наличие «географических» фамилий-топонимов. Известно, что с глубокой древности фамилии греков часто указывали на местность, откуда родом был ее носитель (тот же Одиссей, сын Лаэрта, в древнегреческом тексте «Илиады» и «Одиссеи» представлялся как Οδυσσεύς Λαερτιάδης), Подобная практика дошла и до XIX в. К примеру, в списках волонтеров значился некий моряк Константин Эгинидис, который в графе «происхождение» указал, что был родом с Эгины. Другой его сослуживец — бывший моряк Кирьякос Кранидиотис — происходил из Краниди, Антоний Корфяти был, соответственно, с Корфу, а Христо Георгио Критикос — из Кандии (Крита)¹².

Что касается социального происхождения, то в документах, в специальной графе «откуда родом и какого звания», вносилась информация о принадлежности волонтеров к той или иной сословной категории, соответствующей тогдашним российским представлениям о социальной стратификации: торговцев (купцов), приказчиков, священников, мещан, ремесленников, солдат и моряков. Последних было особенно много. Например, в одном из списков волонтеров, которые пожелали служить под начальством Аристида Хрисовери в декабре 1854 г., из 86 человек 33 были моряками, в основном уроженцами островов Греческого архипелага. Это и Константин Юрдос из Патмоса, и Ставрос Николарудис с острова Самос, и Спирос Куркулос с Корфу, и Егор Пардалис с Пароса, Иван Николау с Миконоса и др.¹³ Всего же из 186 человек, служивших в отряде Аристида Хрисовери, 80 было моряками. В отряде Констатина Папа-Дуки, насчитывавшем 132 бойца, таковых было чуть меньше — 28. На этот фактор обращало внимание и русское командование. В одном из своих рапортов в Санкт-Петербург князь Горчаков указывал, что «легион этот составлен из различных племен, из которых половина жителей турецких провинций и вольные матросы из Греции»¹⁴.

В то же время встречались и люди, имевшие значительный армейский опыт. В отряде Хрисовери помимо самого командира профессиональными военными были Андрей Кутуфас «из Кефалонии», Элефтери Паскалис «из Месемврии», Димитриос Христу из Селиврии (?), Стелианос Папа Спиропуло с Тенедоса, Константин Ригопуло и Панагиотис Франг из Краниди, Димитрий Петракос из древней Спарты, Иван Еоров «из Сули», Михаил Егоров из «Ипироса», Иван Катсарос «из Ламии» и др.¹⁵

Далее вразнобой шли представители разных социальных категорий — мещан, купцов, приказчиков, ремесленников и духовенства. Например, рядовой Иван Галанис, уроженец города Янина из Эпира, был записан как «мещанин», то есть горожанин¹⁶. Илья Стекулис, уроженец Спарты, «ремесленником», Сотир Хусадопуло из Карпониси купцом, а Феодор Ананиас, еще один спартанец, «прикащиком». Приказчиком был и писарь отряда Хрисовери, выходец из Кефалонии, Герасим Лецардопуло¹⁷. Дворян не было, так как эта социальная группа практически отсутствовала в Греции.

В целом анализ данных нижних чинов греческих батальонов показывает, что 29,9% его состава были моряками, или «маринариями», как называли их русские; 22,5% — торговцами; 15,1% — ремесленниками; 10% — военными; 9% — мелкими служащими. Крестьян практически не было — всего 5,2%, а вот горожане, или «мещане», составляли примерно 6%¹⁸. И наконец, самая малочисленная группа волонтеров, менее 2%, была представлена учителями, священниками и даже одним студентом. Первый начальник добровольцев генерал Саллос отмечал, что «значительная часть волонтеров поступила из Булгарии и Сербии, вышедших с правового берега Дуная, или греков, находившиеся на судах, прибывших в Дунай»¹⁹.

