XII. Занятие союзниками Георгиевского монастыря и Балаклавы

Четырнадцатого сентября союзники переправились с северной стороны на южную. В 12 верстах от Севастополя, на берегу моря, в прекрасном живописном уголке, находится мужской Георгиевский монастырь. Французы подошли к нему на своих кораблях, и вся братия с настоятелем, архимандритом Геронтием очутилась в плену, продолжавшемся полтора года. Французы поставили в монастыре караул из 15 человек и, к чести их надо сказать, охраняли его от всяких бесчинств и от вторжения турок. Из французского главного штаба доставляли сюда все необходимое для богослужения: вино, ладан, муку для просфор. Не могли доставать только восковых свечей, и те передавались в монастырь через парламентеров из Севастополя.

Очень часто сам французский главнокомандующий со своим штабом посещали церковь во время богослужений, стояли тихо, чинно, иные даже становились на колени и горячо молились, особенно перед сражениями.

В тот же день, 14 сентября, союзники заняли город Балаклаву. Этот красивый городок, окруженный садами и виноградниками, с прекрасной бухтой, с тремя тысячами населения, лежит в 14 верстах от Севастополя у подножия высоких гор.

Георгиевский монастырь

Кроме развалин древнего замка, город не имел укреплений. Гарнизон его, под начальством капитана Стамати, состоял из одной роты. У них было всего четыре полпудовых мортирки.

Когда жители узнали, что неприятель приближается к городу, то переправились на западную сторону бухты и бежали в горы.

Англичане подошли к шлагбауму. Командир роты капитан Стамати и командир греческого батальона полковник Маито рассыпались за камнями и укреплениями и завязали перестрелку, которая длилась более часу. Англичане заставили батальон и роту отступить в город. Балаклавцы засели в замке и стреляли из своих мортирок до последнего заряда.

В это время с бухты подошло 20 неприятельских судов, а с суши еще колонна войск в 5 тысяч. Англичане заняли Балаклаву и окружили затихшую башню. Каково же было их удивление, когда они нашли в старинной башне раненого командира, 6 офицеров и 6о солдат. Остальные успели спастись от плена, скрывшись в горы. Англичане были поражены решимостью их сопротивляться.

— Вы — безумец! — сказал лорд Раглан, английский главнокомандующий, обращаясь к капитану Стамати. — Неужели вы думали с горстью своих солдат остановить целую армию?

— Если б я сдался без сопротивления, — отвечал Стамати, — я бы навлек гнев своего начальства и ваше презрение. Теперь я исполнил свой долг. Совесть моя спокойна.

Балаклава

В Балаклаве подняли английский флаг. В ее чудную, удобную бухту влетел маленький пароходик, обежал все берега, измерил глубину и, выйдя в море, скоро вернулся опять, ведя за собой всю эскадру.

Занявши Балаклаву, англичане разграбили все имущество жителей; уничтожили сады, съели все фрукты, убили весь скот. Город принял вид военного стана. На домах появились надписи: «Комиссар», «Квартира главнокомандующего» и др.

У французов в это время умер их главнокомандующий Сент-Арно и вступил другой более энергичный Канробер. Главная квартира французов была Камышевая бухта. Хуже всех приходилось туркам. Они кочевали и здесь и там.

Англичане относились к ним с презрением: заставляли их перевозить тяжести. Лишь французы приходили им в тяжелые минуты на помощь.

Занятие Балаклавы. Флот в Балаклавской бухте

Заняв Балаклаву, союзники двинулись к Севастополю. Татары-перебежчики уверили их, что южная сторона совершенно не укреплена.

Каково же было их удивление, когда с высот Инкермана и Федюхиных гор они увидели многоверстную цепь укреплений, бастионов и батареи, которые показались им неприступными. Татар, несмотря на их клятвы, что укрепления не было, казнили. Но несчастные изменники были правы в своих показаниях. Могли ли они думать, что город укрепится как в сказке, будто по мановению волшебного жезла.

В это время государь император сильно беспокоился о Севастополе и писал князю Меньшикову:

«Слава Богу, что угрожавшая опасность с северной стороны отстранена. Но подлежит решению, теперешнее положение не более ли еще опасно городу, чем прежнее. Признаюсь, зная недостаточность обороны с сухого пути и слабость временных укреплений, невольно не могу отстранить крайних опасений. Вся надежда быть может на одну милость Божию, храбрость войск и искусное пользование теми удобствами к обороне, которые представляет местность.

«Поклонись всем, скажи, чтобы не унывали. Нам Сам Бог защита, ибо деремся за веру Христову против врагов ее и отступников христианства. Что ни случись, будем уповать, надеяться, веровать и смиряться».