Список волонтеров с описанием их примет

Греческие моряки либо бежали со своих судов в черноморских и дунайских портовых городах, либо, с молчаливого согласия шкипера судна, самостоятельно обращались к русским властям с просьбой о зачислении в добровольцы. Процесс этот шел непрерывно. Так, 19 июля 1855 г. капитан Гайтани, заведовавший брандвахтенным постом при устье реки Прут, доложил начальству, что при осмотре и опросе им моряков прибывшего греческого судна «Агафи Тихи» шкипера Фемистокла Калафати один из матросов, «греческоподданный», Константин Иоанарис, заявил о своем желании поступить на «службу в русское войско волонтером»²⁰. Ранее, в мае 1855 г., еще трое моряков, турецкоподданные, с греческих коммерческих судов, находившихся в порту Измаил, выразили аналогичное желание вступить в ряды греческих волонтеров²¹. Показателен и пример греческого подданного шкипера Константина Корвуни. Он предложил принадлежащее ему судно «Клисова» для безвозмездной перевозки русских войск с Кавказских фортов. К несчастью, во время перевозки корабль был захвачен в плен англичанами. Шкиперу из российской казны выплатили денежное пособие, компенсировавшее потерю судна, но Корвуни все равно попросил определить его в Греческий легион²².

Еще один греческий морской офицер — капитан Антониос Георгиос Гинес (1806—?), уроженец острова Спецос, сражавшийся еще во время Греческой революции против турецкого флота в Архипелаге, — вел набор добровольцев исключительно из числа моряков. Русским командованием Гинес был командирован в портовый город Галац, где, по его словам, он набрал «более 500» добровольцев из числа моряков, затем Гинес отправился в г. Яссы «для присоединения их с другими таковыми собранными моими товарищами». Был назначен командиром 3-й команды 2-го отряда греческих волонтеров.

«Чувствуя при том себя способным (яко уроженец острова Специи, состоящего в Архипелаге в смежности с островами Идра и Псара), — писал Гинес, адресуя свое послание русскому командованию, — к строению и управлению бурлотов и самому лично на неприятельские корабли оныя направлять, как сделаны были мною и другими моряками в Архипелаге с 1821-го и по 1827 год противу турецкого флота во время греко-турецких морских сражений; то, как уже я имею на примете до 600 волонтеров опытных моряков, ныне в Бессарабии находящихся, кои собраны были мною в Галаце»²³. Гинес, или Гини, как его именовали в русских документах, просил дозволения отправиться с ними в Севастополь для определения на действующую службу. Весной-летом 1854 г. А. Гинес возглавлял 3-ю роту батальона греческих волонтеров, затем 16 августа был уволен Саллосом в отставку и вновь поступил на службу осенью того же года.

В добровольцы вступали и греки, прибывавшие окольными путями, в основном морем, в Валахию и Молдавию из Центральной Греции и островов Греческого архипелага. Волонтерские группы уроженцев Ионических островов (εθελοντικού σώματος Επτανησίων Ελλήνων), которые находились под английским владычеством, участвовали во всех восстаниях XIX в. Многие островитяне сражались во время восстания в территориально близком для них Эпире в 1854 г. Своим предводителем в Валахии они выбрали известного командира, участника Греческой революции полковника Паноса Коронеоса. Как мы уже упоминали, осенью 1853 г. Коронеос, числившийся эскадронным командиром греческой королевской артиллерии, анонимно прибыл в Валахию, «воспользовавшись дарованным ему от своего правительства годовым отпуском для усовершенствования себя в военных науках»²⁴. Последним кадровым греческим офицером, прибывшим непосредственно из Афин уже в Крым, стал инженер-капитан Д. Николаидис. Его определение в русскую армию было санкционировано самим военным министром. Николаидиса «в самых лестных выражениях» охарактеризовал российский поверенный в делах в Афинах И.Э. Персиани. В срочной депеше, посланной из Варшавы в Санкт-Петербург графом И.Ф. Паскевичем, говорилось, что «офицер этот прибывает ныне в Варшаву и желает отправиться в Крым для принятия в рядах наших участия в войне». По прибытии в Крым в сентябре 1855 г. Николаидис был прикомандирован к управлению генерал-лейтенанта А.Е. Бухмейера²⁵ с производством ему содержания инженерного капитана русской службы²⁶.

Более половины добровольцев были представителями местной греческой диаспоры либо проживали в Валахии и Молдавии длительное время. Например, торговец Петрос Костакис из Андроса, прожил 20 лет в Валахии; плотник Хараламбос Наум, уроженец Албании, прожил 14 лет в Валахии; торговец Петр Спассов из Болгарии, поселился в Молдавии за 16 лет до начала Восточной войны²⁷. В Галаце проживал и греческий подданный, 27-летний Стефан Андровани, поступивший в волонтеры, чтобы «стать против врагов России и Православия», а потом, «из-за опасений мести со стороны Турции, изъявивший желание переселиться на жительство в Россию»²⁸. В Валахии на правах «греческого подданного» проживал торговец Стериано Хаджи Спиропуло, который, «услышав священный призыв блаженной памяти государя Николая I ко всем православным на защиту веры, увлекаясь сим святым призывом, оставя имущество, вступил в ряды волонтеров моих соотечественников»²⁹. В «Одесском вестнике», регулярно публиковавшем сводку о военных действиях на театрах войны, в рубрике «Внутренние известия», мы, к примеру, находим информацию, что в Измаил из Сулина прибыло 100 греков «для участия в войне против гонителей христиан»³⁰.

С мая 1854 г. в Тульче среди местных греков стал набирать добровольцев и Аристид Хрисовери. Вместе с болгарином Хаджихристо и греками Асиланисом Димитриу и Спиридоном Дьямантопулосом он создал так называемые «рекрутские комитеты». Вербовка и дальнейшая подготовка добровольцев происходила в режиме строжайшей секретности, чтобы, как писал Хрисовери, «ему не повредили недоброжелатели его организации». По его словам, «беспримерным было огромное желание в Тульчине всех греков составить отряд». В итоге Хрисовери набрал 150 человек, обмундировал их в форму, сшитую «по примеру греческих пограничников» (греч. τηςΕλλάδας οροφύλακας)³¹. Отметим, что особую роль в формировании отряда волонтеров в Тульче сыграли соратники Хрисовери по Братству благовещенных: Маргаритис А. Александридис, земляк А. Хрисовери из Месемврии, Димитриос Танадалидис из Триполи, Хаджихристос Чорбаджоглу из Филиппополя (Пловдива)³². Их фамилии фигурировали в списке первых членов, вступивших в тайное общество Братство благовещанных в Афинах в 1849—1850 гг. Коммерсант Маргаритика (или Маргаритис) стал в начале 1854 г. одним из помощников генерала И. Саллоса, отвечавшего за формирование корпуса волонтеров; Д. Тандалидис прошел всю военную кампанию 1854—1856 гг. в качестве одного из ротных командиров Греческого легиона, а болгарин Хаджихристо Чорбаджоглу помогал Хрисовери в создании его отряда на начальном этапе³³.

В числе волонтеров было и несколько греческих священнослужителей. Благодаря архивам до нас дошли их имена и удивительные судьбы. Один из них — монах Константинос Кладионос. Он был игуменом монастыря в Лепанто — городе на берегу Коринфского залива. В своем прошении на имя командующего Южной армией генерала Сухозанета Кладионос следующим образом описал свою биографию: «Быв в Греции игуменом монастыря Св. Предтечи, что при Лепонте, при первоначальном провозглашении Богохранимой России на защиту православных проживающих под гнетом Агарян на Востоке, тогда я, нижеподписавшийся смиренный раб Божий, влекомый чувством усердия, решился оставить свою обитель и пристать к прочим ратникам Христа, и преодолев все препятствия и опасности, наконец, Господь Бог удостоил меня прибыть в Княжества Молдавии и Валахии и там содействовать немало, по возможности, к набору волонтеров и их экипировки на собственный мой счет. При переходе уже оттуда христолюбивого российского воинства тогда перешел и я в пределы благотворной России, и вместе с волонтерами отправился в Крым»³⁴. Среди других священников найдены имена монаха П. Константиноса, уроженца Закинтоса, 49 лет от роду, священника Герасимоса и др.³⁵

Таблица 2

Возраст добровольцев, как подсчитала М. Тодорова, варьировался от 20 до 49 лет, в среднем составляя 28 лет. Многие греки — торговцы, моряки, не говоря уже об учителях и священниках, — были грамотными людьми. Этому часто способствовал их довоенный род занятий. Волонтер, уроженец Македонии, Константин Фаврикодоров вспоминал, что «до 20 лет я жил при родных, помогая им в торговле и часто разъезжая по Турции, что дало мне возможность хорошо изучить как турецкий язык, так и почти все наречия Балканского полуострова»³⁶.

Достаточно грамотным был и офицерский корпус волонтеров: 35% ротных командиров и младших, так называемых субалтерн-офицеров Греческого легиона либо имели специальное военное образование, либо опыт службы в регулярной армии. Судя по содержащимся в послужных списках сведениям, 96% из них умели читать и писать, а часть из них свободно говорила на двух и более языках. Это являлось довольно высоким уровнем грамотности для того времени. Для сравнения: в русском офицерском корпусе лишь 10% имели специальное образование (артиллерийское, инженерное), среднее образование получили около 30%, остальные «едва умели читать и писать»³⁷. Например, в формуляре младшего офицера Д. Николаидиса записано, что он «по-гречески и французски читать и писать умеет; по-русски, по-итальянски и по-турецки говорить умеет»³⁸. В списке «о службе и достоинстве» еще одного офицера, К. Деди, акцентировалось, что он не только владеет двумя языками — итальянским и греческим, но и «арифметику, грамматику, географию, геометрию и астрономию знает»³⁹.

Ряд греческих добровольцев уже после войны отметился на литературно-публицистическом поприще в России и Греции (А. Хрисоверг И. Влассопуло, Т. Галиури, П. Коронеос, Л. Вулгарис, К. Фаврикодоров).

Уже одно перечисление этих фактов ломает сложившиеся стереотипы о греческих волонтерах.

Примечания

1. Рапорт начальника 10-й пехотной дивизии от 11 августа 1854 г. за № 3424 с приложениями // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00083об. — 00087 об.; Список 2-го баталиона греческих волонтеров, оставшихся по желанию их на службе и сданных в расположение 5-го пехотного корпуса // Там же. Л. 00128—00043 об.; Список волонтерам, которые желают служить под начальством Аристиди Хрисовери // Там же. Л. 00076—00077 об.

2. Todorova M. «The Greek Volunteers in the Crimean War». Balkan Studies, vol. 25, 2, Thessaloniki, 1984. P. 548.

3. Clive Ponting. The Crimean War: The Truth behind the Myth. Pimlico, 2011. P. 61.

4. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 4/255. Св. 4. Д. 8. Л. 00275—00275 об.

5. Например, в одном из них, в «Списке греческих волонтеров, находящихся при отряде генерала-лейтенанта Ушакова и пожелавших продолжить службу на условиях, положенных в отзыве начальника штаба войск в составе 3, 4 и 5 пехотных корпусов № 13910», датированном 17 июня 1854 г., числилось 150 человек // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00076—00077 об.

6. Сборник циркуляров и инструкций Министерства внутренних дел. Т. 4. СПб., 1855. С. 49.

7. РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 5456. 03 об. — 04 об.

8. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 135 об.

9. РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 5456. Л. 3 об.

10. Там же. Л. 2 об. — 03 об., 04 об.

11. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 000409—00409 об.

12. Там же. Л. 000197.

13. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00076—077 об.

14. Формулярный список службы и достоинства офицера Легиона Императора Николая 1-го Антония Гинеса // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0151—0152.

15. Список волонтерам, которые пожелали служить под начальством Аристида Хрисовери // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00097.

16. Там же. Л. 00076 об.

17. Этот волонтер дослужился в ходе Крымской войны до звания субалтерн-офицера и был удостоен медали за защиту Севастополя (Список гг. штаб и обер-офицерам Греческого Легиона императора Николая 1-го, находящимся в отставке и в командировках и имеющим право за получение медали за защиту г. Севастополя) // Госархив Одесской обл. (далее ГАОО). Ф. 1. Оп. 249. Д. 773. Л. 35.

18. Todorova, Maria N. The Greek Volunteers in the Crimean War. Balkan Studies, 25. No. 2. 1984. P. 550.

19. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00029—00029 об.

20. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00383—383 об.

21. Там же. Л. 286—286 об.

22. Переписка с 16 мая 1855 г. по 11 февраля 1856 г., о греческом подданном шкипере Константине Корвуни // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 38. Д. 137. Л. 22.

23. Прошение от командира 3 роты 2 отряда Греческих волонтеров Грека Антона Георгиевича Гини // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00189—00189 об.

24. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 4/253. Св. 6. Д. 47. Л. 9—11.

25. Бухмейер А.Е. (1802—1860) — русский военный инженер, генерал-лейтенант, герой Севастопольской обороны. В последние дни Севастопольской обороны Бухмейер совершил почти беспримерную в военной истории работу — спроектировал и руководил строительством громадного (в 450 саженей длины) бревенчатого понтонного моста через Севастопольскую Старо-Северную бухту. Мысль об этой постройке, заявленная заблаговременно Бухмейером главнокомандующему, казалась неисполнимой, но он приступил к сооружению 1 августа 1855 г. под градом неприятельских ядер и бомб. Вся честь колоссального предприятия принадлежит всецело ему, как в отношении почина, так и в отношении отличного и быстрого выполнения. По этому мосту были эвакуированы на Северную сторону города части русской армии и севастопольцы.

26. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/243. Св. 4. Д. 3. Ч. 1. Л. 0227, 0249.

27. Η Εφημερίςτης Κυβερνήσεωςτου Βασιλείου της Ελλάδος, № 4, Ναύπλιο, 13 Ιανουάριου 1834, σελ. 2.

28. Билет волонтера Стефана Андровани // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/243. Св. 30. Д. 148. Л. 00402.

29. Докладная записка волонтера Стерьяно Хаджи Спиропуло. Февраля 18 дня 1856 г. // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 13. Д. 11. Л. 00038—000038 об.

30. Одесский вестник. № 30. 18 марта 1854.

31. Χρυσοβέργης, Αριστείδης. Ιστορία της ελληνικής λεγεώνος. Τ. Α΄. σσ. 19—20.

32. Ibid.

33. Todorova Maria N.. The Greek volunteers in the Crimean War, Balkan Studies, 25, Thessaloniki, 1984. P. 543—544.

34. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 2/245. Св. 2. Д. 9. Л. 11—11 об.

35. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 5/263. Св. 2. Д. 6. Л. 314.

36. Фаврикодоров К.Н. Воспоминания лазутчика русской армии в войну 1877—1878 годов // Исторический вестник. 1885. Т. XXII. № 10. СПб., 1885. С. 69; Фаврикодоров К.Н. Среди врагов. Из воспоминаний лазутчика русской армии в войну 1877—1878 гг., бывшего волонтера Греч. легиона. Одесса: Тип. П.А. Зеленого (б. Г. Ульриха), 1882. X, 80, IV с. с ил. и карт.

37. Трубецкой Алексис. Крымская война. М., 2010. С. 395.

38. Формулярный список «О службе и достоинстве Офицера Легиона Императора Николая 1-го Николаидиса» // РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 73—74.

39. РГВИА. Ф. 9196. Оп. 3/247. Св. 4. Д. 3. Ч. 2. Л. 0144.